Дружественные СССР страны выводят войска из Конго

Конец декабря 1960 г. и январь 1961 г. ознаменовались военными успехами сторонников П. Лумумбы. 25 декабря рота армии правительства Антуана Гизенги прибыла на джипах из Восточной провинции в Букаву, столицу соседней провинции Киву, арестовала губернатора и командира военного гарнизона. Считалось, что он лоялен Мобуту, но никакого сопротивления оказано не было. Население отнеслось к смене власти равнодушно. Силы ООН держали нейтралитет. Попытка Мобуту отбить Букаву 30 декабря окончилась полным провалом. Попав под вражеский огонь, его солдаты обратились в беспорядочное бегство или сдались в плен. Войска Гизенги легко овладели северными районами Катанги, где соединились с повстанцами балуба, ведущими партизанскую войну против режима Чомбе, вошли в Экваториальную провинцию. Лумумбу и правительство Гизенги поддерживали население и власти северной части провинции Касаи. К середине января лумумбисты контролировали почти половину территории Конго[414].

Спецслужбы США оценили эти события как проявление «хорошей жизнеспособности» режима Гизенги[415]. Американцы были невысокого мнения о боеспособности войск Мобуту и считали, что у него немного шансов выиграть противостояние со сторонниками Лумумбы. «Я обеспокоен, – телеграфировал в Госдепартамент посол Клэр Тимберлейк, – тем, как меняется ситуация на фронтах и все более скептически отношусь к возможностям Мобуту остановить неблагоприятное развитие событий, не говоря уже о том, чтобы изменить его в свою пользу. Лояльные Мобуту части КНА ненадежны, они идут за тем, кто им больше платит, они не хотят сражаться, но хотят быть на стороне победителя. Не вызовет удивления, если после нынешних или будущих успехов Гизенги войска КНА подумают, что за ним будущее и перейдут на его сторону». Посол предупреждал, что «без преувеличения мы сейчас находимся в ситуации, когда захват власти Лумумбой может стать весьма вероятным»[416].

Гизенга продолжал бомбардировать Кремль телеграммами с призывами о помощи. 4 января 1961 г. он сообщил Хрущеву, что «бельгийские войска из Руанды-Урунди совместно с солдатами Мобуту атакуют наши части в Букаву» и «от имени конголезского народа» попросил «прямого и немедленного военного вмешательства»[417]. Ответа не последовало. «Прямое» и «военное» вмешательство в конголезский кризис в советские планы не входило.

Военные успехи Гизенги произвели впечатление на участников конференции, проходившей в Касабланке 3–7 января 1961. Появились новые участники – представители Временного правительства Алжира, Ливии, правительства Лумумбы и «сенегальской оппозиции»[418]. Там собрались главы следующих государств: Ганы (Кваме Нкрума), Гвинеи (Секу Туре), Мали (Модибо Кейта), Марокко (Мухаммед V, председатель), ОАР (Гамаль Абдель Насер).

Обсуждение положения в Конго было бурным. По информации, полученной от доверенных лиц генерала Александера, многие «склонялись к тому, чтобы вывести свои войска из подчинения командования ООН и оставить их в Конго для поддержки Гизенги/Лумумбы». Нкрума внял предостережениям Макмиллана и был категорически против действий в обход ООН. Он настаивал на необходимости сохранения войск африканских стран в Конго под командованием ООН до тех пор, пока они не перейдут в подчинение Африканского командования[419]. Но его не существовало даже на бумаге. Идею создания командования Нкрума выдвинул раньше, но шансы на то, что оно станет реальностью, стремились к нулю. Игра в фантом Африканского командования была остроумным ходом Нкрумы для выхода из затруднительной ситуации, когда надо было занять прозападную позицию и сохранить репутацию радетеля интересов африканцев.

В принятой резолюции по Конго выражались «намерение и решимость <…> вывести свои войска и другой военный персонал, находящиеся в подчинении Оперативного командования Объединенных Наций в Конго»[420]. Это было оптимальным решением в условиях, когда СССР не оказывал военной помощи сторонникам Лумумбы. О правительстве Гизенги упоминаний в резолюции не было.

Если бы несколько африканских стран вывели свои войска в Конго из подчинения командования ООН, то объективно возникла бы необходимость в учреждении другого наднационального командования, африканского. Поскольку этого не случилось, участники конференции решили отложить первую встречу начальников штабов армий стран, которые могли бы сформировать Командование, и согласились, что оно не будет функционировать в Конго ни в рамках ООН, ни как самостоятельная структура[421].

Карикатура из журнала «Крокодил»

По настоянию Нкрумы в конголезской резолюции конференции срок вывода войск из Конго был оставлен открытым. Он зависел от выполнения ООН требований, изложенных в резолюции. Речь шла ни больше, ни меньше как о разоружении «незаконных банд Мобуту», освобождении из тюрем «всех членов парламента и законного правительства Республики Конго» и т. п.[422] Хаммаршельд никогда бы не пошел на это, и, следовательно, войска могли находиться в Конго под командованием ООН до конца операции.

Вернувшись в Аккру из Касабланки, Нкрума сказал встречавшему его в аэропорту Александеру: «Я дрался как лев»[423]. Александер доложил в Лондон, что Нкрума оказал на ход конференции «крайне необходимое сдерживающее влияние», что «вызывает огромное удовлетворение»[424].

Это не помешало Нкруме сотрудничать с Советским Союзом в создании «Единых вооруженных сил Африки». Именно этим занимался в Гане в качестве «военного консультанта от СССР» генерал-майор В. Г. Куликов, выдающийся советский военачальник. Прибыл он туда в январе 1961 г. «по просьбе» Нкрумы и «по решению министра обороны Малиновского и министра иностранных дел Громыко»[425]. Подробностей своей миссии Куликов не раскрыл, но Африканское командование как реально действующий орган так и не было создано[426].

Мали вывела свой контингент из Конго в ноябре 1960 г., еще до начала конференции. Гвинея сделала это в январе 1961 г., ОАР – в феврале, Марокко – в марте-мае[427]. Госдепартамент США оценил вывод позитивно и поручил делегации США в ООН убедить Хаммаршельда заменить «ненадежные» подразделения более «надежными» войсками из африканских и латиноамериканских государств[428].

Ганский контингент остался. «Дальнейшие события в Конго, – пишет Нкрума, – убедили меня в правильности принятого в январе 1961 решения не выводить ганские войска»[429]. Трудно оценить это иначе как попытку оправдать свой крупный просчет. Он стоил жизни десяткам ганских военнослужащих. Мобуту организовал провокацию, в результате которой его части разоружили ганцев, находившихся в Порт-Франки, а когда к тем на выручку направилось подкрепление, стали расстреливать безоружных, убив 120 человек[430]. Генерал Александер, еще недавно хваливший решение Нкрумы оставить войска в Конго, теперь призвал их вывести, чтобы предотвратить «уничтожение вашей прекрасной молодой армии»[431]. Сходную позицию занял Хаммаршельд[432].

Советское правительство поддержало принятую в Касабланке конголезскую резолюцию и «мнение глав независимых африканских государств о необходимости принятия срочных мер в помощь независимой Республике Конго». Действенность этих мер зависела «в первую очередь от единства и решимости африканских государств»[433].

Такого единства, а тем более решимости, не было. Судан твердо стоял на позиции, что транспортировка грузов в Конго через его территорию будет осуществляться только с разрешения ООН. Попытки советских дипломатов договориться с суданским руководством о провозе грузов без согласия ООН оказались неудачными. Не удалось даже добиться доставки гуманитарной помощи, подготовленной Красным крестом[434]. США предложили Судану несколько вертолетов для обнаружения «перевозки африканскими и другими странами какого-либо снаряжения для Гизенги»[435].

Заместитель министра иностранных дел СССР В. С. Семенов во время беседы с президентом Насером в Каире 31 января 1961 г. спросил, «какие меры, по мнению правительства ОАР, следовало бы предпринять для оказания воздействия на правительство Судана с целью получения его согласия на провоз грузов». Насер рассказал о бесплодных попытках африканских стран решить эту проблему. По поручению Касабланкской конференции министр иностранных дел Ганы Ако Аджей «говорил с премьером Судана [Аббудом] о транспортировке грузов для Стэнливиля». И получил следующий ответ: «Правительство Судана ничего не будет делать вне рамок ООН». Неудачей окончилась аналогичная миссия посла ОАР в Хартуме. Насер «попросил Гизенгу, чтобы конголезцы сами установили контакт с Аббудом, но и они в этом деле не преуспели». Насер считал, что единственный способ доставки грузов в Стэнливиль – парашютирование, причем «без согласия и предупреждения суданских властей; в противном случае все будет известно западникам», однако «проведение такой операции сопряжено с риском и международными осложнениями»[436].

Сославшись на информацию своих «связных офицеров», президент сообщил, что дела у Гизенги идут плохо: «нет вооружения, горючего, мало денег, слаба организация государственной и политической работы, среди конголезских деятелей нет единства и сработанности». Обстановка в стране в целом тяжелая – «национальные силы по существу разгромлены, многие лидеры посажены в тюрьму, а другие перешли на сторону Чомбе и Мобуту, которые получают все». Небольшая военная помощь, которую ОАР была готова оказать правительству Гизенги, не могла спасти положения. Уходивший из Конго египетский батальон получил приказ передать «половину оружия войскам Гизенги: легкие минометы и оружие, боеприпасы». Семенов посетовал, что «мы пока лишены возможности» послать в Стэнливиль «группу наших дипломатических работников, включая военных». И поинтересовался, есть ли возможность переброски к Гизенге египтян, «имеющих опыт борьбы в Алжире». Насер отшутился, сказав, что, по-видимому, единственный способ перебросить советских представителей в Стэнливиль – «это сбросить их на парашютах»[437].

Президент полагал, что даже если удастся наладить снабжение Гизенги через парашютирование грузов, это не решит «конголезскую проблему». Следовало «развернуть партизанскую войну», и тогда сторонники Лумумбы смогут «обеспечить себя и оружием, и горючим», «совершая налеты на части противника». Насер сообщил Семенову, что посоветовал Гизенге заняться «перекупкой солдат Мобуту» и закупкой оружия у правительственных войск. Такой вариант не был фантастикой, учитывая уровень коррупции среди конголезских силовиков. Главное, считал Насер, обеспечить Гизенгу деньгами «для приобретения оружия на месте»[438].

Из Каира Семенов вылетел в Хартум, где безуспешно пытался добиться согласия Аббуда на транспортировку советских грузов через территорию Судана. Советское руководство выбрало наименее рискованный способ поддержки режима Гизенги – оказание финансовой помощи. «Через посредство ОАР» его представителю в Каире Пьеру Мулеле было передано в два приема 500 тыс. долларов[439].

К финансовой помощи, в конечном счете, свелась и поддержка стэнливильского правительства Чехословакией, единственной социалистической страной, у которой до мобутовского переворота было посольство в Конго. ЧССР по просьбе правительства Гизенги пыталась организовать воздушную линию Прага-Каир-Хартум-Стэнливиль. Все опять уперлось в отказ суданского правительства дать разрешение на полеты чехословацких самолетов через территорию Судана. Было получено «согласие на организацию на территории ОАР складирования специмущества (оружия и военного снаряжения – С. М.) Чехословакии для Конго», но МИД страны «заявило, что оно не видит возможности транспортирования этого имущества в Конго через Судан»[440]. Правительство Чехословакии перевело 25 тыс. ф. ст. в свое посольство в Каире для передачи представителю Гизенги, но деньги он не получил. «Компетентные органы» Чехословакии не доверяли Мулеле. «Известно, – заявил посол Чехословакии в СССР Рихард Дворжак заместителю министра иностранных дел ?. П. Фирюбину, – что Мулеле живет в Каире на широкую ногу и окружен компанией, состоящей из весьма сомнительных лиц, в числе которых не исключено наличие агентов империалистических разведок»[441].

СССР не удалось дать адекватный ответ на смещение Лумумбы и высылку советского посольства из Конго. Расчет завоевать большинство в ООН, сместив Хаммаршельда и заменив его тройкой, оказался несостоятельным. Приглашая в состав «тройки» представителей афро-азиатских стран, Хрущев хотел заручиться их поддержкой в противостоянии с Западом, в том числе и в Конго. Результат оказался обратным. Афро-азиатские государства резонно сочли, что осуществление хрущевской концепции «коллективного руководства» лишит ООН исполнительной дееспособности, и поддержали Хаммаршельда. Советская дипломатия не справилась с заведомо невыполнимой задачей: убедить руководителей дружественных африканских стран вывести свои военные контингенты из подчинения командования войсками ООН в Конго с тем, чтобы они обеспечили силовую поддержку правительству Лумумбы/Гизенги. Охотников оказаться на переднем крае холодной войны в Конго без гарантированной советской военной поддержки не нашлось. Внешне сохраняя задиристую, наступательную риторику, Советский Союз избегал шагов в Конго, которые могли бы привести к эскалации кризиса.