3. Планы и намерения

3. Планы и намерения

3.1. Японские

Официальный японский план войны до сих пор не опубликован, но примерно реконструируется по плодам его. Минусуют его в том отношении, что погнались-де сыны Аматэрасу за двумя зайцами — Артуром и Маньчжурской армией. Да еще с Лиддел Гартом о стратегии непрямых действий не посоветовались. А то вообще, мол, до Байкала дошли бы храбрые самураи. Ну о Байкале и Москве мы уже слыхали.

Армия ихняя с флотом грамотно взаимодействовала. И это правда.

А вот насчет Байкала или хотя бы Харбина — вопрос сложный даже при русском командовании. Японцы должны еще спасибо ему сказать, командованию этому, за то, что Куроки, Оку и кого-то там еще под ручки до Мукдена довело и на зимние квартиры определило. Правда, ближе к весне. Но вообще японский план войны нельзя не признать авантюристичным в своей основе.

Японский Генеральный штаб был создан по образцу «Большого» германского и усвоил германские доктрины и германские навыки, как положительные, так и отрицательные. Изучив Восточную войну 1854-1855 годов и Турецкую кампанию 1877 года, японцы пришли к заключению, что в лице русской армии они «отнюдь не будут иметь выдающегося противника».

Так что можно сказать, что попались самураи на освещении этих войн в средствах массовой информации. Не поняли, что не русская армия не добилась блестящих успехов с победным окончанием обеих войн, хотя турецкую войну мы и формально выиграли, а только и единственно русские дипломатия и политика.

Возможности Сибирского пути ими также недооценивались — японский Генеральный штаб считал невозможным сосредоточение в 6-месячный срок в Маньчжурии русской армии свыше 150 000 человек. Японцы полагали возможным пропуск одной пехотной дивизии в месяц и 3 пары воинских поездов (с войсками и довольствием) в сутки. Они ошиблись вдвое. Потому и пришлось спешно к Тедди Рузвельту обращаться. Возможно и не один раз. «Брат» Рузвельт, видно, тоже вибрировать начал. Так что в охотку, активно подсуетился.

Одним словом, если судить по исполнению, то предположительно японский план боевых действий состоял из следующих основных этапов-положений.

1. Главная задача — завоевание господства на море и захват инициативы. Это достигается ослаблением русского флота путем внезапного нападения на Порт-Артурскую эскадру и уничтожением русских стационеров в Корее и Китае.

2. Высадка одной армии на западном берегу Кореи и после завоевания господства на море еще трех армий на Ляодунском полуострове при осуществлении блокады Порт-Артура с моря и суши.

3. Взятие Порт-Артура и сосредоточение всех армий в районе Ляояна с задачей разгрома русской группировки войск, в дальнейшем — захват всей Маньчжурии и уничтожение русских корпусов по частям по мере подхода их из Центральной России на театр войны.

Говоря попросту, японский план войны был своего рода «маньчжурско-квантунским» предтечей пресловутого плана «Барбаросса», столь критикуемого уже шестьдесят с лишком лет за присущий немецкому Генштабу авантюризм и недооценку такого противника, как Россия.

И хотя, повторимся, традиционно считается, что японский Генштаб — духовное дитя немецкого, как видим, влияние было обоюдным. В обоих случаях расчет был на блицкриг — молниеносную войну с опорой на подавляющий перевес в силах на первом этапе. А в японском случае — при полном контроле над морскими коммуникациями. Обеспечить этот контроль и должен был Соединенный флот под командой адмирала Того Хейхатиро. Но очевидно, что без победы в Маньчжурии сам по себе этот контроль мало что давал. В лучшем случае стороны оставались при своих, а японцы рисковали всерьез всеми корейскими приобретениями.

Не удивительно, что когда к июлю 1904 года выяснилось, что о разгроме русской армии не может быть и речи, а японский план молниеносной войны терпит блистательное фиаско, грозящее в обозримом будущем дойти до своего апогея, Япония впервые через английских и, кажется, германских посредников обратилась к России с предложением мира. В чем, естественно, получила от ворот поворот. Это было еще не только до битвы при Шахе, но даже до Ляояна^{426}.

На самом деле, подчеркнем еще раз: то, что японская армия благополучно дожила до лета 1904-го, а затем еще полгода проявляла победную активность, является следствием не столько очевидного мужества ее солдат и менее очевидного таланта ее военачальников, сколько совершенно неочевидной и даже тщательно засекреченной до сих пор гениальности командования армии русской.

Гениальности без всяких кавычек и скобок. В лице уже слегка знакомого нам генерала Куропаткина со товарищи.