8.5. Загадочные побеги, но без наказания охранников
8.5. Загадочные побеги, но без наказания охранников
Столь же трудно хоть на минуту поверить, что никто из радистов, находившихся под контролем немцев, не предупреждал Центр. Весь мир знает, что в условиях техники радиопередач того времени операторы, принимавшие радиограммы, знали «почерк» каждого из своих «корреспондентов», как меломан на слух узнает игру пианиста. И даже если они были перегружены сообщениями, то од-ной ошибки, вставленной в текст, было бы достаточно, чтобы предупредить, что они уже не на свободе.
При рассмотрении дела Йоханна (Иоганна) Венцеля, одного из основных персо-нажей «Оркестра» в Северной Европе, мы узнаем, что в день его ареста, 30 июля 1942 года, ему хватило времени, чтобы предупредить, что его взяли. Старый групповод агентурных сетей ГРУ, Венцель с 1933 по 1935 годы работал в Германии, после чего уехал в Бельгию и в Нидерланды закладывать основы сетей, которые затем унаследовали как Гуревич-«Кент», так и Леопольд Треппер, он же «Жан Жильбер», «Отто», «Дюбуа», «Дзумага» и другие псевдонимы.
У Венцеля, агентурный псевдоним для Центра «Герман», была любовница по имени Жермена Шнайдер, швейцарка по происхождению. Она еще в 1928 году прошла проверку как курьер Коминтерна, прежде чем стать его курьером в Ни-дерландах, Бельгии и Люксембурге. Когда эту пару арестовывают, то комиссар зондеркоманды Томас Амплетцер становится «контролером» Венцеля, который лишь после жестокой «обработки» согласился участвовать в этой игре, которая изначально велась «краплеными картами», так как на том конце линии генерал Абакумов и его помощник Павел Мешик (которые со стороны СССР играют ту же роль, что Борман и Мюллер играют с немецкой стороны) притворяются, что об-мануты. И как внушить доверие к Венцелю?
Абакумов не жалеет людей. Дело «Макса», когда он пожертвовал жизнями не-скольких тысяч советских солдат, это подтверждает. И когда Амплетцер застав-ляет Венцеля настойчиво просить Москву отправить двух техников, их сбрасы-вают в Германии на парашютах в сентябре 1942 года… после чего они немедленно были арестованы. Впрочем, это подвергло Венцеля риску того, что его впоследствии могли бы обвинить в том, что это он устроил им ловушку.
Игра длится пять месяцев. Затем в январе 1943 года Венцель замечает, что охранник помещения, где он содержался, оставил ключ с внешней стороны сво-ей двери, не защелкнув ее. Тогда он оглушил охранника, когда тот мешал ко-чергой в печи, и убежал через окно. Он смешался с толпой на улицах Брюсселя, потом убежал в Нидерланды, откуда, благодаря своей сети «Хильда», он преду-предил Москву, что все в порядке.
Придирчиво разбирая все то, что осталось в немецких архивах, и свидетель-ства, собранные бельгийскими, американскими, французскими союзниками и т. д., мы нигде не находим сведений о том, что после побега Венцеля его охран-ников и «кураторов» наказали. Немец Хайнц Хёне, один из наиболее серьезных историков, занимавшихся этим делом, напротив, четко указывает, что и после этого Амплетцер продолжил радиоигру с Москвой с другими радистами. Как будто ничего не произошло. Как будто Венцель не мог поднять тревогу!
Этот эпизод — не единственный, который вызывает вопросы. Например, почему Жермену Шнайдер, которую арестовали одновременно с Венцелем, практически незамедлительно освободили под предлогом, что она якобы ничего не знала о деятельности своего любовника и ограничивалась тем, что спала с ним?
(Жермена Шнайдер была повторно арестована в конце 1942 года в Лионе, куда ее направил для дальнейшей работы Леопольд Треппер. После этого она находилась в ла-гере до 1945 года, пока ее не освободила Красная армия. (по данным досье ЦРУ на «Красный оркестр») — прим. перев.)
В то время множество арестованных, для арестов которых почти не было осно-ваний, удерживались в тюрьмах, пока тщательное расследование проверяло их алиби. Многих заключенных пытали, зато у других была «уютная жизнь». Рома-нист Жиль Перро сам использует такие слова, когда пишет об обращении немцев с Леопольдом Треппером, после того, как Гестапо арестовало его у его дантиста 24 ноября 1942 года.
Карл Гиринг, глаза и уши Мюллера в Париже при Генрихе Райзере, шефе мест-ной зондеркоманды, практически побратался с Треппером во время их бесед-допросов на парижской улице Соссэ. Известно, что между жертвой и палачом иногда возникает некоторое соучастие, поскольку речь идет о двух разумных существах, а не о простых зверях, тем более в службах разведки и контрраз-ведки, но тем не менее! Мюллер потребовал, чтобы заключенные зондеркоман-ды постоянно носили наручники. Некоторые ходили в наручниках даже в своей камере. Зато другие вообще их не носили, и отнюдь не только «звезды» «Ор-кестра». Так, два радиста, «Жожо» и «Мишель» в декабре 1943 года, вскоре после их ареста, весьма легко сбежали.
За десять недель до этого убежал также и Треппер. К его охранникам не приме-нили никаких дисциплинарных санкций. Хайнц Паннвиц, который сменил Ги-ринга в руководстве парижского отдела зондеркоманды, боится, что его разжа-луют, когда Мюллер вызывает его в Берлин. Но Мюллер его успокаивает: у него есть много других проблем, которые нужно урегулировать…
Побег Треппера заслуживает более подробного рассмотрения. Будучи «уютно» интернированным в особняке в Нёйи, на углу проспекта Виктора Гюго и улицы Рувре, Треппер являлся кем-то вроде почетного гостя у верного сотрудника Мюллера Вильгельма (Вилли) Берга, своего «куратора». Этот бывший телохра-нитель Риббентропа — если верить Трепперу — ежедневно держал его в курсе продвижения расследования Гестапо. Он сообщает ему, что один из его помощ-ников Гилель Кац был арестован; что Гарри Робинсон, один из наиболее важ-ных агентов СССР на протяжении многих лет, скоро будет арестован. Он якобы даже пригласил его присутствовать, из своей машины, при аресте вышеназван-ного Робинсона.
(Все свидетельства доказывают, что на самом деле Треппер опознал Робинсона из автомобиля, чем способствовал его аресту — прим. автора.)110
Берг настолько доверяет Трепперу, что даже разрешает ему побеседовать, без своего присутствия, с бедным Гилелем Кацем, которого только что пытали… Берг организовывает встречу между Треппером и молодой продавщицей Жюльеттой Муссье, через которую, как Треппер убедил немцев, он смог бы пе-редать письмо Жаку Дюкло, а, стало быть, в Москву, что усилило бы доверие к версии, что Треппер собирается обмануть Гестапо.
И вот Треппер, без наручников, за которым просто следуют на расстоянии, хо-дит к парикмахеру, к портному, по магазинам, на «мнимые явки». Как же они на самом деле глупы, эти гестаповцы, и как умен и ловок «Большой шеф»!
Этот фарс заканчивается побегом Треппера в аптеке «Байи», около вокзала Сен-Лазар, где он якобы нашел некое чудодейственное лекарство, в котором нуждался Берг. Треппер исчезает из аптеки через другой выход, в то время как Берг все дожидается его в машине. Он ждет полчаса, прежде чем отреагиро-вать…
Эта забавная история известна. Но мы, несмотря ни на что, вернемся к ней, по-тому что удивительно трудно поверить в то, что Берг так долго пассивно сидит, пока один из «героев» «Красного оркестра» убегает. В своей апологии Треппе-ра писатель Жиль Перро уверяет, что образ действий Берга можно объяснить с помощью психоанализа! Пустой аргумент. Он добавляет, что Берг, Паннвиц и другие хотели скрыть от Берлина эту непростительную ошибку. Это еще один аргумент, который никуда не годится, так как в последующие дни Гестапо от-правляет на все свои посты и всем информаторам во Франции объявление о ро-зыске «Жильбера», то есть Треппера. И Берлин никого не наказывает.
А в то же самое время Мари-Мадлен Фуркад, одна из руководителей сети Со-противления «Альянс», сбежала из тюрьмы в Экс-ан-Провансе. По срочному приказу Мюллера всех ее охранников поставили к стенке. Любопытная разница в обращении.
(22 октября 1974 года я должен был вместе с г-жой Фуркад участвовать в пере-даче французского телевидения в диалоге с Треппером, деятельность которого я исследовал в Бельгии и Германии. У меня на руках было много данных, пере-данных мне одним ответственным чиновником из бельгийской контрразведки. В последнюю минуту Треппер через своего адвоката потребовал, чтобы я не участвовал в передаче. Хотя я к тому времени уже был в студии, продюсер упросил меня уйти, потому что Треппер заявил, что в противном случае он от-кажется участвовать в анонсированном обсуждении. Нужно было «спасать передачу». Это свидетельствует о том, насколько Треппер боялся моих возможных разоблачений. — прим. автора.)