«Недостаток агентурной мысли»

Начальник 2-го отдела ГУГБ НКВД СССР Павел Федотов инструктировал начальника Львовского управления Сергиенко:

«Учитывая, что по линии Ватикана митрополиту Шептицкому в настоящее время поручено руководство всеми католическими организациями на территории Западных областей УССР, БССР и в Прибалтике, обратить внимание на разработку Шептицкого и его ближайшего окружения. В процессе разработки выявлять каналы связей Шептицкого и католиков с закордоном».

Сергиенко расписал бумагу своему подчиненному:

«т. Баранов. Все, что было сделано по внедрению в резиденцию Шептицкого, оказалось недостаточно эффективным, и почти ничего не предпринято в части внедрения к католикам и, особенно, к иезуитам. Видимо, в этом направлении мы недостаточно решительны и страдаем недостатком агентурной мысли.

Зайдите ко мне с Бриккером, заслушаем его и наметим ряд мероприятий. Настало время, когда крайне необходимо и неотложно поставить вопрос в законодательных инстанциях о порядке регистрации пятидесятки религиозных общин, учета культового имущества и регистрации служителей культа, то есть все, что делается уже многие годы в восточных областях СССР».

Баранов переслал московское послание непосредственному исполнителю — Константину Алексеевичу Бриккеру:

«т. Бриккер. Переговори со мной».

В Москве составили план агентурно-оперативных мероприятий по греко-католической (униатской) церкви. Перед чекистами на Украине поставили масштабную задачу — устранить униатство из жизни республики:

«В настоящее время униатская церковь, объединяющая потрем епархиям 2821 приход, 11 монастырей и 3 монашеских ордена («васильяне», «студиты», «редемптористы»), представляет из себя сильный оплот реакционных влияний Ватикана и украинских националистов. В этих условиях необходимо проведение следующих агентурно-оперативных мероприятий, направленных на разложение униатской церкви и подрыв ее влияния:

1. Организация раскола униатской церкви путем использования существующих противоречий между сторонниками так называемого западного и восточного обряда.

2. Дискредитация руководителей униатской церкви в глазах верующих путем обнародования фактов их бытового разложения, нарушения канонических законов и злоупотреблений в делах управления церковным имуществом.

3. Организация среди униатов течения за отрыв от Ватикана и создание «независимой» униатской церкви.

4. Активизация православных церковников на борьбу за присоединение униатов к православной церкви».

11 января 1941 года план утвердил Лаврентий Павлович Берия.

Прочитав разработанный в Москве план, республиканский нарком Серов передал его для исполнения капитану госбезопасности Дроздецкому, который к тому времени получил повышение — стал начальником 2-го отдела НКВД УССР. Он отвечал теперь за борьбу против униатской церкви уже во всей республике.

С одной стороны, чекисты искали людей, которые могли бы внести раскол в церковный мир, с другой, начали наступление на ключевые фигуры униатской церкви.

31 января 1941 года начальник управления НКВД по Станиславской области Михайлов отправил Дроздецкому докладную записку:

«От имени отдела культов по повестке был вызвал в здание облисполкома епископ Станиславской епархии Хомышин Григорий Лукич. Беседа велась лично с Хомышиным, в которой приняли участие начальник УНКВД Михайлов, начальник 2-го Отдела УГБ Черепенин и начальник 2-го отделения 2-го отдела УГБ Шмулевич».

Хомышину заявили, что отдельные священники нарушают Советскую Конституцию, причем привели в пример один из районов Станиславской области, подведомственный Львовскому митрополиту Шептицкому. Хомышин ответил, что готов призвать к порядку любого священника, нарушающего конституцию, но не в праве вмешиваться в дела района, входящего во Львовскую митрополию.

Воспользовавшись его словами, перед Хомышиным поставили вопрос об изменении структуры епархии — в соответствии с новым административным делением области. Он заявил, что этот вопрос может разрешить только Рим. Он бы не возражал против присоединения к его епархии районов, относящихся к Львовской митрополии, однако сделать этого не может, пока не получит письменного предписания из Рима.

Хомышину разъяснили, что структура епархий была узаконена в свое время правительством, и поэтому этот вопрос является чисто административным, и органы советской власти имеют право в него вмешиваться. Епископу предложили как «советскому гражданину» подчиниться требованиям власти.

— Как хотите, так и поступайте, — ответил Хомышин. — Без Рима я ничего делать не стану. Ваши намерения будут выражать насилие над религией.

«Хомышин в беседе с нами вел себя нахально, — доложил начальник управления, — и в тоне ответов выражал свою враждебность к Советской власти. Настоятельно попросил, чтобы беседу с ним прекратили и отпустили его домой. Таким образом, наша беседа с Хомышиным нужных нам результатов не принесла».

Этот разговор окажется для епископа фатальным. Раз не желает идти навстречу советской власти, он — лицо нежелательное.

Чекисты выявили еще одну возможность — сыграть на недовольстве материальными трудностями в среде высшего духовенства.

Агент доносил о порядках в епархии: все деньги, которые приносят священники, Хомышин хранит у себя в столике, в запертом ящике, ключи от которого всегда носит при себе. Своему помощнику Ивану Юлиановичу Лятышевскому выделяет определенную сумму — больше трехсот рублей в месяц. Лятышевский недоволен. Считает, что Хомышин дает мало. Словом, епископом недоволен.

Прочитав докладную записку начальника областного управления из Станислава, Дроздецкий инструктировал Михайлова, что в отношениях с Хомышиным нужно проявить настойчивость. Вновь вызвать в облисполком, разговаривать решительно и объяснить, что он несет полную ответственность за деятельность всех приходов униатской церкви, находящихся на территории Станиславской области. А если он станет объяснять, что часть приходов ему не подчинены, то органы советской власти не примут это во внимание. А параллельно с этим через финансовые органы обложить дополнительным налогом духовенство униатской церкви, в том числе и самого Хомышина.

19 февраля 1941 года Михайлов доложил Дроздецкому, что епископа вторично вызвали в облисполком. Прислали повестку из отдела культов. Беседовали с ним сотрудники 2-го отдела управления госбезопасности. На сей раз чекистам показалось, что Хомышин разговаривал с ними более охотно.

Хомышину заявили, что органы советской власти желают, чтобы он возглавил все церковные приходы в Станиславской области. Изменение структуры епархии в соответствии с административным делением области улучшат взаимоотношения власти с церковью. Тогда его просьбы могут быть разрешены.

Хомышин заявил, что он сам этого вопроса разрешить не может. Тогда ему предложили обратиться к митрополиту Шептицкому. Епископ ответил, что поскольку вопрос принципиален, он просит дать ему подумать пару дней.

Сославшись на болезненное состояние, попросил в следующий раз прийти к нему на квартиру.

17 февраля начальник 2-го отдела УГБ Черепенин и начальник 2-го отделения Шмулевич посетили квартиру епископа Хомышина. Сразу отметили, что настроение Хомышина переменилось. На вопрос, к какому выводу он пришел, Хомышин ответил, что в тот раз был растерян, потому пообещал изменить свое мнение. Однако, посоветовавшись со своим помощником, остался при старом мнении, и согласиться с требованиями власти не может. Заявил, что готов к любым лишениям…

Областное управление доложило:

«Через финорганы договориться о дополнительном обложении священников, обслуживающих по несколько церковных приходов и лично епископа Хомышина. Третий раз вызвать в Облисполком епископа Хомышина. Сказать, что его нежелание согласиться с нами является выражением его враждебности по адресу Советской власти. Просим сообщить Ваши соображения. До получения от Вас ответа от проведения в жизнь намеченных мероприятий мы воздержимся».

На Западной Украине чекисты столкнулись с непривычными для них открытыми проявлениями протеста. Советская власть только установилась. И люди не успели понять, с кем имеют дело.

Начальник управления по Дрогобычской области капитан госбезопасности Иван Иванович Зачепа информировал Москву и Киев, что духовенство униатской церкви «активизировало свою антисоветскую деятельность, использует церковь как трибуну для проведения вражеской работы».

В селе Лаврове Стрелковского района священник Белан во время проповеди в церкви заявил:

— Не упускайте церковь, ибо пришли враги, которые хотят уничтожить церковь и религию, их агитация будет короткое время, их скоро не станет, а церковь будет вечно жить.

В селе по случаю церковного праздника собралось до ста пятидесяти человек верующих. Они направились к церкви через территорию воинской части. Командование предложило пойти в обход, то есть через двор колхоза. Но секретарь райкома партии Линник бросил реплику:

— И там вас не пропустят.

Тогда верующие взломали ворота воинской части и прошли в церковь.

В Судово-Вишнянском районе в отделение милиции вызвали священика села Волосково Николая Ивановича Мацюка. Вместо Мацюка явилась делегация — четырнадцать человек — с требованием прекратить уголовное преследование. У дома Мацюка установили круглосуточное дежурство церковного актива, чтобы помешать его аресту. Мацюк велел в случае ареста звонить в колокола и поднять все население на ноги.

Начальник областного управления доложил:

«В городе Стрий священник Лещинский и другие через «сестру» церковного братства Ольгу Богинскую подыскали не вполне нормальную девушку для инсценировки «чуда». Девушка является дочерью рабочего-алкоголика, находилась в сильной нужде, отец систематически ее избивал, после чего она заболела эпилепсией. Эта болезнь сопровождается тяжелыми припадками. Воспользовавшись этим, Богинская распространила слухи о том, что эта девушка пользуется особой «божьей» благодатью и делает «божьи» чудеса, появляющиеся неестественным образом.

Митрополит Шептицкий прислал в город Стрий «комиссию» из священников и Святогорского врача, которая признала девушку здоровой и припадки назвали «экстазами» — явления, которые человеческий разум не может определить. В декабре 1940 года девушка, находясь в «экстазе», выступила перед верующими и заявила:

— Украинский народ избран Богом для большой миссии, его терпению придет конец — терпеть осталось недолго, терпящие будут вознаграждены созданием свободной Украины».

В феврале 1941 года НКВД поделили на два наркомата — внутренних дел и государственной безопасности. Наркомом внутренних дел остался Берия, он ведал милицией, пожарными, пограничниками и системой лагерей, работавшей на промышленность.

Наркомом госбезопасности Сталин назначил недавнего заместителя Берии Всеволода Николаевича Меркулова. Ему достались разведка и контрразведка, секретно-политическое управление, следственная часть.

Дрогобычское управление получило ответ из наркомата госбезопасности: священника Белана не арестовывать, так как он пользуется большой популярностью среди верующих; пока что взять в активную разработку. Взять в разработку также «священника Лещинского, «сестру» церковного братства Багинскую и активную церковницу Волошину Ольгу». А вот священника села Волосково Судово-Вишняковского района Николая Мацука готовить к аресту.

Предпринимались попытки наладить негласное сотрудничество со священнослужителями, иначе говоря, завербовать. Но мало кто соглашался.

Начальник УНКГБ по Дрогобычской области капитан госбезопасности Зачепа 12 марта 1941 года доложил начальнику секретно-политического управления НКГБ УССР Дроздецкому, что канцлер Перемышльской епархии Николай Иванович Грицеляк изъявил согласие выполнять поручения чекистов, за что ему обещали облегчить участь его сына, содержащегося под стражей за деятельность в ОУН*.

Но при следующей встрече Грицеляк категорически отказался от взятых на себя обязательств, сославшись на свои религиозные убеждения. Заявил, что религия для него превыше всего и сами встречи с представителями НКВД противоречат его духу и взглядам.

Дрогобычское управление сообщило:

«Таким образом, в лице Грицеляка мы встретили убежденного врага Советской власти, подлежащего репрессии вместе с сыном. На последнего заканчиваем дело и отправляем его по подсудности. На Грицеляка собираем дополнительные данные о его антисоветской деятельности, составляем справку и направляем Вам на санкцию».

Чекисты жаловались, что налоговая политика в отношении служителей культа не дает эффекта. После получения извещения об уплате налога священники во время богослужения обнародовали суммы налога и просили верующих заплатить за них, угрожая в противном случае оставить приход. Верующих это не располагало к советской власти.

Через неделю, 19 марта 1941 года, Дроздецкий ответил Зачепе:

«Поскольку Грицеляк отказался от взятых на себя обязательств по сотрудничеству с нами, заявив решительный отказ в силу своих «убеждений», — дальнейшую связь с ним прекратите. Следственное дело на сына Грицеляка заканчивайте и направляйте по подсудности. Рекомендуем от сына Грицеляка получить письмо, адресованное матери, в котором последний в резкой форме осуждал бы отца и посылал бы ему проклятие за нежелание походатайствовать за него. Письмо сохраните для дальнейшей комбинации, о чем будут даны нами соответствующие указания».

Методика, испробованная не раз. Арест сына или дочери, чтобы иметь возможность влиять на интересующего госбезопасность человека. Вне зависимости от того, удавалась вербовка или нет, судьба детей, ставших заложниками, как правило, складывалась трагически. Расстрел или лагерь.

Наркомат госбезопасности рекомендовал областным управлениям через финансовые органы разъяснить духовенству, что налоги они должны платить сами. Если это станут делать за них верующие, то им придется платить в двойном размере. Параллельно через органы милиции выписывать штраф за незаконные сборы с населения…

Работа против униатской церкви прервалась из-за войны.