Типично военная сказка

Типично военная сказка

В каждом, кто опередил меня по карьере, я вижу личного врага и веду себя по отношению к нему соответствующим образом. Я стараюсь только, чтобы он не заметил этого, пока является моим начальником.

Из интимной беседы, графа Арним с Бисмарком

Жил да был человек. А звали его. Ну, пускай, Иванушка-дурачок. С самого детства рос Иванушка сиротой. Родителей его то ли война с фашистом в могилу свела, то ли последствия ее, не знаю точно. Но рос мальчик без родительской ласки, без отеческого пригляда. Подошло время, и определили добрые люди, друзья родителей, Иванушку в Суворовское училище. И стал Иванушка учиться военному делу. И так любо оно ему, безотцовщине, стало, что посчитал он всех военных своей семьей, и все заботы военные стал считать за свои собственные. Так и жил.

Времечко летело. Закончил Иван Суворовское училище, думал-думал и решил податься на флот. Тогда моряком служить почетно было. Форма красивая. Уважение и слава. Поступил Иван в подводную школу. Год учится, второй. Старается. Пока суд да дело, встретил девушку хорошую. Женился. Стали жить душу в душу. Пять лет стрелой пролетели, окончил Иван свой последний университет. Не первым, но и не последним. Взял Иванушка молодую жену, два чемодана в руки и поехал на Крайний Север Родине служить.

Как и все на флоте, начал наш Иван с низов. Командиром ракетного отсека. Сколько шишек и синяков получил — не счесть! И носом в грязь тыкали, и обругивали матерно, и на берег домой не спускали. Но Иван терпел молча. Не он первый, не он последний. Обиду глотал, корабельную науку постигал, на ус мотал. Была у него мечта, как у любого военного. Хотел Иванушка воеводой стать, командиром подводной лодки. Не больше. Но и не меньше. Грезил об этом и во сне, и наяву, ни о чем другом и не помышлял. Только свой корабль! Только своя семья-экипаж.

Долго ли, коротко ли, дослужился наш Иван сначала до помощника командира, а потом и до старшего помощника. Совсем немного осталось, один шаг, и мечта сбудется. Старпомом Иванушка был отменным. И дело спорилось, и людей зря не мучил, но когда надо, мог так отчитать — жить не хотелось. Не обделил Господь Ивана ни голосом, ни статью. Невысок, но крепок и кряжист. Скомандует — бакланы с пирса взлетают. Ну просто готовый командир! Да и голова у Ивана не сбоку приделана была. Соображал. И знал много, поболее других командиров.

Старпомил он, старпомил, пока корабль на завод в ремонт не отправили. Там его судьба и нашла. Срочно потребовался командир во второй экипаж. Того командира, прежнего, Родина на другой край земли отправила служить, подальше от Севера. А экипаж без няньки остался, колобродить начал, разваливаться понемногу. А кого послать? Флотоводцы поразмыслили, прикинули. Некого, кроме Ивана. Пускай командует, может, из сброда этого и получится что. Иван-то упрямый. Либо голову сломает, либо дело сделает. И назначили Иванушку командовать экипажем без корабля.

Не смутило Ивана такое назначение. Он к трудностям с детства привыкший был, не пугался, духом не падал, только злее на изломе становился. Сказал: «Есть!» И пошел на новое место службы. Ох, и не обрадовало его то, что увидел. Народ ленивый, праздношатающийся, от настоящего дела отвыкший, больше к берегу, чем к волне морской привычный. Огляделся наш герой, рукава засучил и принялся всю грязь разгребать, не обращая внимания на вонь. Многих из экипажа изгнал. Но не с обидой, а по-человечьи. Кому выгодное место предложил, кому перевестись помог, куда кто хотел. Память злую о себе не оставлял. Службу и судьбу нерадивым не ломал, давал шанс. На свой страх и риск назначил к себе старпомом молодого офицерика Емелю. Поверил в него. Через должность перетащил вопреки всем начальникам. И стал Емельян одним из самых молодых старших помощников командира на атомоходах. Другим старпомом сманил к себе еще одного молодого, но ретивого офицера Андрейку. Получили офицеры «майорские» звания, стали командовать, народом руководить. Экипаж Иванушка кирпичик к кирпичику подбирал, нужных людей к себе сманивал, как мог. На обещания не скупился, да и не обманывал. Так года за полтора подобрал он себе людей к службе охочих, опытных и работящих. И в обиду своих не давал. Даже командир дивизии у Иванушки людей забирать побаивался. Упрется, бывало, и все. Не дам! Я командир — и точка!

Вот так первую задачу свою Иван и решил. Экипаж собрал, от мусора избавился. Теперь главное осталось — море. А вот в него Ивана и не пускали. Мол, экипаж давно не плавал, отучились, сухопутные вы теперь моряки. Резон в словах начальников был. И большой резон. Почти два года, поди, на пирс не выходили. Начал Иван инстанции штурмовать. Пустите! Все задачи сдадим, все стены сломаем. Бился лбом в стену, бился — и пробил! Дали ему корабль. Но пригрозили: долго тебя мурыжить будем, на поблажки не надейся! А Иван и рад. Наконец-то! Принял экипаж крейсер, сел на борт. И тут такое началось. И день и ночь проверки, учения, смотры один за другим идут, не отдышишься. Как будто решили начальники доказать Ивану, что его дружина ни на что не годна. И так дело повернут, и эдак. А ничего не выходит. На все вопросы ответы есть. Каждое замечание на месте устраняется. Бились начальники, бились, да и смирились. Ну что с такими делать? Пускай живут. Да и экипаж вроде неплохой получился. Не лишнее это в дивизии подготовленную дружину иметь. Допустили и забыли. А Ивану этого мало. Ему в автономку экипаж сводить надо, без этого все труды напрасны. И начал командир снова в стенку биться. И ведь снова пробил! Доверили. Вопреки мнению многих начальников.

Тяжела была подготовка. Снова командование дивизии паутину плело, за малейшую мелочь вздергивало. А Ивану все в радость. Больше накопают, меньше работы потом. Экипажу хоть и трудно было, но хочешь не хочешь, на командира равнялись. Он все время рядом. Себе поблажек не давал и другим не спускал. Прорвались. Все прошли. И ушли в плавание с чистым сердцем.

Нелегкая автономка выпала. Длинная. И под лед ходили, и в Атлантике рубежи вражьи рвали. Но управились чин чином. Вернулись — а им приказано ракету пускать. Стрельбы сам министр обороны проверял. Пальнули, да так хорошо, что слов нет. И посыпался дождь наградной. Ивану орден, старпому молодому Емеле тоже орден, офицерам многим медали, матросам и мичманам тоже перепало. Ивану от министра грамота, от главкома часы именные, благодарности за службу со всех сторон. Слава да почет. Попоздравляли, попоздравляли, да и передышку наконец дали. Отдыхайте ребята после трудов ратных.

Отпуск быстро прошел. Вернулся народ обратно. Иван дружину пересчитал: все на месте. И прямиком к командованию — новые задачи получать. А там. Молодец, Иван, хорошо служите! А сейчас давай-ка вместе с экипажем роддом строить. Вот тебе главная боевая задача! Родине надо не только в море служить, кто-то должен и роддомы строить! Иванушка настоящий военный был. Руку к козырьку: «Есть!» Развернулся и пошел выполнять. Экипаж выстроил, объявил, а в голосе горечь. Да и понятно! Всего добился, а тут на тебе! Боевым экипажем кирпичи таскать! Мы же подводники — не стройбат, в конце концов! Но приказ выполнять надо. Отправил людей, а сам принялся начальственные пороги обивать. Мол, нельзя так! Негоже людьми разбрасываться! Для чего учили?

Но ничего у него не получалось. Многим к этому времени Иван своим независимым нравом неугоден и нелюб стал. В лицо не посылали, опасались. А за спиной каверзы строили. Пока потихоньку. Открыто нельзя: орденоносец, герой. А исподтишка — пожалуйста. Сражался Иван со штабным братством, сражался, да все впустую. Обволакивали словами вкрадчивыми, фразами незначащими. Переливали из пустого в порожнее. Неделю, вторую, месяц. Тут Ивана и сорвало. Человек — он всегда человек. А Иванушка ангелом никогда не был. Не живут на флоте ангелы. И выпить мог, и погулять знатно. А от такой безнадеги как не закручиниться? И начал Иванушка все чаще и чаще к зелью прикладываться. А так как нрава он сурового был, авторитетов не признавал, несдержан стал, упаси бог. Приказал экипажу — на стройку больше ни ногой. Под страхом увольнения. Взял и письмо президенту написал, мол, так и так, гноят золотой фонд флота на кирпичах, к какому-то маршалу в Москву слетал, пожаловался, да много еще чего. Неразумен стал от обиды. Даже в какой-то передаче снялся, да ее вовремя на экран не выпустили, чтоб скандала не вышло. Вот тут и получило штабное братство шанс с упрямым Иваном разобраться. Поводов — больше некуда!

Хитра штабная шушера. Решили для начала внутри экипажа гниль поискать. Ковырнуть. И попали прямо в десяточку. Старпомы Емеля с Андрейкой, оказалось, давно уже завистью по уши заросли. Мало им уже того было, что Иван их службу вертикально вверх направил. Большего хотели. Да и себя считали поумней, чем простоватый и грубоватый Иван. Прямо в точку попали стратеги штабные. Такую подножку еще поискать надо! И начали обиходить Емелю с Андрейкой со всех сторон. И патоки подпустят, и здравицу пропоют. Мол, такие умные ребята, а под таким дурнем ходите. Жалко, ведь, таланты гибнут! А старпомики уши и развесили. Слезу пустили. А им возьми и пошепчи на ушко, мол, надо Ивана убрать. Тогда ты, Емеля, самым молодым командиром станешь. А ты, Андрейка, — старпомом. И заживете в свое удовольствие. Покомандуете всласть. И засела эта мысль занозой в мозгах молодых офицеров. Колола, колола, и вот они уже на все согласны. Власти-то ох как хочется!

А Иван к этому времени вообще зачудил. Пару концертов под алкогольными парами устроил. Перессорился со всеми начальниками, дал в Москву телеграмму, что объявляет голодовку. Прямо на руку играет злопыхателям. Они к нему и врачей посылали на предмет душевной болезни, и под домашний арест на десять суток сажали. Подкапывались потихоньку. В открытую рановато было. Еще полгода даже не прошло, как Ивана весь флот поздравлял. А старпомы, бестии хитрые, придут командира проведать домой. Поутешают, поддакнут, фляжечку достанут и по сто грамм предложат. А он, наивный, думает, какие все-таки его воспитанники надежные ребята! Опрокинет стопку-другую. А они за порог и к телефону. Мол, так и так, были у командира, он опять пьяный. Командир дивизии или начштаба прыг на «козла» и к Ивану. А он, само собой, тепленький. Зафиксировали: пьет, дескать, скотина. Один случай, второй, третий. Иванушка-дурачок ни о каком предательстве и не помышляет. Делится наболевшим, жалуется. Верит. А старпомы рады стараться почаще стаканы наполнять да Ивана на всякие глупости подначивать. А он, неразумный, совсем голову потерял, сам себе вредит. Наконец, накопали штабные достаточно компромата, чтобы в открытую Ивана сковырнуть. Отстранили от командования, экипаж в Северодвинск в политссылку отправили месяца на три, чтобы не отсвечивал и под ногами не путался. Дали командира чужого на время, а нашего Иванушку отставили.

Прошло три месяца. Экипаж из ремонта корабль пригнал, а в базе ждет их известие. Увольняют Иванушку за дискредитацию воинского звания. Совсем добило его отлучение от экипажа. Как их увезли, так он окончательно скис и надломился. Навесили на него всех собак — и под приказ. Пришлось нашему командиру-орденоносцу возвращаться обратно в гражданскую жизнь, с чем пришел. Разве только вещей немного за годы службы поднакопил.

А старпомов-то молоденьких вокруг пальца обвели штабные деятели. Обещанного не исполнили. Прислали к ним нового командира. Тот был совсем на Ивана не похож. Но предателей не любил, как и все нормальные люди. И вскоре от обоих избавился. Емеля-то стал все-таки командиром, потом, лет через пять, почти случайно. А Андрейка от такой «обиды» не оправился, долго обещанного ждал, но не дождался и уволился. Магазин открыл и о службе не вспоминал. Стыдно, наверное.

Мораль-то у сказки самая простая: вода камень точит, если неугоден — рано ли, поздно ли — прожуют и выплюнут. Сильным всегда труднее всего. В этом и есть слабость силы.