Мимоходом. Еще раз про сон…

Мимоходом. Еще раз про сон…

В нашем экипаже служила одна легендарная в масштабах всей дивизии, да и флотилии личность — капитан-лейтенант Ванюков Владимир Павлович. Ванюкова знали все. Все его выходки сразу становилось достоянием народа. И дело тут вовсе не в особом складе ума или остроумии, дело в самом Владимире Павловиче. Себя он называл «дитя гарнизонов», был, мягко говоря, не особенно умен, прямолинеен, фанатичный до абсурда искатель справедливости во всем и в то же время по-крестьянски хитер и осторожен. Вот такая борьба единства и противоположностей в одной личности. Служил Палыч, не считая двух лет срочной и пяти училища, уже лет десять. По вышеупомянутым причинам больших высот не достиг, как начал инженером групп, так им и оставался. Продвигать Палыча по карьерной лестнице опасались из-за непредсказуемости характера, а главное — по абсолютному невосприятию техники. Даже через десять лет службы он путал назначение ключей и тумблеров на пульте и совершенно спокойно мог сотворить такое, от чего у других операторов волосы дыбом вставали. Такое отношение к своей личности Палыч считал крайне оскорбительным, и себя полагал несправедливо обиженным. Вообще описать Ванюкова словами невозможно. Его надо было видеть. Мне довелось прожить четыре года в одной каюте с этим представителем рода человеческого, и впечатления от этого до сих пор переполняют меня до краев.

Спать Палыч мог всегда, везде и в любом положении. Даже стоя. Видел лично, и не один раз. Будить Палыча боялись. Каждый выход Ванюкова из сна был чреват непредсказуемыми последствиями. Особенно на вахте. Спросонья буйный каплей хватался за все ключи и тумблеры, до каких рука доставала, и щелкал ими, как попало, роняя аварийную защиту реактора через вахту, а то и чаще. Поэтому будили его, предварительно прижав руки к подлокотникам кресел, что не всегда помогало, так как Палыч обладал первобытной силой, хотя и постоянно жаловался на здоровье. А то и вообще старались не будить, от греха подальше. Пусть спит спокойно, зато не мешает.

На одном из партсобраний в Двинске (а меня как офицера-комсомольца туда периодически загоняли пинками) старпом Пал Пет (Павел Петрович) долго и монотонно объяснял коммунистам, как необходимо решать идейные и организационные задачи по ремонту корабля. Собрания Пал Пет любил, и самое короткое из них длилось не менее двух часов. Немудрено и человеку с недюжинной силой воли задремать. Ну а Палыч первые аккорды речи Пал Пета просто воспринял как команду «Спать!». И, уронив голову на могучую грудь, моментально «умер». Приблизительно через час старпом обратил внимание на спящего Ванюкова, а так как он его очень сильно «любил», решил сделать замечание и прилюдно выстегать.

— Ванюков! Ванюков!

Палыч сидел между мной и старлеем Пулковым, главным прикольщиком и хохмистом корабля. Пулков резко локтем двинул спящего Палыча и громким шепотом выпалил:

— Вставай, Палыч! Тебе выступать!

Естественно, о чем шла речь Палыч не знал и даже не догадывался. Но вскочил и завелся с полоборота.

— А у нас все так! Доколе, Павел Петрович, матросы на драных простынях спать будут? Я ведь даже больше скажу, молчать не буду! Хлорки в гальюне нет! Дезраствора нет! А вдруг инфекция? Что, обосремся?..

И понеслось. Пал Пет только таращил глаза и делал робкие попытки вставить хоть слово. Все было тщетно. Минут тридцать, с пеной у рта Палыч рубил правду-матку по всем вопросам бытия и общественной жизни родного экипажа. Обалдевшие коммунисты стряхнули сон и, хихикая, смотрели на бесплатное представление. Наконец, поймав момент, когда Палыч переводил дыхание, Пал Пет успел вставить фразу:

— Спасибо, Владимир Павлович, за содержательное выступление. Садитесь.

Пал Пет уже и сам был не рад, что связался с неадекватным Ванюком.

— А вы мне рот не затыкайте! Я коммунист! И на партсобрании могу говорить все, что думаю!

Пал Пет заскрипел зубами, но, опасаясь вызвать новый фонтан красноречия Палыча, вежливо пояснил:

— Владимир Павлович, другие тоже хотят выступить. Садитесь, а потом мы вам еще раз дадим слово.

— Другие? Хорошо, я сяду. Но потом.

— Обязательно, Владимир Павлович, обязательно!

Палыч сел, снова положил голову на грудь и без всяких переходов мгновенно ушел в мир сновидений. Выступление Ванюкова скомкало планы старпома, и немного погодя он в сильном раздражении закончил собрание. Перед тем как отпустить людей, старпом поднял руку.

— Товарищи коммунисты! Собрание закончено. Прошу вас выходить тихо и Ванюкова не будить. Разбудит последний выходящий.

И первым нырнул в дверь.

По старой традиции, издавна заведенной, в море оператор ГЭУ правого борта на развод не ходит. Минуя все построения, шагает на пульт, принимает состояние установки, секретные документы и порядок. Кончается развод, происходит смена, а оператор уже все знает и докладывает в ЦП о состоянии дел с полной ясностью обстановки. Кроме того, что я жил с Палычем в одной каюте, я и на вахте стоял с ним в одной смене. Я на левом, он на правом. И он ходил принимать вахту. Правда, весьма своеобразно. На пульте Палыч сразу высаживал оператора из кресла, плюхался в него и, слушая объяснения, засыпал. Потом приходили с развода мы с электриком Мотором, я быстро во все вникал и докладывал о заступлении. А Палыч чмокал губами и посапывал. К такому положению дел все привыкли и относились к этому философски. Пускай спит — меньше нервотрепки.

Как-то раз Палыч ну просто достал меня и Мотора на вахте, все четыре часа брызжа слюной по поводу очередной несправедливости по отношению к нему и его заслугам перед страной. И на следующей вахте мы решили отыграться. Начало прошло, как заведено. Палыч уснул. Я доложился, и вахта потекла. Каждые полчаса ВИМ из центрального производил опрос, я, прикрывая рукой «Каштан», отвечал, что замечаний нет. И вот когда осталось полчаса до смены, мы с Мотором перевели назад все часы на пульте. С половины двенадцатого утра на восемь ноль ноль. «Каштан» ожил по расписанию.

— Пульт.

ВИМ ждал, что ему, как всегда, нечленораздельно пробурчат «Замечаний нет». Но. Я двинул ногой по креслу Палыча.

— Докладывай Володя.

Палыч вскинулся, не понимая, в чем дело. Благо хоть рукам волю не дал.

— Докладывай о заступлении!

И Палыч монотонно и обстоятельно завел «молитву». Чего-чего, а доклад Владимир Павлович за десятилетие вызубрил намертво.

— На пульте ГЭУ, по боевой готовности 2 подводная, третья боевая смена на вахту заступила. В работе установки обоих бортов.

Слава богу, наш ВИМ совсем недавно начал нести вахту в ЦП, до этого просиживал штаны с нами на пульте и Палыча знал прекрасно. Немного ошалев сначала, потом сообразил что здесь что-то не так, шума поднимать не стал и терпеливо дослушав до конца, ответил:

— Есть пульт! Молодец, Владимир Павлович! Отлично службу бдишь!

Палыч зевнул, обвел нас мутными глазами и пробурчал себе под нос:

— Сам знаю. Молод еще. Механик.

И уснул. Через пару минут мы вернули стрелки часов обратно. А еще минут через десять пришла смена. Палыча разбудили. Потягиваясь, тот удовлетворенно заметил:

— Вахта быстро прошла. Вроде только о заступлении докладывал, а потом чутка сморило.

Вот такой у нас был Палыч. А ведь это только капелька из всех историй с его участием.