Внутрикамерная разработка

«Приметы Шухевича, — говорилось в ориентировке, — выше среднего роста, плотного телосложения, лицо продолговатое, рыжий, волосы зачесывает набок, нос длинный с горбинкой, глаза серые, пронзительные, взгляд резкий, в движении энергичный, губы тонкие, всегда сжатые…»

Портрет точный. И все же Шухевич много лет успешно скрывался. Ездил по стране с документами на другое имя. Ходил к врачам лечиться, даже дважды — в июле 1948-го и в декабре 1949 года отдыхал и полтора месяца лечился по курсовке в Одессе, хотя уже был объявлен во всесоюзный розыск как особо опасный государственный преступник.

Вместе со своей связной Галиной Дидык главком Украинской повстанческой армии* преспокойно летал в Одессу самолетом — из Станислава. Возвращался один раз через Киев, другой — через Черновцы. Отдых обошелся им обоим недешево, но деньги у Шухевича были. Они вели себя, как самые обычные отдыхающие, вырвавшиеся к морю. В Одессе ходили в театры и в кино, снимались у уличных фотографов на памятные открытки «Привет с Черного моря». Жили на частных квартирах. Как положено, прописались в местном отделении милиции — по подложным документам. Паспортистки и глазом не повели. Шухевич и его связная ни на минуту не расставались с оружием, даже на процедуры ходили с пистолетами. Никто ничего не заметил. Спецконтроль в аэропортах еще не ввели…

За несколько лет движение украинских националистов было фактически уничтожено. В городах чекисты выявили практически всех, кто помогал подполью. Для активистов ОУН* и бойцов УПА* стало очевидно, что сопротивление бесполезно. Но одни боялись наказания, другие просто привыкли к власти, которую дает оружие, не хотели возвращаться к нормальной жизни.

Шухевичу все труднее было найти надежных людей, готовых, рискуя жизнью, помогать ему. До поры, до времени спасала, скорее, всеобщая безалаберность — неотъемлемая черта нашей жизни.

После ареста Екатерины Зарицкой управление 2-Н МГБ Украины разослало ориентировку местным органам госбезопасности:

«В течение весны и лета 1947 года Шухевич скрывался на территории лесного массива, расположенного севернее леса Заланув Рогатинского района. В этих лесах он дважды встречался с личной связной — псевдоним «Монета». Последняя встреча состоялась в Заланувском лесу.

В настоящее время, как нами установлено, функции личных связных Шухевича продолжают выполнять — Дидык Галина, кличка «Анна», и Кузимович Мария, кличка «Марта». Обе находятся на нелегальном положении, но, имея фиктивные документы, свободно разъезжают по различным городам и районам, выполняя специальные задания Шухевича.

Для встречи с руководящим составом ОУНовского подполья Шухевич пользовался «мертвыми» пунктами связи, куда в обусловленные дни выходили его связные «Анна», «Марта» и находящийся при нем боевик «Демид».

Известны такие пункты. Город Рогатин Станиславской области. На базаре около одного из складов, куда в обусловленный день должна выходить девушка в черном платке с корзинкой в правой руке…»

Розыск командующего УПА* требовал полной мобилизации сил:

«Связные Шухевича, как правило, пользуются попутными автомашинами. С целью их опознания и захвата выставить на основных маршрутах агентурно-розыскные группы и создать агентурные заслоны на всех дорогах, ведущих из Львова, и главным образом на окраинах».

24 мая 1949 года заместитель начальника управления 2-Н МГБ УССР Шорубалка переслал начальнику Львовского управления полковнику Майструку фотографии личных связных Шухевича и их установочные данные:

«Анна» — Дидык Галина Тымковна, 1909 года рождения, уроженка села Шибалин Бережанского района Тернопольской области, со средним образованием, украинка, незамужняя. Выше среднего роста (165–170 сантиметров), худощавая, темная шатенка, волосы сплетает и укладывает вокруг теменной части головы. Лицо продолговатое, смуглое, с румянцем. Глаза темно-серые, брови черные, широкие, дугообразные. Нос нормальный, широкий у основания. Углы рта приподняты. Зубы большие, ровные, белые. Лоб высокий, немного выступающий. На средине левой или правой щеки имеет родинку — розоватое пятно размером пять — восемь миллиметров. Шея короткая, туловище щуплое, узкобедрая. Движения энергичные, ходит быстро, шаг короткий. Разговаривает чисто по-украински с галицийским акцентом. В совершенстве владеет польским языком».

Чекисты знали, что до 1942 года она проживала во Львове, работала директором мармеладной фабрики. После этого перебралась в Бережаны, где содержала магазин кукол. В 1943 году ушла на нелегальное положение. С мая 1945 года перешла в непосредственное подчинение Шухевича: особо доверенная личная связная. Агентура донесла, что зимой 1948–1949 года Дидык появлялась во Львове в фуфайке черного цвета, темносером шерстяном платке, длинной юбке цвета хаки и сапогах мужского покроя.

Составили потрет еще одной женщины Шухевича:

«Дарка» — Гусяк Дарья Юрьевна, 1924 года рождения, уроженка г. Трускавец Дрогобычской области, со средним образованием. Высокого роста (до 175 сантиметров), худощавая, тонкая, плечи опущенные, шея длинная. Брюнетка, носит косу. Лицо длинное овальное, смуглое, несимпатичное. Лоб высокий, ровный. Зубы кривые, в верхней и нижней челюсти несколько вставных золотых зубов. Рот небольшой. Губы тонкие. В движениях энергичная, хорошо играет на гитаре».

Связных Шухевича искали везде, где они могли появиться. Чекистам удалась сложная комбинация после того, как взяли «Дарку».

Дарью Гусяк арестовали вечером 3 марта 1950 года во Львове прямо на улице. Ни пистолетом, ни ядом воспользоваться она не сумела. О поимке доложили непосредственно министру госбезопасности УССР генерал-лейтенанту Ковальчуку.

Николая Кузьмича Ковальчука прислали на смену Савченко в августе 1949 года. Еще один воспитанник Берии, он начинал в следственном отделе наркомата внутренних дел Грузии, где запомнился особой жестокостью, избивая арестованных до смерти. Недавнего секретаря комитета комсомола НКВД республики допрашивал «так крепко», что тот, не выдержав избиений, выбросился из окна пятого этажа и разбился насмерть. Ковальчук не получил образования (в анкете писал — «незаконченное среднее», четыре года проучился в школе и совсем недолго в вечернем коммунистическом вузе при парткоме НКВД), что не помешало ему достичь высших должностей на Лубянке. В войну служил в СМЕРШ, получил погоны генерал-лейтенанта. Когда арестовали Берию, потянули к ответственности и генерала Ковальчука. Он написал Хрущеву, напомнив, как тот хвалил его за работу на Украине. Решили Николая Кузьмича к уголовной ответственности не привлекать, «ограничиться увольнением из органов госбезопасности по фактам, дискредитирующим высокое звание офицера»…

Дарью Гусяк два дня безуспешно допрашивали:

«В первые часы допроса арестованная держалась крайне надменно, прямо заявив, что никаких показаний она давать не будет. Это поставило следствие перед необходимостью процесс разоблачения разбить на два этапа: первый — это активный допрос, в ходе которого необходимо было сломить ее волю к сопротивлению и добиться признательных показаний, а второй этап — это активная камерная разработка.

Будучи по характеру крайне волевой личностью и к тому же фанатически настроенной, Гусяк категорически отказалась дать признательные показания о месте укрытия Шухевича».

Тогда чекисты подсадили в камеру своего агента. Опытная наседка расположила к себе Дарью рассказами о том, что ее избивают. Наседку соответственно загримировали и наложили ей бинты. Она намекнула Дарье, что у нее есть связь с волей. Если надо, может передать на волю записку. И связная поверила.

«Дарка», — говорилось в донесении министру госбезопасности, — пытаясь найти способы дать знать Шухевичу о своем аресте, приняла предложение о посылке записки в село Билогорща».

Вот, что писала Дарья Гусяк. Ее записку для сведения начальников сразу же перевели на русский:

«Я попала в большевистскую тюрьму, где нет человека, который бы прошел то, что меня ждет, и не сломался. После первой стадии я держусь, но не знаю, что будет дальше. Меня захватили шестеро, и не было возможности покончить с собой. Знали, что у меня есть пистолет и яд. Обо мне очень много знают, а основной вопрос — это о Шу и Ди». (Шухевич и Дидык. — Прим. пер.).

А на словах объяснила соседке по камере, что записку нужно передать Наталии Хробак, ее дом — на окраине села. Таким образом, 4 марта в десять вечера чекистам стало известно село, где укрываются Шухевич и Дидык. Это была редкостная удача.

Дарья Гусяк получила двадцать пять лет, отсидела от звонка до звонка и вышла из лагеря только весной 1975 года…

Чекисты действовали без промедлений. Заместитель начальника управления 2-Н МГБ УССР подполковник Шарубалка, начальник Львовского управления полковник Майструк и начальник внутренних войск Украинского округа генерал-майор Фадеев составили план «чекистско-войсковой операции по захвату или ликвидации «Волка»:

«а) Собрать все имеющиеся в городе Львове оперативные резервы 62-й стрелковой дивизии, штаба украинского пограничного округа и Управления милиции Львова.

б) Снять по тревоге войсковые силы, участвующие в операции на стыке административных границ Глинянского, Перемышлянского и Бобрковского районов Львовской области в количестве 600 человек и сосредоточить к пяти часам 5 марта во дворе УМГБ Львовской области.

Во всех войсковых группах иметь по одному врачу и фельдшеру с полевым набором медикаментов, в том числе противорвотным средством, и радиосредства».

Для поимки Шухевича во Львов прибыли из Киева заместитель министра госбезопасности УССР генерал-майор Дроздов и из Москвы генерал-лейтенант Судоплатов.

Романа Шухевича искали шесть лет. Нашли 5 марта 1950 года.

Судоплатов продиктовал по ВЧ записку, адресованную министру госбезопасности СССР Абакумову и министру госбезопасности УССР Ковальчуку.

В Москве телефонограмму в 13:00 принял начальник 2-го главка генерал Питовранов:

«Докладываем, что в результате суммы агентурно-оперативных мероприятий и проведенной чекистско-войсковой операции 5 марта с. г. в 8:30 утра в селе Билогорща

Брюховического района Львовской области при попытке захвата оказал вооруженное сопротивление и убит известный организатор и главарь бандитско-ОУНовского подполья в западных областях УССР — Шухевич Роман, известный под кличками «генерал Тарас Чупринка», «Тур», «Билый», «Старый», «Батько» и другими, и захвачена живой его ближайшая помощница по подполью Дидык Галина, имевшая в подполье клички «Анна», «Гася» и другие».

Вот, как это происходило.

К восьми утра село Билогорща было оцеплено. Дом Наталии Николаевны Хробак, работавшей в райисполкоме, блокировали. Ее самой в доме не оказалось. Зато ее сын Даниил, ни о чем не подозревавший, объяснил, что родственница матери живет в центре села.

В этом доме на первом этаже находился деревенский магазин, который служил удобным прикрытием для краивки Романа Шухевича. Связные шли как бы за продуктами, проходили в подсобку и поднимались к нему на второй этаж, где обитал командующий УПА*. В соседней с ним комнате обосновались связная Галина Дидык и хозяйка квартиры Анна. Рядом была кухня, стояла плита, здесь готовили пищу. На втором этаже у лестницы находилась вешалка, за ней соорудили тайник — там в случае появления нежелательных гостей могли схорониться Шухевич, его связная и двое охранников.

Когда появились чекисты, дверь открыла Галина Дидык. Она поняла, что дом окружен и на сей раз им уйти не удастся. Галину схватили за руки, чтобы она не успела отравиться. Она все равно пыталась проглотить ампулу с ядом, находившуюся у нее во рту. Однако же ей не позволили умереть. Ей предстояло дать интересовавшие чекистов показания.

Заместитель министра генерал-майор Дроздов доложил Ковальчуку:

«На почве сильного нервного потрясения и испуга у Дидык образовался шок, отнялись ноги, и она потеряла дар речи. Вызванные врачи-специалисты дали заключение, что шок может затянуться на длительный период времени, и предлагали отправить ее в Московский институт судебной экспертизы, считая состояние ее здоровья критическим.

С заключением врачей, которое Вам тогда же было доложено, Вы не согласились. По Вашему указанию, «Анна» 11 марта была помещена во внутреннюю тюрьму в специально подготовленную камеру к внутрикамерному агенту. За «Анной» было организовано круглосуточное наблюдение врачей санитарного отдела УМГБ Львовской области и следственных работников Следгруппы МГБ УССР.

Принятыми мерами «Анна» на одиннадцатый день после ареста была приведена в такое состояние, что она начала отвечать на вопросы следствия. Однако еще и до сего времени она полностью не выздоровела, по-прежнему не может ходить, что до некоторой степени затрудняет ее допросы…»

Услышав шум, Роман Шухевич появился на лестнице, увидел оперативную группу и начал стрелять. Одного из чекистов убил. Те открыли ответный огонь. Что происходило дальше — об этом различные источники говорят по-разному, но факт остается фактом: живым Шухевича не взяли…

«Вошедшая в дом группа, — докладывал генерал Судоплатов, — приступила к операции, в ходе которой Шухевичу было предложено сдаться. В ответ на это Шухевич оказал вооруженное сопротивление, открыл огонь из автомата, которым убил майора Ревенко — начальника отделения Управления 2-Н МГБ УССР. Несмотря на принятые меры к захвату живым, в ходе перестрелки он был убит сержантом 2-й стрелковой роты 10-го спецполка внутренних войск МГБ Лапиным Виктором Сергеевичем и рядовым 8-й роты того же полка Крутояровым».

В вещах Шухевича, докладывали чекисты в Москву, обнаружены шифры и коды для связи с главарями ОУНовского подполья, а также хорошо сделанные паспорт, военный билет и другие документы на чужое имя.

Тело мертвого командующего отвезли во Львов:

«Труп Шухевича был предъявлен для опознания: его сыну Юрию, содержащемуся во внутренней тюрьме УМГБ Львовской области; его бывшей сожительнице, одной из активных участниц ОУНовского подполья Зарицкой Екатерине и бывшему хозяйственному референту Центрального провода ОУН* — Благий Зиновию. Все они сразу и без колебаний опознали в трупе Шухевича».

Сцена страшная: сына привезли посмотреть на тело убитого отца…

Розыск командующего Украинской повстанческой армии* закончился.

«Героическая смерть Шухевича-Чупринки-Тура — самая большая потеря украинского освободительного движения, — писал Степан Бандера. — Но оно перенесет и этот тяжелейший удар, так как в нем живет дух, вера и храбрость лучшего его Проводника и Командира — генерала Чупринки-Тура.

Сколько людей верило в 1944–1945 годах, что борьба будет вестись так долго? А сегодня уже вполне утвердилась уверенность, что и в будущем большевикам не удастся ее сломать, и они будут вынуждены вслух признать ее живучесть! В этом наибольшая заслуга несравненной идейности, героизма, жертвенности всех кадров ОУН*-УПА* и украинского населения, поддерживавшего их, и мудрого, дальновидного и мужественного Проводника Романа Шухевича, и всех руководимых им кадров».

9 марта 1950 года четверо оперативных работников отдела 2-Н получили от полковника Ивана Кирилловича Шорубалки приказ: вывезти труп Шухевича подальше и сжечь. Сложили поленницу дров, щедро полили труп бензином и подожгли. Огонь поддерживали несколько часов. Останки сбросили в реку Збруч.

Теперь непойманным оставался только вождь Организации украинских националистов* Степан Андреевич Бандера. Добраться до него оказалось делом более сложным, потому что он давным-давно ушел за кордон.