Операции «Рампанч» и «Мортор»

Для Адулы решение проблемы катангского сепаратизма было делом архиважным, вопросом политического выживания. Это обстоятельство отметили авторы аналитической записки американских спецслужб о положении в Конго: «Если Адуле в короткие сроки не удастся реинтегрировать Катангу, его отстранят от власти экстремисты. То же самое случится, если он проявит уступчивость и пойдет на примирение с Чомбе на условиях последнего. Очевидно, что его позиции существенно укрепятся не только в отношении политических противников из стэнливильского правительства, но и в отношении Чомбе, если ему удастся показать, что у него есть доступ к значительным финансовым ресурсам, военным поставкам и зарубежной помощи, коими не обладают другие конголезские политики»[624]. Выступая с программной речью в парламенте 2 августа, Адула заявил: «Ни Чомбе, ни некоторые его министры, ни Юнион Миньер, ни бельгийцы, стоящие за отделением Катанги, не помешают конголезцам восстановить историческую территорию страны»[625].

Катангская «заноза» сильно досаждала и Хаммаршельду. После того как СССР фактически оказался вне конголезской игры, у ООН появилась большая свобода рук. Хаммаршельд не без оснований считал своим личным успехом создание правительства, легитимность которого признали все международные игроки конголезского кризиса. Не лишенный тщеславия, он хотел появиться на очередной XVI сессии ГА ООН триумфатором, которому удалось добиться мира в горячей точке холодной войны, успокоить «сердце Африки». Это был верный способ восстановить свою репутацию защитника интересов развивающихся стран, сильно подмоченную неспособностью ООН предотвратить убийство Лумумбы.

Пока решения ООН по Катанге, отраженные в резолюции 21 февраля, не были выполнены, о лаврах главного конголезского миротворца можно было забыть. Все помнили, как Хрущев обвинял Хаммаршельда в пособничестве Чомбе и возлагал на него долю вины за убийство Лумумбы. Для поворота в политике ООН в сторону объединения Конго под властью центрального правительства генсеку в Элизабетвиле нужна была сильная фигура, свободная от влияния западных покровителей отделившейся Катанги и способная к решительным мерам.

На ключевой пост своего представителя в Катанге Хаммаршельд подобрал мексиканца Осорио Тафалла, хорошо зарекомендовавшего себя в качестве представителя ООН в Индонезии. Накануне отъезда в Катангу Тафалл счел необходимым сообщить генсеку деталь своей биографии, о которой тот не знал. Во время гражданской войны в Испании он был генерал-лейтенантом испанской республиканской армии, генеральным комиссаром обороны и министром внутренних дел республиканского правительства[626]. Пришлось срочно искать замену. Выбор Хаммаршельда пал на сотрудника министерства иностранных дел Ирландии Конора О’Брайена. В ООН он зарекомендовал себя «’’радикальным” членом ирландской делегации», который действовал в вопросах деколонизации «несколько более энергично, чем казалось благоразумным»[627].

После назначения О’Брайен вместе с тунисцем Махмудом Киари не раз во время долгих бесед пытался убедить Чомбе и его министров поехать в Леопольдвиль для участия в переговорах о составе нового правительства, а партии КОНАКАТ присутствовать на сессии парламента в Лованиуме. Результаты оказались равны «абсолютному нулю»[628].

На что рассчитывал Чомбе, отстаивая «суверенитет» Катанги? От Чомбе не отказались главные спонсоры, крупные западные компании, они же истинные хозяева горнорудной провинции. «Юнион миньер дю О Катанга» (ЮМОК) со штаб-квартирой в Бельгии обеспечивала 60 % мировой добычи кобальта и около 10 % меди, добывала цинк, редкоземельные металлы, урано-радиевую руду[629]. Налоговые поступления от ЮМОК составляли львиную долю катангского бюджета. Для поддержки режима Чомбе компании использовали свои обширные финансовые, административные, медийные ресурсы.

Карикатура из газеты «Правда»

На руку Чомбе было и то, что в западном лагере не было единства по катангскому вопросу Не все союзники США по НАТО были готовы двигаться к единому Конго по разработанному в Вашингтоне плану. Сказывался расклад на мировом рынке добычи меди. Месторождения в Чили разрабатывала американская компания «Анаконда», чьими крупными акционерами были родственники президента Дж. Кеннеди. Брат Д. Хаммаршельда был членом совета директоров американо-бельгийской «Ламко», добывавшей минеральное сырье в Катанге и Родезии. Для американского бизнеса месторождения в Катанге с их более высоким содержанием меди в руде, чем в Чили, были лакомым куском. Чомбе благоволили главные держатели акций ЮМОК – Бельгия, Великобритания, Франция. Они опасались, что после воссоединения Катанги с Конго американские конкуренты могут поглотить ЮМОК.

Явную поддержку режиму Чомбе оказывала Великобритания. Британская Танганьика Консешнс («Танке») владела 14,5 % акций ЮМОК[630]. Через Катангу проходила принадлежавшая Британии трансафриканская (от западного побережья до восточного побережья) Бенгельская железная дорога, грузовое движение по которой в значительной степени зависело от ЮМОК. В британской политической элите существовали опасения, что нестабильность может перекинуться из Катанги и других районов Конго на граничившие с ним британские владения – Танганьику, Уганду и Федерацию Родезии и Ньясаленда. В консервативной партии сложилось влиятельное катангское лобби. Его видными фигурами были такие политические тяжеловесы как маркиз Солсбери (Роберт Гасконь-Сесиль), Чарльз Уотерхаус, председатель правления директоров «Танке» и член совета директоров ЮМОК. Лобби требовало признания независимости Катанги и предоставления режиму Чомбе всесторонней помощи[631].

Официальный Лондон ратовал за восстановление стабильности в Конго, но без советского присутствия и при «дружественном» правительстве. Эту позицию емко сформулировал в январе 1961 г. в записи на полях секретного доклада о положении в Конго министр иностранных дел А. Дуглас-Хьюм: «Нам нужно правительство, которое сохранит порядок и не допустит захвата власти коммунистами»[632]. Режим Чомбе вполне отвечал этим требованиям. Британия была категорически против применения силы для ликвидации квазинезависимости Катанги, твердо и последовательно отстаивала эту позицию.

Чомбе слыл внутри Катанги руководителем «умеренной» фракции. А были еще «ультра», «твердолобые элементы», готовые «стоять насмерть» за «независимость Катанги»[633]. Их позиции укрепились, пока Чомбе сидел в тюрьме. Лидер противников любого компромисса с центральным правительством министр внутренних дел Годфруа Мунонго 20 июля 1961 г. провел «самую важную в истории Катанги пресс-конференцию». После нападок на ООН он заявил: «И наконец, если интересы будущего нашей страны этого потребуют, то, поскольку свободный мир не желает давать никаких обещаний, и только СССР, видимо, способен в настоящее время эффективно помогать своим друзьям, мы, не колеблясь, вместе с нашими конголезскими братьями будем просить у него действенной помощи в деле организации и будущего освоения ресурсов нашего молодого государства». Это заявление, равно как и разговоры о поездке катангской правительственной делегации в «восточную страну», были расценены всеми как примитивный блеф и неуклюжая попытка шантажа. Единственной страной, куда нанесла визит делегация Катанги, стала ЮАР[634].

Когда О’Брайен прибыл в Элизабетвиль 8 июня 1961 г., в Катанге насчитывалось около 500 иностранных советников и наемников[635], «немедленной эвакуации и вывода» которых требовала резолюция Совбеза от 21 февраля.

Режим Чомбе пользовался услугами различных категорий иностранных советников. Политические советники занимались главным образом отношениями провинциального правительства с ООН. О’Брайен потратил много времени и сил, добиваясь их высылки. Одни уезжали сами, других выдворяли силой. В числе последних оказался и советник Чомбе А. Белина-Подгаецкий, отметившийся информационным прикрытием убийства Лумумбы[636].

По итогам парламентских выборов в конце апреля 1961 г. в Бельгии было сформировано коалиционное правительство с участием представителей Социально-христианской партии и социалистов. Их лидер Поль-Анри Спаак, занявший посты вице-премьера, министра иностранных дел и министра по делам Африки, в отличие от своего предшественника Пьера Виньи, был сторонником единого Конго. Хаммаршельд и Спаак достигли 12 июля принципиальной договоренности о высылке из Катанги бельгийских советников[637]. Прибывший в Элизабетвиль Шарль Мюллер, личный секретарь заместителя министра иностранных дел Бельгии Анри Файа, вручил О’Брайену утвержденный шефом «список бельгийских политических советников, подлежащих высылке силами ООН»[638]. Новые бельгийские власти были катабельгийцам и чомбовским силовикам не указ. По приказу Мунонго Мюллер был арестован и выслан из Катанги. О’Брайен в ответ выслал самую важную фигуру из списка Спаака предпринимателя Жоржа Тиссена, основателя партии КОНАКАТ, одного из авторов декларации о независимости Катанги. Выполнявшим приказ офицерам войск ООН пришлось вступить в рукопашную с его сыновьями и применить оружие, чтобы нейтрализовать собак, которых на них натравили. Вечером того же дня жандармерия совершила налет на бельгийское консульство в Элизабетвиле. Кризис разрешился созданием совместной комиссии из представителей ООН и Катанги, после чего процесс высылки со скрипом, но пошел[639].

Сложнее оказалось с военными советниками. Из состава 11-тысячной жандармерии (фактически вооруженных сил) высылке подлежали 512 человек. Это были бельгийские офицеры, которые остались в Катанге после расформирования колониальных «Форс пюблик», офицеры, прикомандированные к жандармерии по линии министерства иностранных дел Бельгии, и наемники[640].

Наемников вербовали в ЮАР, Родезии, Великобритании, других западноевропейских странах. Среди этой разношерстной публики можно было найти наемных убийц, неудачников, искателей экстрима, идеалистов. Большинство привлекали хорошие заработки, среди мотивов назывались и «домашние неприятности, жажда приключений», желание участвовать в «хорошем деле». Наиболее опытными вояками были французы, прошедшие школу войны в Индокитае и Алжире. Среди французов было много тех, кто прибыл в Катангу не ради «экстрима», а по идейным соображениям. Они рассматривали катангское «дело» как продолжение алжирской миссии, считали себя защитниками «последнего бастиона белого человека в Центральной Африке»[641].

Руководитель гражданских операций в Конго, друг Хаммаршельда Стуре Линнер вспоминал в 1990 г., что сильной мотивацией для катангских наемников была «ненависть ко всему, что имело привкус коммунизма». Это было «частью их психологии», они считали, что «в Леопольдвиле заправляют люди типа коммунистов, а Элизабетвиль был для них оплотом капитализма». Еще Линнер отметил, что наемники испытывали «неописуемую ненависть к войскам ООН» и превосходили их по боевым качествам: «Наши солдаты не были такими бойцами, как наемники. Наемники находились там для того, чтобы убивать. Они не могли понять солдат, которые считали своей миссией спасение жизней»[642].

Чомбе использовал наемников в карательных операциях против балуба в северной Катанге[643]. Летчики-наемники составили экипажи трех реактивных истребителей Фуга «Мажистер», французского производства, поставленных режиму Чомбе американской фирмой, связанной с ЦРУ[644]. В августе 1961 г. только один истребитель находился в боевом состоянии, но у войск ООН не было никакой авиации.

Многие наемники уезжали только для того, чтобы вскоре вернуться маршрутами, которые ООН не контролировала. Так что «в августе улицы Элизабетвиля, как и улицы Жадовиля, Колвези, Альбервиля и других городов, по-прежнему были полны белыми людьми в военной форме». Они не таились, напротив, вели себя шумно и отличались буйным нравом. Имели обыкновение напиваться в барах Элизабетвиля, «навесив на себя всякие ножи, револьверы и гранаты»[645].

О’Брайен убедился, что проблему сепаратизма Катанги невозможно решить, пока вокруг Чомбе находятся иностранные силовики. Он подготовил операцию по немедленной высылке из Катанги всех зарубежных советников и наемников. Хаммаршельд дал добро. По просьбе О’Брайена 24 августа конголезское руководство издало распоряжение: «Все неконголезские офицеры и наемные солдаты, которые служат в катангских вооруженных силах и которые не имеют договорных отношений с Центральным правительством Республики Конго, высылаются с территории Республики Конго и должны немедленно покинуть конголезскую территорию»[646]. В тот же день премьер Адула обратился к главе миссии ООН в Конго с письменной просьбой помочь его правительству в исполнении этого распоряжения[647]. У О’Брайена появились юридические основания для использования войск ООН против наемников в случае необходимости.

М. Киари с согласия Хаммаршельда санкционировал проведение операции «Рампанч» («Сокрушительный удар»). 28 августа войска ООН под командованием индийского генерала К. А. С. Раджи начали аресты европейских военнослужащих в Элизабетвиле и других городах Северной Катанги, в которых дислоцировались гарнизоны ООН. В качестве «меры предосторожности» части ООН заняли штаб жандармерии, почтамт, радиостанцию и окружили виллу Мунонго.

Войска ООН не встретили никакого сопротивления и даже противодействия. Чомбе выразил готовность к сотрудничеству, если «меры предосторожности» будут отменены. О’Брайен распорядился снять охрану с занятых объектов, и снова перешедшее под контроль Чомбе радио передало его обращение. Чомбе заявил, что его правительство «подчиняется решениям Объединенных Наций», и выразил благодарность за «преданную службу» всем иностранцам[648].

«Улов» О’Брайена оказался хорошим, по данным ООН к 8 сентября 273 «неконголезских офицеров катангской жандармерии» были высланы, а 65 ожидали репатриации. Хаммаршельд поздравил О’Брайена и выразил ему благодарность «в связи с исключительно важной операцией, проведенной с большим искусством и смелостью». В ооновской штаб-квартире в Элизабетвиле пили шампанское. «Мы, – вспоминает О’Брайен, – в тот момент были счастливы, так как считали, что операция “Рампанч” увенчалась полным успехом, ибо была бескровной»[649].

Вскоре эйфория противников Чомбе сменилась озабоченностью. В ооновские сети попались далеко не все. По официальным и, как считает О’Брайен, заниженным данным «без вести пропали» 104 кадровых бельгийских офицера и наемника разных национальностей. Многим из них удалось скрыться. На большей части территории Катанги, включая два центра горнорудной промышленности – Жадовиле и Колвези, – где не было войск ООН, аресты не производились. Там европейские офицеры продолжали занимать командные должности в жандармерии, сняв знаки отличия с униформы[650].

Реакция части западных СМИ на операцию «Рампанч» не могла не ободрить Чомбе. Британская и бельгийская правая пресса изображала ее как грубый наезд «антиколониального Джаггернаута» ООН на Катангу, этот остров стабильности и процветания среди конголезского хаоса, оплот противостояния коммунизму, где мирно и счастливо уживаются черные и белые. Оказавшийся в центре этой информационной войны О’Брайен, которого именовали «головорезом», так описал образ Катанги, «преподносившийся миру с усердной помощью людей типа Яна Колвина» – «многорасовый рай, где мудрое африканское правительство, опирающееся на почти единодушную поддержку народа, пользовалось только технической помощью европейцев, и, где чувство любого различия между черными и белыми, которое, может быть, и существовало в прошлом, теперь растворилось в belle amitw[651] и осознании общности катангской нации»[652]. И ООН разрушила эту идиллию!

Ян Колвин, корреспондент «Daily Telegraph», в книге о Чомбе привел эту цитату и назвал ее «саркастической, но точной фиксацией моих впечатлений»[653].

На правительственном уровне прямо поддержал катангских сепаратистов только глава британского протектората Федерация Родезии и Ньясаленда Рой Беленский. 30 августа выступая в парламенте в Солсбери, он обвинил ООН в попытке подчинить правительство Катанги и пообещал «принять необходимые меры для помощи соседям в рамках закона»[654]. У Федерации и Катанги была общая протяженная граница, тесные экономические связи. Между режимами Беленского и Чомбе сложились партнерские отношения. Сценарий, когда родезийские войска могли войти в Катангу по просьбе ее «законного правительства», не принадлежал к разряду фантастических[655].

Храбрости Беленскому придала позиция Великобритании. Утром 30 августа его представитель в Лондоне встретился с «высокопоставленным чиновником» министерства иностранных дел. У того сложилось впечатление, что «Соединенное Королевство будет проводить более жесткую линию» в отношении действий ООН в Катанге[656]. Вечером того же дня представитель Великобритании при ООН П. Дин по поручению правительства сделал Хаммаршельду представление по поводу целей и масштабов операции «Рампанч». Он поставил вопрос, была ли применена сила до того, как были исчерпаны другие средства, и заявил, что у ООН не было мандата высылать необходимых для администрации Катанги иностранцев и тем самым создавать угрозу ее функционированию. На эту «едва замаскированную поддержку» режима Чомбе генсек ответил, что О’Брайен действовал строго в соответствии с резолюцией 21 февраля, за которую голосовала Британия[657].

Вдохновленный заявлением Беленского и молчаливым сочувствием Британии, Чомбе вообразил, что он «может продержаться и что родезийские войска даже придут к нему на помощь». Он провоцировал ООН на применение силы. Перебежчик из стана наемников бельгиец Андре Кремер сообщил О’Брайену, что министр внутренних дел Мунонго дал ему задание сколотить диверсионную группу для вооруженных нападений на персонал ООН. Среди намеченных жертв был заместитель О’Брайена Мишель Томблэн. Показания Кремера подтвердили захваченные силами ООН документы службы безопасности Катанги. О’Брайен потребовал увольнения Мунонго. Чомбе отказался, и 2 сентября О’Брайен заявил, что ООН не будет «поддерживать “нормальные отношения” с правительством, если в его состав входит человек, на которого падают столь серьезные подозрения»[658].

Мунонго спровоцировал этнический конфликт, который серьезно осложнил обстановку в Касаи. Проживавшие в Катанге балуба делились на балуба из Касаи и катангских балуба. Касайские балуба в большинстве поддерживали Я. Сендве и П. Лумумбу. Верховный вождь балуба Касонго Ниембо был сторонником КОНАКАТ, партии Чомбе. Накануне парламентских выборов в мае 1960 г. люди Ниембо напали на касайских балуба после визита в Камину и выступления на предвыборном митинге Я. Сендве. Среди шести убитых был ребенок, которому отрезали голову[659]. После выборов Калонжи и Чомбе договорились, что завоевавший мандат в катангский парламент протеже Калонжи Рафаэль Бинту будет поддерживать КОНАКАТ, что обеспечило партии большинство. Взамен Чомбе гарантировал безопасность гражданам Касаи на территории Катанги. Стороны соблюдали договоренность, пока в начале августа 1961 г. по приказу Мунонго не был арестован Бинту. Это была провокация, месть Чомбе Калонжи за признание соглашений в Лованиуме и вхождение Южного Касаи в состав Конго[660]. Как по сигналу, лунда, народ, к которому принадлежали Чомбе и Мунонго, начал погромы и преследования балуба (местных и касайских). Многие из них искали защиты у ООН. 12 сентября в лагере беженцев находилось 45 тыс. человек, а дальше сотрудники ООН «потеряли счет»[661].

Лагерь стал символом оппозиции катангцев режиму Чомбе. О’Брайен описывает его как «огромный лачужный город, разделенный на “авеню” с магазинами, барами и ресторанами», где «была не только “авеню Лумумбы”, но и “авеню Хрущева”». Это, конечно, не означало, что «обитатели лагеря были настоящими коммунистами»: «Мало кто из них мог иметь сколько-нибудь ясное представление о коммунизме, а о Хрущеве они, по-моему, знали только две вещи. Во-первых, он поддерживал Лумумбу, которого они считали героем и мучеником, тогда как западные страны и даже ООН затравили его. <…> Второе, что они знали о Хрущеве, – это то, что он коммунист, а так называли в Катанге всякого, кто поддерживал ту или иную партию, не одобряемую Юнион Миньер»[662].

ООН стало готовить новую силовую операцию против катангских сепаратистов. 9 сентября войска ООН получили серьезное подкрепление. В Элизабетвиль прибыл индийский батальон непальских гуркхов, которые отличались строгой дисциплиной и высокими боевыми качествами. Киари подготовил план, предусматривавший захват административных зданий в Элизабетвиле, арест Чомбе и четырех его главных соратников. Генеральный прокурор, назначенный правительством Адулы, подписал необходимые ордера. Ознакомившись с планом, Хаммаршельд его в принципе одобрил. Он планировал прибыть в Леопольдвиль 13 сентября и рассчитывал помочь Чомбе «спасти лицо», убедив его прибыть в столицу для переговоров с Адулой[663].

12 сентября прибывший в Элизабетвиль Киари и О’Брайен сделали последнюю попытку договориться с Чомбе. Он заявил, что «настроен в пользу разрешения африканских проблем на основе конфедерации, в духе решений Тананаривской конференции». А на приглашение Хаммаршельда приехать в Леопольдвиль Чомбе ответил, что там он встречаться с Адулой не будет, и в свою очередь пригласил генсека в Элизабетвиль. Киари дал указание О’Брайену начать в 4 часа следующего дня операцию «Мортор». «Самое главное, – сказал он напоследок, – никаких полумер». Киари выполнял инструкции представителя генсека ООН в Конго С. Линнера. Тот заявил впоследствии, что «Хаммаршельду не было заранее известно об операции “Мортор”, и эту операцию он, Линнер, предпринял под свою личную ответственность в соответствии с общими указаниями и известными ему пожеланиями Хаммаршельда»[664].

Одни исследователи считают, что это соответствовало действительности[665]. Другие доказывают, что Хаммаршельд дал разрешение на операцию «тайно, через Киари», полагая сделать Чомбе более сговорчивым[666].

В соответствии с планом операции «Мортор» надлежало арестовать Мунонго, вице-президента и министра финансов Катанги Жана-Батиста Кибве, министра иностранных дел Эвариста Кимбу и спикера катангского парламента Шарля Мутаку. Чомбе «следовало арестовать лишь в крайнем случае», ибо «предполагалось «отрезать его резиденцию, перекрыть все входы и выходы». После этого О’Брайен «должен был вступить с ним в переговоры и объяснить, что единственная для него надежда – это начать сотрудничество с Организацией Объединенных Наций и пойти на мирное воссоединение Катанги с Конго. Тем временем войска ООН должны были овладеть почтамтом, радиостудиями и радиостанцией, занять здания министерств безопасности и информации и вывезти их архивы»[667].

Карикатура из газеты «Правда»

Калька с операции «Рампанч» на этот раз не сработала. У ООН не было такого важного преимущества как эффект неожиданности. Из-за утечки информации из парламента в Леопольдвиле катангское руководство знало о готовившейся акции и сообщило о ней по радио. При захвате почтамта и большинства других объектов войска ООН столкнулись с ожесточенным сопротивлением жандармерии. Доходило до рукопашной. В качестве снайперов, экипажей бронемашин, пулеметчиков войска Чомбе эффективно поддерживали нелегально вернувшиеся в Катангу бельгийские офицеры и белые наемники[668].

Операция «Мортор» была плохо организована и скоординирована. По так и невыясненным причинам резиденция Чомбе не была окружена, что поломало весь план. Через 15 минут после начала боевых действий он позвонил

О’Брайену. Тот предложил прекратить огонь, если Чомбе выступит по радио и объявит о конце независимости Катанги[669]. Чомбе согласился и попросил охрану для приезда на виллу, где жил О’Брайен. После чего скрылся в британском консульстве, куда проник через забор, а потом сбежал в Родезию. Из пяти подлежащих аресту руководителей Катанги удалось задержать только Кибве. К полудню все намеченные объекты были захвачены войсками ООН, но жандармерия продолжала сопротивление, переходила в контратаки, обстреливала позиции голубых касок.

Прилетевший в Леопольдвиль Хаммаршельд узнал, что запланированная как «краткосрочная, ограниченная операция без применения силы, повторявшая тактику 28 августа», на деле обернулась крупномасштабными боями с катангской жандармерией, а надежды на быстрое прекращение кровопролития «исчезли вместе с Чомбе»[670].

Международная реакция не заставила себя ждать. Уже вечером 13 сентября посол Великобритании в Конго Дерек Ричес в личной беседе с Хаммаршельдом выразил озабоченность своего правительства событиями в Катанге и заявил о возможности «прекращения всякой помощи миссиям ООН в Конго», если Хаммаршельд «не представит приемлемого объяснения» и «не даст заверений, что в ближайшее время военным действиям будет положен конец»[671]. Р. Беленский отдал приказ о сосредоточении войск, бронетехники и авиации на границе с Катангой ввиду «серьезной угрозы» безопасности Родезии. Операцию «Мортор» он назвал «самым позорным актом в истории международных организаций». Правая бельгийская печать обвинила силы ООН в «преднамеренном преступлении», сравнивала О’Брайена с нацистами[672].

Менее жесткой, но однозначно негативной была реакция США. Госсекретарь Д. Раск 15 сентября сообщил американскому послу в Конго Эдмунду Гуллиону, что президент Кеннеди и он «озабочены ходом событий в Конго». Раск поручил послу «оказать необходимый нажим» на Хаммаршельда, чтобы «срочно перевести нынешнюю ситуацию военного противостояния в плоскость переговоров с возможным привлечением Чомбе»[673]. Позиция США стала неприятным сюрпризом для генсека, ранее получавшего неизменную поддержку США в борьбе против катангского сепаратизма.

«Мортор» в переводе с хинди означает «разгром». Поступавшие из Катанги сводки свидетельствовали, что разгрома чомбовских сил не случилось. Чомбе скрывался в Родезии и на контакт с представителями ООН не шел. В Жадовиле была окружена и атакована ирландская рота из контингента ООН. Посланное ей на выручку подкрепление попало в засаду. Жандармерия спорадически открывала огонь, в том числе и из минометов, по местам дислокации войск ООН. Катангские ВВС в составе одного реактивного истребителя господствовали в воздухе. Он подверг обстрелу резиденцию О’Брайена, ирландскую роту в Жадовиле, позиции сил ООН в Элизабетвиле, аэродром в Камине, военной базе в Катанге, находившейся под контролем ООН. Его пилот, родезийский наемник Жозеф Делэн, сыпал в эфире проклятиями в адрес ООН и громко смеялся, упиваясь безнаказанностью. Обеспечить решающий перелом в пользу ООН могли подкрепления и авиация.

Хаммаршельд проинструктировал своего заместителя Р. Банча сделать запрос властям Индии, Швеции и Эфиопии относительно возможности предоставить ООН несколько боевых самолетов аналогичных по классу катангской «Фуге». Правительства этих стран ответили положительно, но Британия запретила пролет самолетов через воздушное пространство ее колоний Кении и Уганды. Осталась без удовлетворения и просьба ООН к США использовать их транспортные самолеты для переброски эфиопского батальона сил ООН из Леопольдвиля в Камину. Самолеты поднялись с американской военной базы в Кано (Нигерия) и взяли курс на Конго, но были отозваны «по команде сверху»[674]. Раск объяснил это решение так: «Мы можем оказать требуемую помощь, только если (а) мы точно знаем, что генсек собирается делать, и каковы его планы; и (б) мы одобряем эти планы»[675].

Советские журналисты одобряли действия войск ООН, что не мешало им критиковать Хаммаршельда за половинчатость и нерешительность. Корреспондент «Правды» выражал негодование по поводу того, что «главные преступники и лютые враги катангского народа» – «палач патриотов» Мунонго и «предатель» Чомбе – «каким-то “непонятным образом” скрылись от возмездия». И призывал ООН действовать более энергично, чтобы окончательно подавить «бандитские гнезда в Катанге»[676].

Хаммаршельд оказался в незавидном положении. Вырисовывалась реальная перспектива лишиться поддержки всех постоянных членов СБ ООН. СССР прекратил с Хаммаршельдом всякие отношения. «Озабоченность» США и Великобритании действиями ООН в Катанге грозила перерасти в действия по смещению генсека, и его некому было защитить. Президент Франции де Голль заявил, что силовыми акциями в Катанге Хаммаршельд превысил свои полномочия[677]. Этого следовало ожидать, поскольку де Голль был в принципе против ввода войск ООН в Конго, считал, что конголезский кризис должен быть урегулирован тройкой в составе Великобритании, Франции и США[678]. Провал же операции «Мортор» автоматически лишал генсека поддержки афро-азиатских стран. Военные сводки оптимизма ему не внушали. 17 сентября окруженная в Жадовиле и лишенная воды ирландская рота сдалась. Капитуляцию принял Мунонго[679].

Хаммаршельд принял трудное решение. Он подготовил послание Чомбе, где сообщил, что готов встретиться с ним за пределами Конго, чтобы «вместе попытаться найти мирные методы урегулирования нынешнего конфликта и открыть путь для разрешения нынешнего конфликта в рамках Конго»[680]. Утром 16 сентября письмо было отправлено для вручения Чомбе в британское консульство в Элизабетвиле.

Хаммаршельд торопился с посланием Чомбе, чтобы упредить предсказуемый демарш заместителя министра иностранных дел Великобритании лорда Ленсдауна. Высокопоставленный эмиссар из Лондона вручил генсеку ООН ультиматум, где ему было предложено выбирать между прекращением огня в Катанге и британской поддержкой. Генсек сообщил о своем послании Чомбе и назвал возможное место встречи – город Ндола в Северной Родезии примерно в 10 км от границы с Катангой. Приятно удивленный Ленсдаун тут же проинформировал об этом Форин офис[681].

За лордом пожаловал американский посол. Гуллион передал Хаммаршельду демарш, подписанный президентом Кеннеди, Раском и британским министром иностранных дел Дуглас-Хьюмом. Они требовали, чтобы Хаммаршельд оставался в Конго, пока там продолжаются военные действия, чтобы «продемонстрировать, насколько серьезно генеральный секретарь относится к своим обязанностям по выполнению резолюций ООН». Диктуя генсеку ООН, словно своему подчиненному, где и что он должен делать, авторы демарша публично его унизили. «Я полагаю, – раздраженно телеграфировал Хаммаршельд Банчу, – что лучше бы уважаемые министры иностранных дел с такой же серьезностью и рвением, на самом деле напускными, сами занимались выполнением ооновских резолюций»[682].

Но деваться Хаммаршельду было некуда, он был приперт к стене. 17 сентября в 16 часов 51 минуту его самолет взлетел с аэродрома Нджили и взял курс на Ндолу.