Восстание басени

Ее начал соратник Лумумбы Пьер Мулеле. Он был министром образования в правительстве Лумумбы и Гизенги. В январе стал представителем стэнливильского правительства в Каире, где поддерживал контакты с советским посольством. В марте 1961 г. возглавил делегацию, которая безуспешно вела переговоры в Москве о предоставлении правительству Гизенги военной помощи.

Мулеле был политиком с твердыми убеждениями и принципами. Он разочаровался в Гизенге, считал его «неспособным противостоять натиску неоколониальных сил», не поддержал компромисс с врагами Лумумбы ради «национального примирения», которое походило на капитуляцию. 21 марта из Каира он написал Нкруме письмо, где «описал трагическую ситуацию» в Конго и попросил о помощи. Ганский президент ответил уклончиво. В апреле 1962 г. Мулеле уехал в Китай, где полтора года изучал теорию «народной войны» Мао-Цзэдуна и прошел военную подготовку, необходимую для ведения партизанских операций[995].

Выходящая в Лусаке газета «Daily Mail» 2 января 1964 г. опубликовала документы, якобы захваченные в ноябре 1963 г. у советских дипломатов, возвращавшихся в Леопольдвиль из Браззавиля, где они встречались с руководителями СНО. Конголезцы так объяснили Воронину причины отъезда Мулеле в Китай: «Мы сделали все, чтобы убедить наших русских товарищей помочь нам, но они не осознали, какие мы испытываем трудности, не вошли в положение. Поэтому товарищ Мулеле отправился в Китай. В Китае он получил направление для поступления в военное училище. <…> Не хотим обидеть наших русских друзей, но считаем, что нам лучше обратиться к Китаю. <…> Китай помог Мулеле»[996]. Подлинность документов не доказана, но в свете неудачных переговоров, которые в марте 1961 г. Мулеле вел в Москве, не исключено, что такие слова могли быть сказаны Воронину.

В июле 1963 г. Мулеле вернулся в Леопольдвиль официально для того, чтобы занять предложенный ему Партией африканской солидарности пост в правительстве провинции Квилу на юго-западе страны. В правительство он не вошел, а скрылся в лесах этой провинции. Там он без всякой поддержки извне создал сеть лагерей, где наладил политическую учебу и военную подготовку сторонников. Их костяк составляла малоимущая сельская и городская молодежь. Мулеле не оставил никаких программ или манифестов. Судя по записям слушателей политических курсов в его лагерях, мулелисты или, как они называли себя, басени (лесные люди), изучали маоизм, слегка адаптированный к конголезским условиям.

Мулеле учил, что общество делится на два класса – капиталистов и обездоленные массы. В Конго капиталистический класс состоял из иностранцев, «империалистов», и конголезцев, работающих на правящий режим, «реакционеров». Существовали две формы борьбы: «реформизм», лишь облегчавший страдания масс, и революция, которая делала их хозяевами своей судьбы. Революционную борьбу должны были вести бойцы, чувствовавшие себя в деревенской среде, «как рыба в воде». Инструкции Мулеле требовали от партизан соблюдения дисциплины, примерного поведения в быту, сохранения достоинства в любых ситуациях, уважительного отношения к местному населению, отказа от личной выгоды во имя общего дела. Им запрещалось пользоваться европейскими вещами, общаться с миссионерами, использовать французский язык. Подлинными у мулелистов считались только проверенные временем коллективистские ценности сельской общины, которые не допускали существования имущественного неравенства[997].

Неотъемлемой частью подготовки повстанцев был психологический тренинг через привычные и понятные им магические ритуалы. По традиционным верованиям человек, принявший снадобье дава, становился неуязвимым для пуль. Они либо проходили сквозь него, не причинив вреда, либо превращались в воду, соприкасаясь с телом. Дава превращала воина в супермена со сверхъестественными способностями. Он мог одним пристальным взглядом парализовать волю врага, сделать его беспомощным. Дава представляла собой воду, настоянную на злаках, которую готовили и «заряжали» знахари, выполнявшие определенные обряды. При посвящении снадобье пили из специальных маленьких пиал и обрызгивали им тело. Авторитет Мулеле зиждился и на приписываемых ему сверхъестественных способностях. Народная молва утверждала, что пули врагов ему не страшны, что он может стать невидимым, превратиться в птицу, летать на аэроплане размером в человеческую ладонь и т. п.[998]

За полгода Мулеле удалось развернуть сеть лагерей, подготовить боевые группы во главе с «политическими комиссарами», заручиться поддержкой многих вождей. В районах, где большинство населения составляли пенде (народность Гизенги) и мбунда (народность Мулеле), мулелистские группы существовали в каждой деревне. Завершив первый этап, Мулеле приступил к организации партизанских районов. В январе 1964 г. партизаны начали совершать вылазки и рейды, атаковали военные посты, устраивали засады, нападали на христианские миссии, магазины и склады европейских компаний. 5 февраля из засады был убит отравленной стрелой начальник генерального штаба КНА полковник Евгений Илейя. Правительственные войска были окружены в городах, которые повстанцы, следуя тактике «деревня окружает город», и не собирались захватывать. На «освобожденных территориях» повстанцы расправлялись с полицейскими и военнослужащими, чиновниками, осуществляли конфискацию и раздел имущества «реакционеров»[999].

В Квилу было введено военное положение, власти объявили награду в 10 тыс. долларов за живого или мертвого Мул еле. Когда в апреле 1964 г. на подавление восстания были брошены лучшие части КНА, мулелисты скрылись на своих лесных базах, осуществили «стратегическое отступление» на заранее подготовленные позиции. Партизанская война в Квилу продолжалась до ноября 1967 г., когда Мулеле отправился в Браззавиль, где надеялся поправить пошатнувшееся здоровье. Там Бомбоко передал ему письмо от президента Мобуту, в котором тот обещал амнистию во имя национального примирения. После долгих колебаний Мулеле приехал в Киншасу в октябре 1968 г. И прожил там 10 часов: его подвергли жестоким публичным пыткам и казнили[1000].