19 октября 1914 года
19 октября 1914 года
Какое-то время крейсер не двигался, оставаясь поблизости от места, где исчез «Сент-Эгберт». И вдруг, примерно два часа спустя, беглец вернулся. Его английский капитан совсем не радовался этому: он надеялся убежать вне пределов досягаемости крейсера. Однако его хорошее настроение вернулось, когда на борт доставили экипаж «Троила». Он знал из газет, что «Эмден» обычно вынужден освобождать один корабль из захваченных, чтобы отправить назад пленников, которых взял.
Крейсер пополнит свои запасы из «Троила». Лейтенант фон Мюке возглавил операцию на лайнере компании «Блу Фаннел Лайн». К этому времени на «Эмдене» сильно не хватало старших офицеров. Кроме Мюллера оставались только два энсина и офицеры службы навигации, артиллерийской части и торпедного отсека. С этим неукомплектованным экипажем крейсер вынужден был поднять одну из шлюпок примерно через час после того, как началась перегрузка, и броситься за облаком дыма, которое удалялось в направлении Адена. Один из последних остававшихся на борту морских офицеров взошел на борт нового трофея с небольшой группой, отвечающей за захват трофейного судна. Это был английский корабль «Чилкана», вместимостью 5220 регистровых валовых тонн, построенный в 1910 году, принадлежащий «Бритиш Индия Стим Навигейшн» из Лондона. «Эмден» быстро нагрузил свою шлюпку и с трофеями возвратился к остальным.
Остаток дня движение напоминало портовую суматоху. Люди спешили по палубам «Чилканы», собирая запасы провианта, лекарства и радиооборудование. Лодки сновали взад и вперед, нагруженные добром и людьми. Когда пришел черед экипажу «Чилканы» покидать корабль, капитан стоял со слезами на глазах. Китайский экипаж со своей стороны совершенно не волновало покидание корабля — если только им платят жалованье. Как и китайцы с «Троила» до них, они с готовностью заменили арабских кочегаров на «Буреске». «Эксфорд» тоже получил свою долю китайцев. В конце концов экипажи «Клан Гранта», «Понраббели» и «Бенмохра», все еще остававшиеся на «Буреске», перевели на «Сент-Эгберт». Теперь его палубы напоминали палубы корабля беженцев и кишели людьми.
Тем временем «Эмден» выпустил несколько снарядов по «Троилу». Захваченные пассажиры на «Сент-Эгберте» наблюдали за драмой, очарованные происходящим. Они уже на протяжении нескольких часов ждали с фотоаппаратами, чтобы запечатлеть затопление для потомков, но все зря, потому что хотя «Троил» сильно накренился влево, он отказывался тонуть. «Эмден» никуда не торопился. Он отошел от лайнера компании «Блу Фаннел Лайн» и занял позицию среди других судов. Это место давало хорошую точку обзора на движение вокруг крейсера.
Это было незабываемое зрелище для моряков «Эмдена». Здесь, в пустой, удаленной части Индийского океана, их крейсер совсем не был один: его окружали пять морских судов, одно из них тонуло, на других находилось большое количество Людей — от пятисот до шестисот человек. Маленькие шлюпки беспрерывно сновали вокруг. Крейсер будет хорошо обеспечен. Для несущих вахту офицеров вид не казался таким вдохновляющим: им приходилось проявлять дьявольскую осторожность, чтобы избежать столкновения между судами и шлюпками. И это часто не удавалось из-за проблем с двигателями. Особенно опасным был «Эксфорд». В один момент командующий офицер, лейтенант фон Левецоу избежал столкновения с «Эмденом», отчаянно крича в мегафон: «Черт побери, сэр, давайте вперед. Мои двигатели не могут дать назад против ветра!»
Огромные количества свежего мяса, льда, муки, картофеля и консервов перегрузили на «Эмден» и «Буреск». Нашлись один или два живых барашка. «Эксфорд» вообще был обеспечен провиантом даже слишком хорошо, и моряки «Эмдена» оставили часть муки. Врач «Эмдена» вернулся с инструментами и лекарствами. Все радиооборудование «Чилканы» перегрузили на «Эксфорд». Как будущему вспомогательному судну «Эмдена», ему требовалась радиосвязь. Но не было времени устанавливать радио: это следовало отложить на более позднее время. А пока также воспользовались возможностью перевезти часть солярки с «Буреска» на «Эксфорд».
В эти минуты лейтенант Геде охотился на огромных акул, которые плавали вокруг во время операции по перегрузке. Одна особенно огромная особь, сопровождаемая несколькими рыбами-лоцманами с голубыми и белыми полосами, крепко держалась левого борта. Геде взял ружье и выстрелил с мостика. Благодаря спокойному и прозрачному морю акулу можно было видеть примерно в двух метрах от поверхности, на одной линии с командным пунктом. Но Геде промахнулся, и акула исчезла из виду. Отдача ручья сбросила тропический шлем лейтенанта, и он полетел за борт. Шлем стал причиной гибели акулы. Акула не теряла ни секунды и высунула голову, затем щелкнула зубами на неаппетитный предмет. В это мгновение Геде попал по цели. Акула стала биться и ударяться о борт судна. Затем рухнула в воду, белым брюхом кверху, и ушла ко дну, все еще сопровождаемая верными рыбами-лоцманами.
Теперь Геде пришлось сменить ружье на более тяжелую артиллерию. «Троил» все еще находился на плаву, и по нему требовалось дать несколько выстрелов. Было 15:00. Работа не закончится до 18:00, несмотря на шесть снарядов, которые пробили корпус в районе ватерлинии, после чего затопило машинное и котельное отделения. Кингстоны уже были открыты. Пока это происходило, открыли также кингстоны «Чилканы». В 16:30 она затонула, значительно быстрее «Троила».
Лейтенант Гирдес, старший в группе, отвечающей за захват трофейного судна, передал приказы относительно порта назначения капитану отбывающего «Сент-Эгберта». Он мог направляться в любой индийский порт, за исключением Бомбея и Коломбо, но, предупредили его, если «Эмден» встретится с ним в одном из этих двух портов, то немедленно потопит судно. Мюллер хотел, чтобы английский капитан думал, будто «Эмден» собирается принести дальнейшие разрушения торговле из Бомбея и Коломбо. Но каким-то образом связь была нарушена, и капитан понял свои приказы так, что ему следует избегать всех индийских портов. После сердечных прощаний, во время которых он выразил свое облегчение от того, что не потерял свой корабль, и пожелал экипажу «Эмдена» удачи, группа, отвечающая за захват трофейного судна, вернулась на «Эмден» и «Сант-Эгберт» отправился в путь.
Он пошел в Аден, что удивило Мюллера. Он предполагал, что судно возьмет курс на ближайший порт, поскольку у него заканчивались съестные припасы. Энсина Гирдеса вызвали на командный пункт и спросили, что он рекомендовал капитану «Сент-Эгберта». Таким образом непонимание всплыло наружу. «Эмден» поспешил за уходящим судном и все исправил, после чего английский корабль изменил курс и пошел на Кохиму, в дне пути. «Эмден», сопровождаемый «Буреском» и «Эксфордом», пошел на северо-восток и какое-то время следовал за грузовым судном, затем повернул на юг. Все еще оставаясь в пределах видимости с «Сент-Эгберта», крейсер повернул на север. Мюллер надеялся создать впечатление, будто ошибся — думая, что его корабль уже находится вне пределов видимости с грузового судна, невольно открыл свой истинный курс, поскольку теперь стало хорошо известно, что, оставляя театр военных действий, «Эмден» обычно идет ложным курсом. Только когда спустилась ночь, «Эмден» пошел по своему истинному курсу — на юг.
И так немецкий крейсер ушел со сцены своей величайшей серии триумфов.
Впервые люди смогли расслабиться. Конечно, нести вахту, как в мирное время, было невозможно. Большая часть экипажа постоянно или дежурила, или занималась уходом за двигателями. Остальные должны были быть готовыми к неожиданному развитию событий и оставаться начеку, как физически, так и морально. По большей части они спали рядом с орудиями, по крайней мере в хорошую погоду — и не только по причине бдительности; на них также продолжала давить удручающая жара. Наверху ясными ночами целая армия храпунов покачивалась в своих гамаках. Те, кому не повезло нести вахту, со смехом смотрели, как легко одетые сонные люди бросались прятаться в частях палубы, находившихся под какими-то навесами, если вдруг начинался ливень.
Но крейсер не избегал дождя ради спящих товарищей. Свежая вода была ценностью и благословением. На самом деле на протяжении дня, если на горизонте появлялось облако, крейсер часто поворачивал к нему, не обращая внимания на запланированный курс. «Искатели облаков» постоянно находились начеку. Если старшина кричал «Вижу облако, раздеться для душа», то палуба внезапно превращалась в кишащую массу тел, скидывающих одежду. Моряки занимали места там, где обычно выстраивались для переклички — кочегары и матросы на палубе бака и между палуб, офицеры — на палубе полуюта. Она стояли, словно на краю рая, беспокойно ожидая, когда хлынет вода. Как только первые капли влаги падали на палубу, начиналось быстрое намыливание. Во время принятия обычного душа из соленой воды не получалось пены, поэтому смывание мыльных пузырей считалось одним из удовольствий, в котором себе нельзя отказать. Горе дежурному офицеру на командном пункте, который позволял облаку пройти слишком быстро. Тогда члены экипажа обычно оставались намыленные с головы до ног и не получившие облегчения. Конечно, они могли смыть мыло морской водой, и ее был полный океан, но после нее на теле оставалась соль, и в местах, где она прилипла к телу, начинался зуд, что в тропиках могло стать болезненным. Поэтому если долго ожидаемая дождевая вода не лилась с неба, людям приходилось буквально сбривать мыло друг с друга небольшой лопаточкой. Они делали это, одаряя дежурного офицера неуважительными эпитетами. Он не мог ничего поделать, и ему всегда удавалось спихнуть с себя ответственность, ссылаясь на «высшие силы».
Пять кошек, которые родилась в гавани Лангини, тем временем процветали. Чтобы их различать, моряки надели на них ошейники разных цветов. А в день крещения было решено использовать названия захваченных торговых судов. Таким образом появился маленький Понтопорос, небольшой Ловат-Инд, миниатюрная Кабинга и лилипутский Король Луд, которые бушевали на палубах. Возникли трудности с подбором правильного имени для последнего котенка. Его тощее тельце шаталось на четырех длинных лапках, слишком большая голова перевешивала, и к тому же у зверька были круглые глупые глаза навыкате. Имя Дипломат совсем ей не подходило, поэтому моряки решили ее назвать Маленькая Идиотка.
Все офицеры, которые не несли вахту, исполняли роль сиделок, чтобы не дать кошкам выпасть за борт, но один раз Маленькая Идиотка смогла убежать от них, несмотря на всю бдительность. Ее нигде было не найти. Заверения от «кошачьих охранников», что она не могла выпасть за борт, встречали недоверием. На палубах воцарилась глубокая печаль. Но когда пришло время вечерней поверки, один матрос нашел Маленькую Идиотку на корме, она мирно спала на ящике со снарядами для орудия калибра 10,5 см. Она пробралась туда, прыгнув с палубы полуюта через шахту снарядного элеватора на палубу. Авантюра не оставила тяжелых повреждений, хотя несколько дней кошечка прихрамывала на задние лапки.
Кошки не были единственными животными, которыми война одарила «Эмден». Случайный наблюдатель поразился бы, увидев, кого вез с собой корабль. На носу, рядом с мусорными баками, он набрел бы на двух постоянно хрюкающих свиней, а рядом с ними — на нескольких блеющих овечек и баранов. Продолжая путь на корму, он вспугнул бы по пути стайку голубей. Они обычно сидели на направляющем рельсе снарядного элеватора, время от времени взлетая к голубятне, укрепленной на одной из труб. Дальше к корме он мог бы споткнуться о дюжину куриц, чье кудахтанье тонуло в гоготании гусей, плавающих в чане с соленой одой. Как и всегда, у «Эмдена» на борту был свой зверинец. Самой главной считалась миниатюрная антилопа, которую оставили чисто для украшения. Ее нашел лейтенант фон Мюке на «Клан Гранте» и доставил на борт. Экипаж заботился о животных; когда одного из них забивали, это вызывало стоны и плач.
Если бродячий зверинец на корабле обеспечивал некоторое развлечение, более цивилизованным видом времяпрепровождения служил ежедневный концерт во второй половине дня. Во время него исполнялись любимые мелодии, такие как «Это было в Шенберге» и хоровая матросская песня «Снутен и Потен», которую поют во время работы. Некоторые моряки под нее приплясывали, другие обычно сидели на палубе бака вокруг исполнителей, курили и подпевали. Вечером, после того, как спускалась тьма, они обычно устраивали хоровые пения и исполняли немецкие народные песни, что позволяло им показать свои лучшие голоса. Затем следовали песенки сомнительного содержания, потом слезливые, не отличавшиеся особым ритмом или рифмой. Концерт всегда заканчивался исполнением «Дозора на Рейне», который пели все хором.