7.2. Радиоразведка. Впервые в мире
7.2. Радиоразведка. Впервые в мире
Среди стандартных обвинений в адрес адмирала Рожественского, как проигравшего по своей вине Цусимский бой, одними из главных являются два следующих.
1. Адмирал Рожественский предоставил адмиралу Того перед боем свободу радиообмена между судами его эскадры, имея возможность препятствовать этому, чем значительно облегчил задачу японцев.
2. Он отказался от ведения не только стратегической, но и тактической разведки, поставив свой разведочный отряд в хвост эскадры на подходе к Корейскому проливу, где служба разведчиков была наиболее уместна.
Вполне исчерпывающе на эти обвинения ответил уже в наши дни в своих прекрасных работах Вячеслав Чистяков — «инженер», как обычно именуют его авторы в морских погонах, вероятно, не одну битву выигравшие для русского флота, чтобы он — флот этот — чувствовал себя хозяином в наши дни в Мировом океане.
Однако задолго до «Четверти часа в конце адмиральской карьеры» нашелся человек, который в Петербурге 1906 года уже ответил на эти обвинения в адрес Адмирала. Звали его Борис Яковлевич Гинцбург, и был он тоже инженером.
Очевидные ошибки Гинцбурга, содержащиеся в его ответе Кладо и прочим, носят непринципиальный характер и базируются на двух моментах:
1. Гинцбург не знал и не мог знать, как большинство не знает и не желает знать и сейчас, о многосотократном огневом превосходстве японского флота над русской эскадрой. О нем не знал до самой смерти сам адмирал Рожественский, хотя внимательно прочитавший его рапорты и показания читатель наверняка заметил, что Адмирал ощущал, что дело не чисто!
2. Как всякий русский интеллигент, Гинцбург больше верил «прогрессивному» предателю Кладо и прочей не менее прогрессивной сволочи, чем «реакционному» Адмиралу, пытаясь совместить в своих трактовках несовместимое.
Несмотря на это прозрения Бориса Яковлевича нельзя не признать опередившими свое время, как примерно тогда же озвученную «специальную теорию относительности». Изложил их Гинцбург сперва в статьях в газете «Наша жизнь» (от 23 и 24 февраля 1906 года в номерах 377 и 378), а затем в брошюре «К разъяснению загадок в Цусимском бою»{349}. Любопытно, что В.Я. Крестьянинов, обнаруживающий знакомство с работой Гинцбурга тем, что эпиграф к своей книге о Цусиме он взял именно из его брошюры, ограничился только им, без каких-либо иных полезных последствий для своего военно-исторического творчества.
Свои выводы Гинцбург сделал, проанализировав приведенные обвинения Адмиралу в статьях Кладо в газете «Новое время» и ответ на эти и другие обвинения самого адмирала Рожественского в его письме в редакцию «Нового времени», напечатанном 21 декабря 1905 года в № 10693. Поскольку это письмо нигде не воспроизводится, приведем текст его здесь, как всегда, немного структурировав для выделения основных тем и мыслей.
Письмо адмирала Р. в редакцию «Нового времени»
«Милостивый государь!
С разрешения Морского Министра прошу вас напечатать нижеследующее: В № 10691 сотрудник вашей уважаемой газеты Н.Л. Кладо, отвечая на ряд статей, появившихся в газете “Молва” за подписью г. Вл. Семенова, говорит»:
Смешение в кучу?
«“Строй русской эскадры при Цусиме представляет единственный пример смешения в одну громоздкую и неповоротливую кучу броненосцев, крейсеров и транспортов с установлением для всех общего эскадренного хода”[376].
“Эскадра была застигнута врасплох из-за плохой разведочной службы, из-за того, что японским крейсерам была предоставлена свобода телеграфного сношения с адмиралом Того, хотя этому можно было помешать, имея на «Урале» аппарат огромной силы”.
В подтверждение заключений о причинах, повлекших за собою гибель русского флота в бою под Цусимой, г. Кладо приводит выписку из газеты “Times”: “Русские построили свою эскадру в ошибочный ордер, ожидая противника с правой стороны, когда он неожиданно появился с левой”.
Соображения заканчиваются нижеследующими словами из донесения адмирала Того: “Утро и день были очень туманны, так что дальше чем за пять миль ничего не было видно, но благодаря прекрасной службе разведочных судов и несмотря на то, что неприятель был от меня в расстоянии 20 миль, я был так хорошо осведомлен о его положении, как будто он находился в поле моего зрения. Я решил поэтому начать нападение на передовые суда левой колонны”».
На самом деле
«Ввиду вышеизложенных заметок нахожусь вынужденным заявить, что русская эскадра состояла:
1. Из трех отрядов броненосных судов, в каждом по четыре корабля.
Эти три отряда к началу боя были построены в одну кильватерную колонну, противопоставленную одной кильватерной колонне японцев, состоявшей из четырех эскадренных броненосцев и восьми броненосных крейсеров.
2. Из отделения двух легких крейсеров с четырьмя миноносцами. Это отделение предназначалось для отражения атак неприятельских миноносцев и минных крейсеров и занимало место параллельно строю броненосных судов со стороны, противоположной неприятельским главным силам, вне перелетов снарядов и на высоте задних кораблей строя.
3. Из крейсерского и разведочного отрядов, в составе которых было семь крейсеров, в том числе два старых броненосных. На Командующего крейсерами была возложена защита четырех транспортов, из которых три имели слабое артиллерийское вооружение. Кроме этого назначения Командующему крейсерами предоставлялось пользоваться обстановкой для действия против кораблей, отделившихся от главных сил неприятеля.
До боя крейсера и транспорты держались позади броненосцев, а с обнаружением главных сил неприятеля, то есть за полчаса до первого выстрела, сделан был сигнал “транспортам и конвоирам уходить вправо”, что они и исполнили, удалившись до момента первого выстрела, по крайней мере, на четыре мили от места действия главных сил.
Нашему крейсерскому отряду пришлось иметь против себя сначала четыре, потом восемь и, наконец, тринадцать неприятельских крейсеров. Ко времени такого сосредоточения неприятельских крейсерских отрядов нашим броненосцам, теснимым главными силами японцев, пришлось пройти между линиями сражающихся крейсеров, и в этот момент, действительно, имела место скученность как наших, так и японских броненосцев и крейсеров, но из этой скученности — только вследствие таковой — наши крейсера вышли не уничтоженными превосходными силами сосредоточившихся крейсерских отрядов неприятеля.
4. Из отряда пяти миноносцев, состоявших в распоряжении Командовавшего крейсерами, для охраны самих крейсеров и транспортов от минных атак.
Таким образом, русская эскадра вступила в бой под Цусимой не в виде громоздкой и неповоротливой кучи, а отдельными отрядами, по мере сил согласованными и противопоставленными таковым же отрядам неприятеля».
2-я эскадра не была застигнута врасплох
«Русская эскадра не была застигнута врасплох: Командующий эскадрой накануне боя приказал с рассветом так изменить походный порядок, чтобы облегчить построение боевого порядка.
Ему за двое суток до боя было известно о близости японских разведчиков.
Он считал число невидимых соседей и объявлял его флоту, не разрешая, правда, “Уралу” препятствовать неприятельскому телеграфированию.
Командующий не отсылал своих разведчиков от эскадры, потому что точно знал, что встретит в Корейском проливе всю силу японского флота.
Он все утро 14 мая наблюдал порядок сосредоточения неприятельских крейсерских отрядов и не разбрасывался погонею за ними, в чем даст ответ перед судом».
За много часов до боя
«Командующий определил за много часов до боя направление, на котором появятся главные силы [Соединенного флота], и так расположил свою эскадру, что был готов встретить неприятеля в надлежащем строе, в каком бы строе тот ни появился.
Он имел соответствующие отряды сосредоточенными и, наконец, ко времени последних телеграмм от неприятельских крейсеров их Главнокомандующему держал корабли так, что адмирал Того, рассчитывая нанести первый удар слабейшей части русской эскадры, подвел свой флагманский корабль под сосредоточенный огонь лучших наших броненосцев — “Суворова”, “Александра”, “Бородино”, “Орла” и “Ослябя”, в такой момент, когда все прочие японские броненосцы, циркулируя, чтобы лечь в струю своему флагману, были завязаны в узел и потому не могли еще стрелять».
Недоумение адмирала Того
«Когда адмирал Того писал свой рапорт, он должен был объяснить, что целью его маневра, задуманного на основании донесения разведчиков, было напасть на слабую левую колонну русской броненосной эскадры с флагманским кораблем “Ослябя” в голове. Соответствующая выдержка из рапорта японского главнокомандующего и цитировалась в № 10691 “Нового Времени”.
Следовало же вникнуть и в дальнейшее изложение того же рапорта, остановившись хотя бы на таких выражениях: “В два часа пять минут[377] (по меридиану Киото, то есть в 13:46 по нашему времени. — Б.Г.) наша (японская. — Б.Г.) броненосная эскадра стала разворачиваться, меняя курс от зюйд-веста через зюйд и ост по направлению к голове русской эскадры…”
“Русский авангард немного уклонился вправо и в два часа восемь минут (13:49. — Б.Г.) первым открыл огонь”… “Мы некоторое время выдерживали без выстрела, а когда открыли сильный огонь, то неприятель, постоянно уклоняясь к осту обоими крылами, оказался в одной колонне параллельной нашему флоту”.
Разобравшись в этой попытке объяснить неожиданное появление сильного русского авангарда (вместо слабой левой колонны), и притом появление этого авангарда в голове одной кильватерной колонны броненосцев, легко видеть, что за таким объяснением скрывается недоумение японского Главнокомандующего, который, считая русскую эскадру в двух колоннах, разворачивался со стороны колонны, которую считал слабейшею, а, окончив поворот, оказался под огнем нежданного авангарда из самых сильных русских судов.
Поначалу не склонявшихся — добавлю — к осту, а сближавшихся курсами норд-ост двадцать градусов и потом норд».
Адмирал Того Хейхатиро
Обратите внимание еще раз!
Первый боевой поворот 2-й эскадры в первые же минуты боя — пока бой еще можно было считать «технически» равным, подобно бою 28 июля 1904 года у Шантунга, — был наступательным — влево на 2 румба с тем, чтобы сблизиться, а затем либо рассечь японскую эскадру либо пройти под ее хвост, как потом и советовали разбиравшие бой знатоки. Причем из сочувствующих адмиралу Р. и понимающих, что он выиграл первый удар. К этому еще вернемся чуть дальше.
В надлежащем порядке и полною силою
«Я нахожусь вынужденным объяснить это затем, чтобы работающие над разъяснением причин нашего тяжелого несчастья не теряли времени на выводы, основанные на предположениях о вводе русской эскадры в бой в строе двух, трех или четырех колонн или в виде кучи из броненосцев, крейсеров и транспортов.
Эскадра была введена в бой в надлежащем порядке и полною силою.
О причинах же поражения Морское Ведомство производит следствие, по результатам которого решится вопрос о привлечении к суду Командовавшего эскадрой».
Ни один офицер, ни один кули…
«В заключение считаю необходимым указать, что адмирал Того даже и после истребления наших морских сил на Дальнем Востоке не обозначал в донесении, предназначенном для обнародования, где именно он находился за несколько часов до начала Цусимского боя.
В его рапорте нет слов “неприятель был от меня в расстоянии 20 миль”: выразившись так, он обнаружил бы место, где держал свой флот, ожидая неприятеля. Того употребил выражение “несколько десятков миль” и мог быть уверен, что ни один офицер японского флота, ни один японский кули не сообщит иностранцам сведения о дислокации его сил в период ожидания появления неприятельского флота в Корейском проливе.
Этого не знал даже адмирал союзного японцам английского флота, сосредоточивший свои силы у Вэйхайвэя в ожидании приказа истребить русский флот, если бы эта конечная цель Англии оказалась не под силу японцам.
З. Рожественский[378]».
Tens of miles away
Скажем по горячим следам. Адмирал Рожественский о том, что касается «Официального донесения» адмирала Того о сражении в Японском море 14 мая 1905 года, в очередной раз говорит сущую правду. Слова «…неприятель был от меня на расстоянии 20 миль»{350} в донесении адмирала Того отсутствуют и являются тенденциозным и неверным переводом, неясным образом попавшим в весьма солидный русский официальный документ.
Впервые этот неверный перевод донесения Того был озвучен в «Морском сборнике» № 8 за 1905 год. В английском оригинале донесения Того весь этот пассаж звучит так: «Despite the thick fog which limited visibility to 5 miles, theinformation received in this way enabled me to clearly visualize the position of the enemy despite the fact that I was tens of miles away»{351}.
Точный перевод: «Несмотря на густой туман, ограничивающий видимость до 5 миль, информация, полученная таким образом (по радио от разведчиков. — Б.Г.), позволяла мне ясно видеть позицию неприятеля, несмотря на то, что я был от него в десятках миль».
Инженер Борис Гинцбург предполагает
Основная гипотеза
Анализируя обвинения, выставленные адмиралу Рожественскому, и его ответы на них, Борис Гинцбург высказал предположение, что в качестве разведсредства Рожественский впервые в мире применил радио!
В своей брошюре Гинцбург, в частности, пишет: «Если мое предположение верно, то все приведенные выше вопросы получают удовлетворительные ответы:
1. Адмирал Рожественский не препятствовал неприятельскому радиотелеграфированию, желая этим воспользоваться.
2. Он не пользовался своим разведочным отрядом при подходе к Корейскому проливу, потому что необходимые ему сведения он доставал из лучших источников — из японских телеграмм. А из-за менее важных сведений он, вероятно, не хотел подвергать своих разведчиков явной опасности, удалить их от эскадры близ японских берегов, где они легко могли быть перехвачены или уничтожены неприятелем.
3. Адмирал Рожественский считал число невидимых соседей, точно знал, что встретит в Корейском проливе всю силу японского флота, и наблюдал порядок сосредоточения неприятельских сил — из японских телеграмм.
4. Адмирал Рожественский знал, что адмирал Того… рассчитывал нанести первый удар слабейшей части русской эскадры — из японских телеграмм. Из следующей части его письма: “Наконец, ко времени последних телеграмм от неприятельских крейсеров их Главнокомандующему держал корабли так, что адмирал Того, рассчитывая нанести первый удар и т.д.”, видна связь между неприятельскими телеграммами и тем, на что рассчитывал Того.
5. Адмирал Рожественский узнал о намерении английского адмирала, якобы сосредоточившего свои силы у Вэйхайвэя, истребить русский флот — из японских телеграмм».
Свидетельство очевидца
«…После напечатания этой статьи появилась статья “Бой при Цусиме” капитана Вл. Семенова в газете “Двадцатый Век” от 5 апреля до 8 мая 1906 года, № 10–38. Эта статья под тем же заглавием появилась потом также в отдельной брошюре (СПб., 1906). Автор этой статьи был участником боя и находился при штабе адмирала Рожественского на флагманском корабле “Суворов”. В этой статье в № 10 от 5 апреля и в брошюре… сказано следующее:
“На эскадре всякое телеграфирование было прекращено. Зато мы тщательно принимали телеграммы японцев, а минеры прилагали все старания, чтобы определить и направление, откуда они идут…”[379]
Приведенное показание очевидца создает твердую почву для построения моей статьи…»
Реакция военно-морской общественности
Отреагировали на эти, не побоюсь сказать, откровения о самом таинственном морском бое в истории человечества только опять же петербургские технари в лице декана Кораблестроительного отдела Санкт-Петербургского Политехнического института профессора К. Боклевского, предпославшего статье Б. Гинцбурга следующее введение:
«Милостивый Государь Борис Яковлевич!
Вашу статью под заглавием “К разъяснению загадок в Цусимском бою” я прочитал с живейшим интересом. Насколько могу судить, Вы в этой статье устанавливаете совершенно новую, до сих пор еще ни разу не появлявшуюся в специальной литературе, точку зрения. Мне кажется, что наши специалисты — моряки должны бы были отнестись с полным вниманием к тем выводам, которые сами собою вытекают из сопоставления фактов, указываемых Вами в Вашей интересной работе.
Прошу Вас, Милостивый Государь, принять уверение в моем к Вам глубоком уважении и искренней преданности».
Профессору Боклевскому зря казалось: ни один представитель официального ВМФ ни в царской, ни в советской, ни в демократической России на работу Гинцбурга, совершенно по-новому освещающую действия русского командования в последние часы перед Цусимским боем и в начале его, никак не отреагировал.
Только в конце 1980-х годов на незаурядную интуицию адмирала Р. обратил внимание опять же инженер — Вячеслав Чистяков, похоже, вполне независимо от Бориса Гинцбурга. В начале четвертой части уже описан знаменитый «маневр Того» в завязке боя, в результате которого японский адмирал на четверть часа подставил свои корабли под расстрел всего левого борта русской эскадры. Но был оставлен до лучших времен вопрос: как Того Хейхатиро дошел до жизни такой? Ведь по гроб жизни мужику было обидно. Пора раскрыть последние тайны, которые читателю, в общем-то, и так сейчас очевидны[380].