5.2. Критерий Цусимы — верность
5.2. Критерий Цусимы — верность
И возникали вопросы. Ведь Семенов, как и Новиков-Прибой, тоже пытается найти истинных виновников цусимской катастрофы. Казалось бы — товарищи по оружию. Откуда же такая ненависть у баталера с «Орла» к автору «Расплаты»? Почти как к самому адмиралу Рожественскому. Только лишь от социального заказа?
Тогда же, в самом начале 1980-х, автору повезло познакомиться с «Царствованием Николая II» Сергея Сергеевича Ольденбурга, не раз уже помянутым на страницах этого труда. Лучшим из мне известных летописаний последних лет исторической России. В частности, Сергей Сергеевич говорит в нем, что и японскую войну мы бы выиграли, когда бы не первая «русская» революция.
То, что Россия к февралю 1917 года практически выиграла Первую мировую войну, я знал и без него и даже кое-что писал на эту тему. По условиям момента в стол, конечно, а вот насчет японской войны было сильно сказано. Все же всю жизнь внушалось другое. И захотелось убедиться — разобраться.
Пришлось пойти во ВГБИЛ! Так тогда называлась Российская Государственная библиотека. Оказалось, что Ольденбург прав, хотя Куропаткина он, как и все, наивно считает просто бездарностью, а не предателем. Но если бы не преждевременное заключение мира в городе Портсмут, выиграли бы мы войну однозначно. Несмотря на измену верхушки армии. Читателю, прочитавшему Книгу 2, предцусимскую, это, думаю, очевидно.
До чего разборки доводят
Ну и пока разбирался, обнаружил в каталоге и другие книги Семенова, а самое главное — документы — донесения и показания участников боя. Как говорилось выше, 5 солидных томов «ин-кварто». Надеюсь, что последнее выражение означает именно то, что я имею в виду: то есть тома были толстые и формата, по крайней мере, энциклопедического. В первых 3 томах — донесения. В 4-м и 5-м — показания, данные Следственной Комиссии о Цусимском бое его участниками.
И тут мне зачем-то захотелось лишний раз убедиться в правоте капитана 2-го ранга Владимира Семенова и уличить в неправде революционного баталера заодно с кораблестроителем от революции.
А надобно сказать, что хотя в 1970-е годы я успел креститься и прошел путь от почти идейного беспартийного строителя светлого будущего до такого же беспартийного монархиста, во многом, кстати, благодаря занятиям военной историей, подход к этой истории у меня сохранился самый что ни на есть марксистский. То есть классовый. Вот только минусы поменялись на плюсы. И наоборот. А так — чистый материализм.
Таким образом, еще до открытия какого-либо тома упомянутых донесений и показаний я уже априори считал, даже можно сказать, знал, что если матрос да еще революционер Новиков хает адмирала Рожественского, а офицер Семенов — наоборот, то также наверняка считают и остальные господа-товарищи офицеры Русского Императорского Флота, в составе 2-й эскадры на Цусиме побывавшие и еще сумевшие там уцелеть.
Поэтому, открывая первый, не обязательно по номеру, том, я заранее предвкушал удовольствие насладиться классовой офицерско-дворянской солидарностью взамен порядком надоевшей солидарности пролетарской. Каково же было мое изумление, переходящее в шок, когда первые же прочитанные вполне офицерские донесения и показания были по сути гораздо ближе к мнениям Алексея Новикова-Прибоя, а вовсе не Владимира Семенова.
И наоборот. Были свидетельства простых матросов, где говорилось о «нашем геройском адмирале». Как он на «Суворове» храбро «впереди всех ходил и много японских судов потопил». И если бы не ранили его тяжко, то и вовсе хана бы японцам была.
А когда уважаемые члены Следственной Комиссии пытались матросам этим, прошедшим бой и японский плен, открыть глаза на историческую правду, что японский флот в Цусиме вовсе никаких потерь не понес, кроме трех миноносцев крохотных во время ночных атак, матросы эти смеялись и повторяли упрямо: «Мы там были, а не вы, ваши превосходивтельства и благородия».
Эти никакой логикой необъяснимые факты были обнаружены мной жарким летом 1983 года. В результате чего, пытаясь их понять и объяснить, пришлось провести законный отпуск в прохладном зале № 2 Библиотеки имени вождя мирового пролетариата. Бывшей Румянцевской. За уже систематическим изучением пяти томов донесений и показаний, а также сопутствующей литературы.
Нет спору, были там, как уже и говорилось выше, показания с донесениями и о бое и о походе, вполне коррелирующие с мнениями, высказанными в «Расплате», и даже более того. Но много было и иных — прибито-затертых.
И казалось все это обилие документов, говоря языком физики или статистики, белым шумом. Вроде сколько людей — столько и мнений. Попробовал я тогда эти мнения записывать в расчете на то, что рука поймает то, что не выловил глаз. И Божьей помощью, постепенно стали вырисовываться в этих мнениях некие закономерность и система. Чтобы ускорить сейчас процесс выявления этой системы, напомним еще раз читателю судьбу остатков эскадры после первого дня сражения 14 мая 1905 года.
Судьба эскадры
Как известно, последним приказом адмирала Рожественского при передаче командования адмиралу Небогатову был: «Курс NO 23°!». В переводе на язык простой разговорный это означало, что соединенным остаткам эскадры следует прорываться во Владивосток. Соединенно! Поворот назад и сдачу в плен исключали традиции русского флота и Морской устав.
Ко времени отдачи приказа, а точнее, когда он дошел до Небогатова, часов примерно в 18-18:30 вечера, в строю оставались:
? из новейших броненосцев — доживающий последние минуты «Бородино» и сильно поврежденный «Орел»,
? поврежденные, но еще боеспособные «Наварин» и «Сисой Великий»,
? почти нетронутый «Николай I» — флагман Небогатова и два совершенно неповрежденных броненосца береговой обороны.
Был пока в наличии и крейсерский отряд адмирала Энквиста. Сильно повреждены, но пока держались в строю «Адмирал Ушаков» и крейсер «Светлана».
Есть серьезные основания считать, что соединенная эскадра, даже при понесенных потерях, под прикрытием крейсерского отряда и миноносцев, соблюдая затемнение, благополучно бы вынесла ночные атаки японских миноносцев и предстала бы утром 15 мая перед адмиралом Того в значительно более серьезном виде, чем это случилось на самом деле. Пушки «Сисоя» вместе с оставшейся 12-дюймовкой «Орла» до Того бы достали. И до сих пор не знает точно никто, сколько у самого Того оставалось снарядов наутро 15 мая, а также на каком расстоянии он был на самом деле от остатков эскадры. Может, и «Наварин» с «Николаем» и «Адмиралами» смогли бы свой вклад внести.
Однако соединенной эскадра могла остаться, только держа эскадренный ход не более 7-8, максимум — 9 узлов. Вышло же следующее. Как только Небогатое осознал, что начальства над ним больше нет, он приказал дать максимально возможный для своего отряда ход 11,5 узла и ушел в тьму майской ночи во главе броненосцев «Николай I», «Сенявин», «Апраксин», к которым примкнули «Орел» и крейсер «Изумруд». Бросив остальные корабли на произвол судьбы.
Другой оставшийся без начальства флагман, командир крейсерского отряда адмирал Энквист, под влиянием командира крейсера «Олег» капитана 1-го ранга Добротворского нарушил приказ «Курс NO 23°», а в своих показаниях Следственной Комиссии утверждал, что вообще был не в курсе, что это за NO 23° такой. И вместо того чтобы выполнять свой долг по отражению атак японских миноносцев на остаток эскадры, развернулся на 180° и ушел аж в Манилу. Столицу Филиппин. Манила она его, видно.
Оставшись без единого руководства, разрозненные остатки эскадры, тем не менее, в массе своей выполнили до конца приказ своего Командующего, до последнего прорываясь во Владивосток курсом NO 23°.
Таким образом, в числе уцелевших участников боя явно выделяются три отряда, они же — основные «референтные» группы или категории.
1. Отряд выполнивших свой долг до конца. Не сдавшихся, а значит непобежденных. Верных. Именно они — дравшиеся до конца, не сдавшие своих кораблей, а потому и непобежденные — проявили непоказную любовь к Родине и товарищам, верность Царю, приказу и присяге и веру-доверие Богу, без которой остальное было бы невозможно. То есть именно те нравственные качества, которые были положены в основу обработки известных данных о Цусиме.
2. Отряд небогатовцев — сдавшихся, пусть по чужой воле, растерявшихся, но, тем не менее, сдавших свои корабли врагу и тем самым нарушивших верность не только Царю и Отечеству, но уже Морскому уставу и присяге. И в этом смысле неверных.
3. «Легших на крыло», «манильцев», ушедших в Манилу на «Олеге», «Авроре», «Жемчуге». Эти как бы посередине.
К выполнившим свой долг до конца, не запятнавшим себя ни сдачей, ни самовольным уходом с поля битвы уместно отнести, по крайней мере, часть вспомогательных крейсеров, которые были отправлены Командующим эскадрой за несколько дней до входа эскадры в Корейский пролив, чтобы навести шорох на коммуникациях неприятеля и посильно отвлечь внимание от основных сил эскадры.
Акция эта не сыграла большой роли, но вместе с тем некоторые крейсера, такие как «Рион», выполнили свой долг, захватив и потопив призы — суда с военной контрабандой. И пусть в самом бою они не участвовали, свидетельства их офицеров о походе 2-й эскадры и обстоятельствах, предшествовавших бою, представляют большую ценность как свидетельства людей, психика которых не подверглась воздействию цусимской катастрофы.
Выявление системы: отношение к Адмиралу
Так вот. Переходим теперь к той самой выявившейся в показаниях и донесениях участников боя системе.
Оказывается, что большинство свидетелей боя из первого отряда — дравшихся до конца, непобежденных, верных приказу, Родине и присяге — высокого мнения о своем Адмирале. К таковым относятся, в частности, награжденные орденом Святого Георгия 4-й степени капитан 2го ранга Коломейцов, под огнем японцев спасший на своем миноносце «Буйный» 200 человек с «Осляби» и снявший с «Суворова» Адмирала, его Штаб и часть экипажа, и капитан 2го ранга Блохин — старший офицер «Дмитрия Донского», руководивший последним боем крейсера после смертельного ранения командира — капитана 1го ранга Лебедева, высоко отзываются об адмирале Рожественском и простые матросы из «непобежденных».
Напротив, большинство «небогатовцев», вторя своему лидеру, ругают адмирала Рожественского, не забывая, впрочем, и самого Небогатова.
Наконец, многие «манильцы» прилагают титанические усилия, чтобы оправдать своего непосредственного флагмана Энквиста и свой уход с поля боя, если надо — в ущерб Рожественскому. И этому некоторые из них останутся верны до конца жизни. Хотя есть «манильцы» с весьма высоким мнением о Командующем.
Разумеется, везде бывают исключения, но основная закономерность летом 1983 года выявилась совершенно точно. Печальным, но понятным является факт, что во всех критических ситуациях представители второго и третьего отрядов остаются в живых в значительно большем числе, чем представители отряда «верных».
Критерий Цусимы: Адмирал и Царь
Любопытно еще следующее. Отношение к адмиралу Рожественскому в дальнейшей сказалось у многих в их отношении к Царю.
Верные своему Адмиралу остались верными и Государю.
Так, неустрашимый капитан 2-го ранга Коломейцов, ставший к 1917 году адмиралом, был арестован Временным правительством уже в марте 1917 года. А тогда арестовывали только верных сторонников «старого режима», таких, как известный нам генерал Н.С. Батюшин, разоблачивший незадолго до февраля 1917 года «сахарную мафию», работавшую на врага.
А вот, скажем, мичман Бубнов с «Орла», хоть и стал адмиралом и был представителем флота в Царской Ставке, говорит в своих мемуарах о Государе вполне в февралистском духе. Но это ладно, частность. Важнее другое: тем же летом 1983 года мне стало ясно, что схема трех отрядов, как легко может проверить каждый, ложится в гораздо более общем виде на Февральскую всероссийскую Цусиму 1917 года. Особенно в том, что касается отношения к «Командующему». Пожалуйста, проверьте обратным ходом.
Любой плохо говорящий о Государе, скорее всего, либо участвовал в его свержении, либо в дальнейшем служил большевикам. Говорящий ни то ни се — мол, Государь милый, несчастный человек, но вот только в Императоры не годится, — на 90% из околодумских или генерал-адъютантских кругов, спровоцировавших отречение. И только высоко отзывающиеся о Государе в февральско-мартовские дни 1917 года не запятнали себя изменой[24]. Остались верными. Им доверять можно. Информации, полученной от представителей двух других отрядов, особенно сдавшихся или сдавших, доверять без тщательной кросс-проверки нельзя в принципе.
Та же схема работает применительно к Французской революции, падению Наполеона и в значительной степени к событиям 1991 года. А также другим критическим историческим моментам и ситуациям. Следовательно, нами получен искомый практический критерий — назовем его Критерием Цусимы — оценки достоверности мнений об исторических событиях их участников в зависимости от той роли, которую они сыграли в этих событиях.
Политические книжки сожгли, «политиканша» убили, или Матросы броненосца «Адмирал Ушаков» пишут письмо своему офицеру
Возвращаясь к свидетелям Цусимы, отметим, что в еще большей степени, чем даже к офицерам, выявленная закономерность относится к поведению «нижних чинов». Например, матросы героического броненосца «Адмирал Ушаков», находясь в японском плену, писали своему офицеру[25]:
«От души благодарим Ваше Высокоблагородие за Ваше письмо, которое получили 11 ноября по русскому времени; во время чтения письма мы были все в собрании и слушали со вниманием, а кроме того перечитывали каждый про себя. Все мы, слава Богу, здоровы и живы, молимся Богу и ждем с нетерпением освобождения и отправки в свое дорогое Отечество.
У нас в настоящее время много появилось политических книжек и газет, выпущенных японцами, но наша команда ни на что на это не обращает внимания, из прочих же команд нашлись такие люди, которые стали усиливать этот элемент, но им не пришлось этого сделать. По вечерам стали в уголках бараков появляться кружки политикантов, читающих политические книжки и газеты, рассуждая об их содержании, они стали объяснять прочим, что все это правда, да так и быть должно.
Прочие же люди, понимая, что все это нарушает достоинство Государя и Правительства, стали просить этих людей не распространять этого, но они продолжали настраивать команду этому темному делу. Тогда команда, выведенная из терпения, сговорилась во что бы то ни стало уничтожить это распутство. 9-го ноября окружили этих политикантов, отобрали у них все книги и газеты, содержащие в себе политику, и сожгли, а самих политикантов одного убили, а остальные под защитой японского караула отведены неизвестно куда.
После этой расправы теперь все тихо и смирно. В одном из свободных бараков устроили церковь; так, что нашлись из военнопленных порядочные художники, устроили хороший иконостас, наделали деревянных паникадил; одним словом, устроили все, что имеется в православной церкви, и еженедельно по вторникам приезжают японский православный священник и дьякон. С 8 часов начинается богослужение: только одно это нам и остается в наслаждение -помолиться Господу Богу, который укрепляет наши силы терпеть плен».,
К словам моряков стоит добавить, что славные ученики Св. Николая Японского начинали обычно службу молебном о нашем Государе, а типичным образцом проповеди может служить отрывок:
«Волею Господа Бога вы привезены в нашу языческую страну. Пути Его неисповедимы, и, может быть, благодаря вам наша языческая страна в скором времени сделается христианской. Ваши постоянные общие молитвы и ваша религиозность обратили на себя внимание всего местного населения. В их души уже начинает западать сознание несовершенства той религии, которую они исповедуют»{13}.
«Еще главное, — продолжают свое письмо моряки, — все мы просим Ваше Высокоблагородие похлопотать по силе возможности о том, чтобы Вас назначили для препровождения нас в Россию, а кроме того, не найдете ли Вы возможным побывать у нас, а денег на путь мы найдем.
За тем счастливо оставаться, Ваше Высокоблагородие, остаемся живы и здоровы, все глубоко тронуты Вашим дорогим приветом.
Ваши подчиненные моряки броненосца “Адмирал Ушаков”»{14}.
Похоже, что при описанных в письме разборках с «политикантами» пострадал и будущий автор «Цусимы», и тяжелые матросские кулаки окончательно вбили затертому баталеру-маринисту отвращение и ненависть к Русскому Императорскому Флоту.
Оплот спокойствия и верности
И в дальнейшем, по пути на Родину, среди «революционных» матросов и солдат «ушаковцы» были оплотом спокойствия и верности. Контр-адмирал, а тогда лейтенант Борис Дудоров, попавший в японский плен при падении Порт-Артура, вспоминал потом, что в одном из эшелонов на 600 матросов из команд сдавшейся эскадры контр-адмирала Н.И. Небогатова пришлось всего три офицера порт-артурца — лейтенант и два мичмана: «Почувствовав отсутствие сильной власти в полосе железной дороги, команда “небогатовцев” скоро совершенно разнуздалась: пошло пьянство, громили станционные буфеты, грозили расправой с начальниками станций…»
Единственной опорой офицеров до встречи с экспедицией Меллера-Закомельского стали 40 матросов с броненосца береговой обороны «Адмирал Ушаков», сохранившие спайку и дисциплину под руководством своего же боцмана{15}.
Критерий Цусимы: прямой и обратный
Как видит читатель, выведенный теоретически духовно-нравственный критерий отбора правдивых свидетельств о критических событиях истории, прежде всего о боевых ситуациях, названный Критерием Цусимы, был довольно давно нащупан автором и подтвержден чисто эмпирически сравнительным анализом донесений и показаний участников Цусимского боя. Тем самым Критерий Цусимы приобретает почти математическую ясность, а вместе с ней и практическую ценность как инструмент исследования любых подобных ситуаций.
Сформулируем прямую и обратную задачи применительно к нашей теме.
Прямая задача: выяснить, в каких группах участников боевых действий наиболее полно воплощены качества веры, верности, мужества и другие. В результате находим искомые три группы, категории или отряда.
Задача обратная: три отряда по-разному показали себя в бою. Выяснить, какие качества наиболее характерны для представителей этих отрядов, и особенно для их руководства. Анализируя причины разного поведения в бою, мы с необходимостью выходим на категории нравственные, в разной степени присущие представителям данных отрядов и уж во всяком случае их руководству.
Важно отметить, что Критерий Цусимы может быть применен многократно для выделения подгрупп среди больших отрядов.