Роль кавалерии

Необходимо хоть вкратце обрисовать также задачи и взгляды кавалерии в эти годы, поскольку они в значительной степени влияли на создание танковых войск.

В начале 1930-х годов кавалерия придерживалась той точки зрения, что она с успехом может играть на поле боя свою историческую роль в качестве подвижной силы, контролирующей ситуацию на поле сражения. Во всяком случае, она была готова принять в свои ряды новые моторизованные подразделения для усиления своей собственной боевой мощи или же влиться в соответствующие части. Подобные рассуждения приводили к пониманию того, что крупные кавалерийские соединения, в которые органично включены конные и моторизованные части, совершенно невозможны, так как более быстрые и маневренные части будут тормозиться более медленными, и организовать совместные действия столь различных частей будет крайне трудно. Оставались возможными только чисто конные части, которым лошади служили лишь в качестве тягловой силы, а ее роль как боевого средства во времена современного вооружения становилась ничтожной. Типичным признаком решающей исход битвы кавалерии был всадник, который ошеломлял солдата-пехотинца превосходящей скоростью и боевой мощью человека на скачущем коне. Однако теперь эти времена давно уже миновали.

Для такого случая теперь мотор предлагал продолжать борьбу подобным образом, но, конечно, куда более действенно с помощью бронированного транспортного средства. Это означало, что сражающиеся действуют совместно, одни из танка, а другие как мотопехотинцы из бронетранспортера, поддерживаемые при этом соответственным образом оснащенными подразделениями нового типа в составе идеальных танковых дивизий, которые были окончательно сформированы с 1938 по 1943 год и до сих пор существуют под определенными, зависящими от вооружения названиями вроде танковых и моторизованных или мотострелковых (в СССР) дивизий. В то время для кавалерии существовала возможность понять знаки времени и своевременно истолковать их в смысле слов, сказанных Шарнхорстом[41]: «Продолжать традицию — значит оставаться во главе прогресса».

Эта проблема волновала убежденных приверженцев кавалерии. Фридолин фон Зенгер унд Эттерлин, молодой, понюхавший пороха фронтовик и офицер Генерального штаба, бывший выходцем из кавалерии, сформулировал этот комплекс следующим образом: «Очень трудно понять до конца, почему при таком положении дел тогда со стороны кавалерии, как самое близкое к ней решение, не был создан стреляющий танк…»

Теперь более молодые кавалерийские офицеры были готовы «сменить седло» — из их рядов вышли люди, ставшие позднее опытнейшими, испытанными в боях командирами танковых войск. Психологические комплексы более старшего поколения офицеров-кавалеристов, считавших себя принадлежавшими к тому роду войск, который в течение трех веков господствовал на полях сражений, не позволили им переориентироваться на новый род войск до тех пор, пока решениями высшего командования они не были смещены со своих постов.