Ленинград или Москва?

Вполне целесообразно в директиве № 21 появляется настойчивое требование Гитлера не разворачивать «сильные соединения мобильных войск на север» (в том числе и не до Ленинграда), с тем чтобы предварительно уничтожить обороняющиеся части Красной армии в Прибалтике и тем самым устранить потенциальную угрозу левому флангу группы армий, прежде чем продолжить наступление на Москву. Захват Прибалтики сулил много преимуществ. Прежде всего это обеспечивало господство над акваторией Балтийского моря; что, в свою очередь, делало возможным крупномасштабное снабжение вермахта морским путем для решающего удара с севера на юг в тыл неприятеля, а также обеспечивало жизненно важные для Германии поставки шведской железной руды морем. В этом случае также устанавливалась бы связь по суше с финской армией, что было весьма важно в интересах совместных действий. Наконец, при этом обеспечивалось бы политическое успокоение на всем скандинавском пространстве, что становилось бы большим преимуществом для Германии.

Фельдмаршал фон Рундштедт, генерал-полковник Гот и генерал-полковник Гудериан также были согласны с этими соображениями.

Генерал танковых войск Лео барон фон Гейр в конце сентября 1941 года написал в одном из меморандумов, что «взятие Москвы, как показывает изучение истории России, не является решающим событием». Далее он буквально замечает: «Москва не могла бы быть вторым Верденом».

Главное командование сухопутных сил с самого начала занимало другую позицию: его целью была Москва как политический, военно-экономический центр, а также как крупнейший транспортный узел России. По дороге к нему неизбежно придется встретиться с вооруженными силами вражеского государства и разбить их превосходящими танковыми войсками, после чего военная кампания будет окончена. План этот также выглядел вполне перспективным.

К сожалению, в течение многих месяцев во время обсуждения хода войны против России главное командование сухопутных сил во всем соглашалось с требованиями Гитлера, возможно надеясь на то, что неизбежное развитие событий принудит к взятию Москвы и позволит исключить кружной путь через Прибалтику. Во всяком случае, вся группа армий «Центр» имеющимися приказами и плановыми предвоенными маневрами была нацелена именно на Москву.

По мнению генерал-полковника Гота, который тогда командовал 3-й танковой группой в этом районе, в результате успешных приграничных сражений сложилась выгодная ситуация для изначально требовавшегося разворота на север примерно через линию Орша — Витебск — Даугавпилс, когда обе танковые группы, 2-я и 3-я, после уничтожения русских сил под Минском вышли на оперативный простор. Наиболее благоприятным временем для такого разворота мог стать конец июня у Минска, или начало июля после форсирования Березины 2-й танковой группой, либо около 10 июля еще до форсирования Днепра той же танковой группой. В этом случае следующие за танковыми группами общевойсковые армии могли бы взять на себя фланговое прикрытие продвижения мобильных войск на север.

В тот момент русские были в состоянии собрать имевшиеся в их распоряжении силы западнее Москвы в районе Вязьмы, которые обороняли бы Москву от фронтального наступления. Другая группировка, сосредоточенная в районе Калинин — Ржев, рассматривалась ими как фланкирующая группа, которая должна была нанести удар по наступавшим на Москву германским войскам в северный фланг и в тыл. Обе эти вражеские группировки представляли бы собой вполне пригодные цели для окружения их немецкими мобильными войсками.

Автор книги дополнил бы эти предложения идеей подтянуть 1-ю танковую группу группы армий «Юг» к правому флангу 2-й танковой группы, чтобы создать воистину мощное оперативное направление главного удара. Технически такое передвижение было бы вполне возможно. Группа армий «Юг» была бы затем временно ограничена какое-то время только обороной, чтобы позже, после развития ситуации, примкнуть к действиям группы армий «Центр».

Вероятно, вследствие расхождений во мнениях между Гитлером и главным командованием сухопутных сил последнее не выступило позднее с предложением о повороте в ходе победоносного продвижения танковых соединений. На удивление, ни с каким предложением не выступил и Гитлер, хотя поворот на север с первого же дня планирования военных действий был его любимой идеей. Возможно, он переоценил успехи, достигнутые 4-й танковой группой в Прибалтике, и считал еще 10 июля эту группу в достаточной мере сильной и для автономных действий. Также возможно, что быстрое продвижение обеих центральных танковых групп по направлению к Москве повлияло на него в том смысле, что он признал правильность предложений главного командования сухопутных сил при задействовании обеих этих групп для фронтального взятия столицы СССР.

Но уже 4 июля он принялся обдумывать второй лелеемый им план — из военно-экономических соображений овладеть Украиной, Крымом и Кавказом. При этом он не желал принимать во внимание уже проявленную неприятелем стойкость в обороне, веря в слепую верность своих танковых и моторизованных соединений, забывая о пространстве и времени, и видел только насущную необходимость планомерного командования своей армией, управление которой он принял на себя.

Он был не более чем дилетантом в этой области и при этом фонтанирующим идеями фантазером, но который просто отбрасывал трудности практического оперативного управления или же ожидал интуитивного озарения, поскольку в свое время решил, что он в состоянии нервической спешки может сделать одновременно очень многое. Только таким образом можно объяснить непринятие им решений по предложениям главного командования сухопутных сил в критические недели с начала июля по 21 августа. О более позднем развороте в середине июля за Смоленском по желанию Гитлера больше не могло быть и речи, поскольку германские танковые силы были связаны здесь вражеским контрнаступлением, их свобода оперативных действий оказалась потерянной вплоть до подхода и вступления в сражение полевых армий. Фронтальное наступление мобильных сил в состоянии раздробленности, в виде отдельных мелких танковых клиньев в составе групп армий «Центр» и «Север» было отражено неприятелем, который считался разбитым, и остановилось. Оперативная инициатива действий уже в середине июля перешла к неприятелю. Это стало первым предупредительным знаком.