Святая святых

В западных областях продолжалась кровавая война с националистическим подпольем, которое все еще пользовалось поддержкой местного населения. Жизнь на освобожденной от немцев территории была крайне тяжелой. Даже Киев еще не был восстановлен. Первомайская демонстрация шла по Крещатику, но самого Крещатика фактически не было, вместо домов — руины.

— Вчера ехал по одной улице, — негодовал Хрущев, — и видел, как лежали два инвалида с костылями и просили милостыню. Это позор! Почему такое допускают? Я считаю, что это недосмотр милиции. Молодые люди, а просят милостыню. Куда это годится? Что мы, не можем инвалидов устроить? Есть среди них и неплохие люди. Но они морально опустились. Надо их выровнять, надо поработать с ними.

Никому не нужных инвалидов войны не только в Киеве, а по всей стране милиция убирала с улиц, чтобы они своим видом не портили настроения начальству.

Осенью сорок шестого начался жестокий голод. Это был тяжелейший год — из-за небывалой засухи собрали втрое меньший урожай, чем надеялись. 16 сентября 1946 года подняли цены на товары, которые продавались по карточкам. 27 сентября появилось постановление «Об экономии в расходовании хлеба» — оно сокращало число людей, которые получали карточки на продовольствие. Лишиться карточек было тяжким ударом: чем кормить семью? Купить в магазинах было нечего!

Хлебозаготовки сорок шестого года оставили Украину без хлеба. Однако же в нехватке хлеба обвиняли колхозников, «разбазаривавших государственный хлеб». Сажали председателей колхозов. Сталин приказал выкачивать зерно и оставил деревню без хлеба.

«Голод 1946 года как бы продолжал трагедию голодомора 1933 года, — вспоминал Александр Капто, секретарь ЦК компартии Украины. — Умерших не успевали выносить не только из сельских хат. Они лежали у забора, у опустевшего магазина, просто во дворе. Многие высохли настолько, что тела, казалось, хватало только для заедавших вшей, другие опухли до неузнаваемости…»

По данным органов внутренних дел республики, к лету сорок седьмого больше миллиона человек страдали от дистрофии, триста с лишним тысяч, надеясь спасти, госпитализировали, сорок шесть тысяч жителей Украины умерли от голода. Попытки Хрущева добиться от Сталина выделения хлеба для Украиы успехом не увенчались.

Никита Сергеевич представил вождю записку с описанием бедственной ситуации в республике. 20 октября 1946 года получил уничтожающий ответ:

«Тов. Хрущеву

Копия: членам и кандидатам политбюро

Я получил ряд Ваших записок с цифровыми данными об урожайности на Украине, о заготовительных возможностях Украины, о необходимом количестве пайков для населения Украины и тому подобное.

Должен Вам сказать, что ни одна из Ваших записок не заслуживает внимания. Такими необоснованными записками обычно отгораживаются некоторые сомнительные политические деятели от Советского Союза для того, чтобы не выполнять задания партии.

Предупреждаю Вас, что если Вы и впредь будете стоять на этом негосударственном и небольшевистском пути, дело может кончиться плохо».

Россия находилась не в лучшем положении. В последующие годы урожай был выше, голод прекратился, но продовольствия не хватало. В ЦК потоком шли письма из Рязани — нет ни хлеба, ни молока, ни мяса. Член политбюро Георгий Максимилианович Маленков поручил секретарю ЦК Аверкию Борисовичу Аристову проверить, что там происходит. Когда тот вернулся, Маленков поинтересовался:

— Как там дела? Перебои со снабжением?

— Нет, — доложил Аристов, — какие там перебои! Просто нет хлеба.

— Товарищ Аристов, без паники, — сказал невозмутимый Маленков. — Пишите на имя товарища Сталина результат проверки.

Не успел Аверкий Борисович составить докладную, как его пригласили к Сталину. Вождь поинтересовался:

— Что там, в Рязани? Перебои?

— Нет, товарищ Сталин, — доложил Аристов, — не перебои, а давно там хлеба нет, масла нет, колбасы нет. В очереди сам становился с шести-семи утра, проверял. Нет хлеба.

Сталину слова Аристова не понравились.

— Что у нас за секретарь обкома сидит в Рязани? Шляпа. Почему не сигнализировал нам? Снять его с работы! — кричал рассвирепевший Сталин.

Аристов все же успел вставить, что такое положение с хлебом существует и в других городах. Его поддержал Никита Сергеевич.

— Товарищ Сталин, наша Украина пшеничная, а пшеницы, белого хлеба в продаже не бывает, — доложил Хрущев. — Украинцы с болью говорят: нас суррогатом кормят. А украинцы привыкли белый хлеб кушать…

Сталин выслушал и снисходительно распорядился:

— Дайте украинцам белый хлеб.

Он не знал, что в стране хлеба мало и давать нечего.

Голод подпитывал антисоветские настроения. Руководитель Украины требовал от чекистов избавить его от ОУН* и УПА*. Хрущев советовал партийным работникам и чекистам:

— Нужно, чтобы секретари обкомов и начальники управлений НКВД и НКГБ и, соответственно, районные руководители составили справки — списки банд. Сводки, которые я получаю от вас, очень скудные, от них уже мутит, там столько пишут глупостей. Некоторые из вас подписывают, не читая, а я должен читать.

Начальники райотделов жаловались, что у них нет автотранспорта. Пока войска доедут до села, бандиты успевают уйти:

— Мы пешком идем, машины у нас нет.

Хрущев недовольно отвечал:

— Банды тоже не на машинах! На машины не рассчитывайте, машин не дадим.

6 января 1945 года Хрущев выступал во Львове на совещании секретарей обкомов, начальников областных управлений НКВД И НКГБ западных областей. Предложил:

— Нужно провести перепись населения каждого села и хутора. Такой-то где? Не знаем… Значит, сказать, что предупреждаем: если не явится, ну, предположим, через десять дней, вся ваша семья будет выселена. Распишитесь в том, что вам об этом объявлено. Это, конечно, наведет страх, ну, а нам это и нужно.

Хрущев советовал руководителям карательных органов: среди бела дня вызывайте уважаемых в селе людей в райотдел, а потом распускайте слухи о том, что они сотрудничают с чекистами. За это бандеровцы убивали. Никиту Сергеевича это, похоже, не смущало.

19 сентября 1946 года Хрущев выступал во Львове на межобластном совещании секретарей обкомов, начальников областных управлений госбезопасности и внутренних дел:

— Нужно выезжать в села, вызвать пять — десять человек, в том числе можно вызвать несколько кулаков. Мы имели случаи, когда вызывали кулаков, говорили с ними о хлебе, а потом бандиты приходили к ним и убивали. Пусть уничтожат несколько кулаков. Если бандиты начнут применять массовый террор, то народ вынужден будет еще более активно стать вокруг нас.

22 апреля 1947 года новый министр госбезопасности генерал-полковник Виктор Семенович Абакумов подписал приказ «Об усилении борьбы с националистическим подпольем и его вооруженными бандами в Украинской ССР».

Распорядился ударить прежде всего по вождям подполья: с помощью проверенной агентуры проникнуть в руководящие центры и захватить их или уничтожить. Банды преследовать по пятам до полного их уничтожения. На границе перехватывать курьеров и связников, которых направляют заграничные центры ОУН* и иностранные разведки.

Абакумов приказал передать министерству госбезопасности Украины восемьдесят грузовиков, тридцать «виллисов» и пятнадцать легковых автомашин. А также выделить из секретно-оперативных сумм необходимые средства для поощрения ценной агентуры и для поощрения сотрудников — промышленные товары на четыреста тысяч рублей. Контролировать исполнение приказа Абакумов отправил на Украину своего заместителя генерал-лейтенанта Сергея Ивановича Огольцова с группой старшего офицерского состава.

29 апреля 1947 года Хрущев выступал во Львове на совещании секретарей обкомов партии и начальников областных управлений министерства госбезопасности. Говорил о методах уничтожения украинско-немецких националистов:

— Недавно все дело борьбы с бандами в западных областях было передано органам МГБ. Конечно, во время этой передачи была некоторая заминка и ослабление борьбы. Ведь раньше МГБ вело, главным образом, агентурную работу. Так что МГБ пришлось перестраивать свою работу, что сказалось на состоянии борьбы с бандитами.

Никита Сергеевич настаивал на том, чтобы партийные работники контролировали чекистов:

— От секретарей обкомов мы требовали, чтобы они знали о состоянии работы с агентурой, требовали улучшения этой работы. И это правильно. Ведь партийный руководитель стоит выше, чем работник МГБ, он более развит, имеет больший опыт, лучше подготовлен политически. Кто контролирует работу МГБ? Как правило, только вышестоящие начальники. Я считаю, что партийные руководители должны проверять работу органов МГБ. Нужно сговориться с товарищем Абакумовым и определить, как нужно проверять агентурную работу органов МГБ. Агентурная работа — это главное в борьбе с украинско-немецкими националистами.

Хлебная история не прошла Хрущеву даром. В сорок седьмом Никита Сергеевич попал у Сталина в опалу. Вождь лишил его положения единоличного руководителя республики. Хрущев остался лишь главой республиканского правительства. А первым секретарем ЦК компартии Украины Сталин отправил в Киев своего проверенного соратника — члена политбюро Лазаря Моисеевича Кагановича.

Одновременно секретарем ЦК республики по сельскому хозяйству назначили Николая Семеновича Патоличева. Они вместе с Кагановичем 3 марта на поезде двинулись в Киев. На вокзале их провожали родственники и многочисленные подчиненные.

«Настроение у Кагановича было великолепное, — вспоминал Патоличев. — Он безмерно радовался назначению на Украину. Со многими обнимается, жестикулирует, громко смеется, шутит. К некоторым подходит прощаться по два-три раза. Впопыхах попрощался даже со мной».

Николай Семенович принял безудержный энтузиазм Лазаря Моисеевича за чистую монету. На самом деле едва ли Каганович стремился на Украину. Ему не хотелось покидать столицу и отдаляться от вождя. Но по въевшейся в плоть и кровь привычке демонстрировал счастье и радость при исполнении нового указания вождя. Потому и выжил. А если бы позволял себе выражать сомнение в мудрости сталинских назначений и поручений, отправился бы в мир иной вслед за многими другими членами политбюро.

Освобожденный от должности Хрущев сказал, что «доволен приездом Лазаря Моисеевича», но затаил обиду. Каганович с его бешеным темпераментом снимал тех, кто ему не нравился, и продвигал новых людей. Лазарь Моисеевич вспомнил о Леониде Ильиче Брежневе, с которым познакомился на фронте, и поставил его во главе крупнейшей в республике Днепропетровской области. К другим партийным работникам он меньше благоволил, был резким и жестким, мог вспылить и накричать… Но Сталин недолго продержал его на Украине. Лазарь Моисеевич в том же году вернулся в Москву, и хозяином республики опять стал Хрущев.

23 апреля 1948 года на совещании секретарей обкомов и начальников областных управлений МГБ западных областей во Львове Хрущев вернулся к вопросу о взаимоотношениях партийного и чекистского аппаратов:

— Теперь вопрос о партийном руководстве всем, что есть в районе. Партийное руководство — это святая святых. Кто будет пытаться его ослабить, тот посягает на завоеванное нашей партией и заслуживает всемерного осуждения и пресечения.

Никита Сергеевич обратился к министру госбезопасности:

— Я знаю, товарищ Савченко, откуда начало и конец этих погрешностей. Дело заключается в том, что товарищ Савченко когда-то очень резко стоял на защите агентурной работы от контроля со стороны секретарей парторганов. Не прикидывайтесь непомнящим Иваном. Я это знаю, и вы это знаете, и отсюда пороки. Вы с маленького начали, а ваши люди повернули это дело иначе. Вы не хотели этого, но ваше поведение в районах сказалось. Это уже антипартийщина.

Никита Сергеевич отчитал и неразумных партийных секретарей:

— Некоторые райкомы поступили по-глупому, стали на открытых заседаниях формально слушать отчет начальника МГБ о работе с агентурой. ЦК компартии Украины это осудил. Сейчас в некоторых районах создались такие отношения. Секретарь райкома партии говорит начальнику райотдела МГБ: расскажи обстановку в районе. А тот отвечает: это секрет. Секретарь настаивает: Центральный Комитет требует усилить борьбу с бандитами, а это значит — усилить борьбу с агентурой. Начальник отвечает: у меня агентура много работает. Ты мне расскажи, как она работает, говорит секретарь. Это секрет.

К чему это приводит? Извините за грубость, мы будем в дураках ходить, пока он разберется со своей агентурой, а мы не будем контролировать. Есть решение партии, есть прямые указания, и каждый на своем посту должен выполнять решение партии, директивы ЦК. Если кто-то не согласен, пожалуйста, обратитесь в ЦК. Мы разберем. Если нужно, попросим разъяснения ЦК ВКП(б), товарища Сталина.

Через несколько лет, 7 июня 1954 года, Хрущев уже в роли первого человека в стране выступал на всесоюзном совещании работников КГБ. Вспомнил, как Савченко запретил чекистам докладывать о борьбе с бандитами и буржуазными националистами, чтобы члены бюро не разглашали секреты:

— Савченко — член партии, думаю, что преданный член партии, но малопартийный человек, малоидейный, а может быть, совсем безыдейный, партийный обыватель… Савченко отрывал органы от партии, пытаясь поставить их над партией. Вот, Сергей Романович, пожалуйте на трибуну, скажите, дорогой мой, сколько лет мы там вели борьбу? Выходит, что партийные органы мешали ему в борьбе с врагами!.. Почему он пошел по такому неправильному пути? Потому что он малопартийный человек…

Вспомнил, как был в Ровенской области:

— Поехали в район, где начальник райотделения не подчиняется райкому. Говорю секретарю райкома: «Вызовите мне начальника райотделения МГБ». Я сижу, рядом министр, секретарь обкома. Приходит начальник райотделения, молодой парень. Ногу этак отставил, руки на определенное место положил и со мной разговаривает. Я говорю ему: «Слушай, дорогой мой, во-первых, я секретарь ЦК, во-вторых, я старше тебя по возрасту, в-третьих, ты — лейтенант, а я уже генерал-лейтенант, это тоже имеет значение. Встань, как положено перед начальством!»

Хрущев потребовал от чекиста отчета:

— Почему вы не докладываете об обстановке в районе секретарю райкома?

— Это секретная информация, зачем же мою агентуру расшифровывать? То партийные дела, а наши органы особые, чекистские.

Хрущев повернулся к секретарю райкома:

— Он вам не докладывает? Поставьте вопрос о его партийности. Он же член партии, но не хочет считаться с партийной организацией. Вы его за это исключите.

Савченко счел себя обиженным. Искал защиты у своего начальства. Доложил о конфликте союзному министру Виктору Абакумову. Тот сразу сообразил, что его украинские подчиненные вступили на опасный путь открытого противостояния с партийной властью.

— Абакумов, — довольно вспоминал Хрущев, — звонил и извинялся, что была допущена ошибка и что эта ошибка будет исправлена.

Генерал-лейтенанта Сергея Савченко в августе 1949 года перевели в Москву и назначили первым заместителем председателя Комитета информации, фактически поставили во главе внешней разведки страны. Через два года утвердили замминистра госбезопасности. Смерть Сталина, арест Берии, чистка Лубянки поставили крест на его карьере. В декабре 1953 года его отправили начальником особого отдела управления строительных войск на строительстве объекта № 565 Московского района ПВО. А в феврале 1955 года его уволили в запас по служебному несоответствию.