Оперативные планы

Оперативные планы

Последний важный оперативный план был подготовлен накануне второй мировой войны начальником Генштаба маршалом Б.М.Шапошниковым в 1938 году и основывался на возможной агрессии с двух сторон: Германии, Италии, Финляндии, стран Прибалтики с запада и Японии — с востока. Два варианта плана для западного фронта предполагали нанесение немцами главного удара к северу от припятских болот по направлению Минск-Смоленск и далее на Москву, а также на юг, если это будет продиктовано экономическими соображениями¹⁸. Страна постепенно сползала к войне, но разрабатывались откровенно оборонительные планы. Созданный в июле Главный военный совет наконец привел планы 1938 года в соответствие с изменившейся после падения Франции обстановкой¹⁹. Новый план был составлен генералом А.М.Василевским под руководством Шапошникова и основным противником рассматривал Германию. План предусматривал активное противодействие главному удару противника, который ожидался в центральном секторе в направлении Вильно — Минск и Брест — Барановичи. Наступление немцев в направлении Люблин-Киев считалось маловероятным²⁰. Оборонительный характер плана полностью подтверждался созданием трех фронтов, которые должны были противостоять надвигавшейся опасности. Военный совет Прибалтийского военного округа получил подробные инструкции относительно формирования и организации обороны региона²¹.

План был слегка изменен в августе только что назначенным на пост начальника Генштаба К.А.Мерецковым и в начале октября представлен на рассмотрение Сталину и Политбюро. Одновременно с ним был подготовлен еще один документ «Соображения об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил на Западе и Востоке на 1940–1941 гг.», в котором рассматривалась непосредственная угроза России с востока и запада. Совместное нападение Германии и ее союзников, Италии, Венгрии, Румынии и Финляндии, считалось наиболее вероятным. Этот примечательный документ так представлял грозящую опасность и план обороны:

«Германия вероятнее всего развернет свои главные силы к северу от устья р. Сан, с тем, чтобы из Восточной Пруссии через Литву нанести и развить главный удар в направлениях на Ригу, на Ковно и далее на Двинск, Полоцк или на Ковно, Вильно и далее на Минск.

Одновременно необходимо ожидать ударов на фронт Белосток, Брест, с развитием их в направлении Барановичи, Минск.

Развитие операций на Ригу будет сочетаемо: 1) с высадкой десантов на побережье Балтийского моря в районе Либавы с целью действий во фланг и тыл нашим армиям, оперирующим на Нижнем Немане и 2) с захватом Моозундского архипелага и высадкой на территории Эстонской ССР с целью наступления на Ленинград.

Вполне вероятен также, одновременно с главным ударом немцев из Восточной Пруссии, их удар с фронта Холм, Грубешов, Томашев, Ярослав на Дубно, Броды, с целью выхода в тыл нашей Львовской группировки и овладения Западной Украиной.

Если Финляндия выступит на стороне Германии, то не исключена поддержка ее армии германскими дивизиями для атаки Ленинграда с северо-запада.

На юге возможно ожидать одновременно с германской армией перехода в наступление из районов северной Румынии в общем направлении на Жмеринку Румынской Армии, поддержанной германскими дивизиями.

При изложенном предположительном варианте действий Германии можно ожидать следующих развертываний и группировки ее сил:

— к северу от устья р. Сан немцы могут иметь на фронте Мемель-Седлец до 123 пехотных и до 10 танковых дивизий и большую часть своих самолетов;

— к югу от устья р. Сан — до 50 пехотных и 5 танковых дивизий, с основной группировкой их в районе Холм, Томашев, Люблин.

Не исключена возможность, что немцы с целью захвата Украины, а в дальнейшем и Кавказа, сосредоточат свои главные силы к югу от устья р. Сан в районе Седлец, Люблин с направлением главного удара на Киев.

Этот удар, по-видимому, будет сопровождаться вспомогательным ударом на севере из Восточной Пруссии, как указывалось выше.

При этом варианте действий Германии надо ожидать, что немцы выделят для действий на юге 110–120 пехотных дивизий, основную массу своих танков и самолетов, оставив для действий на севере 50–60 пехотных дивизий, часть танков и самолетов.

Основным, наиболее политически выгодным для Германии, а, следовательно, и наиболее вероятным, является 1-й вариант ее действий, т. е. с развертыванием главных сил немецкой армии к северу от устья р. Сан»²².

Реорганизация Красной Армии и разработка планов проходили под угрозой немецкого нападения. Сталин, несомненно, получал сведения о развертывании немецких войск и их намерениях. Поток разведданных увеличивался прямо пропорционально немецким приготовлениям. Еще в июле 1940 года, до того как немцы занялись детальным планированием операции против России, НКВД получил информацию о строительстве немецких укреплений в пограничных с СССР регионах, а также о расширении старых и строительстве новых военных аэродромов²³. Самые надежные и важные данные, поступившие сразу же после принятия Гитлером в конце месяца решения напасть на Россию, свидетельствовали о том, что вскоре после завершения кампании против Франции немцы стали перебрасывать свои войска на восток. К августу стало известно, что количество немецких дивизий на востоке увеличилось с 28 до 70.

Согласно информации, полученной НКВД из различных приграничных округов, высокопоставленные немецкие офицеры инспектировали в летние месяцы приграничные с Советским Союзом районы. За этим последовало строительство новых и расширение старых аэродромов, а также ремонт переброшенных с западного фронта самолетов. Наконец, по разведданным «за последнее время отмечается прибытие в пограничную полосу Германии и появление на границе с СССР немецких военных летчиков»²⁴.

Это встревожило военную разведку, так как полученная информация «подтверждает имеющиеся у нас данные, а в некоторых случаях почти дублирует их»²⁵. К концу августа стало известно, что немцы замышляют переброску на восток 120 дивизий²⁶. Сопоставление различных донесений, полученных 25 августа, заставило ГРУ сделать вывод, что наращивание немцами вооруженных сил представляет реальную угрозу России. Правда Германия объясняла концентрацию войск стремлением укрепить восточную границу с Советским Союзом, ослабленную во время кампании против Франции. Однако характер наращивания вооруженных сил заставлял с тревогой признать, что Гитлер намерен подорвать позиции России на Балканах. Это, видимо, послужило толчком к тому, что Советский Союз предпринял осенью 1940 года усилия по укреплению своих границ²⁷. Дополнительные данные, подтверждающие эту оценку, были лучше всего обобщены советским военным атташе в Белграде, сообщившим в начале 1941 года, что «Балканы становятся решающим центром политических действий, тем более, что с этого начинается непосредственное столкновение интересов Германии и СССР»²⁸.

Впоследствии стратегические планы подверглись лишь незначительным изменениям в феврале 1941 года по результатам военных игр и послужили основой мобилизационного плана — 41²⁹. По-прежнему считая западный театр военных действий главным, Сталин отдал приказ о развертывании войск на юго-западе. Вопреки утверждению Суворова, это не было запланированной попыткой оккупировать румынские нефтепроводы³⁰ Скорее это было концентрацией войск на том направлении, откуда ожидали главного удара, предполагая, что целью немцев будет захват нефтяных районов и быстрое продвижение на Украину и Баку³¹. Происходившее с осени 1940 по весну 1941 гг. наращивание войск, занимавших оборону на южном фланге, было вполне логичным. Гитлер лишь 17 марта 1941 года отказался от мысли взять в двойные клещи Украину и решил нанести сильный концентрированный удар по центру. К тому времени началась крупная переброска сил, предназначенных для операций на южном фланге³².

Незавершенность переговоров Молотова в Берлине постепенно усиливала чувство неуверенности. Отнюдь не проявляя никаких признаков самоуспокоения, Сталин был озабочен нависшей над страной угрозой. Утром 5 декабря новый посол в Берлине Деканозов, который до своего назначения на эту должность был высокопоставленным работником НКВД, разбирал, как обычно, пришедшую на его имя почту. Неожиданно ему попалось анонимное письмо, содержавшее важную информацию о намерении Гитлера напасть на Советский Союз весной 1941 года. Военный атташе генерал Тупиков подтвердил, что детали передвижения, реорганизации и наращивания войск соответствуют данным, ранее полученным посольством. Письмо и его оценка были направлены лично Сталину³³ Эти сведения подтверждались выступлением Гитлера перед высшими военными руководителями на закрытом совещании 18 декабря, о котором Сталину было известно. Выступление Гитлера изобиловало антисоветскими измышлениями, а войну на востоке он назвал целью, к которой стремится Третий рейх^34.

Однако самое драматичное донесение было получено Сталиным по линии разведки в разгар совещания высшего командного состава, созванного для обсуждения серьезных недостатков, вскрытых специальной комиссией Центрального Комитета. Всего через одиннадцать дней после принятия директивы 21 по операции «Барбаросса» генерал Тупиков предупредил Москву о ее существовании:

«Начальнику Разведуправления Генштаба

Красной Армии

Берлин 29 декабря 1940 года

(фамилия вычеркнута — авт.)… сообщил, что (фамилия вычеркнута— авт.)… от высокоинформированных военных кругов узнал о том, что Гитлер отдал приказ о подготовке к войне с СССР. Война будет объявлена в марте 1941 года.

Дано задание о проверке и уточнении этих сведений».

Тупиков подтвердил достоверность своей информации, которая «основана не на слухах, а на специальном приказе Гитлера, который является сугубо секретным и о котором известно очень немногим лицам». По мнению осведомителей, поездка Молотова в Берлин напоминала визит полковника Бека, польского министра иностранных дел, который был вызван в Берлин на переговоры с Гитлером, после того как планы оккупации Польши вступили в свою завершающую фазу³⁵.

Материалы совещания командного состава, которое провел Сталин в ответ на угрозу Германии и ее поползновения на Балканах, уже давно являются достоянием гласности, но их очень редко изучают. Они затрагивают все аспекты реорганизации вооруженных сил: программу подготовки личного состава, «оперативное искусство», состояние бронетанковых и механизированных частей, военно-воздушных сил и т. п. Совещание было созвано с целью подготовиться к отражению немецкого нападения. Разносторонняя критика, оказавшаяся пророческой, прозвучала по поводу неспособности вооруженных сил извлечь уроки из итогов немецкой кампании во Франции. С нашей точки зрения, необходимо подчеркнуть, что на совещании был сделан очень сильный акцент на обороне. Об упреждающем ударе, который, естественно, потребовал бы совершенно иного рода подготовки и маневров, вообще не упоминалось³⁶.

Ключ к разгадке якобы «таинственного» развертывания вооруженных сил, о котором пишет Суворов, лежит в оборонных планах и двух военных играх, проведенных в январе 1941 года. Наиболее примечательной была вторая игра, данные о которой стали известны недавно. В этой игре, о которой подробнее будет сказано ниже, Жуков играл за войска «синих», контратакующих с юго-западного фронта. Этого сценария больше всего боялся Сталин. В конечном счете наращивание и развертывание войск было проведено на основе планов и игр. Если внимательно изучать три оперативных приказа от 22–23 июня 1941 года, то становится ясно, что они списаны прямо с документов военных игр. Анфилов, например, считает, что когда Павлову пришлось отражать удар немцев, он вынул материалы военных игр 1941 года и, готовясь к отпору, пытался в них разобраться.

Значение игр вряд ли можно переоценить³⁷. В ходе их проверялись тщательно разработанные ранее планы и, кроме того, рассматривались ключевые теоретические вопросы обороны и наступления в контексте потенциальной внешней опасности. Они дают точное представление о советском стратегическом мышлении накануне войны. Ни одна из этих крупных игр не предусматривала агрессии и нанесения упреждающего удара. Напротив, «обстановка, созданная для игр, изобиловала драматическими эпизодами для восточной стороны; она во многом была похожей на события, которые развернулись на наших границах в июне 1941 года после вероломного нападения немецко-фашистских войск на Советский Союз»³⁸.

Обе игры имели исходным моментом наступление немцев на разных фронтах, и в них проверялись возможности оборонительных действий³⁹. В первой игре, проведенной 2–6 января, исходили из того, что немцы нанесут удар в центральном и северном секторах. Главный «западный» удар «немцев» был нанесен 160 дивизиями под командованием Жукова южнее Бреста и далее в направлении Владимира-Волынского и Тернополя. Отвлекающее наступление было осуществлено на севере силами 60 дивизий, чтобы ввести в заблуждение «восточных» относительно места нанесения главного удара. Эти войска начали движение из Восточной Пруссии в направлении Риги и Двинска и из Сувалок и Брестской области в направлении Барановичей. Советской обороной руководил Павлов. Хотя «немцы» глубоко вклинились в советскую оборону, им не удалось развить успех. Однако настораживало, что Павлов не сумел отбить наступление противника, игра окончилась безрезультатно, а «немцы» закрепились на своих позициях, пройдя сквозь советскую оборону. Вторая игра, о которой стало известно лишь недавно, состоялась 8—11 января и в основном проходила на южном участке фронта. Павлов, командовавший теперь «немецкими» войсками, осуществил маневр наступательного окружения сил противника, продвигаясь в направлении Проскурова. Уничтожив силы «восточных», он должен был продвигаться в направлении Шепетовка — Одесса. Наступление было остановлено Жуковым, сумевшим, однако, лишь частично развить свой успех.

Обе игры продемонстрировали уязвимость и недостатки обороны. Комиссия, оценивавшая игры, дала нелестные отзывы о действиях армии:

«Итоги первой игры показали, что оперативно-стратегический кругозор многих командиров высшего звена был далек от совершенства и требовал кропотливого и настойчивого труда в оттачивании искусства управления и вождения крупными соединениями, глубокого усвоения характера современных операций, их организации, планирования и последовательного осуществления на практике».

С учетом такого сурового приговора глупо считать, что Сталин замышлял военную авантюру. В лучшем случае он мог надеяться, что основные недостатки обороны, вскрытые на играх, будут исправлены до нападения немцев⁴⁰.

Высший командный состав, участвовавший в играх и в совещании, уже должен был разъезжаться в свои соединения, когда 13 января их неожиданно вызвали в Кремль. Мерецков был подвергнут резкой критике со стороны Сталина за плохую организацию обороны во время игр и там же снят с должности и заменен блистательным Жуковым. Хотя на конференции Жукова осуждали за некритическую приверженность к наступательным доктринам, его относительные успехи в военных играх и авторитет, завоеванный на Халхин-Голе, позволили ему, видимо, снискать доверие Сталина⁴¹. Но ни военные игры, ни Военный совет не смогли решить важнейшие стратегические проблемы после того, как было признано, что Советский Союз столкнулся с «опаснейшим периодом войны». Конкретно же продолжали считать, что «оборона будет играть сугубо вспомогательную роль, обеспечивая наступательным группировкам достижение поставленных целей». Поэтому ведению боя с целью выхода из окружения уделялось мало внимания⁴². В психологическом плане наследие наступательной стратегии продолжало заглушать голоса скептиков и препятствовать использованию возможностей обороны. Глубоко укоренившаяся вера в способность Красной Армии осуществить «глубокие операции» и с минимальными потерями перенести войну на территорию противника породила чрезмерную уверенность в себе и недооценку противника. Кроме того, эта вера подрывала выполнение многочисленных планов по развертыванию войск; партизанская же война напрочь отвергалась⁴³.