Глава 26. Война в Арагоне

После неудачи июльского наступления на Брунете республиканский Генеральный штаб не мог не признать полного провала тактики крупных операций в центральной области. Но даже при невозможности новой операции такого масштаба после понесенных потерь в живой силе и технике требовались усилия для помощи Сантандеру и Астурии. Если бы республиканские силы на севере смогли продержаться до зимних снегов, которые закроют перевалы в горах Кантабрии, Франко лишился бы возможности перебросить на юг свои наваррские, галисийские и итальянские войска (добившись тем самым численного паритета), а также большей части своей авиации до конца весны 1938 года.

В качестве главного направления следующего наступления республиканцев был выбран Арагонский фронт. Восток оказался предпочтительнее юго-запада по сугубо политическим причинам: коммунисты и их кураторы в армии не могли остановиться на Эстремадуре, так как сделать это значило бы признать ошибочность стратегии при Брунете и правоту проекта Ларго Кабальеро. Однако главной причиной переноса основных военных усилий на восток было намерение правительства Негрина и коммунистов полностью овладеть Каталонией и Арагоном.

По следам майских событий в Барселоне центральное правительство взяло под контроль общественный порядок в Каталонии, распустило Совет обороны Женералитата, где с момента его появления заправляли анархисты, и назначило командующим вновь созданной Восточной армией генерала Посаса. Это стало первым шагом к прекращению независимости Женералитата и власти анархистов в Каталонии.

Второй стадией укрепления контроля Центра должен был стать разгром Совета Арагона путем ввода коммунистических войск и подчинения всех трех анархистских дивизий коммунистическому командованию. Состав республиканских сил на востоке был радикально изменен летом 1937 года. До Брунете единственным коммунистическим соединением там была 27-я дивизия ОСПК («имени Карла Маркса»), но в конце июля – первой половине августа с Центрального фронта были переведены все элитные коммунистические соединения, включая 45-ю дивизию Клебера и V корпус Модесто (с 11-й дивизией Листера, 35-й Вальтера и 46-й Кампесино). Впервые анархисты оказались под угрозой в своей «Испанской Украине».

В конце июля, после битвы при Брунете, коммунисты развернули пропагандистскую атаку на президента Совета Арагона Хоакина Аскасо – фигуру противоречивую и яркую. Коммунисты обвиняли его в замашках мафиозного главаря, а сторонники-либертарианцы яростно бросались на защиту Аскасо, когда того обвиняли в незаконном вывозе из страны драгоценностей. Система самоуправляемых сельскохозяйственных коллективов подвергалась свирепым атакам в главных партийных газетах «Mundo Obrero» и «Frente Rojo», потому что противоречила «управляемой демократии», отстаиваемой Негрином и коммунистами.

В конце июля карабинеры, которых Негрин опекал в бытность министром финансов, стали притеснять коллективы, отбирая у них урожай. Затем, 11 августа, центральное правительство своим декретом распустило Совет Арагона; в тот момент его члены как раз собирали остатки урожая. Анархистские 25, 26 и 28-я дивизии находились на фронте, отрезанные от известий о происходящем, поэтому против анархистов и совместных коллективов НКТ-ВСТ можно было использовать 11-ю дивизию Листера, а также 27-ю и 30-ю дивизии. Эти маневры (так это называлось официально) включали массовые аресты и насильственный роспуск Совета Арагона вместе со всеми входившими в него организациями. Были захвачены и разорены отделения НКТ; технику, транспорт, орудия труда и семенной фонд коллективов передали мелким собственникам, которых коммунисты подбивали сопротивляться кооперации[717].

Первыми подверглись аресту анархисты из совета; им, впрочем, повезло – они избежали немедленного расстрела. Примерно 100 человек бросили в тюрьму в Каспе, где их застали националисты, занявшие город в марте 1938 года[718]. Коммунисты рассчитывали на показательный процесс над Аскасо, но 18 сентября его пришлось выпустить за отсутствием улик. (В 1968 году Пассионария решила вытащить на свет старые обвинения, утверждая, будто бы Аскасо сбежал в Южную Америку и живет там в роскоши на награбленное. На самом деле Аскасо в то время работал коридорным в венесуэльской гостинице.)

Оправданием этой операции (суровость которой поразила даже некоторых партийцев) называли освобождение Листером крестьян, силой загнанных в коллективы. Если не сила, то давление применялось несомненно, что было неизбежным в обстановке спешки, вызванной вспыхнувшим военным мятежом. Но сам факт, что каждая деревня представляла собой смесь коллективов и индивидуальных хозяйств, доказывает, что крестьян не загоняли в коллективное хозяйствование под угрозой нагана[719]. По оценкам, в коллективах состояло до 200 тысяч человек, единоличников при этом оставалось 150 тысяч[720].

Возможно, самым весомым обвинением коммунистам служит количество коллективов, умудрившихся восстановиться после ухода войск Листера. Одновременно вспыхнули яростные споры об уроне, нанесенном производству продовольствия. Глава Института аграрной реформы Хосе Сильва позже сильно подвел своих коллег-коммунистов, признав, что вся операция была «серьезнейшей ошибкой, вызвавшей колоссальную дезорганизацию на селе»[721].

Роль в этих событиях некоммунистических членов правительства Негрина, особенно Прието, остается под вопросом. Сам Негрин безоговорочно поддержал акцию коммунистов, либералы и другие правые социалисты продолжали выступать за меры против «кантонализма», за усиление центральной власти. Министр обороны Прието и министр внутренних дел Сугасагойтиа, без сомнения, давали инструкции по роспуску Совета Арагона и были готовы при необходимости прибегнуть к силе. При этом Прието отрицал утверждения Листера, будто бы тот получил карт-бланш также и на уничтожение коллективов[722]. Так или иначе, либертарного переворота, которого опасались власти, так и не произошло.

Помимо прочего, события в Арагоне привели к расширению пропасти между руководством НКТ и массой ее членов. Слабость вожаков НКТ, отказавшихся осудить действия Листера, вызвала растерянность и негодование. Попытку унять коммунистов предпринял только генсек НКТ Мариано Васкес, попросивший Прието немедленно направить в Арагон дивизию Меры. Но его устроил ответ министра обороны об объявленном Листеру выговоре. (Васкес, профсоюзник-«реформист» и главный среди руководства в НКТ сторонник полного повиновения приказам правительства, был большим поклонником Негрина, хотя тот, говорят, его презирал.) Руководство НКТ заявляло, что не позволило привести в исполнение смертные приговоры, вынесенные особыми военными трибуналами коммунистов, – но сильнее всего подействовала, вероятно, перспектива столкновения между войсками Листера и тремя анархистскими дивизиями. В любом случае эти события свидетельствовали об усилении коммунистов и наносили удар по самоуверенности анархистов.

Пока разворачивались эти события, Рохо готовил новую операцию Восточной армии: ее целью было атаковать Сарагосу и тем самым отвлечь националистов от их финального наступления на севере страны. Новый захват этой региональной столицы имел бы не только символическое значение: в Сарагосе сходились коммуникации всего Арагонского фронта. Ход боевых действий в этой части Испании в первый год войны показывал, что захват того или иного стратегического города значительно превосходил по важности контроль над обширными открытыми пространствами. На 300 км фронта у националистов имелись только 51, 52 и 105-я дивизии, при этом большая часть их войск была сосредоточена в городах.

Генерал Посас и начальник его штаба Антонио Кордон разместили свою ставку в Бухаралосе. Их план подразумевал прорыв центрального участка фронта длиной 100 километров между Суэрой и Бельчите сразу в семи местах. Целью дробления атакующих сил было сорвать массированную контратаку националистов и не предоставлять, учтя урок Брунете, целей для их бомбардировочной и истребительной авиации.

На северном фланге 27-я дивизия атаковала Суэру, а затем должна была отклониться влево и ударить по Сарагосе. В центре правого фланга 45-я дивизия Клебера должна была вести наступательные действия в юго-восточном направлении, от Сьерра-де-Алькубьерре на Сарагосу. 26-я дивизия и часть 43-й дивизии атаковали из Пины, переправлялись через Эбро и перерезали дорогу из Кинто на Сарагосу.

Главный кулак наступления – V корпус Модесто, включавший 11-ю дивизию Листера и 35-ю Вальтера, – был сосредоточен в южной части долины Эбро. 11-я дивизия Листера наносила удар вдоль южного берега реки в направлении Сарагосы, имея в авангарде почти все танки Т-26 и БТ-5, участвовавшие в наступлении[723]. БТ-5 были собраны в Интернациональный танковый полк полковника Кондратьева. Все механики-водители танков были бойцами Красной армии[724]. Большая часть из 200 республиканских самолетов фронта также поддерживали атаку в долине Эбро. Они значительно превышали числом авиацию националистов – устаревшие легкие бомбардировщики «Хейнкель-46» и истребители «Хейнкель-51»[725].

Республиканцы создали себе значительное локальное превосходство на земле и в воздухе. Модесто был уверен, что операция обречена на успех – в приказах штаба подчеркивались недостатки войск противника, слабость его резервов в Сарагосе и неминуемость восстания в городе, которое поддержит наступление[726]. Модесто больше заботился о том, чтобы слава вступления в город досталась дивизии Листера, поддержанной танками, чем о вспомогательных планах на случай, если все пойдет не так гладко. После Брунете прошло всего полтора месяца, а Модесто, похоже, уже успел забыть о той неудаче, а может, верил пропаганде, превращавшей поражение в победу.

Наступление в Арагоне началось 24 августа, когда националисты на северном побережье вышли на подступы к Сантандеру, так что главная цель атаки была упущена. Ради эффекта неожиданности решили не прибегать к артподготовке и к авианалетам[727].

На севере 27-я дивизия к полудню заняла Суэру. Клебер бросил в атаку свою 45-ю дивизию и достиг Вильямахор-де-Гальего в 6 километрах от Сарагосы, где остановился, так как не располагал разведданными о неприятельской обороне. 25-я дивизия захватила Кодо, преодолев упорное сопротивление карлистов из «терции» в Нуэстра-Синьора-де-Монсеррат, блокировавших дорогу из Бельчите в Медину.

Тем временем 11-я дивизия Листера, наступавшая на Фуэнтес-де-Эбро, не смогла его взять. На подавление одной оборонительной позиции неприятеля за другой уходило слишком много времени, приданная дивизии кавалерийская бригада была рассеяна и утратила боеспособность. Тяжелее всего пришлось Интернациональному танковому полку, оставшемуся при прорыве без поддержки пехоты. Почти все танки БТ-5 были подбиты. Модесто, гневаясь, обвинял в случившемся Листера; с этого момента взаимная ненависть двух крупнейших командиров-коммунистов превратилась в опасную проблему. Ее тоже списывали на «проникновение фашистских элементов, разжигающих взаимную враждебность двух командиров и тем самым ослабляющих V корпус»[728]. В более взвешенном донесении в Москву вина возлагалась, впрочем, на «открытый саботаж со стороны Листера, не желающего подчиняться Модесто»[729].

Атаковавшая Кинто 25-я дивизия овладела им 26 августа, невзирая на отважную оборону войсками националистов часовни Бонастре. 35-ю дивизию пришлось отправить на выручку к 11-й, застрявшей в Фуэнтес-де-Эбро. Республиканские командиры опять старались уничтожать все оборонительные позиции неприятеля, вместо того чтобы рваться вперед, к главной цели, оставляя второстепенные войска второго эшелона. На этом этапе Модесто предложил изменить первоначальный план: вместо взятия Сарагосы сосредоточиться на взятии Бельчите, который обороняло всего несколько сот человек. У этих обороняющихся были, правда, хорошие пулеметные позиции, часть из которых представляли собой железобетонные дзоты, другие располагались в специально подготовленных помещениях, а также в семинарии и в церкви Святого Августина.

Атака на Бельчите началась в 10 часов утра 1 сентября. Она сопровождалась огнем артиллерии при поддержке с воздуха; самолеты пилотировали первые испанские летчики, выпущенные училищами в СССР. Большая часть города была превращена в руины. Затем вперед пошли танки – очень неудачное решение, так как на улицах, перегороженных рухнувшими зданиями, танки чрезвычайно уязвимы. Назавтра было подавлено сопротивление в семинарии, и центром боев стала церковь Святого Августина. Главной линией огня стала улица Майор, националисты обороняли позиции также на улице Гойи и в ратуше, забаррикадированной мешками с песком. Упорные бои продолжались до 6 сентября, когда весь Бельчите превратился в дымящиеся, усеянные трупами людей и животных развалины. «Тошнотворное зловоние» ощущалось даже в окрестностях[730].

Операция заняла 13 дней, и все это время республиканские войска мучались от удушающей жары, жажды и всепроникающего запаха разлагающейся плоти – те, у кого были противогазы, старались их не снимать, несмотря на зной[731]. Промедление, вызванное упорной обороной националистов в Кинто и Кодо, дало им время подтянуть 13-ю дивизию Баррона и 150-ю Сайнса де Буруаги. Повторились ошибки, допущенные республиканцами у Брунете: они понапрасну теряли живую силу и время, подавляя очаги сопротивления, которые можно было бы миновать без остановки. Небольшие гарнизоны националистов не представляли бы серьезной угрозы для арьергардов Модесто, если бы он продолжал наступление. В конце концов колоссальное напряжение республиканских сил, имевших огромное численное превосходство, вылилось в продвижение всего на 10 километров и в захват нескольких деревень и городков. Главные цели – занять Сарагосу и не позволить националистам развивать кампанию на севере – достигнуты не были.

Республика снова потеряла много столь нужного ей вооружения, особенно танков. И снова сталинистская паранойя сваливала вину за неудачи на «троцкистскую» пятую колонну. Генерал Вальтер оценивал ситуацию еще хуже, чем при Брунете. «Медицинское подразделение 35-й дивизии, – писал он, – отметило случаи гибели раненых интернационалистов в испанских госпиталях из-за злостной нерадивости, совершенно излишних хирургических операций, неверных диагнозов и методов лечения, явно указывающих на злой умысел». Кроме того, в XIV Интербригаде было заподозрено существование «крупной троцкистской шпионско-террористической организации». Ее члены якобы замышляли убийство ее командира Ганса Санхе и самого Вальтера. Вальтер обратился в НКВД в Барселоне с просьбой провести расследование, но «командир бригады Санхе взял его на себя. Он принялся за дело так ретиво и неуклюже, что арестованный, французский лейтенант, быстро умер во время допроса, унеся с собой на тот свет секрет организации»[732].

Генерал Посас считал виновным в провале операции Вальтера, сосредоточившегося на второстепенных целях и упустившего главную. Прието обрушивался на всех командиров операции, своей злой критикой настраивая против себя партию. Вместе с растущим числом старших офицеров он все больше понимал, что коммунистическое управление военными действиями губит Народную армию, вынужденную проводить операции только ради престижа и вредной победной пропаганды. 4 сентября, когда еще шли бои за Бельчите, каталонская пресса трубила, что «разумные и своевременные действия правительства впервые привели к движению на всех фронтах. Испанский народ начинает ощущать давно чаемые последствия политики национального единства перед лицом фашистского вторжения»[733].

Наступление в Арагоне запоздало и не могло помочь обороне Сантандера – равно как и оттянуть начало третьего, завершающего этапа войны на севере Испании. Хорошо понимая важность сокращения остающейся у республиканцев территории Астурии до начала зимы, генерал Давила быстро передислоцировал свои силы для продолжения наступления из Сантандера на запад.