3.2. Адмирал Рожественский и Морской Генеральный Штаб

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

3.2. Адмирал Рожественский и Морской Генеральный Штаб

Как сказано в том же советском предисловии «От издательства», 7 февраля был получен благоприятный отзыв, по-военному — рапорт, от адмирала Рожественского, и через два месяца последовал Высочайший рескрипт о создании Морского Генерального Штаба. Но не одним только благоприятным отзывом помог Адмирал критикующему его лейтенанту. Вот что, кстати, рассказывает об этом сам лейтенант Щеглов{48}.

«К Декабрю месяцу записка о реформе Штаба была готова. В это время возвратился из плена Адмирал Рожественский. Один экземпляр записки я подал по начальству на имя Министра Бирилева. Другой экземпляр я передал Рожественскому, так как в записке сильно критиковал беспорядки Штаба в бытность Рожественского Начальником Штаба, так как не хотел, чтобы несчастный адмирал счел бы мою критику системы управления за личную вылазку против него, тем более что лично я еще до войны был в служебной жизни многим обязан Рожественскому[46], вся вина которого теперь состояла в том, что, не имея мужества Кутузова, он не отступил, а, слепо повинуясь повелению Государя, повел сознательно флот на убой в Цусиму.

Храбрость Рожественского неоспорима, а честность видна из следующего. Ознакомившись с моей запиской и занимая еще должность Начальника Штаба, он представил Бирилеву свои возражения[47], но одновременно указал Министру, что проект мой заслуживает полного одобрения. По его же просьбе мне были казной возмещены 50 руб. расходов по напечатанию записки и дано в награду сверх того 150 руб. Несмотря на это Министр до записки моей не прикасался, и она в красной папке пролежала Декабрь и Январь на столе на видном месте. В конце Февраля по вторичному настоянию Рожественского Бирилев, наконец, собрал у себя совещание для обсуждения моей записки…

Идя на совещание, я заготовил список офицеров, которых нужно взять в Штаб, и другой список — тех, которых я считал вредным оставлять в Штабе… Так как Бирилев мог прочесть громко мои списки, я на этот случай имел при себе прошение об отставке[48]. На совещании кроме Бирилева и Рожественского все говорили против, выставляя предлогом преждевременности ломки штаба неокончание дел (?) после войны… Присутствовавшие пожирали меня ненавистными глазами, предчувствуя себя в списках изгнанников.

Только Рожественский с усмешкой посматривал на меня…

Заседание, длившееся три часа, окончилось в полночь тем, что Министр категорически приказал Вирениусу доложить не позже как через неделю, как приступить практически к исполнению моего проекта; на прощание Бирилев благодарил меня и сказал: “Редко читал столь дельную записку”».

Далее Щеглов говорит, что вслед за этими словами Министра один из присутствовавших адмиралов попросил Бирилева наказать лейтенанта, так как Щеглов позволил в своей записке опорочить его и его честных сотрудников. Но не успел адмирал сказать это, «как на него обрушился Рожественский.

— Нет, позвольте, — сказал Рожественский, — не Вас, а меня изругал Щеглов, а Вас он даже в одном месте похвалил.

Бирилев тоже встал на мою сторону. Я, видя, что партия выиграна, сказал, что веря в свою правоту, я заготовил даже прошение об отставке, которое и показал.

Небось, в начале прошения нам-то не показывал, — сказал Рожественский. Этою шуткою закончилось совещание…»

Так что по большому счету именно адмиралу Рожественскому Россия обязана тем, что Морской Генеральный Штаб стал функционировать уже в 1906 году. 

В Первую мировую

Результаты же деятельности Генмора по подготовке к новой войне русского флота, уничтоженного и с трудом восстанавливаемого под единодушные протесты передовой общественности, были таковы, что в 1915 году однотипный «Князю Суворову» эскадренный броненосец «Слава» сорвал захват Рижского залива германской армией, поддержанной линейными кораблями — в том числе и дредноутами типа «Нассау» — кайзеровского флота.

В октябре же 1917 года пока еще русский, хотя, увы, уже не Императорский, флот смог противостать в ходе Моонзундской операции подавляющим силам германского дредноутного флота, имея в активе, кроме той же «Славы», порт-артурский «Цесаревич», именуемый после февраля 1917 года непонятно за какие грехи[49] ментовским обращением «Гражданин», да эсминцы типа «Новик».

В каком-то смысле Моонзунд — анти-Цусима старого русского флота. Офицеры, прошедшие Порт-Артур и Цусиму, просто не умели проигрывать морские сражения. Как лучшие в мире профессионалы. Но с ними быстро покончили. 

Крестный отец

Именно «Новики» — такие же лучшие в мире эсминцы, как были лучшими в мире командовавшие ими флагманы и офицеры, такие как царские адмиралы Колчак и Старк и будущий блестящий советский адмирал Исаков, — вписали самые яркие последние страницы славы в историю Русского Императорского Флота во время Великой войны. Что на Балтийском, что на Черном море.

Но мало кто знает, что своевременному появлению «Новика» в составе флота Россия также обязана адмиралу Рожественскому. «После суда адмирал Рожественский вышел в отставку, посвятив себя общественной работе в составе “Особого комитета по усилению военного флота на добровольные пожертвования”, и именно его можно считать крестным отцом будущего знаменитого эсминца “Новик”, так как Зиновий Петрович положил начало финансирования его постройки»{49}

Лишен слова?

Нигде и никогда в сколько-нибудь открытой печати адмирал Рожественский, оставшись другом и покровителем лейтенанта, а потом капитана 1-го ранга, крупнейшего русского военно-морского разведчика Александра Николаевича Щеглова, не ответил на его необоснованные обвинения в свой адрес. Воплощаемое вместе с лейтенантом в жизнь дело создания Морского Генерального Штаба было для Зиновия Петровича приоритетнее личных обид. Он был государственным человеком.

Однако обвинения эти продолжают тиражироваться всеми критиками адмирала Рожественского как истина в последней инстанции — типа «Мнения Следственной Комиссии о Цусимском бое». Ответа же Адмирала мы не слышим: он традиционно лишен слова на страницах якобы ему посвященных произведений. А ведь интересно было бы послушать.

На случай изысканий других летописцев и реформаторов

Автору посчастливилось лично ознакомиться благодаря сочувственной поддержке частных лиц и дружественных организаций с весьма труднодоступным трудом лейтенанта Щеглова. И представьте его изумление, когда, открыв раньше всего Приложения по вечной привычке читать книги с конца, он обнаружил там следующий текст:

«Многоуважаемый Андрей Андреевич![50]

Я приготовил, было, рапорт Министру с оправданиями в тех обвинениях, которые взводит на меня Лейтенант Щеглов в своем обзоре деятельности Главного Морского Штаба перед войной.

Но, прочтя, нашел, что нельзя отнимать у Министра время на чтение таких старых вещей. Посылаю этот рапорт вам для доклада Министру при случае в кратких словах и устно. Может быть, Вы найдете нужным в чем-нибудь и не согласиться с моим писанием. В таком случае Министр будет только полнее осведомлен и осведомится без потери времени на утомительное чтение.

Засим я просил бы подложить этот рапорт в ту обложку, где будет храниться оригинал работы Лейтенанта Щеглова, на случай изысканий других летописцев и реформаторов.

Примите уверение в моем глубочайшем уважении и искренней преданности.

З. Рожественский».

Вслед за этим письмом в Приложениях воспроизводится тот самый рапорт Морскому Министру, который и просит адмирал Рожественский своего старого товарища и сослуживца адмирала А.А. Вирениуса не передавать по начальству, дабы не утомлять высокое внимание, а «подложить… в ту обложку, где будет храниться оригинал работы Лейтенанта Щеглова, на случай изысканий других летописцев и реформаторов»

Достоинства не умаляются

С реформами у нас все в порядке. А вот текст рапорта, ни разу не воспроизводившийся в «открытой» литературе, приведем. Как сказал известный морской публицист предреволюционных лет А. Беломор, тоже, кстати, по поводу воспроизведения запрещенного к печати «письма в газету адмирала Рожественского»: «Нет более безопасного средства сохранить для потомства интересные документы, как печатный станок»{50}.[51] А задолго до Беломора один известный поэт выразил эту мысль так:

Пусть опрокинет статуи война,

Мятеж развеет каменщиков труд,

Но врезанные в память письмена

Бегущие столетья не сотрут{51}.

* * *

Морскому Министру

Генерал-Адъютанта, Вице-Адмирала Рожественского

РАПОРТ

Проект Лейтенанта Щеглова по реорганизации Главного Морского Штаба имеет большие достоинства, которые не умаляются тем, что необходимость реорганизации мотивирована неверно освещенными фактами.

Факты касаются деятельности моей в должности Начальника Главного Морского Штаба с конца Марта 1903 года, когда состоялось мое назначение, по Апрель 1904 года, когда я окончил работать в Штабе.

В этом периоде заключаются десять месяцев, предшествовавших войне.

Лейтенант Щеглов, ссылаясь на документы, ставит мне в вину много распоряжений и еще больше бездействия власти и приходит к заключению, что несчастья флота за последнюю кампанию суть либо плоды этих распоряжений, либо прямые последствия бездействия.

Я часто читаю тяжелые обвинения по своему адресу, и злобные строки представляются мне выражением горя общественного о гибели флота, которым я командовал и который был и останется для меня дороже моей репутации, ценнее чести моей. Поэтому горе злобствующих приносит мне успокоение за будущее флота, и я не отвечаю на брань.

Но Ваше Превосходительство отнеслись ко мне после несчастья с такою добротою, с таким доверием, что я чувствую потребность донести Вашему Превосходительству о неправильности взводимых на меня обвинений.

Лейтенант Щеглов говорит, что:

1. Все десять месяцев Начальник Главного Морского Штаба не заботился о составлении плана войны на Дальнем Востоке и не умел постичь, что Порт- Артур есть ловушка, в которой должен бесславно погибнуть наш флот.

Это не точно. Немедленно по вступлении в должность я, зная отрицательные качества Порт-Артура, представил Управляющему Министерством соображения об иной базе и о неотложности как соответственной подготовки средств для пользования ею, так и упражнений самого флота в новой обстановке. Управляющий тотчас снесся с Главным Начальником края, который, не высказавшись по существу, отнесся сочувственно только к предложению прислать ему пароходы Добровольного флота, годные для питания эскадры и для вспомогательных действий. Когда же пароходы были приобретены, Главный Начальник отказался от стратегически выгодной позиции и от соответствующих упражнений флота, чтобы не сердить японцев, и присовокупил, что имеет другой план, согласно которому и развертывает силы флота.

Был ли Главный Начальник прав или неправ в своих опасениях раздражать готовую к бою страну в обстановке, которая имела место весной 1903 года, — во всяком случае он имел полную «мочь», а министры могли только совещаться с ним.

2. Начальник Главного Морского Штаба не умел постичь, что кризис близок, не верил, что Япония твердо решилась воевать, и не принял мер к своевременной посылке подкреплений.

Это также несправедливо. С Мая 1903 года я настоятельно торопил отправку на Дальний Восток «Цесаревича», «Баяна», «Ослябя» и «Авроры». Когда же я убедился, что командир «Цесаревича» располагает приемные испытания так, чтобы затянуть их до осени, то исходатайствовал посылку в Тулон (где строился «Цесаревич») единственного тогда своего помощника по Штабу Адмирала Вирениуса, который также проникнут был сознанием необходимости, отказавшись от длительных формальностей по приему кораблей от завода, гнать корабли на Восток со всевозможной поспешностью.

К сожалению, в Тулоне и адмирал Вирениус задержался и, как оказалось впоследствии, без нужды и бесплодно. Соответственно были задержаны в Кронштадте «Ослябя» и «Аврора», а когда время отплытия отряда из Средиземного моря было, наконец, установлено, то «Ослябя», посланный срочно (с «Авророй») из Кронштадта на присоединение к отряду, пробил себе дно в Гибралтарском проливе[52].

«Цесаревич» и «Баян» ушли, а адмирал Вирениус остался в Средиземном море чинить «Ослябя». Тогда наступила не менее грустная пора выжимания наших кораблей и подоспевшего отряда миноносцев из портов Средиземного моря. Сослуживцы мои по Штабу помнят хорошо эту пору. Лейтенант Щеглов назвал ее эпопеей и заключил из документов Штаба, что здесь, как и во многих других случаях, я вовлекался в детали и в дела, моему положению не соответствовавшие. Лейтенанту Щеглову неясно, что на директивах можно успокаиваться только при наличии исполнителей, способных развивать директивы; а такого благополучия не скоро дождется наш флот.

Как бы то ни было, все дни моего управления делами Штаба были посвящены заботам о высылке подкреплений на Дальний Восток.

3. В конце Октября 1903 года Оперативный отдел вошел с докладом о необходимости ускорить постройку в Петербурге броненосцев и крейсеров, но начальник Главного Морского Штаба отклонил все доводы доклада.

Это не только несправедливо, но совсем неверно. Распоряжение о сверхсрочных работах было дано Управляющим Министерством ранее Октября. Конечно, успех такого распоряжения был минимальный. Добавочные часы по необходимости назначались тем самым мастеровым, которые работали и урочное время. Поэтому утомленные мастеровые делали при добавочных часах не более того, что способны были делать при обычном ходе работ. Впоследствии пришлось для ускорения готовности судов просто отказаться от заканчивания многих работ.

На докладе могло не оказаться никаких пометок, никакой так называемой резолюции. Но это уже имеет значение только в понятиях истого чиновника. Может быть, Заведующему Оперативным отделением было уже указано, что самая затрата времени на писание доклада была неуместна в такое время, когда Заведующий ежедневно виделся и говорил с Начальником Штаба.

4.10 Декабря [1903 го да] расформирован отдельный отряд судов Контр-Адмирала Моласа в Средиземном море, а с началом военных действий возвращен в Либаву и отряд адмирала Вирениуса, тогда как, опираясь на Крит, как то предлагал Королевич Георг, первый мог бы значительно парализовать подвоз контрабанды в Японию через Суэцкий пролив, а второй, оставаясь в Джибути или базируясь на ту же Судскую бухту, должен был прекратить совершенно вывоз контрабандных грузов Красным морем.

Здесь автор проявил незнакомство с положением, которое заняла Англия, а за нею и все морские державы, по защите прав нейтральных стран и охране интересов коммерческого мира: если бы Королевичу Георгу угодно было не признавать, что, опираясь на Крит и занимаясь конфискацией контрабанды, русские военные суда нарушают нейтралитет Крита или Турции, и если бы Турция не пожелала со своей стороны мешать таким действиям русских судов, то друзья наши англичане принудили бы Королевича изменить взгляд и заставили бы русское правительство возместить все убытки по задержанию купцов.

В Джибути же французы и без воздействия англичан не допустили бы адмирала Вирениуса пользоваться опорным пунктом для операций военного характера.

О смысле же сохранения одного старого броненосца в плавании по Средиземному морю, хотя бы и в мирное время, я не позволю себе распространяться.

5. В Декабре же 1903 года Штаб отклонил предложение, сделанное Императором Вильгельмом нашему агенту — купить для Порт-Артура плавучий док, строившийся в то время для Киао-Чао.

Но этот док окончен постройкой в 1905 году. Как могли бы его получить в Порт-Артуре до начала военных действий? Агент наш, очевидно, не понял шутки Германского Императора, и Штабу неуместно было возбуждать об этом справки.

6.19 Декабря 1903 года Штаб получил от морского агента в Лондоне предложение купить строящиеся в Генуе для Аргентины два крейсера и отклонил это предложение, а через семь дней, 26-го Декабря, эти крейсера, купленные для Японии, вышли из Генуи с английскими офицерами на Дальний Восток, получив имена «Ниссин» и «Кассуга»[53].

Неосновательность этого обвинения прямо обнаруживается его содержанием: 19 Декабря крейсера предлагаются русскому правительству, а 26-го, проданные Японии и вполне изготовленные к плаванию, уходят на Восток. Чтобы еще яснее была неосновательность обвинения, я прибавлю, что одновременно два недостроенные аргентинские броненосца Англия приобретает для своего флота[54].

Главный Морской Штаб мог все же не отклонять предложение агента и, явившись конкурентом, заставить японцев заплатить за корабли двумя миллионами дороже, чего, по-видимому, и добивались посредники продажи. Соображение это обсуждалось. Но в ту пору правительство, сознавая неподготовленность сил на Дальнем Востоке, стремилось путем уступок отнять у японцев повод к объявлению войны. А потому и недопустима была наша конкуренция с японцами в покупке аргентинских крейсеров, не имевшая никаких шансов на успех по причине денежной зависимости аргентинцев от Англии, состоявшей в союзе с Японией.

7. Когда Наместник вывел Порт-Артурскую эскадру из бассейна и внутренней бухты на внешний рейд, то Главный Морской Штаб не приказал не-медленно спрятать ее обратно, несмотря на то, что накануне нападения японцев об опасности стоянки на внешнем рейде предупреждал Управляющего Министерством письмом Вице-Адмирал Макаров.

Этот пункт не сообразен с принципом «полная мочь Главнокомандующему». А помимо того, Начальник Главного Морского Штаба подлежал бы основательному порицанию, если бы какими-либо путями испросил повеление держать эскадру Тихого Океана в гавани.

8. Кроме вышеизложенных обвинений, признаваемых автором их имевшими губительное влияние на исход войны, в очерке деятельности Главного Морского Штаба и в тексте проекта реорганизации есть много мелочей, неправильно освещенных; между прочим, есть ссылки на небрежное отношение Начальника Главного Морского Штаба к донесениям морского агента из Токио. На одном из рапортов этого агента Лейтенант Щеглов нашел даже ироническую надпись: послать в Токио для включения в консульские донесения.

По поводу такой резолюции я должен заметить, что в Японии был очень хороший агент, от которого Штаб вправе был ожидать донесений, касающихся порядка подготовки японского флота, деталей боевой организации его, сведений о маневрах, догадок о намеченном плане войны.

Но, по-видимому, японцы ревниво берегли тайну своих приготовлений, и агенту пришлось черпать материал для большей части донесений из местной прессы. Агент, конечно, знал, что наиболее важные из сведений печатаются одновременно в японских газетах и телеграфируются в европейские, и потому не тратился на отдельные телеграфные донесения, а посылал свои выдержки рапортами по почте. Рапорты получались дней через тридцать после телеграмм европейской прессы и часто приносили исключительно старые вести.

Возможно, что после траты времени на чтение подобного рапорта положена и ироническая резолюция: отправить для перепечатания в еще более запаздывающих консульских донесениях.

В заключение прошу позволения прибавить, что Лейтенанту Щеглову потому удалось осведомиться из дел Штаба о многих недочетах, что в критикуемое им время моего начальствования служащими Военно-Морского Отдела Штаба[55] посвящалось, помимо моего участия, много внимания выяснению и посильному устранению этих недочетов.

Генерал-Адъютант,

Вице-Адмирал Рожественский.

1 февраля 1906 г. С.-Петербург. 

Адмирал Бирилев

Скажем несколько слов о личности того, к кому обращен рапорт адмирала Рожественского — Морского Министра Алексея Алексеевича Бирилева (1844–1915).

Адмирал Бирилев сыграл весьма неоднозначную роль в судьбе 2-й эскадры, будучи одним из инициаторов посылки отряда контр-адмирала Небогатова.

Однако в отличие от другого инициатора, возбуждавшего общественное мнение через прессу, уже весьма известного нам капитана 2-го ранга Н. Кладо — человека с полным отсутствием моральных принципов, адмирал Бирилев, видимо, чувствовал свою вину и, насколько мог, старался оказать помощь вернувшемуся из японского плена адмиралу Рожественскому. А также посильно выразить свое понимание истинных причин Цусимской катастрофы. К этому мы еще вернемся в главе о «Мнении Следственной Комиссии», отметив уже здесь, что возможностей для этого у Алексея Алексеевича практически не было.

Алексей Алексеевич Бирилев

Числятся за ним и еще малообъяснимые поступки. Похоже, Бирилев был под жестким прессингом и контролем. Возможно, желание избавиться от них заставило его вскоре выйти в отставку, предварительно предупредив Адмирал Императора, что в высших кругах всех слоев общества зреет измена{52}.

И самый большой и красивый венок на могилу адмирала Рожественского был именно от адмирала Бирилева со словами: «Великому и почитаемому». 

Капитан 2-го ранга Кладо

В отличие от адмирала Бирилева Кладо Николай Лаврентьевич — капитан 2-го ранга, затем генерал-майор по Адмиралтейству, а потом первый начальник Военно-морской академии при большевиках, никогда никакими угрызениями совести не терзался и вряд ли подозревал, что такие возможны.

Сначала, чтобы спровоцировать выход 3-й эскадры, он проводил систематическую провокационную кампанию в прессе. Ввел понятие так называемых «боевых коэффициентов». В них он перемножал тоннаж кораблей на калибр орудий и число труб, а также на количество чарок, выпиваемых командой. Из системы этих коэффициентов однозначно вытекало, что поскольку водка куда крепче сакэ, то прибавка еще некоторого числа русских сил эскадре Рожественского заставит японцев упасть в обморок от одного русского духа. При первом выдохе{53}.[56]

Рассуждения воинственного кавторанга были вполне доступны «общественности» и принимались ею на «ура». Зловещая роль Кладо в том, что 2-я эскадра проходила Цусиму в мае, а не в феврале, требует, вообще говоря, отдельного расследования.

И что же? Хоть немного раскаялся? Боже сохрани. Бодро стал врать дальше об ошибках адмирала Рожественского, ссылаясь исключительно на показания своего протеже Небогатова и его орлов, а также «иностранных специалистов». Как же без них.

Капитан 2-го ранга Н.Л. Кладо Рис. французского художника времен русско-японской войны

Можно подумать, затем и отряд Небогатова посылали, чтобы указанные показания получить. Именно на Кладо как на компетентного и патриотичного военно-морского деятеля по сей день ссылаются критики адмирала Рожественского. Хотя к военно-морским делам русско-японской войны он имеет то же отношение, что и его патрон — Командующий (из Владивостока) Тихоокеанским флотом адмирал Скрыдлов, из штаба которого и прибыл Н.Л. Кладо на «Князя Суворова»[57]. Как-то мало обращают внимание на тот факт, что капитан 2-го ранга Кладо был уволен — к несчастью ненадолго — от службы вовсе не за правдолюбие, а за отказ вступить в должность старшего офицера крейсера «Громовой», на который он был назначен приказом по Морскому Ведомству от 25 апреля 1905 года{54}.

Кладо можно понять. Еще шла война. Можно было и под осколки попасть. 

Как Япония крейсера покупала

Сказанное, возможно, поясняет, и почему был написан первый рапорт адмирала Рожественского, и почему он попросил адмирала Вирениуса не давать ему ход, а положить в папку с оригиналом работы Щеглова. Искренне надеюсь, что по ознакомлении с этим документом читателю стало ясно, что предлагать всерьез к продаже 19 декабря два крейсера, которые 26 декабря полностью снаряженные и с экипажем выходят в море, никто не станет. А также чего стоят иные пункты обвинений адмирала Рожественского. Характерно, сплетни о том, что именно адмирал Рожественский отказался от покупки крейсеров, стали распространяться еще на 2-й эскадре, сразу после прихода отряда капитана 1-го ранга Л.Ф. Добротворского на Мадагаскар.

Чтобы окончательно закрыть тему итало-аргентино-англо-японских крейсеров, приведем свидетельство об обстоятельствах их покупки одного компетентного японского журналиста. Слово политическому обозревателю известного японского журнала «Тюо корон» («Центральное обозрение») Касэ Хидэаки:

«Накануне русско-японской войны Япония закупила у Аргентины два броненосца за полтора миллиона фунтов стерлингов[58], но в это время в лондонском отделении Токийского валютного банка было всего лишь 150 тыс. фунтов, так что посланник даже выдал долговое обязательство… Вице-президент Японского банка Такахаси Корэкие направился в Нью-Йорк и Лондон просить кредиты, однако в США успеха не добился. По прибытии в Лондон ему понадобилось целых полтора месяца, чтобы уговорить английских банкиров взять на себя хотя бы 5 млн. ф. ст. облигаций японского займа. И вот, находясь в таком затруднительном положении, он был приглашен на ужин к одному английскому другу и там за столом неожиданно познакомился с американским евреем-банкиром Джейкобом Шиффом, главным представителем торгового общества “Кун-Леб”.

Позднее Такахаси в своей “Автобиографии” рассказал об этом так: “За ужином Шифф подробно расспрашивал об экономическом положении Японии, о настроениях людей после начала войны. Я как можно учтивее отвечал… И вдруг Шифф взял на себя 5 млн. ф. ст. Я был несказанно рад этой манне небесной”.

Позже, вплоть до окончания войны, Япония еще трижды объявляла подписку на займы, доходившие до 72 млн. ф. ст., и Шифф вложил 10 млн., добившись согласия германских еврейских банков, а 4,1 млн. снова взял на себя.

Таким образом, получается, что свыше половины оружия эскадры адмирала Того в Цусимском сражении и японской армии на материке было “еврейского производства”. Поэтому император, когда Шифф после войны приехал в Японию, тепло поблагодарил его и вручил ему орден Священного Сокровища 2 степени.

Такахаси долго не мог понять, почему Шифф, с которым он впервые познакомился, за один вечер взял на себя 5 млн. ф. ст., а затем стал крупнейшим помощником Японии. В своей автобиографии Такахаси пишет: “…Позже мы очень подружились с Шиффом, тогда-то постепенно и стала ясной причина его доброты”…

Шифф появился и в Портсмуте, где проходили мирные переговоры между Японией и Россией; вместе с президентом Теодором Рузвельтом он встретился с главой русской делегации Витте»{55}.

Когда я первый раз узнал об этом факте, то счел, что в Портсмуте Витте докладывался Шиффу о проделанной работе — Дальний там и т.п. Однако теперь, зная, что именно Витте помог американским банкам определенного направления спастись в 1890-е годы от краха с помощью русского золота, думаю, что работу с Шиффа спрашивал именно Витте[59]. Да еще, небось, втык делал. Столько усилий, столько золота, а от России только пол-Сахалина оттяпать удалось!

Обратимся теперь к публикациям, например, в газете «Джерузалем пост» или к книге Дэвида Кранцлера «Япония, нацисты и евреи». Они тоже признают, что на займы Джейкоба Шиффа «было построено более половины японских военно-морских кораблей, которые сыграли решающую роль в поражении русского флота», добавляя, что «Шифф до сих пор считается верным другом Японии и о нем говорят с почтением»{56}. По данным современной Еврейской (иерусалимской, на английском языке) энциклопедии: «Шифф выдающимся образом участвовал в даче займов своему правительству и иностранным, из которых самым впечатляющим был заем Шиффа Японии в 200 млн. долларов во время русско-японской войны 1904–1905 гг.»

В современных цифрах — более 50 млрд. долларов{57}.

Приведем теперь обещанный отзыв Адмирала на работу Щеглова.

О Морском Генеральном Штабе и его задачах. Первоочередных

Морскому Министру

Генерал-Адъютанта, Вице-Адмирала Рожественского

РАПОРТ

Лейтенант Щеглов составил проект реорганизации Главного Морского Штаба. Проект пытается начертать схему, намеченную у нас в военном ведомстве и принятую в германском флоте.

В краткой объяснительной записке, приложенной к проекту, Лейтенант Щеглов делит флот и морское ведомство на «три отдельные независимые группы», непосредственно подчиненные ВЕРХОВНОЙ власти:

Генеральный Штаб, который «думает»,

Плавающий флот, который «действует», и

Морской Министр с учреждениями, которые «обслуживают» флот.

В проекте Положения о Генеральном Штабе Лейтенант Щеглов указывает, что Начальник Генерального Штаба ответственен за боевую готовность флота и дает директивы начальникам отделов и через их посредство центральным учреждениям, Главным Командирам, Начальникам плавающего флота, морским агентам и Академии. С Министром он сносится при обсуждении финансовой стороны дела и для указания недочетов, обнаруженных при инспектировании боевой готовности.

Проект не определяет, какие требования предъявляются Министру Начальником активного флота, который, как выше указано, подчинен непосредственно Верховной власти.

Но на схеме, приложенной к проекту, наглядно изображено, что по отношению к личному составу, плавающему на кораблях, Министр имеет в подчиненности только учебные суда.

По поводу этих основ проекта можно было бы заметить, что устранение Министра от руководства подготовкою флота к боевым операциям и неподчиненность ему Начальника Генерального Штаба и Командующего активным флотом имеют существенное значение, если Министр избирается из некомпетентных в морском деле граждан партии парламентского большинства; если же Морской Министр есть избранный Верховной властью адмирал, то не представляется безусловно необходимым лишать его инициативы в деле боевой подготовки флота и устанавливать в мирное время полную неподчиненность ему Начальника Генерального Штаба и Командующих активными силами.

Но автор и не поддерживает никакими доводами насущности основ, изложенных в упомянутой краткой записке и иллюстрированных графически на приложенных к проекту схемах.

Пространные рассуждения его посвящаются организации Генерального Штаба с отделами Стратегическим и Мобилизационным; он указывает создать этот Штаб путем:

1) перенесения из Главного Морского Штаба Мобилизационного отделения и Стратегической части с Оперативным отделом и столами русской и иностранной статистики;

2) подчинения Начальнику Генерального Штаба военно-морских агентов и Морской академии, находящейся ныне в непосредственном ведении Морского Министра, и

3) учреждения Разведочного бюро и Архивно-исторического отделения. Проект стремится определить ряд и порядок сношений отделов и отделений

Генерального Штаба между собою и с центральными и портовыми учреждениями Морского Ведомства, с Комитетом Государственной обороны и с органами Министерств Военного и Иностранных Дел.

В нем содержатся и общие указания по соответственному ограничению и распределению по отделам предметов ведения того учреждения, которому в будущем предполагается сохранить именование Главного Морского Штаба.

Существенная же заслуга составителя проекта заключается в весьма талантливом приспособлении к морским терминам и к морской обстановке деталей по организации оперативных работ в Главном Штабе Сухопутного Ведомства.

Наконец особого внимания и безотлагательного исполнения заслуживает представление Лейтенанта Щеглова о необходимости начать теперь же работу по составлению планов войны, не ожидая учреждения в законодательном порядке Генерального Штаба, Ученого Комитета и соответствующего преобразования Главного Морского Штаба.

Вполне присоединяясь к такому представлению, имею честь ходатайствовать о распоряжении Вашего Превосходительства привлечь немедленно к указанной работе в Главном Морском Штабе достаточное число уже получивших подготовку или способных к саморазвитию офицеров флота, освободив их от службы в экипажах.

Я уверен, что в этом не будет затруднений даже при условии, что некоторым из привлекаемых, впредь до организации Генерального Штаба, придется довольствоваться окладами содержания по чинам. Думаю, что ограниченность денежного вознаграждения несемейным молодым офицерам послужит только на пользу дела: не имея возможности отвлекаться дорогостоящими столичными удовольствиями, офицеры эти будут употреблять и домашние досуги для приобретения новых знаний и для исполнения статистических и той части оперативных работ, которая может быть допущена вне стен Главного Морского Штаба. Стесненным же семейными обстоятельствами может быть производимо добавочное издельное вознаграждение вне сметных назначений.

1. На первое время необходимо поставить на работу:

в Оперативном отделе не менее 6 офицеров,

в Отделении иностранной статистики 4 офицера,

в Отделении русской статистики 3 офицера,

в Отделении архивно-историческом 6 офицеров.

Задания для оперативных работ желательно поставить в постепенности, показанной порядком букв.

Для Балтийского моря

a) Охрану побережья с целью пресечения тайного ввоза оружия в Финляндию и Прибалтийский край и содействие подавлению беспорядков или мятежа.

b) План войны с коалицией Скандинавских государств в связи с подавлением восстания финляндцев.

c) План войны с Германией и

d) План войны с Англией.

Для Черного и Каспийского морей

a) Охрану побережья с целью пресечения ввоза оружия и повстанцев на Кавказ и на юг России.

b) План войны с Турцией.

c) План войны с Германией, Австрией и Турцией.

d) План войны с Англией и Турцией.

Для Тихого океана

a) Охрану Сибирского побережья и Камчатки и защиту промыслов.

b) План войны с Японией.

c) План войны с Китаем.

d) План войны с Германией.

e) План войны с Соед.-Штатами С. А.

f) План войны с Англией.

К занятиям в Архивно-историческом отделении желательно привлечь двух-трех участников военных действий последней кампании, лицо, стоявшее в тот же период у дела в Главном Морском Штабе, и лиц, способных критически сопоставлять официальные донесения с сообщениями частной прессы русской и иностранной. В числе лиц последней категории могли бы быть и отставные офицеры флота, если б не встретилось препятствия к оплате их труда.

Важнейшею задачею Архивно-исторического отделения должна быть классификация материалов для истории русско-японской войны 1904–1905 годов.

2. По мере того как будут подвигаться оперативные работы, необходимо будет увеличивать число работников и в Мобилизационном отделе, который должен будет руководствоваться планами, одобренными Комитетом Государственной Обороны, программами плавания, составленными Главным Морским Штабом в применении к одобренным оперативным планам, и истинным состоянием личного состава и материальной части во флоте.

3. В совещании Делопроизводителей Главного Морского Штаба Военно-Морского Ученого Отдела следует безотлагательно решить: какие предметы ведения могут быть выделены от Военно-Морского Отдела, и в какое из отделений Штаба таковые должны быть тотчас же переданы. В том же Совещании, исходя из рассмотрения соответствующей части проекта Лейтенанта Щеглова, могла бы быть составлена новая группировка дел Главного Морского Штаба и редактирована инструкция видоизмененным отделениям.

4. Освобождая в указанном порядке Военно-Морской Отдел, между прочим, и от заведывания делами школ и учебных отрядов, можно было бы офицера, который доселе был приставлен к этим делам, назначить делопроизводителем Комиссии из членов от Морского Корпуса, от Морского Инженерного Училища, от Учебных отрядов, от школы подводного плавания, от водолазной школы, от воздухоплавательной партии, от учебной команды строевых квартирмейстеров, от учебно-стрелковой команды, от машинной школы, от школ сигнальщиков, рулевых, содержателей и писарей, от Главного Гидрографического Управления, от всех инспекций Технического Комитета и от Главного Управления Кораблестроения и Снабжений. Комиссии этой надлежало бы тотчас же приступить к выработке Положения о комитете, которому впредь придется функционировать в качестве отдельного центрального учреждения Морского Министерства под именем Учебного Комитета (учреждению этому не следует именоваться ученым, так как большинство его членов будет посвящать труды не научным исследованиям, а совершенствованию постановки учебного дела).

5. Законодательный Отдел Главного Морского Штаба должен принимать уча-стие в разработке проекта законоположения об Учебном Комитете.

Для обсуждения текущих дел Комиссия должна по началу уже установить собрания по два раза в неделю. В ожидании же учреждения Комитета делопроизводитель должен делать Вашему Превосходительству очередные доклады в присутствии Начальника Главного Морского Штаба и члена Комиссии, компетентного по докладываемому вопросу.

6. Законодательному Отделу желательно передать в возможной скорости проект Лейтенанта Щеглова с замечаниями, которые имеют быть сделаны На-чальником Главного Морского Штаба и его помощником, с постановлениями совещания делопроизводителей Штаба и с окончательными указаниями Вашего Превосходительства.

Все это должно служить Законодательному отделению материалом для составления проекта Положения и штата Генерального Штаба и реорганизованного Главного Морского Штаба.

Подписал: Генерал-Адъютант Рожественский.

7 февраля 1906 г. С.-Петербург.

Долгожданное признание

С деятельностью адмирала Рожественского в качестве Начальника Главного Морского Штаба немного разобрались. Отрадно, что высокая оценка роли Адмирала на этом посту дана, наконец, и высшим руководством ВМФ России. В 2003 году увидел свет уже упоминавшийся выше труд капитана 1-го ранга Михаила Московенко «Государство российское и флот». Это научное исследование, по словам Главнокомандующего Военно-Морским Флотом Российской Федерации, «является первой попыткой в российской военно-исторической науке комплексно проанализировать историческую закономерность обладания Россией военно-морской силой, как основным фактором обеспечения ее безопасности с морских направлений и инструментом обеспечения национальных интересов на всем геополитическом пространстве…»

В труде этом, в частности, говорится:

«Позднее в работе А.Н. Щеглова “Значение и работа штаба на основании опыта русско-японской войны”, написанной в 1906 году, было отмечено, “что Флот погиб от дезорганизации, и в этом всецело вина Главного Морского Штаба, которому по праву принадлежит 90% неудач нашего флота”.

Этот вывод и стал впоследствии хрестоматийным.

Вряд ли можно согласиться с таким категоричным выводом. Причина гибели флота видится не в неудовлетворительной деятельности Главного Морского Штаба, а в разрыве системы управления, который произошел с введением должности Наместника[60] и передачей ему всех военных, гражданских и дипломатических функций и прав на всем Дальнем Востоке.

Объективности ради, Главный Морской Штаб был готов к управлению эскадрой и ведению морской войны в целом. Свидетельством тому высокий уровень подготовки и командующих и офицеров. Однако решения политического, больше экономического[61], характера, приведшие накануне войны к резкому изменению всей, в целом успешно налаживающейся системы оперативного руководства Флотом, привели его к трагической, непредвиденной и неоправданной гибели.

С отстранением от руководства флотом Главного Морского Штаба роль броненосной эскадры на Тихом океане неминуемо свелась на тактический уровень, ибо произошло то, о чем предупреждала Морская академия: флот попал в зависимость от событий на сухопутном театре и погиб, защищая Порт-Артур, так и не выполнив своей главной задачи.

Только через 10 лет в секретной работе Морского Генерального штаба (графа А.Ф. Гейдена. — Б.Г.) “Итоги Русско-японской войны” была впервые сделана попытка реально оценить просчеты в управлении флотом в высшем государственном звене.

Если для сравнения взять организацию японского Флота в ходе войны, то она хотя и не отличалась совершенством, но, без сомнения, главным ее достоинством было полное доверие командующему адмиралу Того в ведении морской войны… Именно в этом проявилась согласованность действий двух генеральных штабов японских вооруженных сил — морского и сухопутного, а также готовность всей страны выдержать любые жертвы и лишения ради победы.

В России было не так. Тяжесть войны, которую вела Российская империя, легла на личный состав войск Квантунской области и сил Тихоокеанской эскадры, точнее, война была сведена на уровень операции, для проведения которой были созданы определенные структуры руководства, к сожалению, не соответствующие стратегическому значению кампании…

…По мере строительства океанского броненосного флота все большее значение приобретало и создание системы и органов управления военно-морскими силами, как в мирное, так и, в особенности, в военное время, центром которой должен являться Главный Морской Штаб, как орган, обладающий всей полнотой информации о военно-политической и оперативной обстановке и задачах военно-морских сил на всех театрах.

Разрыв этой системы гибелен для флота.

Гибель Черноморского флота в Крымской войне 1853–1858 годов и трагедия флота в Русско-японской войне 1904–1905 годов убедительно доказали нам, что ведущие мировые державы никогда ни при каких условиях не смирятся с ростом военно-морских сил России и будут всегда стремиться к ее уничтожению или значительному ослаблению, и в этих целях их интересы будут совпадать в любых регионах мира, в каких бы союзах или коалициях эти державы ни состояли»{58}.

По-моему, война уже началась. Только слепые этого не видят!

Теперь, когда читателю ясна истинная роль адмирала Рожественского в качестве Начальника Главного Морского Штаба перед японской войной, не покажутся удивительными следующие строки из биографического очерка о нем Б.Б. Жерве:

«Неоспоримо поэтому, что атака японскими миноносцами в ночь на 27 января 1904 года русской эскадры на внешнем рейде П.-Артура явилась действительно неожиданным громовым ударом для царского правительства, но… не для адмирала Рожественского…

Известный автор “Расплаты” — талантливейшего литературного описания морских событий Русско-японской воины, Вл. Семенов, удостоверяет это, приводя подлинные слова Рожественского на вопрос автора — будет ли война:

Не всегда военные действия начинаются с пушечных выстрелов! По-моему, война уже началась. Только слепые этого не видят!”» 

Просьба не была уважена

«Мы не располагаем сейчас данными, чтобы установить, начал ли немедленно, с началом войны, адмирал Рожественский свои представления, чтобы приступить к сформированию в Балтийском море 2-й эскадры для скорейшего ее отправления на Дальний Восток. Официальные источники устанавливают факт, что решение об отправлении на театр начавшейся войны Второй эскадры явилось не сразу и окончательно было принято только весной».

Однако в дополнение к словам Жерве у нас есть следующее свидетельство генерал-майора по Адмиралтейству Николая Николаевича Беклемишева (1857–1917), основателя и председателя Лиги Обновления Флота, приведенное им в его чтениях о русско-японской войне на море.

«После начала войны суда отряда контр-адмирала Вирениуса были задержаны в портах Красного моря, и вскоре их вернули в Либаву…

Исполнявший в то время должность Начальника Главного Морского Штаба З.П. Рожественский ходатайствовал о поручении ему отвести отряд в Порт-Артур, так как, по своему энергичному характеру, он сознавал необходимость торопиться, но просьба его не была уважена[62].

Мне довелось слышать от одного высокопоставленного лица тогда же, что нельзя поручать такому опытному начальнику исполнение подобной авантюры, как поход этого маленького отряда, — ему надо поручить большие силы для нанесения решительного удара. Из этих слов я мог понять, что уже тогда было предрешено поручить адмиралу Рожественскому начальство над всеми подкреплениями, которые пойдут из Балтийского моря».

Слова Н.Н. Беклемишева подтверждают в своей биографической книге о З.П. Рожественском В.Ю. Грибовский и В.П. Познахирев: «…31 января 1904 года… последовало распоряжение о назначении и.д. Начальника ГМШ командующим отдельным отрядом судов, идущим на подкрепление эскадры Тихого океана, то есть прямо вместо А.А. Вирениуса»{59}.[63]

Срыв этого назначения авторы объясняют далее тем, что в тот же день 31 января, узнав в Джибути о ночной атаке на Порт-Артур, нервный Вирениус сверхмолнией просил родное Министерство вернуть его обратно. И его вернули. Причем авторам кажется удивительным, что истерику Вирениуса наряду с Генерал-Адмиралом и Управляющим Морским Министерством поддержал и адмирал Рожественский. Но в свете сообщения Беклемишева все становится ясно.

Адмирал Рожественский понял, что травмированного японским вероломством Вирениуса к Порт-Артуру бульдозером не сдвинешь, а его самого под любым предлогом задержат в Петербурге «для более высокой задачи». И в этом случае корабли действительно надо возвращать, пока чего худшего с ними не случилось. А с самой «более высокой задачей» следует поспешать. Пока не стало поздно. 

Ирония судьбы. Русской

Отказ руководства адмиралу Рожественскому представляется сейчас очередной горькой иронией судьбы. С небольшим отрядом уже готовых к походу и прошедших полдороги на Восток судов, догнав их на гражданском пароходе, адмирал Рожественский мог быть в Порт-Артуре еще до 31 марта 1904 года или сразу после.

В случае гибели адмирала Макарова он, естественно, становился Командующим 1-й эскадрой, и дальнейшая судьба эскадры, Порт-Артура и всей войны сложилась бы иначе. Мы знаем, что порт-артурские моряки ждали Рожественского как одного из лучших возможных кандидатов на пост Начальника эскадры. Мы увидим вскоре, что сражение 28 июля было практически выиграно даже «нерешительным нефлотоводцем» Витгефтом. Есть веские основания думать, что при новом Командующем оно было бы выиграно абсолютно.

И очень жаль, что не спросить уже Николая Николаевича Беклемишева, какое именно высокопоставленное лицо выступило, видимо, еще в январе — начале февраля 1904 года против «авантюры», в результате которой адмирал Рожественский смог бы привести подмогу в Порт-Артур весной текущего 1904 года.