3. Особое совещание по обороне государства: состав, организационная структура, основные направления деятельности

В своем обновленном составе Особое совещание по обороне формально представляло собой коллегиальный, напоминавший, по крайней мере внешне, «коалиционный» орган, с расширенным представительством от обеих законодательных палат, деловых кругов и общественных организаций — ЦВПК, Всероссийских Земского и Городского союзов. Среди представителей Госсовета и Думы, насчитывавших вместе с запасными членами 26 человек, подавляющее большинство составляли члены действующих при палатах комиссий по военным и морским делам[66]. Среди них не было настоящих военных специалистов, что постоянно служило предметом язвительной критики их компетенции «военспецами». Но тем не менее все они имели опыт государственной службы, участвовали в обсуждении и принятии военных бюджетов и так или иначе были в курсе оборонных проблем. При этом, как ни странно, Госсовет представляли в основном члены по выборам — от земств, от дворянских обществ, от промышленности и торговли. «Назначенцев» среди них (назначенных к присутствию императором) насчитывалось менее половины — всего 5 человек (Куломзин, Тимашев, Стишинский, Трепов, граф Толь — известные бюрократические «зубры»). По политической ориентации преобладали представители правых и правого центра — 8–9 человек. Среди думцев представительство фракций было более равномерным — 4 земца-октябриста, 3 кадета, прогрессист, по два националиста, центриста и правых, что, видимо, отражало фракционный состав думской комиссии по военным и морским делам. Представительский корпус палат пополнялся и за счет мест, выделенных общественным организациям, среди представителей которых также были члены Госсовета и Думы. Несмотря на различную фракционную принадлежность, более половины думцев и даже часть членов Госсовета входили в оппозиционный «Прогрессивный блок», главными требованиями которого были создание правительства, облеченного «доверием» народа, и сотрудничество власти с общественностью. Та же ситуация складывалась и в группе «общественников». Среди постоянных членов Совещания она была представлена: от ЦВПК Гучковым, ставшим к тому времени и членом Госсовета, депутатом Государственной думы Коноваловым; от ВЗС попеременно присутствовали на заседаниях кн. Г.Е. Львов, член Госсовета барон В.В. Меллер-Закомельский, депутат Думы В.А. Маклаков; от ВГС — «думцы» М.В. Челноков и Н.В. Некрасов. Все они были видными общественно-политическими деятелями с далеко не всегда лояльными к правительству взглядами. Это обстоятельство со временем не могло не отразиться на взаимоотношениях властных структур и органа, претендовавшего на особую роль в системе военно-государственного регулирования, а также на углублении розни между его членами, что, с одной стороны, еще более способствовало укреплению принципа единоначалия военного министра в Совещании, а с другой — вносило элементы бесплодных дискуссий в работу последнего.

Вместе с тем заметно укрепили свои позиции и ведомства. Из 17 ведомственных представителей более половины (9 человек) были «назначенцами» от военного министерства; министерства морское, финансов, торговли и промышленности, путей сообщения имели по 2–3 представителя, государственный контроль — одного. С весны 1916 г. значительно расширилась практика участия в заседаниях «особо приглашенных» председателем лиц. В эту категорию теперь вошли и представители военного ведомства — как правило, начальники управлений и руководители комитетов. Постоянными членами Совещания от ведомства стали лишь помощники военного министра, начальник канцелярии и управляющий делопроизводством. Среди приглашенных лиц часто мелькала фамилия известного правоведа государственного секретаря С.Е. Крыжановского, практически на всех заседаниях присутствовали крупный предприниматель, член Совета съездов горнопромышленников Юга России и член Госсовета барон Н.Ф. фон Дитмар, В.П. Литвинов-Фалинский, П.П. Рябушинский, товарищи председателя ЦВПК барон Г. X. Майдель и В.В. Жуковский (скончался 30 августа 1916 г., его заменил известный сахарозаводчик М.И. Терещенко), член Совета съездов представителей металлообрабатывающей промышленности Н.Е. Панафидин.

Анализ состава участников заседаний показывает, что предпринимательские круги сохранили в них довольно заметное присутствие. Причем их состав и после того, как из постоянных членов совещания оказались вытесненными представители петроградской банковско-промышленной группировки, фактически свидетельствовал о продолжавшемся засилье в нем крупного капитала. И хотя в количественном отношении предприниматели несколько уступали представительству ведомственных структур, вместе с рядом членов законодательных палат и «общественниками», фактически лоббировавшими интересы бизнеса, они в какой-то мере оказывали влияние на решения председателя. Политически «ненадежное» думское представительство во главе с Родзянко, отличавшееся особой активностью октябристов и кадетов, оказалось уравновешено членами Госсовета, среди которых оказались весьма влиятельные сановники правой и умеренно-правой ориентации. Но каков бы ни был в нем баланс различных социально-политических групп, оно и формально, и практически сохраняло лишь совещательный характер при военном министре. Правда, Поливанов прислушивался к мнению членов возглавляемого им учреждения. В частности, заняв министерский пост, он даже предложил Родзянке дать оценку деятельности Совещания и эффективности работы казенных и особенно привлеченных к выполнению военных заказов частных предприятий. Председатель Думы, не скупившийся на критику ведомств, оправдывал свою позицию обязанностью вскрывать недостатки в силу прав, предоставленных ему монархом. Да и критики правительства, которое обвинялось во всех неудачах на фронте и неурядицах в тылу, дружно провозглашали «ура» и здравицы монарху по каждому приличествующему поводу. Более того, из состава Совещания пополнялся министерский корпус: А.Д. Протопопов в сентябре 1916 г. был назначен министром внутренних дел, А.Ф. Трепов в октябре 1915 г. возглавил МПС, а с ноября 1916 г. — правительство.

С расширением и усложнением деятельности Совещание обрастало многочисленными комиссиями и комитетами — постоянными и временными, отраслевыми и специальными. Почти все его участники возглавляли или входили в различные его структурные или временные органы. Деятельность обновленного учреждения началась с реорганизации рабочих подразделений. Интересен принцип их комплектования. На первом же заседании, состоявшемся 26 августа 1915 г., после доклада управляющего делами о деятельности Совещания старого состава, было решено усилить его контрольно-наблюдательные функции. Вместо одной были созданы две подготовительные комиссии, которые должны были готовить материалы для заседаний: одну по вопросам, относящимся к компетенции ГАУ (ее возглавил член Госсовета С.И. Тимашев, эксминистр торговли и промышленности), другую — по вопросам общего характера, в том числе касающимся снабжения армии предметами интендантского, инженерного и санитарного довольствия (председателем ее был назначен генерал-майор профессор А.А. Саткевич, начальник Инженерной академии). Для наблюдения за выполнением выданных заказов и принятых Совещанием постановлений была создана наблюдательная (контрольная) комиссия, которую возглавил председатель Госсовета А.Н. Куломзин[67].

Учитывая важность проблемы эвакуации предприятий из угрожаемых районов, было решено образовать специальную эвакуационную комиссию во главе с председателем Государственной думы Родзянко. Правда, несмотря на «громкое» название, компетенция комиссии была довольно ограничена. Из всего круга проблем, связанных с эвакуации, она должна была заниматься лишь заблаговременным выбором мест и помещений для перемещаемых заводов, а также выдачей кредитов и ссуд на восстановление производства. Комиссия должна была работать в контакте с военным командованием районов (начальниками тыла армий), которые и принимали решения об эвакуации предприятий, а также с аналогичной думской подкомиссией и совещанием при министерстве торговли и промышленности. В целом формирование комиссий прошло с учетом, как отмечал Поливанов, «представительства главных групп» участников совещания и в строгом соответствии с законом: их руководители были назначены военным министром, члены от Госсовета, Думы и ЦВПК избирались совещанием. В отношении ВЗС и ВСГ было принято решение о допуске их представителей во все комиссии, кроме контрольно-наблюдательной, — по одному от союза.

Важным этапом в оформлении организационной структуры Совещания стало создание сети местных учреждений. На заседании 9 сентября 1915 г. было решено немедленно приступить к созданию районных заводских совещаний во главе с уполномоченными военного министра. Было создано 12 местных подразделений, сформированных вокруг крупных промышленных и административных центров и фактически охвативших все губернии Европейской России и Сибири[68]. Наиболее значимым из них был, конечно, Петроградский район, предприятия которого поставляли около 60% всей военной продукции. В состав заводских совещаний вошли представители районных военно-промышленных комитетов, местных земских и городских самоуправлений, отделений различных предпринимательских союзов и общественных организаций, представители низовых структур других, специализированных Особых совещаний, что внешне в какой-то мере повторяло структуру Особого совещания по обороне. Таким образом, лишь через 1,5 года в основных чертах завершилось организационное оформление учреждения, которое должно было стать главным военно-регулирующим органом.

Что можно отнести к более или менее успешным достижениям Совещания по мобилизации экономики и обеспечению войск вооружением и боеприпасами? Наиболее показательным в этом плане был 1916 г. К концу года, по данным заводских совещаний, количество привлеченных к работе на оборону предприятий составляло около 4,7 тыс. с числом рабочих на них более 2,4 млн. человек. Эти данные, видимо, несколько занижены, так как не учтены предприятия, вывезенные из районов военных действий. Только из Польши и Рижского района, по данным, приведенным А.Л. Сидоровым, было эвакуировано во внутренние губернии около 630 предприятий, в том числе такие крупные машиностроительные, механические и электротехнические заводы, как Феникс, Беккер, Фельзер и К?, Русско-Балтийский судостроительный, Русско-Балтийский вагонный, предприятия Всеобщей компании электричества и др.^{374} Далеко не все из них по своему профилю могли быть привлечены к выполнению военных заказов. Большая их часть так и не была восстановлена, оборудование и станки в лучшем случае были реквизированы (при Совещании функционировала специальная реквизиционная комиссия) и переданы действующим заводам, значительная часть просто затерялась в дороге. Эвакуационная комиссия организовала ряд рейдов по проверке состояния вывезенных предприятий, предоставив наиболее важным из них достаточно крупные ссуды на льготных условиях. ЦВПК и Московский военно-промышленный комитет создали собственный справочный эвакуационный отдел, занимавшийся выявлением вывезенных грузов. Но распределение найденного промышленного оборудования было в компетенции московского заводского совещания. Всего же, по данным ЦВПК, на март 1916 г. имелись сведения о 443 эвакуированных предприятиях, из которых работало всего 70, в стадии восстановления находились 112.^{375}

После февраля 1917 г. численность действующих предприятий заметно сокращается. Перепись 1918 г. показала, что из 5912 всех зарегистрированных к этому времени функционирующих предприятий 3200 (т. е. более 54%) выполняли военные заказы, причем из всех работавших в 1914–1918 гг. на оборону фабрик и заводов (4290) более трети (1090) числились уже бездействовавшими. По тем же данным, на военные нужды, без учета производства 56 казенных заводов, уходило более 70% всей промышленной продукции, на частный рынок — около 30%., что в конечном итоге способствовало разбалансированию экономической жизни страны и являлось оборотной стороной процесса милитаризации промышленности^{376}.[69]

В казенном секторе Особому совещанию в какой-то мере удалось консолидировать усилия военного, морского и горного ведомств по обеспечению армии и флота вооружением и боеприпасами, прежде всего в изготовлении снарядов и артиллерии. Ход военных действий, принявших с весны 1916 г. в основном позиционный характер, привел фактически к утрате остроты прежнего противостояния между военным и морским министерствами. Уже в начале войны производственный потенциал предприятий, выполнявший заказы Морского министерства, в значительной мере (более половины) использовался для нужд армии. Во всеподданнейшем докладе морского министра за 1915 г. отмечалось, что «в целях оказания наиболее широкого содействия армии в деле боевого ее снабжения морское ведомство… подвергло тщательному соображению вопрос о порядке продолжения работ по сооружению кораблей, чтобы освободить некоторые заводы от исполнения заказов по судостроению». Эти «соображении» были одобрены императором. Интенсивные работы продолжались лишь на тех кораблях, готовность которых ожидалась в течение 1915–1916 гг.^{377}

Вообще же в результате предпринятых мер по расширению, переоборудованию и интенсификации производства всех действовавших оборонных казенных и привлеченных частных заводов удалось добиться увеличения выпуска их продукции в среднем в 2–3 раза. Военное ведомство, по согласованию со штабом главковерха, разработало подробный план снабжения армии — сначала до 1 июня 1916 г., а затем до 1 июля 1917 г., что сказалось на сроках выдаваемых заказов. Ранее они были ориентированы на осень, затем до конца 1915 г., что крайне негативно сказывалось на расширении, переоборудовании предприятий и, как результат, на запаздывании поставок. По-прежнему на одном из первых мест стоял вопрос о снабжении армии стрелковым оружием и патронами, артиллерийскими орудиями и снарядами. Если производство винтовок и пулеметов было сосредоточено исключительно на казенных заводах (их по-прежнему было только три), то изготовлением орудий в большей мере занимались частные предприятия. На три казенных предприятия (Обуховский сталелитейный, Пермский пушечный и Петроградский орудийный, больше напоминавший мастерскую) приходилась группа крупных частных, объединенных вокруг Путиловского общества (8 заводов) и Русского общества орудийных заводов (5 заводов). Всего же к октябрю 1916 г. заказы ГАУ исполняли 112 частных предприятий. Как отмечалось во всеподданнейшем докладе за этот год, военному ведомству удалось покрыть потребность армии в легких и горных орудиях и отчасти в полевых гаубицах, но винтовки, пулеметы, патроны, тяжелые орудия и снаряды к ним в значительной мере опять пришлось заказывать за границей. Критическую ситуацию с винтовками удалось частично исправить только к весне 1916 г., главным образом за счет заказов и закупок в Англии, Франции, Италии, США, Канаде, Японии и даже в Аргентине. Осенью 1915 г. и в начале 1916 г. союзники поставили России свыше миллиона винтовок. В результате на вооружении в армии находились ружья 10 различных систем, что крайне затрудняло снабжение частей патронами. Казенные отечественные заводы, несмотря на все усилия по интенсификации производства, оказались не в состоянии удовлетворить запросы армии на стрелковое оружие. К весне 1916 г. удалось обеспечить винтовками фронтовые части первой линии, но в запасных, учебных и тыловых подразделениях каждый десятый солдат был безоружным.

В связи с этим сохранял актуальность вопрос об использовании на нужды обороны частной промышленности, возможности которой и обновленное Совещание признало реализованными недостаточно. Новые крупные заказы на орудия и снаряды получили предприятия военно-промышленных групп Русско-Азиатского и Международного банков. Группа генерала Ванкова к концу 1916 г. объединяла уже около 300 казенных и частных предприятий, освоив производство не только 3-дм гранат, но и снарядов средних калибров. ЦВПК и Московский военно-промышленный комитет также получили крупные заказы на производство снарядов. Было учреждено Московское военно-промышленное общество, выстроившее крупный снарядный завод. Несколько позднее начал действовать снарядный завод известного предпринимателя Н.А. Второва. Им был выдан заказ на поставку 6 млн. 3-дм снарядов, к исполнению которого также на принципах кооперации были привлечены крупные, средние и мелкие предприятия. Выступая в качестве посредников при распределении заказов, военно-промышленные комитеты объединили около 1300 различных предприятий — от мастерских до крупных заводов, построив кроме этого еще около 100 новых заведений. С крайним напряжением налаживалось производство новых видов вооружения — минометов, бомбометов, ручных гранат и т. п. Заказы ГАУ получали также Земский и Городской союзы, хотя основными направлениями их деятельности в большей мере стало снабжение ГВТУ и интендантства. Как отмечалось во всеподданнейшем докладе военного министра, уже к концу 1915 г. года снабжение войск снарядами выросло в четыре раза, и поставки их продолжали нарастать, что, в частности, дало возможность русской армии летом-осенью 1916 г. провести удачные наступательные операции на Юго-западном и Кавказском фронтах.

Но интенсивное расширение снарядного производства ставило перед промышленностью новые задачи. В частности, большие проблемы вызывало изготовление достаточно сложных деталей — капсюлей, взрывателей, дистанционных трубок, требовавших особой точности в их изготовлении. Военное ведомство прилагало много усилий, чтобы расширить действующие заводы и мастерские и ускорить строительство запланированных новых казенных и частных предприятий. ГАУ пыталось помочь предпринимателям, командируя своих специалистов-техников для налаживания производства или принимая для обучения на свои предприятия служащих и рабочих частных фирм. Практика эта, однако, не получила широкого распространения в связи с острой нехваткой квалифицированных кадров.

Весьма важным «прорывом» в организации и развитии снарядного дела стали мероприятия по налаживанию производства взрывчатых веществ и их исходных компонентов (бензол, толуол, тротил, селитра, серная и азотная кислоты и т. д.). Необходимость становления этого производства была осознана еще в предвоенные годы, но практические шаги в этом направлении были предприняты лишь после начала войны. Взрывчатые вещества вырабатывались всего на двух казенных и одном частном заводах, которые, естественно, были не в состоянии удовлетворить резко увеличивавшийся спрос. В феврале 1915 г. при ГАУ под председательством генерал-майора профессора В.Н. Ипатьева (с января 1916 г. — академик) была создана Комиссия по заготовке взрывчатых веществ, которая объединила усилия ученых и практиков, казенных и частных предприятий и фактически создала новую химическую отрасль отечественной промышленности (до войны основным поставщиком этой продукции была Германия). Уже осенью 1915 г. по заказам военного ведомства работали два казенных и десять частных предприятий, дававшие ежемесячно до 60 тыс. пудов продукции. Причем именно «частники» сыграли решающую роль в становлении этой важной отрасли промышленности. После применения немцами отравляющих газов Комиссия приступила к организации производства фосгена и хлора, а также противогазов. В апреле 1916 г. она была переименована в Химический комитет, под руководством которого к концу года работало уже 96 казенных и частных предприятий, производивших до 180 тыс. пудов основных взрывчатых веществ. Однако, несмотря на несомненные успехи, их продукция едва покрывала около половины потребностей армии^{378}.

Большие проблемы пришлось решать ГВТУ — от несложного, казалось бы, изготовления шанцевого инструмента и колючей проволоки, поставлявшихся в значительной мере средними и мелкими заведениями, входившими в системы военно-промышленных комитетов, Земского и Городского союзов, до организации во многом новых для России производств телефонов, телеграфов, полевых раций, автомобилей и т. д. Учитывая особую значимость обеспечения армии новейшими видами техники, Совещание в заседании 4 ноября 1915 г. учредило при ГВТУ специальные комиссии по вопросам автомобилестроения, авиации и телефонно-телеграфного имущества. Были приняты и практические меры по использованию и переоборудованию действующих предприятий и строительству новых. Причем чем сложнее в техническом плане было изделие, тем большую роль в организации их производств играла частная инициатива. Еще в 1913 г. в объявленном конкурсе на строительство автомобильных предприятий приняли участие русские и иностранные фирмы, однако тогда никаких видимых сдвигов это не дало. В годы войны потребность в автомобильном транспорте стала весьма острой. Было очевидно, что без оснащения армии машинами различной модификации, тракторами, мотоциклами, самокатами не обойтись. Но решение проблемы упиралось в недостаток средств и времени. На заседании 9 декабря 1915 г. большинство участников Совещания пришло к выводу, что «изготовление автомобилей в России следует во всяком случае предпочесть субсидированию заграничных заводов, поглотивших уже значительную сумму нашего золота» и что «дальнейшее развитие заграничного производства за наш счет приведет к тому, что после войны будет утрачена всякая надежда на насаждение отечественной автомобильной промышленности». Этот вопрос рассматривался и Военным советом: было решено дать заказы и ссуды на строительство автозаводов акционерному обществу «В.А. Лебедев», обществу Русско-Балтийского вагонного завода, акционерному обществу «Аксай», Русскому акционерному обществу П. Ильина, товариществу «Кузнецов и Рябушинский», французской фирме «Русский Рено»^{379}.

Почти все эти фирмы в той или иной степени занимались и авиастроением. До войны, как отмечалось в записке Управления воздушного флота, в России «авиационная техника… не существовала вовсе, ибо за средства таковой нельзя считать небольшой сборочной мастерской завода “Гном и Рон” в Москве (с производительностью 5–10 моторов в месяц из готовых частей) и четырех аэропланных заводов, в действительности мастерских, почти не имевших заказов, способных лишь копировать готовые образцы и оборудованных на производительность по десятку аэропланов каждый»^{380}. На вооружении армии находилось всего 263 машины, в основном иностранного производства. В мае 1914 г. военное ведомство заказало 293 самолета русским заводам и 12 — за границей. Получив заказы и ссуды на расширение и переоборудование имевшихся предприятий и строительство новых (во время войны моторы изготовлялись на 9 заводах, корпуса самолетов — на 7), предприниматели смогли лишь к 1917 г. в сколько-нибудь заметных масштабах наладить авиационное производство, хотя так и не смогли избавиться от необходимости закупать заграничные детали и материалы. При Особом Совещании было создано специальное Управление по вопросам авиации и принято решение о размещении за границей только тех заказов, которые не могли быть выполнены в России. С большими усилиями, с материально-технической помощью Управления и широко используя кооперацию различных предприятий и мастерских, отечественным частным заводам к ноябрю 1916 г. удалось поставить 2050 корпусов самолетов против 883 заграничных. Однако моторов к ним с русских заводов было получено всего 920 против 3165 заграничных^{381}.

Пожалуй, наиболее широко к оборонной работе были привлечены предприятия, выполнявшие заказы Главного интендантского управления, среди которых количественно преобладали средние, мелкие и кустарно-ремесленные заведения, хотя по удельному весу выпускаемой продукции все же решающую роль и здесь играли крупные фабрики и заводы. Причем наряду с Земским и Городским союзами, военно-промышленными комитетами (с их хлопчатобумажными, льняными, шерстяными и т. п. отделами) весьма заметную роль играли такие предпринимательские объединения, как Всероссийские общества льнопромышленников, суконных и джутовых фабрикантов, Комитет кожевенной промышленности и др. В мае 1915 г. возникло Всероссийское общество кожевенных заводчиков, объединившее около 250 предприятий. Именно в этой сфере заметную роль стали играть различного рода кооперативы и их союзы (Московский Народный банк, Московское потребительское общество, союзы маслоделов Сибири, Алтая, Урала и т. д.), бравшие подряды на поставку различных видов интендантского довольствии, и именно здесь нагляднее всего в формировании системы военно-экономического регулирования сказалась частная инициатива. Лидеры Московского военно-промышленного комитета П.П. Рябушинский и С.Н. Третьяков, выступая на одном из первых заседаний комитета, подчеркивали, что общественные организации должны стать подлинными регуляторами производства и что в этом плане образцом являются взаимоотношения предпринимателей и интендантства^{382}. Предпринимателей более всего устраивало то обстоятельство, что в этой сфере наиболее широко были распространены сделки, заключавшиеся на коммерческой основе. Регулирующие распределение заказов органы ряда предпринимательских объединений функционировали при министерстве торговли и промышленности (суконный, льно-джутовый, хлопковый комитеты), но все они были или прямо связаны с различными управлениями Особого совещания по обороне, или опосредованно — через соответствующие отделы ЦВПК, земских и городских организаций.

Но и здесь вскоре обнаружились острые проблемы. Резкий рост численности армии выявил сложности с ее экипировкой, особенно с обувью, верхней одеждой, бельем. Ресурсы российской экономики в этом плане оказались крайне ограничены. Уже к концу 1915 г. обнаружилась нехватка сапог — четверть солдат оказались без обуви, почти столько же (22%) — без шинелей. Предпринятые меры (секвестр кож у населения, изъятие сапог у раненых, замена кожаных подошв заменителями и даже заготовка лаптей и т. п.) проблему не решали. Еще 22 июля 1915 г. Особое совещание по обороне рассматривало вопрос о заказе за границей 5 млн. пар сапог и о предоставлении Всероссийскому обществу кожевенных заводчиков беспроцентной ссуды в 5 млн. руб. для закупки 100 тыс. сырых кож в Америке. Общество взяло на себя и закупку кож у населения и распределение сырья между предприятиями. Но ситуация продолжала обостряться. Был учрежден особый Комитет по делам кожевенной промышленности, в который вошли представители Земского и Городского союзов. Но затем специальным решением Совета министров, утвержденным 19 октября (СУ № 296), создана была как бы параллельная казенная структура — особоуполномоченный по делам кожевенной промышленности (член Госсовета Н.П. Муратов), на который была возложена задача скупки кож в Сибири. Он вошел в соглашение с обществом и через его местные отделения попытался организовать скупочную операцию. При этом возник конфликт между особоуполномоченным и Земгором, еще ранее заключившим сделку с союзом сибирских маслодельных кооперативов, который обязался поставлять Комитету все закупленное сырье. Конкуренция между всеми этими ведомственными, полугосударственными и общественными структурами, явившаяся лишь еще одним примером несогласованности в деле снабжения армии, сорвала это соглашение. В результате многие заказы на предметы снабжения армии, размещенные общественными организациями, остались необеспеченными кожаным сырьем^{383}.

Мы располагаем сведениями о распределении средств, израсходованных на заказы Особым совещанием по обороне за весь 1916 г., по всем основным управлениям и с подразделением общей суммы на заказы, выданные отечественным предприятиям и зарубежным поставщикам. Данные, приведенные в табл. 1, свидетельствуют, что, несмотря на стремление военного ведомства опереться на внутренние ресурсы, значительная часть потребностей армии могла быть покрыта только с помощью союзников и зарубежных коммерческих партнеров. В целом на отечественные предприятия приходилось около 58% стоимости всех заказов. Только ветеринарное управление, с его сравнительно небольшими запросами, полностью обеспечивалось внутренним производством. По заказам отечественным предприятиям Военно-техническим, Военно-санитарным управлениями и Управлением воздушного флота каждым было израсходовано примерно около ²/₃ отпущенных средств. Соответствующие данные по ГАУ (45%), видимо, несколько занижены, так как цифры по стрелковому оружию приведены только за 1915 г. и фактически отражают суммы только по зарубежным заказам. И тем не менее средства, затраченные артиллерийским ведомством на заказы внутри страны, составляли менее половины общих его расходов за год. В абсолютном исчислении стоимость заказов по этому ведомству, естественно, была на несколько порядков выше, чем у остальных управлений (2,4 млрд. руб.). На втором месте по стоимости заказов шло интендантство — около 1 млрд. руб., на третьем ГВТУ — более 700 млн. руб. Обращают внимание сравнительно высокие затраты на авиацию — около 181 млн. руб., а с конца 1916 г. — на автомобилестроение. Военное ведомство запоздало пыталось наверстать упущенное время и хотя бы сократить отставание новейших отраслей промышленности, но сроки исполнения заказов уже явно выходили за временные рамки еще продолжавшейся войны.

Таблица 1

Сведения о заказах, произведенных Особым совещанием по обороне в 1916 г. (в тыс. руб.)^{384}

В материалах Особого совещания по обороне есть также сведения о наличности важнейших видов армейского довольствия на 1 января 1916 г., потребности в них на январь-июль 1917 г. и о количестве заказанных изделий, что также в какой-то мере дает представление о возможностях отечественной промышленности, (см. табл. 2). Обращает внимание, что, во-первых, по расчетам Ставки и военного ведомства, потребность на первое полугодие 1917 г. почти во всех видах изделий в несколько раз превышает имевшуюся на начало 1916 г. наличность, и, во-вторых, сданные заказы по большинству видов изделий, как правило, значительно меньше заявленной потребности.

Приведенные данные свидетельствуют, что почти по всем важнейшим видам вооружений и довольствия российская промышленность, несмотря на стремление военного ведомства опереться на собственную базу, так и не смогла полностью обеспечить потребности армии на первое полугодие 1917 г. Несколько лучше выглядела ситуация с обеспечением армии артиллерией. Как отмечал Маниковский, отечественные заводы, в переводе на 3-дм пушки, изготовили в 1915 г. 2106 орудий, в 1916 г. — 5127, что было достигнуто в основном за счет частных предприятий. Это позволило в начале 1917 г. даже отказаться от заграничных заказов орудий этого калибра и снарядов к ним. С тяжелой артиллерией проблемы так и не были решены. Всего же Россия получила из-за границы в 1915 г. — 397, в 1916 г. — 1066 орудий; в 1917 г. из 635 заказанных орудий 200 так и не удалось доставить в страну^{385}.[70]

Таблица 2.

Программа снабжения армии главнейшими видами довольствия (1 января 1916 — июль 1917 г.)^{386}

Организация военных заказов за границей постепенно становилась одним из важных направлений деятельности Особого совещания по обороне. Еще в самом начале войны по инициативе Англии была создана Международная комиссия по снабжению армий союзников. Уже 30 августа 1914 г. была учреждена англо-русская комиссия «с целью урегулирования закупок в Англии предметов снабжения для России», а в сентябре — Англо-Русский комитет по снабжению. Деятельность Комитета, находившегося первоначально в ведении Министерства торговли и промышленности, вызывала массу нареканий со стороны военного ведомства. В конце концов, под давлением Особого совещания по обороне в октябре 1915 г. было принято новое «положение» о Комитете и обновлен его состав. Главой Комитета был назначен генерал Э.К. Гермониус^{387}. Обновленный орган стал называться Англо-Русский правительственный комитет в Лондоне, причем представители Особого совещания по обороне заняли в нем лидирующие позиции, организовав размещение крупных заказов казенных и частных предприятий. При Совещании были созданы сначала комиссия по закупке валюты для оплаты зарубежных заказов (председатель А.Д. Протопопов), а затем с 10 октября 1915 г. — комиссия по распределению валюты на те же цели (председатель генерал А.А. Михельсон).

Однако, как уже отмечалось, союзники, также исчерпавшие довоенные запасы, весь первый год войны не могли оказать сколько-нибудь значимую помощь России. Постепенно главным рынком заказов и закупок для нее становятся США. В ноябре 1915 г. был учрежден Комитет по заготовлению предметов боевого и материального снабжения в Америке. В первые же месяцы войны только 14 заводов ГАУ разместили заграничных заказов на 9,2 млн. руб., казенные оружейные заводы заказали 2500 станков. Крупные заказы разместило интендантство. Еще большие запросы на оборудование затем предъявили частные заводы. В ноябре-декабре 1915 г. группа военных специалистов от Особого совещания во главе с вице-адмиралом А.И. Русиным посетила Англию и Францию с целью выявления возможностей размещения там оборонных заказов со сроком исполнения до 1 января 1917 г. Миссия имела список из 209 наименований изделий, в которых нуждалась русская армия. В целом союзническая помощь, сыграв определенную роль в обеспечении русской армии вооружением, боеприпасами, необходимой техникой и предметами интендантского довольствия, в то же время объективно имела и негативные последствия для дела мобилизации российской промышленности.

Еще 12 августа 1915 г. Особое совещание по обороне определило свою принципиальную позицию: «Все предметы государственной обороны должны изготовляться по мере возможности на отечественных заводах: лишь при отсутствии возможности предоставить заказы полностью в России, необходимо прибегать к соответствующим приобретениям за границей». Но буквально на этом же заседании Совещание решило выдать крупный заказ на 3-дм снаряды, производство которых уже налаживалось отечественными заводами, американским и французским предприятиям^{388}. На «увлечение» зарубежными заказами неоднократно указывали Родзянко, Гучков и особенно представители «частников». На заседании Совещания 7 мая 1916 г. было высказано опасение, что в последнее время обнаружилась «общая тенденция к усилению заграничных заказов, с остановкой развития отечественного производства». Непоследовательность Совещания можно понять, так как перестройка частной промышленности и началась с запозданием, и шла медленно в силу целого ряда объективных и субъективных причин. Тот же Родзянко, ратовавший за широкое привлечение к работе на оборону частных предприятий, вскоре уже предлагал наблюдательной комиссии выяснить причины их «малоуспешности и медлительности» в исполнении заказов^{389}. Более того, в интервью для «Известий ЦВПК» он даже критиковал их за «бездействие», в особенности за срывы сроков исполнения заказов на снаряды. В свое оправдание ЦВПК указывал, что медлительность в перестройке производства объясняется кратким сроком, прошедшим с момента мобилизации промышленности, резким ухудшением экономических условий — расстройство транспорта, нехватка рабочих рук, сырья, оборудования и т. п. При этом подчеркивалось, что при всех запаздываниях частная промышленность дает снарядов больше, чем казенные заводы^{390}.

Тем не менее в прессе, не без участия властей, была развернута кампания по обвинению предпринимателей в злоупотреблениях с получением сверхприбылей по военным заказам, в срыве контрактов и даже в нарастании забастовок на оборонных предприятиях. Отголоски этой кампании нашли отражение и в заседаниях Особого совещания. Так, при обсуждении 27 января 1916 г. доклада контрольно-наблюдательной комиссии о деятельности ЦВПК, ряд членов Совещания (H.E. Марков, С.И. Тимашев и др.) заявили, что «общественные силы», от которых ожидали успешного разрешения «непосильных для правительства» вопросов снабжения армии, оказались не в состоянии достичь этой цели, уступая, в частности, во всем казенным заводам. Однако большинство участников пришло к заключению, что в целом ЦВПК, несмотря на проявленную медлительность и чрезвычайное запоздание в поставках, сумел привлечь частную промышленность к делу государственной обороны. «Промышленность наша в 1915 г. совершенно не была подготовлена к изготовлению предметов военного довольствия: не было ни станков, ни мастеров, и комитету приходилось снабжать заводы как оборудованием, так и необходимыми для работы материалами — металлами и топливом», — так охарактеризовали ситуацию члены Совещания, представлявшие деловые круги и «общественность». Приведены были данные, свидетельствовавшие о наращивании поставок по заказам, причем было указано, что некоторые изделия (минометы, бомбометы) заводы изготовляли непосредственно по заказам с фронтов, а не через комитет^{391}. И все же к началу 1917 г., по данным Особого совещания, поставки «союзных» предприятий были выполнены примерно на 60%, ЦВПК, по его собственным подсчетам, около 70%^{392}. Осенью 1916 г. страну накрыла очередная волна общеэкономического кризиса, захватившая и оборонные предприятия (в том числе и казенные), что не могло не сказаться на их производительности.

Однако еще ранее в правительственной политике в отношении общественных организаций проявляется тенденция к ограничению заказов, упразднению их представительства в различных военно-регулирующих органах. Обусловливалось это в определенной мере и активизацией политической оппозиции в стране. На съездах Земского и Городского союзов все настойчивее звучали требования «обновления власти», в самом Особом совещании нарастали критические настроения, что все более настораживало императора. Немалую роль при этом сыграло придворное окружение царя, настраивавшее его против оппозиционных политических деятелей и буржуазных кругов[71].

Вместе с тем в правящих и военных кругах все более крепла ориентация на решение военно-экономических проблем за счет расширения материальной базы казенного сектора. Такой курс, как уже отмечалось, предлагался еще в предвоенные годы. Жесткие финансовые ограничения тогда задержали реализацию и без того достаточно куцей программы. Начатое же накануне и в первые месяцы войны казенное строительство ограничивалось 5–7 предприятиями (одним оружейным, пороховым и снаряжательными предприятиями). Идея ориентация на государственный сектор получает в военных и дипломатических кругах дополнительный импульс в связи с неопределенностью международной ситуации, которая может сложится с окончанием войны. По мнению аналитиков, для сохранения за Россией великодержавного статуса необходимо укрепить ее военно-экономический потенциал и ядром его должны стать казенные заводы. Уже в процессе их расширения и модернизации Военное ведомство пополняло их оборудование за счет реквизиции станков ряда частных фирм (эвакуированных, не справлявшихся с военными заказами, принадлежащих подданным враждебных государств). Крупнейшей акцией по огосударствлению частных предприятий стал, несмотря на протесты деловых кругов, секвестр Путиловского завода, дававшего около половины всей артиллерийской продукции. Правление набрало огромное количество заказов, и завод уже с осени 1915 г. оказался совершенно расстроенным в финансовом отношении. Вопрос о секвестре неоднократно обсуждался в Особом совещании. Помимо обычного в таких случаях назначения в состав правления общества инспекторов от финансового и контрольного ведомств, вместо части избранных членов были назначены директора от Военного ведомства. Но эти чрезвычайные меры не увенчались успехом, и в феврале 1916 г., под предлогом борьбы с разразившейся забастовкой, огромный завод был секвестрирован, все договоры с частными партнерами и поставщиками были аннулированы. Формально секвестр налагался лишь на время войны, но в военных кругах все увереннее говорили о предстоящем выкупе предприятия в казну. Какое-то время на грани секвестра балансировали объединение «Коломно—Сормово», также задолжавшее казне, и Царицынские предприятия Русского акционерного общества артиллерийских заводов, так фактически и не завершивших оборудование заводских цехов. Отказавшись в первом случае от замены выборного правления казенной администрацией, в отношении Царицынского завода Особое Совещание так и не пришло к какому-либо определенному решению. Одни его участники были против жесткого вмешательства государства в сферу предпринимательства, другие высказывались за выкуп предприятия в казну. Дело так и осталось незавершенным. Военное ведомство, видимо, не рискнуло в условиях войны сразу взять на себя полностью руководство огромными заводскими комплексами.

С весны 1916 г. курс правительства на приоритетное развитие казенного оборонного сектора приобретает практическую направленность. Военное ведомство направляет в Совет министров представления о строительстве автомобильного, патронного, 5 снаряжательных, машиностроительного и ряда других заводов, МТиП ходатайствует о выделении средств на сооружение завода ферросплавов и т. д. Реализация этих планов, помимо объективных причин, затруднялась отсутствием единой программы действий: каждое ведомство и управление (артиллерийское, военно-техническое, морское, горное и т. п.) решали собственные задачи. Их интересы в какой-то мере объединялись лишь необходимостью аппаратных согласований, проведением программ через законодательные, финансовые и контрольные учреждения.

Наиболее широкую программу строительства казенных военных заводов представило ГАУ. Маниковский в известном докладе военному министру 20 октября 1916 г. предложил начать сооружение 37 новых заводов^{393}. Доклад интересен тем, что в нем в обобщенном виде представлены все pro и contra этой политики. В нем прямо указывалось, что главная причина недостаточного снабжения армии вооружением и боеприпасами неразвитость российской промышленности. Именно поэтому пришлось прибегнуть к крайней мере к заказам за границей, хотя поступления оттуда, как констатировал автор, «в самое горячее время были ничтожны». Война должна кончиться, и потому, убеждал он, надо принимать меры для развития собственной промышленности.

Без полной самостоятельности в этом отношении «трудно остаться Великой Державой». И он предлагал для каждого вида производства организовывать отдельные группы предприятий, ядро которых составили бы казенные заводы. Именно с их помощью технической, организационной, консультативной должна в чрезвычайных обстоятельствах развертываться мобилизация промышленности. По такому пути, ссылался автор на опыт союзников, шла организация военной промышленности в Англии, «этой классической стране свободной промышленности», где Министерством снабжения именно в военные годы были сооружены 18 арсеналов и состояло в его ведении 32 снарядных завода. И при грядущей послевоенной демилитаризации экономики, считал он, важно сохранить твердый костяк казенных заводов, что «даст возможность развить какую угодно мускулатуру частной промышленности, ускорить мобилизацию всей отечественной промышленности». Отстаивая свой план укрепления казенного сектора, начальник ГАУ фактически повторил все основные традиционные доводы в его пользу: возможность регулирования цен на военные заказы по его мнению, цены на казенных заводах ниже, чем у «частников»^{394}, становление и поддержание военного производства в мирное время, более широкие возможности для предотвращения забастовок и т. п. Но вот насколько реализация этой программы возможна при существующем уровне развития российской промышленности в целом, особенно в производстве станков и оборудования (сам автор на заседании Особого совещания еще 7 мая 1916 г. заявил, что, по его мнению, частная промышленность «достигла своего предела»), этой проблемы глава ГАУ почти не касался.

В обоснование своего плана он попытался сыграть на предвидении ближайшего послевоенного будущего. «Не подлежит никакому сомнению, писал он, что тотчас же по окончании войны начнется общая экономическая борьба, и эта борьба будет беспощадна. Если мы не будем готовы к ней, то могучая техника и наших друзей, и наших врагов раздавит нашу все еще слабую технику». Сразу после окончания войны потребуются колоссальные ассигнования на культурные потребности государства, жестко урезавшиеся в предвоенные и особенно в военные годы, и тогда поздно будет начинать реализацию предложенных мер. В этом случае, считал он, «в новой войне (а что она будет “не за горами” автор доклада был уверен) Россия окажется отставшей от своих будущих противников еще в большей степени, чем теперь…» Заключение автора было весьма императивно — «необходимо приступить к реализации программы военно-заводского строительства немедленно».

На эти предложения Особое совещание, в котором уже зрели проекты послевоенной демилитаризации промышленности, отреагировало вяло. Только В.И. Гурко заметил, что к послевоенному будущему надо готовиться сейчас. А вскоре, на заседании 1 февраля 1917 г., новый военный министр М.А. Беляев (3.01–28.02.1917 г.) заявил, что вообще всякое новое строительство заводов, сроки готовности которых выходят за временные рамки текущей войны, невозможно^{395}. Тем не менее к концу февраля имелась санкция Совета министров и законодательных палат на строительство 17 казенных заводов общей стоимостью более 470 млн. руб. Правда, в числе их были и предприятия, разрешение на сооружение которых было получено еще до войны^{396}.

Вполне определившиеся настроения в правительственной политике по расширению и укреплению базы военного производства за счет строительства новых казенных предприятий, ограничению выдачи заказов общественным организациям, несомненно, добавили «перца» в обострявшиеся отношения между правящими верхами и буржуазией. На съездах военно-промышленных комитетов звучали призывы к борьбе с этими тенденциями. Особенно активно в этом плане выступали лидеры Совета съездов представителей металлообрабатывающей промышленности — влиятельной предпринимательской организации, оформившейся в феврале 1916 г. и имевшей своего представителя в Особом Совещании. Уже на учредительном съезде Совет назвал «пагубной» политику правительства по расширению существующих и строительству новых казенных предприятий, ведущей к «сокращению в будущем деятельности частных заводов»^{397}. 13 июля и 31 августа металлозаводчики направили в Совет министров специальные записки, в которых вновь доказывалось, что путь насаждения новых казенных заводов, на который вступает Военное ведомство, представляется «в высшей степени опасным», что это негативно скажется и на развитии частной промышленности, и на финансовых интересах казны, и на обороне государства. Особое совещание не поддержало предпринимателей. Совещание глав ведущих министров 8 сентября 1916 г. приняло решение: «Признать, согласно с мнением военного министра, заявленные в записке предположения не отвечающими точке зрения правительства, а потому не подлежащими осуществлению»^{398}.

Курс на огосударствление военного сектора экономики сохранялся, но условия его реализации становились все более проблематичными.

Наконец, важным направлением в деятельности Особого совещания, первоначально прямо не оговоренным в «Положении», было обеспечение предприятий, работавших на оборону, рабочей силой и создание для них особых условий и режима работы. Эту задачу военное ведомство пыталось решить путем милитаризации прежде всего казенных военных заводов. Причем «милитаризация» рассматривалась им не только и даже не столько как перевод промышленности на военное производство, а скорее как перевод ее в режим военного положения со всеми вытекающими из этого последствиями. Уже 29 июля 1914 г. Военное министерство внесло в Совет министров предложение о переводе «казенных заводов, изготовляющих предметы, необходимые для обороны государства, на особое положение», которым предусматривалось закрепление за предприятиями рабочих, терявших под угрозой репрессивных кар право на переходы. Совет министров в принципе согласился с проектом, но пока признал его несвоевременным, учитывая опасность протестного стачечного движения. Были приняты акты более общего порядка: законы 4 сентября и 17 октября давали право военным властям привлекать к работе на оборону частные предприятия и предпринимать меры по контролю над выполнением ими заказов^{399}. Однако в целом первые попытки милитаризации промышленности, предпринятые военным ведомством, оказались малоуспешны.

Основное внимание было обращено на обеспечение предприятий рабочей силой, что стало одним из важных направлений деятельности Особого совещания по обороне и его предшественников. Первоочередной проблемой, крайне болезненно сказывавшейся на деятельности предприятий как военного ведомства, так и частного сектора, была нехватка специалистов и квалифицированных рабочих кадров. Призывы на военную службу, проводившиеся, особенно в первые месяцы войны, в крайней спешке мобилизационным отделом Генерального штаба, не были согласованы с потребностями довольствующих управлений. Потребовалось немало времени, чтобы военнообязанные рабочие оборонных предприятий, прежде всего казенных, получили отсрочки, а квалифицированные специалисты стали возвращаться на заводы. Следующими шагами к восполнению недостатка рабочей силы были ряд предложений Особого совещания об отмене ограничений на использование женского и подросткового труда, о привлечении на различного рода вспомогательные работы «инородцев» и военнопленных. Но по мере усугубления кризисных явлений в экономике, осознания затяжного характера войны и особенно нарастания забастовочного движения в военном ведомстве вновь все более настойчиво стали звучать требования милитаризации труда.

Однако на предложение председателя Особой распорядительной комиссии по артиллерийской части, направленное в феврале 1915 г. в Совет министров, подчинить законам военного времени не только казенные, но и частные предприятия, правительство ответило очередным отказом. При этом оно опять сослалось на то, что это могло бы «нарушить мирное настроение рабочих и вызвать ненужные толки и волнения»^{400}. Тем не менее при военном министерстве была образована комиссия (31 марта — 18 мая 1915 г.) для проработки этого вопроса. Ссылаясь на опыт Франции и Англии, комиссия пришла к заключению, что милитаризация промышленности, проведенная там, заключалась, главным образом, в праве военных органов требовать от владельцев частных предприятий выполнения работ на оборону или даже брать такие предприятия в казенное управление. По ее мнению, в России законы 4 сентября и 17 октября 1914 г. предоставляют властям такие же возможности, и потому к особым мерам в этом плане прибегать излишне. В отношении же рабочих и служащих специальное совещание с участием Сухомлинова высказалось за закрепление их за предприятиями, использовав статус военнообязанных с отсроченным призывом в армию. Предложение военного ведомства поддержала Ставка. Однако ситуация получила неожиданный поворот с назначением военным министром Поливанова, который фактически выступил против предложений своего ведомства, охарактеризовав их как преждевременные. С этим согласился и Совет министров. Проблема приобрела особую значимость в связи с непомерно большим удельным весом на большинстве российских предприятий чернорабочих, как правило, из крестьян. Уже весной-летом 1915 г. большие массы таких рабочих уходили в деревни на сельскохозяйственные работы. К тому же все чаще на оборонных предприятиях вспыхивали забастовки.

Военное ведомство все же решило пока ограничиться мерами по сохранению на предприятиях квалифицированных кадров управленцев и рабочих. 6 декабря 1915 г., по ст. 87 Основных законов, Советом министров было утверждено предложение Поливанова «О порядке предоставления военнообязанным отсрочек по призыву в армию во время текущей войны». Этот акт фактически был направлен лишь на упорядочение призывов в армию. При Главном управлении Генерального штаба был учрежден Главный Комитет по предоставлению отсрочек, а в уездах и городах — соответствующие уездные и городские комитеты. В состав Главного Комитета входили начальник Генерального штаба, представители министерств — военного, морского, внутренних дел, торговли и промышленности, финансов, народного просвещения, юстиции, а также представители от общественных организаций. Создан был громоздкий, малоэффективный институт. Вопрос об отсрочках от призывов квалифицированных рабочих вновь обсуждался на заседании Особого совещания по обороне 14 декабря 1916 г., которое констатировало, что за прошедший год ходатайства предприятий удовлетворяются далеко не в полной мере. Предлагалось использовать английский опыт: составить через ЦВПК именную картотеку находящихся в частях таких рабочих с указанием их специальности и через Особое совещание распределять их по предприятиям^{401}. Эта бесплодная в условиях войны затея, естественно, осталась «без последствий».

Проблема же закрепления рабочих кадров за предприятиями юридически оставалась нерешенной, так же как и меры борьбы с забастовками. Между ведомствами по этим вопросам существовали во многом казуистические разногласия. Министерство торговли и промышленности, традиционно отвечавшее за разработку рабочего законодательства и всячески препятствовавшее его пересмотру, 2 августа 1915 г. вдруг представило в Совет министров проект мобилизации промышленности, в котором предлагалось ее милитаризовать и поставить под надзор органов военного ведомства. Согласно проекту, рабочие и служащие лишались права оставлять или прекращать работу на предприятиях, работающих на оборону. Совет министров, рассмотрев проект министра торговли и промышленности В.Н. Шаховского, решил передать его на обсуждение Особого совещания по обороне.

В самом Совещании продолжалась полемика по поводу форм и методов милитаризации промышленности и труда, хотя большинство его членов высказывались за необходимость скорейшего решения этой проблемы. На заседании Совещания 15 августа, на котором обсуждалась информация о проекте Шаховского, Родзянко заявил, что «все попытки к разрешению рабочего вопроса со стороны подлежащих органов государственной власти носили крайне осторожный характер и не поставили его доныне на практическую почву, ввиду чего Особому совещанию следовало бы взять в этом отношении инициативу в свои руки». Депутату Думы Дмитрюкову предложено было дать отзыв на министерский проект^{402}. И уже через две недели Совещание заслушало его доклад, в котором фактически были представлены основные положения его собственного проекта мобилизации промышленности. Один из первых пунктов гласил, что «право объявления предприятия в мобилизованном положении предоставляется лишь военному министру, как председателю Особого совещания». К таковым были отнесены как казенные, так и частные предприятия, необходимые для целей обороны. В каждое такое предприятие должны были назначаться особые уполномоченные председателя. Причем правила о мобилизации предприятий и об обязанностях уполномоченных определялись военным министром и не должны были утверждаться в законодательном порядке. Рабочие и служащие могли покинуть предприятие только с письменного разрешения уполномоченного и по представлению заводоуправления. Председателю Совещания предоставлялось также право определять режим работы мобилизованных предприятий (введение сверхурочных работ, ночных смен, в том числе для женщин и подростков и т. д.). Рабочим гарантировалось сохранение прежнего размера заработка. Специальным пунктом оговаривалось, что в случае несоблюдения правил мобилизации и рабочие, и владельцы помимо предания суду подвергаются по распоряжению военных властей аресту или заключению в тюрьму сроком до трех месяцев или денежному взысканию до 3 тыс. руб.

Доклад и представленный проект вызвали оживленные прения, в ходе которых определились три основных мнения^{403}. Большинство членов Совещания поддержали идею мобилизации промышленности, как меру «глубоко государственную и справедливую» которая, по их мнению, до сих пор не была реализована лишь по соображениям политического характера. Причем поддержано было и предложение о том, чтобы распространить ответственность за нарушение закона не только на рабочих, но и на заводоуправления, и на владельцев предприятий. Особенно активно эту позицию отстаивали правые — Стишинский (кстати, вскоре возглавивший комиссию по обеспечению рабочей силой обслуживающих оборону предприятий) и Марков. Они считали, что если пока не представляется возможным поставить в условия военного режима всю экономическую жизнь страны, то настоятельно необходимо милитаризировать те отрасли промышленности, которые связаны с работой на оборону. Прикрепление рабочих к заводам необходимо, как и отправка их в случаях нарушения закона, в том числе и за участие в забастовках, в армию, но одновременно при установлении жесткой ответственности и владельцев предприятий, чтобы снять возмущение масс военными прибылями буржуазии.

Предприниматели же и их лоббисты (Тимашев, Литвинов-Фалинский и др.), фактически поддерживая введение военного положения для рабочих, были против распространения этого положения на стачечников, считая, что оно должно быть согласовано с действующим законом о забастовках, что милитаризированные рабочие должны получить компенсацию — по крайней мере какие-то материальные льготы как военнослужащие. Для разрешения конфликтов между рабочими и администрацией целесообразно ввести примирительные камеры под председательством лица, назначаемого председателем Совещания. Еще ранее активными сторонниками создания третейских инстанций показали себя Путилов и Гучков. Особую полемику вызвало предложение о жестком контроле государства над бизнесом и особенно его прибылями, которая продолжалась и на последующих заседаниях. Весьма интересна позиция сторон в связи с обсуждением в этом плане опыта Англии. Там владельцы предприятий при заключении контракта представляли сведения о себестоимости изделий, которые затем проверялись «присяжными счетчиками». К представленным данным при выведении стоимости контракта приплюсовывались 10–20% в качестве прибыли. По мнению «государственников», это помогло бы экономить на заказах немалые средства, либералы же рассчитывали таким образом успокоить рабочих. Их противники указывали на негативные последствия для развития отечественной промышленности ущемления коммерческой свободы и отсутствие в России подобных структур.

Наконец, меньшинство Совещания (кадеты-думцы А.И. Шингарев, М.С. Аджемов, А.А. Добровольский, член Госсовета Ф.А. Иванов и др.) полностью отвергли саму идею милитаризации промышленности. По их мнению, в правовом отношении проект несостоятелен, так как противоречит основным началам отправления воинской повинности; в социальном плане он касается лишь рабочих, занятых на оборонных заводах; политически он несвоевременен, потому что «момент для выработки мер борьбы со стачками и уходом рабочих с предприятий уже упущен, ибо эти меры должны были быть проведены в начале войны; в настоящее время проведение подобного законопроекта может вызвать серьезные волнения среди рабочих». В России можно было бы говорить о мобилизации рабочих только в том случае, если бы прибыль предприятий была бы, как в Англии, также ограничена законом. Добровольский заявил, что предложенный жесткий вариант милитаризации промышленности, предполагающий милитаризацию всего персонала и собственников предприятий, не встречается ни у наших союзников, ни у противников. Но, противореча самому себе, он в то же время признал, что и в Германии, и во Франции, и в Англии предприняты меры по ограничению рабочего законодательства, прежде всего в отношении стачек, — правда, при функционировании арбитражных комиссий для разрешения конфликтов. При нарушении же закона о предприятиях, работающих на оборону, в Англии виновные, и рабочие и хозяева, подпадают под суд военных трибуналов. Как и его коллеги, он считал, что бороться со стачками путем репрессий нельзя: избежать экономических стачек можно только путем пересмотра отношений между хозяевами и рабочими. Что же касается политических стачек, то он весьма туманно намекал на необходимость принятия каких-то мер «по устранению в обществе причин недовольства».

Таким образом, при обсуждении проекта достаточно определенно выявились все основные точки зрения на проблему милитаризации промышленности. Совещание фактически так и не взяло на себя ответственность за ее решение. В итоге Поливанов ограничился тем, что сообщил Совету министров о суждениях Совещания по поводу законопроекта о милитаризации промышленных предприятий, работающих на оборону. Правда, несколько позднее военное ведомство все же подготовило и внесло в Думу проект «Положения о мобилизации промышленных предприятий». В нем уже не было пункта об объявлении рабочих и служащих мобилизованных предприятий военнослужащими. Они лишь получали отсрочку от призыва на время работы и незамедлительно теряли ее в случае увольнения. Все конфликты должны были рассматриваться особыми уполномоченными, назначенными на заводы Особым совещанием по обороне, а во второй инстанции — районными заводскими совещаниями с участием представителей сторон. Проект вызвал недовольство ЦВПК, предпринимательских и общественных организаций. В записках ЦВПК по этому поводу указывалось, что угрозы отправки на фронт и репрессии не достигают цели, что проект вместе с рабочими закрепощает и самих владельцев предприятий, фактически ставя во главе последних особоуполномоченных лиц, «малокомпетентных и с огромными полномочиями»^{404}.

Пока проект проходил предварительные рассмотрения в Думе, весной 1916 г., в связи с новым подъемом стачечного движения, Особое совещание вынуждено было вернуться к обсуждению рабочего вопроса. На заседании 14 мая вновь обсуждались проблемы милитаризации работающих на оборону предприятий. Наблюдательная комиссия представила свои предложения: 1) объявить заводы на военном положении с зачислением военнообязанных рабочих на военную службу; 2) подчинить невоеннообязанных рабочих особым правилам; 3) использовать предоставленное председателю Совещания право регулировать заработную плату; 4) установить суровые кары за подстрекательство и участие в забастовках. И опять мнения членов Совещания резко разошлись^{405}.

Особенно жесткую позицию заняло правоконсервативное крыло. H. E. Марков всецело поддержал предложение комиссии о необходимости объявить заводы на военном положении, как это сделано на железных дорогах. Не следует смущаться ни подчинением военному режиму женщин, ни судьбой сельского хозяйства в связи с запрещением рабочих покидать предприятия («тем или иным путем сельские хозяева добудут себе рабочие руки»), ни недовольством предпринимателей в связи с возможным ограничением их прибылей. Милитаризацию заводов следует провести властью военного министра, так как Дума не одобрит эту меру, а обсуждение проекта вызовет новые волнения. Его поддержал С.И. Тимирязев, предложив в качестве компенсации регулирование заработной платы властью председателя Совещания, как и предусматривалось «Положением». Член Госсовета В.И. Карпов высказался за введение военного положения не на предприятиях, а в местностях, где они расположены. Причем, считал он, не «следует смущаться суровостью военных репрессий» — вплоть до расстрелов.

В то же время ряд членов Совещания в очередной раз выразили сомнение как по поводу целесообразности милитаризации в предложенном варианте, так и ее юридической правомерности. Даже Стишинский отметил, что на заводах работают не только военнообязанные, и их статус до сих пор не определен. К тому же на многих заводах есть отделы и цеха, не работающие на оборону. Объявление же военного положения в отдельных местностях фактически потребует введения такового по всей империи. Но главное, предупреждал он, зачисление на военную службу повлечет за собой предоставление рабочим соответствующего жалованья и пайка, установления военной дисциплины — все эти вопросы требуют дополнительной проработки. Н.Ф. фон-Дитмар свое выступление посвятил фактически оправданию военного бизнеса, доказывая, что подоплекой стачечного движения являются не экономические причины, а в основном «политические интриги». «Предприниматели не заслуживают упрека в несоблюдении государственных интересов, — заявил он, — далеко не всюду прибыль предприятий велика; если же вообще ход предприятий ненормален, то от причин общих; значительностью прибылей смущаться не следует, так как эти прибыли, возвращаясь в предприятие, лишь способствуют его развитию». Крайнюю точку зрения среди сомневающихся и «осторожных» высказал экс-министр В.И. Тимирязев, повторивший свое мнение, что «ныне уже упущен срок для введения милитаризации», что «самая милитаризация комиссией не разработана и предусматриваемые ею репрессивные меры, вплоть до расстрела, расходятся с основным заданием: обеспечить нормальный ход работ». Либерально и умеренно настроенные члены Совещания (Родзянко, Стахович, Львов, Савич и др.), не отказываясь в принципе от идеи милитаризации, предлагали доработать проект и провести его через Думу, так как, по заявлению Родзянко, «вне законодательного пути милитаризация заводов произведет угнетающее впечатление своим репрессивным характером». Почти все сторонники жестких мер были против внесения проекта в Думу, считая, что и борьба с забастовками, и регулирование заработной платы отнесены законом к компетенции председателя Особого совещания. По этому поводу весьма знаковым было мнение Литвинова-Фалинского, заявившего, что борьба с забастовками возможна не обязательно принятием специального законодательства, но и мерами, принимаемыми «в порядке управления». Фактически эта установка уже реализовывалась на практике всеми низовыми органами различных ведомств, особенно охранительного, в тесном контакте с предпринимательскими организациями, прежде всего с обществами фабрикантов и заводчиков. Совещание, так и не придя к какому-либо согласованному мнению, лишь высказалось за ускорение рассмотрения законопроекта, находящегося в Думе. Однако в общей законодательной форме эта инициатива так и не была реализована.

Пока дебатировался вопрос о милитаризации промышленности, в Совещание был внесен проект правил о реквизиции труда, предусматривавший привлечение к натуральной повинности всего населения, который предполагалось провести по ст. 87 Основных законов. Проект, обсуждавшийся 21 мая 1916 г., также вызвал неоднозначную реакцию^{406}. Помощник военного министра сенатор Н.П. Гарин напомнил присутствующим, что реквизиция труда уже фактически применяется в местностях, объявленных на военном положении, и что речь идет лишь об упорядочении применения этой меры. Фактически никакого решения по данному вопросу также принято не было. К нему Совещание вернулось еще раз на заседании 1 июня, когда обсуждался пункт повестки о создании особой межведомственной комиссии по вопросу об использовании на оборонных предприятиях, в основном горного ведомства, лиц «желтой расы», «инородцев», военнопленных, а также о возвращении на заводы призванных в войска рабочих. Совещание, не входя в обсуждение правил, признало, что право установления реквизиции труда, согласно «Положению», принадлежит председателю Совещания^{407}. Каких-либо общих законодательных норм и в этом случае так и не было предложено. Сама же проблема решалась, как стало правилом, в «порядке управления».