Гизенга требует «прямого вмешательства» СССР

Опасность для планов Запада исходила из восточной части Конго. В течение октября и ноября сторонники Лумумбы собирались в Восточной провинции. Туда смогли перебраться большинство министров, часть депутатов парламента. Министр обороны генерал Лундула реорганизовал дислоцированные в провинции части КНК, очистил их от промобутовских элементов и создал вполне боеспособные силы численностью 5–7 тыс. человек. Прибывшие в октябре в провинциальную столицу Стэнливиль представители Коллегии уполномоченных были арестованы[395].

Лумумбисты сплотились вокруг Антуана Гизенги, лидера Партии африканской солидарности и вице-премьера в первом конголезском правительстве. Гизенга имел репутацию антизападника как почитатель Секу Туре и единственный крупный конголезский политик, посетивший СССР. Он открыто поддержал Лумумбу в конфликте с Касавубу и, справедливо опасаясь репрессий Мобуту, перебрался в Стэнливиль, где создал правительство из сторонников Лумумбы.

Поначалу оно не позиционировало себя как альтернативный центр власти. После ареста направлявшегося в Стэнливиль Лумумбы Гизенга пошел на открытую конфронтацию с Леопольдвилем. 12 декабря он провозгласил себя премьер-министром и заявил, что Стэнливиль является новой резиденцией единственного законного правительства Конго[396].

Гизенга регулярно посылал Н. С. Хрущеву телеграммы о помощи. Он нередко преувеличивал угрозы своему режиму, описывал обстановку в тревожных, порой панических тонах. 14 декабря Гизенга попросил «немедленно, без задержки помочь военной техникой и продовольствием», чтобы дать отпор частям Мобуту, который «развязал гражданскую войну против солдат и отрядов, верных законному правительству». «Провинция Стэнливиль, – сообщалось в телеграмме, – находится под серьезной угрозой. Посадка ваших самолетов в Стэнливиле будет обеспечена. Предупредите нас о дне и часе прилета. Просим обеспечить по возможности внеочередное рассмотрение этой просьбы. Просим ответить нам в Стэнливиль не позже, чем через 2 дня, иначе попадем в плен». Хрущев с ответом не спешил, разослав телеграмму для ознакомления членам и кандидатам в члены Президиума ЦК КПСС[397].

Смещение и арест Лумумбы сделали Никиту Сергеевича осторожным. Ответ преемнику Лумумбы должен был быть предельно взвешенным. Неторопливость советского лидера, считает М. Калб, была вполне оправданной: «Он уже раз рискнул, оказав военную помощь признанному премьеру всего Конго, и этот шаг обернулся против него самого. Теперь он не спешил связать себя подобными обязательствами с лидером мятежного правительства, власть которого распространялась только на одну провинцию»[398].

Был еще один фактор, удерживавший Хрущева от поставок оружия Гизенге. Восточная провинция Конго находилась в блокаде, была отрезана от внешнего мира. Для доставки иностранных грузов в обход ООН требовалось разрешение суданского правительства. Дипломатия США и других западных стран сделала все, чтобы прорех в блокаде не было. Инструкция, направленная Государственным департаментом некоторым посольствам 15 декабря 1960 г., предписывала «задействовать все имеющиеся возможности, и, если необходимо, проводить жесткую линию, чтобы не допустить превращения Судана в ворота для советских поставок режиму в Конго, который фактически является коммунистическим сателлитом»[399].

Ответ Хрущева последовал 24 декабря. Он был дипломатичным, носил общий характер и наверняка не удовлетворил Гизенгу: «Могу заверить Вас в том, что Советское правительство оказывало и впредь будет оказывать вместе с другими дружественными Республике Конго государствами всю возможную помощь и поддержку конголезскому народу и его законному правительству в справедливой борьбе против колонизаторов»[400].

Советская дипломатия заняла выжидательную позицию, подталкивая «другие дружественные Республике Конго государства» к оказанию военной помощи правительству Гизенги, на передний край холодной войны в Конго.

Показательна в этом отношении беседа между заместителем министра иностранных дел В. С. Семеновым и послом ОАР в СССР Мохаммедом эль-Куни, состоявшаяся 13 декабря 1960 г. Посол рассказал о разговоре вице-президента ОАР маршала Абдель Хакима Амера с советскими руководителями на приеме в Кремле 7 декабря. Маршалу не удалось выяснить их позицию в отношении предложения Нкрумы «создать совместное командование вооруженных сил африканских государств». Оговорившись, что высказывается в предварительном и личном порядке, Семенов заметил, что «создание совместного африканского командования является, конечно, делом самих африканских стран». В ответ он услышал, что без военной поддержки извне, командование, буде оно создано, окажется гуманитарным органом, фикцией: «Конечно, – сказал эль-Куни, – у этого командования не будет достаточных материальных средств, поскольку оружие имеется только у ОАР, а обученные люди есть только в ОАР и Марокко. Поэтому такое командование сможет оказывать в основном моральную поддержку борцам за независимость и будет мобилизовывать общественное мнение в африканских странах»[401].

Советскую сторону это явно не устраивало. Семенов высказал опасения в связи с решением ОАЕ и ряда государств, поддерживавших Лумумбу, отозвать свои войска из Конго в форме риторического вопроса: «Не откроет ли вывод войск африканских стран из Конго возможности для установления неограниченного господства там западных стран?». Посол ответил пропагандисткой фразой: «Африканские страны, отозвав свои войска из Конго, скомпрометируют действия ООН в Конго и разоблачат вмешательство ООН во внутренние дела страны». И предложил обсудить «практические вопросы» оказания помощи сторонникам Лумумбы[402].

Внятного заявления о советских намерениях в отношении режима Гизенги не прозвучало. Семенов говорил общие, напоминающие лозунги фразы, рассчитывая выяснить, насколько вероятна односторонняя помощь ОАР стэнливильскому правительству: «Империалисты блокировали Конго и делают вид, что Конго в их руках. Но это не так. Леопольдвиль – это не Конго, а Мобуту – это не Леопольдвиль. Организация практической помощи сторонникам Лумумбы имеет большое значение. Одними речами свергнуть империалистов в Конго нельзя». Ответ Эль-Куни не оставлял сомнений, что действовать в одиночку его страна не будет: «Одна ОАР без поддержки СССР и других своих друзей ничего не сможет сделать в Конго. Поэтому она хотела бы заручиться поддержкой в этом деле». На что Семенов заявил: «Мы не имеем каких-либо особых интересов в Конго». Убедившись, что советской помощи ждать не следует, посол сообщил, что правительство его страны окончательно решило отозвать свои войска из Конго, и выразил надежду, что другие африканские страны, чьи контингенты задействованы в операции ООН, поступят так же[403].

В течение двух первых недель декабря ряд афро-азиатских стран, чьи войска находились в Конго, заявили о намерении вывести их из-под командования ООН. В личных беседах и посланиях ганский президент Кваме Нкрума убеждал их не делать этого. Африканским коллегам он сулил скорое появление Африканского командования, которое и обеспечит урегулирование конголезского кризиса. «Умоляю тебя, – писал он Секу Туре 14 декабря, – проявить терпение и позволить твоим войскам остаться в Конго под командованием ООН». В противном случае, предостерегал Нкрума, «мы можем столкнуться с ситуацией, когда африканские войска в Конго, вероятно, будут сотрудничать с империалистами»[404].

Нкрума рассчитывал под эгидой Африканского командования оказать военную помощь правительству Гизенги. Британское Министерство по делам Содружества располагало следующей информацией, полученной из «чрезвычайно деликатных источников»: «Нкрума оказывает давление на Насера, чтобы тот не выводил контингент ОАР из Конго, а, напротив, оставил его там и вместе с идеологически близкими странами, такими как Марокко, Эфиопия, Гвинея и Мали, сформировал раскольнические силы предположительно для действий вопреки приказам командования войск ООН в Конго. Их первоочередной задачей является восстановление пролумумбовских властных структур в Стэнливиле и вокруг него»[405].

Призыв Нкрумы был услышан. 22 декабря король Марокко Мухаммед V пригласил на конференцию в свою страну глав всех афро-азиатских стран, чьи контингенты находились в Конго (кроме Туниса). Повестка включала согласование единой позиции по Конго и, в частности, обсуждение возможности переподчинения своих контингентов правительству Гизенги. Лидеры Ганы, Гвинеи, Мали, ОАР и Цейлона приглашение приняли. Индия, Индонезия, Либерия, Судан и Эфиопия участвовать в конференции отказались[406].

Никаких альтернативных ООН структур Запад в Конго терпеть не собирался. Хаммаршельд заявил представителю Великобритании в ООН Патрику Дину, что «правительство, которое оставит свои войска в Конго и выведет их из состава ооновского контингента без согласия Касавубу, будет считаться агрессором»[407]. Нкрума подвергся жесткому прессингу.

Администрация Эйзенхауэра из-за «недружественной» позиции Ганы по Конго заморозила тридцатимиллионный заем на строительство гидроэнергетического комплекса на р. Вольта[408]. Нкрума считал этот проект становым хребтом индустриализации Ганы и полагал его реализацию одной из своих главных целей. Генерал Александер через день встречался с президентом, убеждал его отказаться от затеи с Африканским командованием. Генерал сообщил в Лондон, что в позиции Нкрумы наметились позитивные сдвиги, но нет уверенности, что удалось окончательно переубедить президента[409].

Тогда были задействованы самые крупные калибры. 30 декабря премьер-министр Великобритании Гарольд Макмиллан направил Нкруме секретное послание. Оно весьма походило на инструкцию и содержало недвусмысленные предупреждения. «Я уверен, – писал Макмиллан, – что, беседуя с коллегами в Марокко, вы будете твердо помнить о следующем. Любые попытки ослабить или подорвать присутствие Объединенных Наций в Конго или вмешаться извне, в обход Объединенных Наций, очень опасны. Последствия, боюсь, окажутся далеко идущими. Это может обострить холодную войну на территории Конго, и что еще хуже, разделить Африку на два враждебных лагеря. Кроме того, если любая страна попытается действовать в Конго, не подчиняясь ООН, она обязательно получит отпор. Возникнет угроза существованию этой организации, сложится очень опасная ситуация. У всех нас появятся тяжелейшие проблемы»[410]. Нкрума в своей книге о Конго это письмо не упоминает. Автор не встречал на него ссылок у других исследователей.

Просьбы Гизенги о помощи СССР становились все более настойчивыми. Прибывшая в Каир 18 декабря делегация в составе трех эмиссаров стэнливильского правительства на следующий день направила телеграмму Хрущеву. Пренебрегая дипломатическим языком, они упрекали Советский Союз в «инерции и бездеятельности» и призывали его лидера пойти на «прямое вмешательство» в конголезскую ситуацию. Конкретно они просили, точнее «умоляли», «вернуть пять самолетов “Ильюшин”, переданных правительству Лумумбы», чтобы «положить конец беззакониям Мобуту-Касавубу». О характере грузов, который лумумбисты хотели бы получить на «Илах», говорилось недвусмысленно: «Бельгийские, американские, французские колонизаторы и НАТО не останавливаются ни перед чем и даже поставляют автоматическое оружие, самолеты, боеприпасы клике Мобуту-Касавубу, несмотря на присутствие ООН в Конго. <…> Почему СССР не может помочь законному и демократическому правительству, пользующемуся поддержкой конголезского народа?»[411] Обращение осталось без ответа.

22 декабря от Гизенги пришла телеграмма с просьбой о том, чтобы «моя страна в кратчайший срок учредила посольство в Вашей стране»[412]. Хрущев распорядился разослать телеграмму для ознакомления членам, кандидатам в члены Президиума ЦК КПСС и министру иностранных дел А. А. Громыко[413].

Внешне сохраняя задиристую, наступательную риторику, Хрущев избегал шагов, которые могли бы привести к эскалации конфронтации с западными державами. Он понимал, что они переиграли его в далеком «сердце Африки», и хотел выйти из конголезского кризиса, по возможности, сохранив лицо.