Письмо Молотову осталось без ответа

16 июля 1945 года во Львове Хрущев проводил совещание с секретарями обкомов и чекистских управлений западных областей.

Глава Украины радовался:

— Об униатах. С ними получилось замечательно. Удар, который мы нанесли по Слипому, явился очень удачным. Нам нужно поддержать инициативную группу по переходу в православную веру. Из двух зол выбирают меньшее. Нам выгодно, чтобы униаты перешли в православную веру. Это позволит оторвать их от Рима…

Но униаты, которые не смогли примириться с уничтожением церкви, обратились к высшей власти. Священники — самым заметным из них был архимандрит Климентий Шептицкий — подписали письмо, адресованное заместителю председателя Совнаркома СССР Вячеславу Михайловичу Молотову:

«В результате ареста всего епископата греко-католической церкви в Западной Украине, как и целого ряда других священников, и вследствие запрещения взять на себя управление нашей церковью кому-нибудь из греко-католического духовенства, наши церкви оказались в очень ненормальном положении.

Мы не верим тому, чтобы правительство хотело нас преследовать за нашу веру, а все имеющиеся до сих пор факты «обращения в православие» считаем недоразумением своего рода, безответственными действиями. Поэтому во имя справедливости, во имя блестящей победы Советского Союза просим оставить нам, нашему народу и Западной Украине, ту свободу в церковных делах, которой мы пользовались сотни лет и на которую на основе советских законов мы имеем полное право».

Письмо было воспринято как враждебный акт недобитых противников советской власти. Заместитель начальника опергруппы наркомата госбезопасности Украины подполковник Погребной обратился к начальнику Львовского областного управления генерал-лейтенанту Воронину:

«Направляем копию заявления униатского духовенства в адрес заместителя председателя Совнаркома т. В.М. Молотова. Просим произвести установку и обеспечить серьезную разработку лиц, подписавших это заявление».

7 августа 1945 года Савченко доложил союзному начальству, что его подчиненные завели агентурное дело «Ватиканцы» на группу униатских священников, проводящих активную работу против воссоединения греко-католической церкви с православной. Завели дело на одиннадцать священников во главе с Климентом Шептицким.

Канцлера митрополичьей капитулы Николая Семеновича Галянта, священника Успенской церкви Владимира Ивановича Фиголя и ректора духовной академии во Львове Ивана Петровича Чорняка стали готовить к аресту. Николай Галянт давно был на примете у чекистов. Осведомители записали его слова:

— Только наша церковь является правдивой, а православная — неправдивая. Пусть меня арестуют, но в православие я не перейду. Конституция разрешает всякую веру, поэтому никто не запретит греко-католической веры. Крепитесь и не переходите в православие. Православие — это государственная религия, наподобие полиции, что доказывает заигрывание руководителя советского правительства с патриархом.

Полковника Карина во Львове сменил капитан Иван Иванович Богданов, начальник отделения 2-го управления НКГБ УССР. Для работы со священнослужителями он выбрал себе несложный псевдоним — Иванов. 28 июля в здании Львовского областного исполнительного комитета капитан принял Гавриила Костельника.

Он вошел в комнату со словами:

— Витаю, витаю, давно вас жду и очень рад видеть, пан заместитель министра Иванов. Когда мне сообщили о вашем приезде, я очень обрадовался — теперь дело по воссоединению пойдет значительно быстрее, так как с момента отъезда пана министра Даниленко я не мог ни с кем посоветоваться.

Даниленко — псевдоним полковника Карина, выведенного из игры…

Костельник уже знал, что Галянт и еще два священника арестованы. Попросил, чтобы в дальнейшем органы Советской власти избегали крайних мер — репрессий к духовенству, которые не воссоединятся с православной церковью.

Богданов уточнил, что он — не заместитель министра, а заместитель референта по религиозным делам. И, как положено, объяснил:

— Аресты духовенства проводятся за антисоветскую деятельность или другие преступления уголовного или политического характера — независимо оттого, переходит священнослужитель в православие или остается греко-католиком.

Костельник сообщил, что занят подбором епископата на епархии, которые будут созданы после воссоединения. Рассказал, что по всем трем бывшим греко-католическим епархиям поступило более трехсот пятидесяти заявлений от духовенства о присоединении к инициативной группе по переходу в православную церковь. Быстрее всего дело шло в Дрогобычской области. Здесь духовенству, которое отказывалось от воссоединения, райфинотделы вторично начисляли налог.

Костельник деловито заметил:

— В Львовской епархии я не вижу умного человека, который бы правильно повел православное духовенство. Поэтому я останусь администратором, а в помощь себе возьму викарного епископа, который будет совершать архиерейские богослужения и находиться в моем подчинении. Неплохо было бы, чтобы и епископы Дрогобычской, Станиславской и Тернопольской областей в административном отношении были негласно подчинены мне. Епископ Макарий не сможет руководить епархией.

Капитан Богданов остановил его:

— Это вопрос преждевременный. Он решится после воссоединения греко-католического духовенства с православной церковью.

Костельник заявил, что рассчитывает всю работу по подчинению греко-католического духовенства инициативной группе закончить к 1 января 1946 года. Потом провести съезд и принять петицию патриарху Московскому о воссоединении всех греко-католических приходов Галиции с православной церковью. Богданов недовольно сказал Костельнику, что рассчитывает воссоединение закончить значительно раньше…

Богданов с Костельником на машине, взятой в областном управлении госбезопасности, отправились в город Буск-совещаться о воссоединении с местным духовенством. Совещание началось в полдень церковным песнопением.

«Любопытно было наблюдать за физиономиями присутствующих на совещании будущих православных священников во время выступления Костельника, — написал в отчете капитан госбезопасности Богданов. — Одни краснели, другие бледнели, а третьи вообще сидели, как на иголках, в особенности в те моменты, когда Костельник обрушился на римские приматы».

Костельник обратился к священникам с прямым вопросом, присоединятся ли они к инициативной группе. Причем сказал прямо:

— Державна влада требуе, щоб ви переходили до православiя…

Один из священников поинтересовался, не получен ли ответ от товарища Молотова на письмо, которое написано Свято-Юрским духовенством? Богданов объяснил, что ответа нет и, по-видимому, не будет, а если будет, то отрицательный.

Костельник его дополнил:

— Ответ уже есть. Арестованы те, которые писали его — Галянт и другие.

После этого «дополнения» раздраженный Богданов предложил Костельнику выйти из комнаты покурить. Когда они остались одни, стал ему выговаривать:

— Такого рода заявления — провокационные и вредные.

Костельник уверенно ответил:

— Разве вы не видите, что эти бараны боятся изменить папе и надеются на что-то другое? Я их хотел напугать.

Некоторые из священников говорили:

— Как можно за несколько часов или дней переменить вероисповедание? Это все равно, что начать жизнь заново.

Тем не менее, после двухчасового раздумья написали заявление: «пiддаемося пiд юрисдикцiю iнiцативноi групи».

Богданов доложил начальству:

«Я пришел к заключению, что, подписав это заявление, они остались с теми же политическими взглядами и религиозными убеждениями. А подписали заявление только страха ради. В дальнейшем предстоит большая работа по перевоспитанию униатского духовенства как в религиозном, так и в политическом отношении. Областным управлениям необходимо лучше готовить совещание».

3 августа 1945 года начальник Львовского управления госбезопасности генерал-лейтенант Воронин переправил наркому Савченко агентурную запись разговора священников Котива и Кладочного, вернувшихся из Киева.

Они делились впечатлениями.

— Лишь в Киеве я понял, что Львов — украинский город, — заметил Кладочный. — Киев окончательно русифицирован.

Заговорили об арестованных епископах униатской церкви.

— На суде, — предсказал Кладочный, — они будут во всем признаваться и подтверждать все приписываемые им злодеяния: и связь с немцами, и помощь УПА*, и активность в ОУН*. Все, что захотят от них чекисты.

Священник Котив обреченно заметил:

— Мне в НКГБ в Киеве сказали — ваш митрополит будет висеть на одной виселице, а вы — на другой…

21 августа Богданов с Костельником поехали в село Куликово. В Куликовский деканат входило восемнадцать священников, присутствовало тринадцать.

— Мы впервые слышим, что нашей церкви не существует, — с вызовом произнес священник Владимир Федорович Гладкий. — Арест митрополита Слипого и епископов Будки, Чарнецкого и Хомышина еще не означает ликвидацию церкви, так как наш епископ Перемышльский Коциловский живет и по-прежнему руководит епархией.

— Коциловский находится в Польше, — напомнил Богданов, — а вы живете в Советском Союзе.

— Я в течение сорока лет являюсь священником, — продолжал Гладкий. — Изменить за такое короткое время свои убеждения я не могу.

Декан Иван Иванович Пастернак и другие священники попросили дать им возможность поговорить наедине. Гости вышли из комнаты. Через двадцать минут их пригласили вернуться. Заместитель декана Глацкий заявил:

— Мы предлагаем написать так. В связи с тем, что униатская церковь ликвидирована советской властью, мы переходим в юрисдикцию инициативной группы. При этой формулировке совесть у нас будет чиста и будет чем оправдаться перед верующими, которые могут обвинить нас в измене католической церкви.

Костельник предложил другую формулировку: «Желая воссоединиться с православной церковью, переходим в юрисдикцию инициативной группы».

— Мы такой декларации подписать не можем, — отказался Глацкий, — так как нам не позволяет совесть.

Костельник обратился к декану Пастернаку и предложил написать заявление в предложенной им формулировке. Пастернак ответил, что он в силу возраста (ему восемьдесят два года) писать не может, так как дрожат руки. Костельник сам написал заявление и положил перед ним. Тот подписал. Костельник обратился к остальным. Священники ответили, что вторым должен подписать заместитель декана. Глацкий отказался.

Когда все священники отказались подписать, декан Пастернак заявил:

— Я также снимаю свою подпись.

Богданов предложил Костельнику все прекратить и возвращаться. Но уехали они, уверенные, что в конечном счете заявление будет подписано. Оказались правы. Оставшись одни, священники поставили свои подписи. Заявление передали секретарю райисполкома.

Следующий пункт назначения — город Рава-Русская.

Священник из села Девятив Владимир Игнатьевич Гайтиш спросил:

— Что ждет священников, которые не перейдут в православную церковь? И можно ли выехать за границу?

— Паны отцы, за непереход в православие, может быть, и не арестуют, — откровенно ответил Костельник. — Но в связи с тем, что эта акция поддерживается правительством, то органы власти могут найти другие причины для того, чтобы ущемить вас. А в части выезда за границу, то куда вы поедете? В Польшу, что ли? Что вас там ждет? Убийства в польской пляцувке и уничтожение ваших родных.

Двое священников Рава-Русского района не согласились перейти в юрисдикцию инициативной группы: Иосиф Никитович Лещук и Ярослав Юрьевич Мартынюк. Заявили, что религиозных взглядов изменить не могут. Мартынюк взял с собой мешок продуктов, прихватил подушку, одеяло и все другое, что может понадобиться в тюрьме. На вопрос Богданова, зачем он все это принес, ответил:

— Для того, чтобы убедить меня в справедливости православия, потребуется два — три месяца. Я на этот срок и набрал продуктов.

16 сентября 1945 года капитан Богданов составил очередную справку:

«Я вместе с доктором Постельником выезжал в село Яворов для проведения совещания духовенства по вопросу воссоединения. Первый раз священники были созваны 7 сентября, но мы не поехали в Яворов, потому что машина 2-го отдела УНКГБ стала на ремонт, а облисполком категорически отказался давать машины для подобных поездок в районы, мотивируя тем, что свободных незакрепленных машин нет. Как выразились руководители облисполкома — председатель т. Козырев и секретарь т. Томенко: «Воссоединением церквей занимаются органы НКГБ, пусть они вам дают машину».

После обычного выступления Постельника священник Андрей Михайлович Михайлык из села Шкло заявил:

— Мне с вами не по пути. В православие не пойду. Если нельзя будет дальше служить греко-католической церкви, то я пойду в каменщики.

Богданов сказал Михайлыку, что в таком случае ему на совещании больше делать нечего, и он может идти домой. Михайлык вышел. Вслед за ним поднялись все остальные. Богданов сказал, что предложение уйти относится только к Михайлыку. Священники хором ответили, что полностью разделяют взгляды Михайлыка, и демонстративно вышли.

«Настолько враждебно настроены священники к Постельнику и проводимой им работе, — написал в отчете Богданов, — что хозяин квартиры даже не пригласил Постельника на обед. Срыв совещания произошел в связи с тем, что райотдел УНПГБ не провел необходимой подготовительной работы. Агентурно-оперативная работа РО НПГБ по линии униатской церкви стоит на низком уровне. В Яворовском районе семнадцать униатских священников, из них арестован лишь один».

17 сентября начальник Львовского управления Воронин подписал распоряжение всем начальникам райотделов:

«Имеются случаи срыва совещаний по вопросу воссоединения церквей. Это объясняется тем, что отдельные начальники РО НПГБ не придали вопросу воссоединения церквей политического значения.

Священников, отказывающихся от воссоединения и выступающих против воссоединения церквей, брать в активную агентурную разработку, выявлять их деятельность и документировать. Материалы направлять в УНПГБ для решения вопроса об их аресте. Предупреждаю, что за проводимую работу по линии униатского духовенства несет ответственность лично начальник РО НПГБ».

Напитан Богданов написал жалобу на уполномоченного по делам религиозных культов при Львовском облисполкоме Пучерявого, который на встречах со священниками отвечал не то, что следовало.

Скажем, священник Потив пожаловался Пучерявому:

— Греко-католическая церковь ликвидируется. НПГБ арестовывает священников. Представитель Совнаркома УССР Иванов запрещает священникам, не присоединившимся к инициативной группе, служить.

«Иванов» — это капитан Богданов.

Пучерявый удивленно ответил:

— Не может этого быть. Такие факты мне не известны. Напишите мне письменное заявление.

Кучерявый принял несколько униатов, которые вручили ему заявления с жалобами на неправильные действия органов НКГБ и на представителя СНК УССР «Иванова».

«В результате неправильной информации Кучерявого, — пожаловался своему начальству капитан госбезопасности Богданов, — некоторые греко-католические священники, ранее соглашавшиеся воссоединиться с инициативной группой, теперь категорически отказываются от воссоединения».

А тут еще Костельник рассказал по телефону Богданову:

— Ходят слухи о том, что вас отстранили от работы за искривление политики в отношении греко-католической церкви.

По настоянию чекистов «ошибку» уполномоченного Кучерявого исправили. Вызвали священников Кладочного и Котива, которым объяснили:

— Советское государство униатской церкви не признает, так как она является очагом активной антисоветской деятельности.