Мимоходом. Каска капитана Хлебова

Мимоходом. Каска капитана Хлебова

Капитан-лейтенант Хлебов Виктор Сергеевич человеком был загадочным во всех отношениях. Большой оригинал. Причуды его были столь многочисленны и обильны, что народ в конце концов привык и перестал их замечать, воспринимая все его выходки как само собой разумеющееся. А заносило Витюшу черт знает куда. То он ударялся в религию. Завешивал каюту иконами и образами, все вахты напролет штудировал религиозную литературу, пересыпал речь богословскими терминами. Доставал всех. Потом резко уходил в культ здорового тела. Махал гирями вплоть до сердечных приступов, обвешивался эспандерами, посещал все спортивные секции, существовавшие в поселке: от кунг-фу до аэробики. Нешуточно увлекался фотографией. Мог печатать с утра до вечера. Очень многогранная личность. И при всем при том достаточно безобидный человек.

К нам в экипаж он попал после одного случая, когда в Двинске до смерти перепугал троицу молодых шалопаев, перелезших справить естественные надобности на территорию склада. А Виктор там дежурил в ту ночь. Два мальчика и девочка, поддатенькие, лет по восемнадцать, перепрыгнули через забор и только собрались приступить к орошению территории, как из дежурки вылез Хлебов.

Зима. Холодно. Снега по пояс. Узрел Виктор нарушителей, кричит, уходите, мол, с территории! Охраняется! А те хохочут. Дескать, пошел бы ты, офицер, подальше. Иди грейся, не лезь не в свое дело. Виктора Сергеевича и пробрало. Вынул табельный Макаров, и, как по уставу, первый выстрел — в воздух. А те не поняли сначала и продолжают. Ну тогда Витя и вдарил по ним. Чуть выше голов. Для острастки. От страха у них в штаны мочевые пузыри и слились.

Хлебова долго за пальбу эту по инстанциям таскали, а потом к нам в экипаж сплавили, в ссылку. Мы тогда не у дел были. Самое место для проштрафившегося каплея. Вот тут и начались у Вити семейные неурядицы. Супруга его женщиной была симпатичной и тщеславной, на карьеру мужа большие надежды возлагала и не могла не понимать, что стрельба «по движущимся мишеням» надолго, если не навсегда, закроет Вите путь к командным вершинам. А если прибавить к этому врожденную скупость и тягу к мужскому обществу Хлебовой половины, то состояние их отношений начало ухудшаться день ото дня.

Прошло немного времени, наш экипаж тоже в Двинск выехал. Ненадолго. Нас и стали использовать на полную катушку. Вахты, патрули, гарнизонные мероприятия. Как-то министр обороны на заводы пожаловал. Всех наших офицеров в оцепление по городу выставили, вырядили в ваишников. Повязки, краги, ремни, жезлы регулировочные. А главное — каски белые с надписью «ВАИ». Отстояли весь день, промерзли. Вечером имущество сдавать, вдруг выясняется, что Хлеб каску потерял. Как умудрился? А вот потерял — и все. Пропала. Ерунда, конечно, заплатил Хлебов рублей пять, и все забыли. Кроме его самого. Отремонтировались. Вернулись в Гаджиево.

А надо сказать, что у Хлеба отношения с женой все портились и портились. К разводу шло.

Проходит почти год, собрался экипаж в ресторан семьями перед отпуском. Сидим, тосты произносим. Веселимся. А на перекуре Хлебова жена возьми да и спроси у командира:

— Юрий Михайлович, доколе будут у моего мужа из зарплаты деньги за каску вычитать?

Командир аж дымом сигаретным подавился. Еле выдавил:

— Что за каска?

А супружница наезжает:

— Десять процентов от оклада. С ума сойти! Разберитесь!

Командир отдышался. Приказал Хлебова позвать. Отошел с ним в сторону. Ну Витя ему и поведал, что жена житья не дает. Копейки на сигареты не выпросишь. Зажимает. Он и сказал ей, что очень ценную, секретную каску утерял, с прибором ночного видения, блоком питания, и прочими прибамбасами. И теперь за нее выплачивает, и будет платить долго-долго. Дорогая каска. Специальная.

Командир чуть не подавился во второй раз, теперь от смеха. Но поддержку легенде пообещал. Что поделаешь, мужская солидарность. И обещание свое выполнил. Успокоил Хлебову жену, как мог. Уверил, что Виктору Сергеевичу осталось платить немного, лет пять всего. Она уши и развесила. Командир все же!

Года через два семейные отношения Хлеба окончательно оказались в тупике. Сам уходить от жены он не решался. Внутренний долг держал. Но и терпеть присутствие опостылевшей половины больше сил не имел. А тут, как назло, после автономки планировался массовый экипажный заезд в дом отдыха. То есть все с семьями, и ему надо бы с женой. Виктор переговорил с командиром и купил без лишнего шума за бешеные деньги себе отдельную путевку куда-то на Кавказ. А заступая на вахту, попросил своего друга, такого же оригинала, Ванюкова рассказать своей жене, что его за отличное несение службы в период боевого патрулирования наградили отдельной путевкой. Перед строем экипажа и с оркестром. Палыч своей супруге изложил все, как просили. Та же в обед встретила Хлебову половину в магазине и расписала награждение, еще и приукрасив.

Хлебодарыч после вахты домой приходит, а там его счастливая жена дожидается. Как же, едем не как все — в дом отдыха под Москву, а в лучший санаторий, на Черное море. Молодец Витенька, хорошо служишь! Виктор головой кивает, соглашается. Но, говорит, извини, милая, путевка-то одна. Только на меня. Ты же в море не ходила. А отдельно тебе купить — возможности не представляется, больно санаторий элитный. И отказаться нельзя: из жалованья вычтут. Так что оставайся, милая, здесь, ничего не попишешь, а я за тебя там и в море покупаюсь, и под солнышком полежу. Жена долго возмущалась, рвалась на прием к командующему, но ограничилась только командиром. Тот в свою очередь посоветовал к адмиралу не соваться, себе дороже будет, и никто никуда вообще не поедет. Женщина подумала, подумала и согласилась. Так и уехал Виктор Сергеевич один.

Потом, правда, после отпуска кто-то глаза Хлебовой жене приоткрыл. На том его супружеская жизнь и закончилась.