Создание правительства «национального единства»

Из Москвы в Стэнливиль направили дипломатическую миссию «для поддержания постоянной связи с Гизенгой и оказания ему советнической помощи». Миссия состояла из двух офицеров внешней разведки под дипломатическим прикрытием (глава миссии Л. Г. Подгорнов и О. И. Нажесткин), двух военных, дипломата и трех радистов-шифровалыциков. Путь был долгим и нелегким. Его последний отрезок – от судано-конголезской границы до Стэнливиля – группа преодолевала на джипах времен Второй мировой войны через экваториальный лес на северо-востоке Конго и достигла административного центра Полис, «находившегося на полпути к Стэнливилю». На летном поле стоял небольшой самолет, и летчики-бельгийцы «за хорошую плату» согласились доставить путешественников в столицу Восточной провинции. Однако, не без оснований заподозрив, что среди дипломатов могут быть разведчики, бельгийцы потребовали вскрыть багаж, а охранявшим аэродром конголезским солдатам сказали, что там «русское шпионское снаряжение». Выполнить это требование было невозможно: в опечатанном «дипломатическом багаже» хранились «секретные шифры, деньги, радиостанции». После двухчасовых переговоров Подгорнова с летчиками и солдатами разрешение на полет было получено, и через два часа миссия была в Стэнливиле. Радиостанцию развернули прямо в номере гостиницы, отгородив «простынями от взоров случайных посетителей». 6 июля 1961 г. миссия вышла в эфир[594].

Нажесткин, поведавший эту историю в мемуарном очерке, не сообщает, в чем заключалась «советническая помощь» Гизенге. Архивные документы об этом не рассекречены. Ссылаясь на агентурные источники ЦРУ, Девлин утверждает, что «Подгорнов и его сотрудники пытались убедить Гизенгу отправиться в Лованиум и возглавить парламентскую группу лумумбистов. Они, видимо, считали, что присутствие Гизенги обеспечит ему избрание премьер-министром. Они работали с ним более двух недель, но безуспешно»[595]. Сверхосторожный Гизенга покидать Стэнливиль не торопился. Его пытался уговорить принять участие в сессии парламента и прибывший в Стэнливиль председатель правительства провинции Леопольдвиль Клеофас Камитату. «Правда» сообщила, что в честь Камитату состоялся прием, где звучали призывы «объединить свои силы и выступить единым фронтом на открывающейся сессии конголезского парламента»[596].

16 июля 73 члена палаты депутатов и сенатора на самолете ООН прибыли в Леопольдвиль из Стэнливиля. Гизенги среди них не было, он по официальной версии «на несколько дней» остался в столице Восточной провинции «из-за болезни». Лидером лумумбистов на сессии парламента стал Кристоф Гбение. «Правда» аттестовала его как «преемника Патриса Лумумбы на посту председателя партии Национальное движение Конго, министра внутренних дел законного правительства». И привела заявление Гбение перед отъездом: «Борьба, которую мы ведем, направлена на достижение одной главной цели: сохранение единства и нераздельности нашей страны. Это придает нам силы и уверенность, это указывает нам единственно правильные средства к достижению успеха – объединение всех националистов. Только так мы добьемся победы»[597].

СССР сделал ставку на Гизенгу, которого парламент должен был избрать премьер-министром правительства, где большинство составят лумумбисты. Позиции других игроков точно описал Девлин. Хаммаршельд «был полон решимости иметь созданное парламентом правительство с участием Гизенги к следующей сессии Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке». Администрация Кеннеди «хотела умеренное коалиционное правительство, которое желательно не контролировалось бы Гизенгой». Временный поверенный в делах США в Конго МакМертри Годли, возглавивший посольство после отставки Тимберлейка 15 июня 1961 г., «был готов принять коалицию, но он был за правительство, где влияние гизенгистов было бы сведено к минимуму». Сам Девлин «хотел бы видеть правительство без Гизенги, Мулеле, Кашамуры или других парламентариев, которые якшались с Советами». Группа Бинза «хотела, чтобы правительство было умеренным и в идеале таким, которое она могла бы контролировать»[598].

Выбор американцев пал на 39-летнего члена группы Бинза Сирила Адулу. Он получил среднее образование в миссионерской католической школе, работал в торговых фирмах, служащим Центрального банка Конго. Политическую карьеру начал в лумумбовской НДК, после раскола присоединился к группе Калонжи, НДК-К. В начале 1960 г. возглавил Всеобщую федерацию труда Конго. У Адулы были тесные связи с руководством Бельгийской социалистической партии. В правительстве Илео он занимал пост министра внутренних дел, а затем по совместительству и пост министра обороны. Девлин приводил следующие резоны в пользу кандидатуры Адулы. Как сенатор он «помогал нам сместить Лумумбу путем выражения недоверия правительству в начале сентября 1960». Как профсоюзный лидер «хорошо работал с американцами». Адула «был популярен, пользовался уважением в парламенте и демонстрировал качества лидера»[599].

В Лованиуме собралось 188 из 221 депутатов нижней палаты и сената. Отсутствовали представители Катанги. Чомбе запретил парламентариям от Катанги ехать в Лованиум несмотря на усилия руководителя гражданской миссии ООН в Конго тунисца Махмуда Киари убедить его в обратном[600]. Участники сессии парламента делились на два примерно равных по численности блока: лумумбисты («блок националистов») и сторонники правительства в Леопольдвиле и депутаты от Касаи («национально-демократический блок»)[601]. Так что заявление Гбение о том, что, объединившись, националисты победят, не выглядело утопией.

Расклад сил во вновь созванном конголезском парламенте вызвал обеспокоенность в Госдепартаменте. 27 июня госсекретарь Дин Раск направил инструкцию Годли задержать начало парламентской сессии в Лованиуме, «поскольку неспособность леопольдвильских руководителей обеспечить поддержку Чомбе, возможно, приведет к победе гизенгистов»[602]. Годли не согласился с мнением шефа, он полагал, что «в нынешней ситуации тактика проволочек нецелесообразна», и «сомневался, что Гизенга достаточно силен, чтобы стать главной фигурой в новом правительстве». Он доказывал, что «нажимать на тревожную кнопку рано» и приводил сценарий недопущения благоприятного для Гизенги голосования по кандидатуре премьера: «если шансы Гизенги станут очевидными», Касавубу как президент приостановит сессию парламента и общими усилиями удастся заставить Чомбе послать своих депутатов в Лованиум[603].

Госдепартамент дал Годли добро. Решающей оказалась поддержка его плана ЦРУ, которое интенсивно работало на победу в Лованиуме «умеренных». Период перед открытием парламентской сессии был для Девлина горячей порой. Он ежедневно встречался с Бомбоко, Нендакой и Мобуту. Дал задание всем своим агентам, которые «имели прямые или косвенные контакты» с Касавубу, втолковать президенту, что Илео некомпетентен и необходимо предложить парламенту кандидатуру Адулы для избрания главой правительства. Через «Жака», одного из своих лучших агентов, Девлин организовал публикацию в «ведущей газете» Конго заказной статьи главного редактора о претендентах на пост премьера. Тот написал, что «Гизенга будет бедствием для страны», Илео непригоден для этой должности, а наиболее подходящей фигурой является Адула[604].

Контактировал Девлин и с парламентариями. Он умалчивает о цели и характере этих встреч, но даже опубликованные документы дают веские основания утверждать, что имел место банальный подкуп. Специальный помощник президента по национальной безопасности МакДжордж Банди 10 июня уведомил Кеннеди, что в рамках ранее согласованного плана «тайной поддержки политических лидеров и партий» он, Банди, в отсутствие президента «ввиду срочности» и при «полном согласии Госдепартамента» одобрил выделение 23 млн. долл, на «укрепление умеренного лагеря в Конго». Свое решение Банди обосновывал тем, что в случае задержки выделения денег возникнет «опасность потери нами важной группы умеренных политиков». Он напомнил президенту, что «гораздо большие суммы тратились в прошлом на те же цели, через те же каналы и без всяких затруднений»[605].

Свой план достижения победы в Лованиуме был и у сторонников Гизенги. Сам он должен был оставаться в Стэнливиле, чтобы обеспечить «политические и военные» тылы и не допустить «сюрпризов» со стороны войск Мобуту. Фракцию «националистов» в Лованиуме должен был возглавить министр внутренних дел в правительствах Лумумбы и Гизенги Кристоф Гбение. Согласно плану председатель нижней палаты в парламенте первого созыва Жозеф Касонго должен был на первом заседании пригласить на трибуну Патриса Лумумбу «как главу конголезского правительства до 13 сентября 1960 г.», и в его отсутствие предложить исполнять обязанности премьер-министра Гбение. «Правительство Лумумбы» после переходного периода должно было организовать парламентские выборы «на основе новой конституции», после чего парламент изберет нового главу правительства[606].

Университет в Лованиуме, что в 25 милях от Леопольдвиля, был идеальным местом для сессии парламента в условиях Конго. На обширной территории только что построенного кампуса расположились учебные корпуса с просторными, удобными для заседаний аудиториями, комфортабельные жилые коттеджи. Он был обнесен высоким забором и охранялся войсками ООН, у которых был приказ не пропускать посторонних. Парламентариям было запрещено покидать территорию университета, употреблять спиртные напитки, иметь при себе деньги, ценности, огнестрельное оружие, общаться с женщинами. Действо в Лованиуме пресса сравнивала с конклавом, процедурой избрания Папы Римского.

В отличие от кардиналов конголезские парламентарии не были изолированы от внешнего мира. По крайней мере от ЦРУ В автомобиле Бомбоко была установлена рация, по которой он регулярно информировал Девлина о ходе сессии[607]. Еще об одном и самом важном способе коммуникации с депутатами разведчик умалчивает. Оперативники ЦРУ проделали подземный ход под оградой университетского кампуса, беспрепятственно проникали через него на «изолированную» территорию и щедро подкупали наличными тех, кто обещал проголосовать как надо[608].

24 июля на пост председателя нижней палаты был избран Касонго. Он считался креатурой Гизенги, но не стал во исполнение плана объявлять Гбение главой правительства. На следующий день «умеренные» взяли реванш: председателем сената был избран их кандидат Виктор Коумарико. 27 июля начались прения по кандидатуре на пост главы правительства. Отсутствие Гизенги давало сильный козырь леопольдвильскому блоку. 24 июля Камитату вылетел в Стэнливиль, где напрасно убеждал Гизенгу принять участие в парламентской сессии и баллотироваться на должность премьер-министра. 2 августа парламент почти единогласно одобрил предложенную президентом Касавубу кандидатуру Сирила Адулы на пост премьер-министра. Антуан Гизенга стал вице-премьером.

Новость об избрании Адулы премьером окружение Гизенги встретило с «недоверием, переходящим в отчаяние». Радио Стэнливиля сообщило об этом только 6 августа после приезда туда Гбение. Он проинформировал Гизенгу о принятых в Лованиуме решениях и посоветовал вернуться в Леопольдвиль и приступить к работе. Новоиспеченный вице-премьер отказался. Теперь уже всем стало ясно, что «болезнь» Гизенги была дипломатического свойства[609].

В своих мемуарах он обвинил в поражении «прогрессивных националистов» Касонго и Гбение. Касонго «напоминал человека, которому промыли мозги, он думал только о сохранении собственного поста и привилегий». Гбение вместо того, чтобы убедить соратников в «необходимости объединения против общего врага», впал в панику, считая, что «все его предали»[610]. О том, как сказалось на голосовании его отсутствие в Лованиуме, Гизенга умолчал.

16 августа в Стэнливиль прибыл Адула и провел переговоры с Гизенгой. Уже на следующий день, как сообщала «Правда», Гизенга «пригласил руководителей дипломатических представительств, находящихся в Стэнливиле[611], и представил их главе правительства Республике Конго Сирилу Адуле». Гизенга «выразил благодарность правительствам дружественных стран за большую моральную поддержку» его правительству и признал легитимность кабинета Адулы как «прямого преемника правительства Лумумбы»[612].

В мемуарах Гизенга пишет, что представил премьеру десять пунктов, которые «мы, прогрессивные националисты, считали необходимым немедленно реализовать для выхода страны из кризиса». Он не раскрыл содержание этих пунктов. Сотрудник советского посольства в Леопольдвиле утверждал, что Гизенга и его сторонники вошли в правительство Адулы на следующих условиях: «наказание убийц Лумумбы и их пособников, проведение политики Лумумбы, предоставление националистам постов министра обороны, главнокомандующего армии и представителя в ООН, ликвидация в самый короткий срок сепаратистских режимов в Катанге и Южном Касаи, прекращение операции ООН и определение порядка вывода войск ООН из Конго» [613].

Адула признал предложения Гизенги «целесообразными», но «ничего конкретного не обещал». Это его насторожило: «Я быстро понял, что хозяева Адулы четко проинструктировали его на этот счет. Однако время для открытой борьбы еще не пришло, и я не мог вышвырнуть его за дверь»[614]. На следующий день на массовом митинге перед парадом в честь Адулы вице-премьер Гизенга сказал: «Я торжественно заявляю, что никогда не буду участвовать ни в каких сомнительных действиях правительства, и, если таковые будут иметь место, я сразу же поставлю об этом в известность наш народ. Я буду бороться за то, чтобы новое правительство проводило свою политику в соответствии с идеями и принципами лумумбизма»[615].

«Правда» сообщила об избрании главы конголезского правительства 4 августа, не дав комментариев. Приводились высказывания Адулы, которые можно было трактовать и как его положительную характеристику. Среди целей правительства он назвал «восстановление мира и порядка в Конго», позитивный нейтралитет во внешней политике[616]. МИД СССР характеризовал Адулу как «умеренного деятеля», «сторонника примирения между соперничающими политическими группировками» и политика «прозападной ориентации», кандидатуру которого «всячески продвигали американцы и аппарат ООН в Конго»[617]. Однако состав возглавляемого им правительства, по мнению МИД, давал основание считать, что оно будет проводить «нейтралистскую политику». Новое правительство состояло из 27 министров и 15 статс-секретарей. «Сторонники Лумумбы-Гизенги» заняли 23 поста (15 министров и 8 статс-секретарей), в том числе министра внутренних дел (им стал Гбение), юстиции, экономики, сельского хозяйства, горнорудной промышленности, внешней торговли, коммуникаций и средних классов[618]. Это была политическая арифметика, которая не учитывала, что почти все ключевые ведомства контролировали прозападные политики из группы Бинза: внешнюю политику (Бомбоко), оборону (Мобуту), службу безопасности (Нендака)[619].

В адресованном Кеннеди меморандуме о создании конголезского правительства госсекретарь Раск счел итоги парламентской сессии в Лованиуме большим успехом американской политики. Адула, «наиболее сильный и перспективный среди умеренных конголезских лидеров», стал премьер-министром, как «мы и надеялись». Его избрание госсекретарь расценивал как самый крупный удар по позициям СССР в Конго после отстранения от власти Лумумбы: «Победа Адулы лишает Гизенгу всяких правовых оснований претендовать на то, что его режим является законным правительством Конго. Это второе поражение Советов в Конго. Недавно прибывшие в Стэнливиль советская и чешская миссии оказались в затруднительном положении». Раск заверил президента, что «включение гизенгистов в правительство в качестве меньшинства, контролирующего малозначимые посты, менее рискованно, чем оставить Гизенгу в его редуте в Восточной провинции. Оттуда он постоянно призывает коммунистов вмешаться, и, оставаясь там, он может только еще больше сблизиться с советским блоком». Раск прогнозировал, что Гбение, «самый влиятельный сподвижник Лумумбы», долго не останется на посту министра внутренних дел[620]. Сделанный Госдепартаментом анализ состава правительства Адулы был убедительнее арифметических выкладок II Африканского отдела советского МИД, поскольку оперировал политической алгеброй. И не оставлял сомнений, что это было «правительство среднего пути», где доминировали «умеренные», создание которого и предусматривал американский план по Конго.

Правительство Адулы получило признание мирового сообщества, включая афро-азиатские государства. Руководство СССР решило признать новое правительство Конго, исходя из того, что оно «получило доверие парламента, было признано законным преемником правительства» Лумумбы, и «большинство постов в нем получили сторонники Лумумбы-Гизенги»[621]. Хрущев 31 августа направил Адуле телеграмму, в которой заверил премьера, что СССР «будет продолжать поддерживать дипломатические отношения с Республикой Конго и со своей стороны прилагать усилия к развитию отношений дружбы и взаимопонимания между нашими странами на основе равноправия, уважения суверенитета и невмешательства во внутренние дела»[622]. Адула ответил, что «отношения дружбы и взаимопонимания» могут быть установлены на основе независимости Конго «от какого бы то ни было вмешательства извне»[623].

Дальнейшие события показали, что «вмешательство» конголезская сторона трактует весьма широко.

Ставшие актуальными после убийства Лумумбы радикальные сценарии развития конголезского кризиса не реализовались. План создания «африканского командования» в Конго остался на бумаге. Не получив прямой военной помощи от СССР, Гизенга вынужден был пойти на компромисс с леопольдвильскими властями, согласившись войти в правительство «национального примирения». Убийство Лумумбы не изменило намерение Хрущева не предпринимать шагов по эскалации конголезского кризиса. Советский лидер пытался компенсировать неудачи в Конго и сохранить репутацию наиболее последовательного борца против колониализма и империализма наращиванием пропагандистской кампании против Дага Хаммаршельда и операции ООН в Конго. Здесь у Советского Союза был сильный козырь – сохранение «независимой» Катанги.