«Вы должны стать фигурой исторической»

В марте 1945 года полковник государственной безопасности Сергей Тарасович Карин был утвержден руководителем оперативной группы наркомата госбезопасности Украины. Это была самостоятельная позиция. Нарком Савченко руководил Кариным напрямую и сам инструктировал полковника.

Савченко и Карин, несмотря на все сомнения, с самого начала считали работу с Гавриилом Костельником исключительно перспективной. И не ошиблись. Именно он сыграл главную роль в разрушении униатской церкви.

15 апреля 1945 года начальник опергруппы полковник Карин представил Савченко очередной доклад о беседе с доктором Гавриилом Костельником. Накануне прошли аресты униатских епископов и митрополита Иосифа Слипого.

«Казалось бы, на Костельнике должна лежать «печать уныния», — отметил Карин в отчете, — между тем он зашел в кабинет уверенно, спокойно и, пожалуй, даже весело».

— Что делается, пане министр! — не то спрашивая, не то восклицая, заговорил Костельник.

— Делается то, о чем я никак не могу сожалеть, — ответил Карин.

— Вы мне скажите только одно — сделано ли в Станиславе то же, что во Львове? — спросил Костельник.

— Как мне сообщили компетентные органы, сделано. Если вы имеете в виду арест епископов Хомышина и Лятышевского.

— Ну, я так и думал, — продолжал Костельник, — теперь для меня обстановка понятна.

Сняв пальто, Костельник сел и обратился к Карину:

— Я хочу слышать от вас о том, как все это нужно понимать, чтобы правильно ориентироваться в обстановке, да и самому определиться.

— Собственно, для этого я вас и вызвал, — сказал полковник. — Должен вас, господин доктор, поставить в известность о следующем. Компетентные органы официально сообщили мне о том, что все епископы греко-католической церкви во главе с Иосифом Слипым арестованы за противосоветскую деятельность. В резиденции Юра задержаны восемнадцать человек, нелегально скрывавшихся с фальшивыми документами или без них, это преступники — украинско-немецкие националисты. В свете этих фактов униатская церковь выглядит политической противосоветской организацией, терпеть которую мы не намерены.

— Неужели же в резиденции могли скрываться нелегалы-преступники и даже немцы? — удивился Постельник. — Что они, с ума сошли?

— Да, это факт. Некоторые из них пытались бежать, другие спрятались в схронах, а один из них залез в трубу, и его оттуда вытащили, как мне сообщили, за ноги, — поведал Карин.

— При таком потрясении, пане министр, и невинный мог залезть в трубу.

— В данном случае невинные наблюдали, как тащили из трубы виновного. Но не в этом дело. Вас я вызвал в качестве представителя церкви для того, чтобы пояснить вам, а через вас и другим, сложившееся положение. А положение таково: униатской греко-католической церкви как единой организации для нас больше не существует. Она не существует и с точки зрения церковных законов, ибо если нет епископа — нет и церкви. Нам известно, что в таких случаях ваша церковь признает административно-правомочным органом митрополичий капитул, ординариат. Довожу до вашего сведения, что капитул и ординариат распускаются. Если они попытаются действовать нелегально, будут привлечены к ответственности.

Что же в таком случае существует? Остались отдельные религиозные общины — приходы греко-католической церкви. Священникам вашей церкви предстоит сделать выводы как для себя лично, так и для церкви. И определить линию поведения, исходя из следующего: уния православной церкви с Ватиканом — историческая измена украинскому народу. Теперь волей народа эта уния ликвидируется.

Советская власть воссоединила украинский народ территориально и морально-политически. Перед церковниками стоит задача воссоединить верующих украинцев духовно. Честные священнослужители должны порвать с чужим для них папой римским и воссоединиться с православием. А возвращения ваших епископов и так называемого митрополита не ждите. Они будут преданы суду. Не рассматривайте это как гонение на церковь, ибо, повторяю вам, ваша церковь была не церковью, а политической противосоветской организацией.

Костельник был потрясен услышанным.

— Все, что вы мне сказали, — начал он, — раскрывает передо мною совершенно иную картину, чем я себе мог представить. Во всем этом так много для меня неожиданностей, что я даже затрудняюсь вам высказать и свое мнение, и то, как это будет воспринято нашими священнослужителями и верующими. Одно я скажу: не считайте вы меня сторонником Ватикана и папы римского! В душе я всегда был православным и, как вам известно, шестнадцать лет уже пишу труд, обосновывающий необходимость возврата к православию и разоблачающий Ватикан.

— Обстоятельства сложились так, что сейчас писать некогда, надо действовать, — втолковывал Карин Постельнику. — Именно вас я вызвал для беседы по такому важному вопросу. Искренне скажу, я вас считаю на две головы выше всех ваших собратьев.

Костельник комплимент принял не без удовольствия.

— Вы не ошиблись, пане министр, во мне, ибо я считаю себя умнее их всех. Иосиф Слипый — дурак, хотя и образованный. Слипый ведь был со мной все время на «ты». Вдруг, став митрополитом, называет меня на «вы»… Скажу одно: я в душе не католик, а православный. Требование времени понимаю и отдаю себе отчет, что унии конец. Греко-католическая церковь должна воссоединиться с православной. Но научите, как это сделать в такой сложной обстановке? Тем более, что война не кончена!

— Вы должны стать фигурой исторической, взяв на себя миссию воссоединения церквей, — объяснил Карин, — А практически… Сгруппируйте вокруг себя приверженцев перехода в православие. Организуйте инициативную группу по воссоединению греко-католической церкви с русской православной церковью.

— Я согласен с таким планом, пане министр, но нам нужно уяснить ряд вопросов. Наиболее важный из них: с какой православной церковью мы воссоединимся — украинской или русской? Учтите, что это в наших условиях — очень серьезная проблема. Мы ведь церковь украинская и должны воссоединиться с украинской православной церковью. Иначе будут считать, что мы обмосковились, и это обстоятельство, в частности, широко используют бандеровцы.

— Вы должны исходить из исторической концепции, — посоветовал Карин. — Русская православная церковь — термин собирательно-славянский, а не только великорусский. Соединяясь с Русской православной церковью, вы воссоединяетесь с исторически-традиционным православием Киевской Руси, церковный центр которого впоследствии был перенесен в Москву и существует ныне в лице патриарха всея Руси Алексия.

— Да, исторически это, безусловно, так, пане министр, — согласился Костельник. — Но учтите: не все это понимают. Русская православная церковь фактически приобрела, по богослужебному языку, характер великорусской православной церкви. А мы служим на украинском языке, проповеди произносим на украинском.

— Вы не знаете действительного положения вещей в Русской православной церкви, — перебил его Карин. — На Украине проповеди читаются и на украинском языке, и на русском. Воссоединяясь с православной церковью, вам нечего бояться того, что будет введен русский богослужебный язык. Или что вам навяжут русского епископа. Или пришлют русских священников. Этого не случится.

Московское и киевское начальство требовало от Карина практических действий. Следовало как можно скорее образовать инициативную группу по воссоединению грекокатолической церкви с православной. Кто в нее войдет?

Костельник несколько дней подряд совещался с влиятельными священниками и богословами Львова. Пришел к Карину в облисполком.

— Как много образованных дураков у нас, искалеченных Римом, — сетовал Костельник. — Им трудно вбить в голову то, что для человека, действительно религиозного, Христос и церковь дороже папы римского. Они виляют сюда-туда, не говорят ни да, ни нет. Я им говорю: не пытайтесь вы обманывать большевиков. Большевики — не дураки. Другое дело — немцы, то были дураки, и тех можно было обманывать. Но, к сожалению, пане министр, пока что мои усилия организовать инициативную группу напрасны.

Карин напомнил Костельнику: согласно 429-й статьи церковного положения в случаях, если церковь остается без руководства, митрополичий капитул в течение восьми дней обязан избрать викария, который возглавит церковь. Но митрополичьему капитулу и ординариату объявлено, что они распускаются.

— Не вздумали ли они, — насторожился полковник, — избрать капитулярного викария нелегальным способом?

Прикрыв глаза и замотав головой, Костельник скороговоркой заявил:

— Ничего не знаю, пане министр, что они там предполагают, но не думаю, чтобы они пошли на такой легкомысленный шаг.

— Это не легкомысленный, а преступный шаг, — предупредил Карин. — Мы никому не позволим обходить советские законы и распоряжения…

Митрополичий капитул действительно нелегально избрал капитулярного викария — Емельяна Михайловича Горчинского. И тут же был арестован. Через два дня полковник Карин вновь встретился с Костельником. Тот начал беседу с этой темы:

— Но что вы сделаете с дураками? Они не понимают обстановки. Поверьте, что я не знал того, что они делают. Меня в курсе дела они не держали.

— Так будет со всеми, пане доктор, — внушительно произнес Карин, — кто позволит себе нарушать постановления советской власти и искать щель для того, чтобы выйти из создавшегося положения. Возврата к старому нет и быть не может. Быть может, они, выбирая капитулярного викария, надеялись как-нибудь пересидеть в ожидании освобождения арестованного митрополита и епископов. Так вот, я должен заявить, что пусть они этого не ожидают. Возврата не будет…

— Такие вещи, — признался Костельник, — конечно, переживать тяжело. Плохо, что дело воссоединения грекокатолической церкви с православной рождает слишком много мучеников. Но, видимо, этого не избежать. Благодаря этой истории некоторые священники начинают оценивать обстановку более здраво, и это вселяет в меня надежду на то, что инициативную группу удастся организовать. Но не торопите нас.

— Нет, господин доктор, — Карин не мог позволить промедления, потому что на него самого давили. — Анархия, создавшаяся в результате предательской работы митрополита и епископата, вредна. Вы говорите о мучениках.

Чем дольше церковь как таковая будет находиться в ярме унии и в путах Ватикана, тем больше будет, как вы говорите, мучеников. Однако для нас это преступники и изменники.

— Все это так, — согласился Костельник, — но прошу учесть хотя бы то обстоятельство, что сейчас великий пост. Через неделю начнется страстная седмица, а затем пасхальная. В эти недели ничего невозможно сделать.

— Я вам, пане доктор, даю срок для организации инициативной группы — семь дней после пасхальной недели, — строго произнес Карин. — Если к этому времени группа не будет организована, то мы сделаем из этого соответствующие выводы и дадим полную инициативу местам, и тогда городское духовенство окажется в хвосте, а то, быть может, и за бортом. Пусть пеняет тогда на себя.

— Я надеюсь, пане министр, что за это время мне удастся создать группу, — согласился Костельник. — Приложу все усилия.

Он поднял практический вопрос:

— Как будет с освобождением священников от воинской повинности? Дело в том, что до недавнего времени действовали справки, которые выдавал митрополичий ординариат. Справки подтверждал облисполком, их передавали в военкомат. В настоящее время ординариат не существует. Справки выдавать некому. Как быть?

— Видите, пане министр, — удовлетворенно заметил Карин, — и это обстоятельство требует от вас быстрой организации инициативной группы. Освобождение священников от воинской повинности возможно будет только тогда, когда инициативная группа, возглавив церковь, выдаст справки священникам призывного возраста.

22 апреля 1945 года украинскому наркому Савченко поступила шифртелеграмма из Москвы от Меркулова:

«В связи с предстоящим приездом во Львов православного епископа Макария Оксиюка, необходимо принять меры к организации негласной охраны его в целях предупреждения возможных эксцессов. Предложите ему временно воздержаться от выездов по епархии. Окажите содействие Оксиюку в выполнении основной задачи — ликвидации униатской церкви путем перехода униатского руководства вместе с приходами в православную церковь…»

25 апреля нарком Савченко разослал циркулярную телеграмму во Львов, Станислав, Чортков, Дрогобыч — начальникам УНКГБ западных областей Украины:

«Каждые пять дней сообщать количество униатских приходов и духовенства, полностью перешедших в православие, количество созданных инициативных групп по воссоединению с православием, обязательно указывая установочные данные членов группы».

26 апреля полковник Карин вызвал доктора Костельника. Тот увлеченно рассказал, что его посещает значительное число священников из различных районов Львовской области и Тернополя.

— Но никого не было ни из Дрогобычской области, ни из Станиславской епархии.

Костельник не сомневался, что инициативная группа появится после пасхи.

— Все это хорошо, пане доктор, — заметил Карин, — но некоторые священники приходили ко мне и жаловались на то, что будто бы вы пытаетесь затянуть вопрос с организацией инициативной группы. Дескать, нужно «выждать».

Немного смутившись, Костельник поспешил оправдаться:

— Это не совсем так. Настаивая на необходимости организации инициативной группы, я вел дело так, чтобы они сами меня к этому подталкивали. Быть может, в связи с этим у них сложилось такое впечатление, что я хочу затянуть дело. Затяжка необходима ровно до тех пор, пока не созреет обстановка. Дело в том, пане министр, что я не хочу родить недоделанного ребенка.

28 апреля 1945 года нарком Савченко отправил в Киев Хрущеву и в Москву Меркулову, Кобулову, Федотову и Медведеву докладную записку о мероприятиях по ликвидации униатской греко-католической церкви:

«Формирование инициативной группы во главе с доктором богословия униатским священником Костельником проходит успешно. Окончательное оформление группы будет проведено после пасхальных дней, то есть примерно к 15–20 мая.

Реакционные элементы из числа униатского духовенства стремятся воспрепятствовать начавшемуся движению среди униатов, как духовенства, так и верующих, за воссоединение с православием. Группа таких элементов из среды униатского духовенства нами выявлена во Львове:

Будзинский Григорий Антонович, 1905 года рождения, уроженец села Перегонов Глинянского района Львовской области, монах-священник, служит в соборе Святого Юра, член делегации греко-католической церкви, ездившей в Москву.

Иванюк Онуфрий Иванович, бывший преподаватель униатской духовной академии во Львове.

Пристай Николай Петрович, администратор Львовской униатской духовной семинарии до ее ликвидации.

Явившись к уполномоченному по делам религиозных культов при Львовском облисполкоме, перечисленные выше лица заявили, что они не согласны с проводимыми органами Советской власти мероприятиями по ликвидации греко-католической церкви, статьей «С крестом или ножом», а также проводимыми арестами духовенства. Особенно активно выступали Будзинский и Иванюк.

В связи с изложенным, готовим арест Будзинского и Иванюка».

28 апреля по указанию наркома Савченко полковник Карин вызвал Костельника:

— Пане доктор, Провод ОУН* интересуется церковными событиями. Свяжитесь с Проводом любыми способами.

Информируйте о действительном положении вещей, указав, что епископы своими глупостями скомпрометировали себя, поставили церковь в тяжелое положение и, таким образом, создали все предпосылки, при которых большевики получили возможность нанести церкви, как организации, большой удар. Вы взяли на себя линию облегчить силу нанесенного большевиками удара, взять курс на воссоединение греко-католической церкви с православной, оторваться от Ватикана и, таким образом, спасти духовенство греко-католической церкви и всю церковь, как национальный фактор, от разгрома. Объясните: если бы вы не стали на такой путь, то дали бы возможность большевикам громить церковь и арестовывать священников. Все это необходимо сделать для того, чтобы обезопасить себя.

— А мне, пане министр, за это ничего не будет? — не без тревоги спросил Костельник.

— Все, что вы будете делать с нашего ведома, вам никем и ни при каких обстоятельствах не будет поставлено в вину. Лишь бы мы были в курсе дела.

Прощаясь, Костельник заметил:

— Я всегда был убежден в том, что большевики мудрые политики, убеждаю также в этом и других, доказывая необходимость воссоединения нашей церкви с православной. Но большевики не только мудрые политики, но и дипломаты. А это создает во мне полную уверенность в том, что воссоединение нашей церкви с православной произойдет при полном взаимном понимании. Но если меня убьют, то, что же, я готов пострадать за правду.

Карин советовал Костельнику вести себя осторожнее.

— Я знаю, пане министр, что меня хотят убить, — ответил Костельник. — Ко мне приходят и предупреждают. Но я отвечаю, что за правду готов пострадать, ибо то, что я делаю, я делаю не в силу того, что меня кто-то заставляет, а в силу своих личных убеждений. Сейчас настала эра православия, и тот, кто этого не понимает… что же, значит, для него в лучшем случае интересы церкви безразличны.

— Может, пане доктор, дать вам пистолет? — шутливо предложил Карин.

— Ну что вы, пане министр, что я с ним буду делать, я же священник, орудовать пистолетом мне не годится.

В начале января 1945 года глава Украины Никита Сергеевич Хрущев проводил совещание во Львове. Высказался и относительно религиозных дел:

— Нужно знать, сколько у нас православных приходов, сколько католических, сколько униатских, посмотреть монастыри, что там за люди.

— У нас в монастыре около двухсот монахов, — информировал Никиту Сергеевича один из руководителей областного управления госбезопасности.

— Давайте их переселим в Воркуту, — предложил Хрущев.

Нарком Савченко доложил в Москву:

«Для перевода униатских священников в православие по Дрогобычской области Управлением НКГБ обработан викарий Михаил Иванович Мельник. Мельника ориентировочно предлагаем использовать в качестве руководителя основной инициативной группы по Дрогобычской области. Мы имеем в виду при успешной работе его по воссоединению и в зависимости от результатов его дальнейшей проверки ставить вопрос о назначении его православным епископом на Дрогобычскую епархию. С этой целью Мельник будет переведен из района, где он до сих пор проживал, в город Дрогобыч и возглавит работу по воссоединению в масштабах всей области — по бывшей епархии униатского епископата Коцеловского, скрывшегося в Польше».

Для начала Мельника доставили во Львов на смотрины. 14 мая 1945 года начальник оперативной группы НКГБ Карин принял генерального викария греко-католических приходов Дрогобычской области Михаила Мельника. Он был попроще Костельника, и беседа с ним велась более приземленная.

«Мельник по внешнему виду лет сорока, здоровый, загорелый, деревенский парень, — пометил в отчете полковник. — 0 священническом сане свидетельствует только обтягивающая его богатырскую грудь и мускулы потрепанная униатская сутана. Мельник подтвердил, что вполне согласен с платформой воссоединения греко-католической церкви с православной».

15 мая, после пасхальных дней, на прием к полковнику опять пришел генеральный викарий Перемышльской епархии Мельник. На сей раз огорченный:

— По рукам ходит воззвание к греко-католикам Московского патриарха. Воззвание не выдерживает никакой критики. Зачем было выступать против покойного митрополита Шептицкого? Митрополит был бесспорным авторитетом для всех. Выступление против него производит отталкивающее впечатление.

Карин спросил:

— Вы хорошо знаете русский язык?

Мельник ответил:

— Плохо. Однако гораздо лучше, чем знают украинский те, кто переводил это воззвание с русского.

Карин перевел разговор на то, что решающую роль в деле воссоединения греко-католической церкви с православной будет играть экзарх Украины — митрополит Киевский и Галицкий Иоанн (Соколов). Что касается воззвания патриарха, то не следует воспринимать его слова с таким предубеждением. Понятно, что в Москве мало известно о положении вещей на Западной Украине, тем более, что до сих пор ни один из авторитетных представителей православной церкви здесь не был.

К концу беседы с Мельником в облисполком явился Костельник. Поздравил полковника Карина с Победой в великой войне. Затем сокрушенно повторил все то, что уже сказал Мельник о воззвании патриарха.

— В результате моих бесед с Климентием Шептицким он уже был склонен стать на путь поддержки инициативной группы. Однако в связи с воззванием патриарха резко изменил свой курс. Его оскорбило то, что патриарх сделал выпад против его покойного брата. А ведь сам Климентий во время пребывания в Москве нанес ему визит и имел с ним очень милую беседу.

Костельник предупредил, что противники воссоединения греко-католиков с православием используют это воззвание на полную катушку. Услышав, что экзарх Украины митрополит Иоанн тоже готовит послание к униатам, Костельник попросил показать ему текст, чтобы он мог внести в него коррективы, дабы не повторилась история с воззванием патриарха. Карин ответил, что этого сделать не удастся, так как послание экзарха не требует санкции советской власти, это вопрос чисто церковный.

Тут Карин перешел к главной для него теме. Напомнил: если в ближайшие дни инициативная группа не будет организована — все дело передадут периферийным священникам. Упрекнул Костельника в том, что он ориентируется на реакционные элементы, находится под их влиянием, их боится.

Костельник обиделся:

— Зачем вы меня упрекаете в том, в чем я не виновен? Вы говорите, что я нахожусь под влиянием реакционного элемента. Какое же это влияние, когда в связи с праздником Победы я единственный отслужил в своей церкви благодарственный молебен и произнес соответствующую проповедь? Никто из греко-католиков во Львове этого не ожидал.

Карин требовал немедленной организации инициативной группы. Костельник и Мельник ссылались на то, что группа не может состоять из них двоих. Нужен еще хотя бы представитель от Станиславской епархии, чтобы в инициативную группу вошло по одному представителю от каждой епархии. Карин пообещал, что представитель от Станиславской епархии прибудет во Львов через несколько дней.

17 мая нарком Савченко отправил в Киев и в Москву докладную записку:

«Из числа привлеченного нами к переходу в православие униатского духовенства представляет интерес Луб Игнат Захарович, профессор богословия бывшей униатской духовной академии в городе Станиславе. Луб был арестован как сторонник Ватикана, на следствии был обработан и освобожден из-под стражи с заданием возглавить инициативную группу в городе Станиславе по переходу униатов в православие. Луб является авторитетной фигурой в униатских кругах Станиславщины.

Прибывший во Львов православный епископ Макарий, в миру Оксиюк, приступил к исполнению обязанностей епископа. В целях популяризации самого факта появления Оксиюка во Львове он по нашему предложению был принят заместителем председателя облисполкома, о чем напечатано в областной газете «Вильна Украина». Оксиюк получил нужное направление о линии поведения в вопросе воссоединения униатских приходов с православием. Приняты меры через облисполком по поиску помещения для епископа Оксиюка и его канцелярии».

17 мая полковник Карин познакомился с профессором Лубом из Станислава. Профессор ему не понравился. Указал в отчете:

«Создается впечатление, что он — совершенно ненадежный человек, на которого нельзя рассчитывать в смысле его участия в инициативной группе. По всему видно, что профессор Луб насильно взял на себя эту роль, так как по своему характеру он, очевидно, является чистокровным католиком хомышинского типа и иезуитом по натуре».

Ушел профессор Луб. Появились Костельник и Мельник. Костельник сообщил Карину, что посетил православного епископа и в лице Макария нашел умного человека, хорошо знакомого с историей унии.

— Правда, — заметил скептически, — епископ Макарий, видно, принадлежит к категории консервативных людей. Вряд ли он когда-нибудь сбреет бороду, так же как вряд ли мы когда-нибудь отрастим бороды и поповскую шевелюру. Однако эти вопросы не догматические, а внешнего церковно-бытового порядка.

Тем временем вернулся профессор Луб. Оказалось, что все трое друг друга знают. Карин потребовал представить к завтрашнему дню проект заявления в Совнарком Украины об организации инициативной группы, которое ляжет в основу обращения к униатам с призывом о воссоединении с православием.

Костельник заметил, что декларацию к правительству и обращение к верующим он подпишет только в том случае, если эти документы не будут напечатаны до тех пор, пока не выйдет в свет его книга, которая должна служить обоснованием воссоединения с православием. Иначе, возбужденно заявил Костельник, инициаторов этого дела убьют.

— Получается, пане министр, что воссоединением грекокатолической церкви с православной занимается НКВД. Меня это ставит под удар. Приходят ко мне священники и заявляют: их вызывали в НКВД, требовали переходить в православие и направляли ко мне. Выходит так, что и меня НКВД заставило заниматься воссоединением греко-католической церкви с православной. Между тем, я борюсь за это уже двадцать лет.

Карин обещал Костельнику, Мельнику и Лубу, что обращение к правительству не опубликуют без их ведома.

Полковник Сергей Карин оказался прав относительно профессора Луба. Написав письмо с отказом от участия в инициативной группе, тот сбежал к себе в Станислав. Луб писал Костельнику, что не может быть представителем целой епархии, так как является просто монахом, а не священником. Подписывать декларацию не желает, так как за это его убьют. Костельник отправил ему вдогонку резкое письмо с упреками и обвинениями в беспринципности, трусости и дезертирстве.

Карин предупредил Костельника, что готовится выехать в Киев для доклада правительству о деятельности инициативной группы и просил представить все необходимые документы. Костельник клялся, что за ним остановки не будет. Вопрос в том, что до сих пор нет представителя от Станиславской епархии, так как профессор Луб сбежал…

После ухода Костельника Карин принял Сергея Семеновича Хруцкого, которого прочили на роль секретаря инициативной группы. Он уже успел побывать за решеткой.

«Хруцкий, — написал в справке полковник Карин, — маленький, щупленький человечек, неопрятно одетый, исхудавший видимо в тюрьме, и еще не оправившийся, — начал с того, что очень польщен моим вниманием к его особе и спросил, чем может быть полезен. Хруцкий заметил, что он был арестован по доносу одной женщины-провокатора, которая в настоящее время сама арестована».

— А вообще говоря, когда меня спрашивают: за что я был арестован и как освобожден, — Сергей Хруцкий оказался словоохотливым, — я отвечаю, что освобожден был за то же, за что меня арестовали. Поляки на меня были злы за то, что в свое время в сейме я активно выступал против политики, направленной на уничтожение православной церкви в Польше. А сейчас я могу пригодиться для борьбы с католицизмом и униатами. Я приму самое активное участие в деле воссоединения греко-католической церкви с православной. Я — человек религиозный, и это моя давнишняя мечта.

Карин поинтересовался его мнением о прибывшем во Львов православном епископе Макарии.

— Вам, очевидно, известно, что к епископам в западноукраинских областях относятся иначе, чем в Восточной Украине и России, — осторожно подбирая слова, объяснил Хруцкий. — Здесь к епископам относились почти подобострастно. Исходя из этого, я советовал бы не держать епископа в черном теле. Он одет непрезентабельно для Западной Украины. Живет в квартире настоятеля, это несолидно. И не имеет кафедрального собора.

«Хруцкий — очень толковый человек, — доложил начальству Карин, — несомненно, может принести большую пользу. Однако необходимо поставить его в соответствующие условия, так как, имея большую семью, Хруцкий материально плохо обеспечен».

26 мая Костельник доложил о своих успехах: декларацию исправил, разработку обращения к духовенству заканчивает, книга о Ватикане печатается. От Станиславской епархии прибыл новый представитель — Русин, весьма авторитетный, но очень пожилой человек. К тому же он свалился с гриппом и лежит в постели. В отношении воссоединения настроен положительно. Однако подписывать декларацию не захотел. Боится, что когда декларация появится в прессе, бандеровцы его убьют.

Костельник просил Карина принять Русина и поговорить с ним.

А еще сообщил, что имеет надежду встретиться с представителями Центрального Провода ОУН* дабы объясниться относительно воссоединения греко-католиков с православием. Возможно, это остановит бандеровцев и они не станут на него охотиться…

28 мая нарком Савченко доложил Хрущеву, что Центральная инициативная группа по переводу униатских приходов в православие в городе Львове окончательно оформлена и состоит из трех авторитетных в униатских кругах представителей Львовской, Станиславской и Дрогобычской областей. Руководитель инициативной группы доктор богословия Костельник представил проект декларации на имя Совета Народных Комиссаров УССР.

28 мая Костельник привел в облисполком представителя Станиславской епархии. Дверь кабинета открылась, и в кабинет медленно вошел бледный больной старик со слезящимися глазами, одетый в униатскую сутану. Карин встал из-за стола, подошел к гостям, поздоровался с Костельником и, обращаясь к Русину, тепло пожал ему руку:

— О, какой же вы старенький, больной! Зачем вам было себя беспокоить и ехать во Львов. Неужели церковными делами должны заниматься такие старички, как вы? Где же молодежь, воспитанная вами?

Костельник усадил старика в кресло у письменного стола. Русин облокотился о письменный стол, склонил голову на руку и горько заплакал. Карин предложил ему воды и попытался его успокоить. Спросил, ознакомился ли он с декларацией, написанной Костельником, и согласен ли подписать ее? Русин умоляющим тоном просил не принуждать его к этому, так как он боится, что бандеровцы его убьют.

— Прошу вас оградить меня от того, чтобы местное НКВД в Станиславе заставляло меня делать то, чего я не могу сделать. Я самым активным образом содействую воссоединению греко-католиков с православием, но практическую работу прошу вас возложить на молодых. Наиболее подходящий человек — декан Копычинского прихода, который входит в Станиславскую губернию, отец Антоний, Антон Андреевич Пельвецкий. Мы его переведем в Станислав. Дадим ему приход, и он в качестве представителя инициативной группы от нашей епархии возьмет на себя всю организационную работу.

Карин предложил Русину ехать домой в Станиславскую епархию, успокоиться и действовать, как условились. И тут же договорился о срочном вызове во Львов для подписания декларации Антона Пельвецкого от Станиславской епархии и Михаила Мельника от Перемышльской епархии Дрогобычской области.

28 мая 1945 года нужный советской власти документ был получен.

«СОВЕТУ НАРОДНЫХ КОМИССАРОВ УССР ПОЛОЖЕНИЕ ГРЕКО-КАТОЛИЧЕСКОЙ ЦЕРКВИ В ЗАПАДНОЙ УКРАИНЕ

В нашей истории церковная уния была придумана и осуществлена поляками, как наиболее успешный и наиболее эффективный способ к Zniszczeniu Rusi (уничтожению Руси). Если бы Россия не разделила Польшу, то украинский и белорусский народы, находясь под владычеством Польши, были бы стерты с лица земли и, благодаря унии, превращены в поляков. Уже тогда Россия спасла наш народ от позорной гибели. В конце концов, кто же будет помнить о детях, как не мать?

Польша стремилась к латинизации нашей церкви и к полонизации нашего народа, поэтому разрушала и преследовала православную церковь.

Война гитлеровской Германии против СССР вскоре оказалась войной, направленной на уничтожение всех славян. Неопытному глазу могло казаться, будто немцы оставили в покое и греко-католическую и православную церковь. Но опытный глаз замечал, что в случае победы немцев в войне и наш народ, и наша церковь были бы обречены на гибель.

Куда было нам обращать свои надежды?

Мы и в мечтах не могли возлагать надежд на СССР, ибо боялись революционного атеизма, были всегда чужды социализму и, кроме того, не имели доверия к решению национального вопроса в СССР. Однако мы ошиблись в оценке советской действительности и исторической миссии СССР.

Под руководством первого маршала несравненного Сталина доблестная, удивлению достойная Советская армия покрыла себя вечной славой, разгромила гитлеровскую Германию, спасла Европу от ужасного нацистского порабощения, а славянские народы от гибели. Осуществились вековечные мечты украинцев: все украинские земли воссоединились, образовалась заветная «соборная Украина», реальная, в братском союзе с Москвой и со всеми советскими народами и поэтому не подверженная опасности, жизнеспособная, со всеми возможностями для наилучшего развития.

Маршал Сталин войдет в историю как собиратель украинских земель, поэтому от нас, западных украинцев, да будет ему истинная сердечная благодарность, ибо наш моральный долг перед советской властью мы никак иначе не сможем оплатить.

Нам известны очень большие заслуги в деле воссоединения украинских земель и Председателя Совета Народных Комиссаров УССР — Никиты Сергеевича Хрущева. Да будет и ему за это большая благодарность от нас, западных украинцев.

Мыслящие люди понимают, что униатская церковь, как таковая, является историческим пережитком. В условиях, когда весь украинский народ объединился в единый государственный организм, и его церковь должна объединиться в свою родную, независимую от чужестранного руководства православную церковь, церковь наших отцов.

К сожалению, наши епископы не сориентировались ни в политической, ни в церковной, вновь возникшей ситуации, и волна жизни перекатилась через их головы, а мы остались как будто на разбитом корабле. Наша церковь оказалась в положении безвластия и дезорганизации. Поэтому мы, представители наших трех епархий, решили вывести нашу церковь из анархии, консолидировать ее и преобразовать в православную церковь. Мы решили возглавить Инициативную группу греко-католической церкви по воссоединению с православной церковью.

Исходя из этого, просим утвердить нашу Инициативную группу и признать за ней право вести намеченное дело.

о. д-р Гавриил Федорович Костельник — настоятель Преображенской церкви во Львове, председатель Инициативной группы, представитель Львовской епархии.

о. д-р Михаил Иванович Мельник — настоятель церкви в Нижанковичах и генеральный викарий Перемышльской епархии Дрогобычской области, представитель Перемышльской епархии.

о. Антон Андреевич Пельвецкий — настоятель церкви в Копычинцах, декан Гусятинского деканата, представитель Станиславской епархии».

31 мая к полковнику Карину пришел Антон Пельвецкий, который в Инициативной группе представлял Станиславскую епархию. Рассказал, как при поляках его судили за оскорбление католической церкви. Выразился он так:

— Ксендзы — это свиньи, а костел — это нужник.

Карин поинтересовался у Пельвецкого: поскольку он не женат, не согласился ли бы он стать епископом? Конечно, уже православным. Пельвецкий ответил, что если бы его сочли достойным, он бы не возражал…

Пельвецкий поинтересовался, следует ли информировать Костельника и Мельника, которые должны были появиться с минуты на минуту, о только что состоявшейся беседе. Карин велел Пельвецкому молчать. Это с Гавриилом Костельником полковник Карин вел тонкие игры. С людьми попроще не церемонился. Вернее, чекистам стало ясно, что дело сделано и церемонии излишни.

Костельник доложил Карину, что инициативная группа создана, документы разработаны. Карин еще раз их просмотрел. Спросил всех троих:

— Согласны ли вы с текстом документов? Соответствуют ли они вашим настроениям и чаяниям в области церковной деятельности? Правильно ли здесь выражено ваше отношение к советской власти? Будут ли принципы и устремления, изложенные в документах, служить основой вашей дальнейшей церковной деятельности?

Все трое ответили утвердительно. Карин предложил приступить к процедуре подписания. Вручая полковнику подписанные документы, Костельник, обращаясь к своим коллегам, торжественным тоном предложил:

— Панове члены Инициативной группы и представители Перемышльской епархии и Станиславской, доктор Мельник и доктор Пельвецкий, прошу вас встать.

Все встали. Костельник продолжал:

— От имени созданной Инициативной группы греко-католической церкви, которая берет на себя бремя и ответственность по воссоединению ее с православной церковью в этот исторический момент, разрешите, пан уполномоченный правительства Украины, сказать вам следующее.

Карин тоже поднялся. Костельник произнес заранее подготовленную прочувственную речь, текст которой оставил Карину. Но в письменном тексте отсутствовала ключевая фраза, сказанная главой Инициативной группы:

— Мы не можем не приветствовать мудрый шаг Советского Правительства, которое заставило нас взяться за дело воссоединения греко-католической церкви с православной, то есть вступить на тот путь, который единственно мыслим в условиях великого дела воссоединения исконных украинских земель.

Карин спросил, почему этих слов нет в письменном тесте.

— Не все то, что говорится, следует излагать в документах, — витиевато ответил Костельник. — Я боялся, что если слова будут опубликованы, враги скажут, что в репрессиях против греко-католиков виноват я.

Карин счел своим долгом произнести ответные слова:

— Все то, что вы от имени Инициативной группы, пан доктор, сказали, я передам правительству. История на вас возложила миссию оторвать церковь от чуждого и иноземного влияния и возвратить ее в то положение, какое когда-то было нарушено врагами украинского народа. Я расскажу правительству о той искренности, с какой вы беретесь за это дело. Однако хочу вас предупредить о том, чтобы вы не затягивали процесс воссоединения с православием. Всякая затяжка усложнит дело, будет расценена вашими врагами как ваше бессилие и использована для борьбы против вас.

Костельник принес проект регистрационного удостоверения, которое инициативная группа предполагала выдавать своим сторонникам. Карин обещал принять меры к тому, чтобы удостоверение разрешили напечатать в типографии.

Совет Народных Комиссаров Украины 18 июня 1945 года утвердил состав Инициативной группы и признал ее единственным временным административным органом грекокатолической церкви в западных областях Украины.

30 июня 1945 года нарком Савченко доложил Меркулову и Хрущеву, что Центральная инициативная группа по воссоединению греко-католической церкви и православной составила обращение к униатскому духовенству и верующим с призывом переходить в православие.

Архимандрит Климентий Шептицкий и его окружение заявили, что Костельник поставил себя вне духовенства, он отлучается от церкви, и отныне ни один священник не может с ним священнодействовать.

— За Костельником, — предположил архимандрит Шептицкий, — идет женатое духовенство, чтобы спасти свои семьи. Все меньше и меньше среди священников людей, способных на мученичество из-за веры.

— Костельник — демагог, — возмущался священник Иван Котив, — он исказил общеизвестные исторические факты и обвиняет нашу церковь в том, в чем она никогда не была повинной. Никогда наша церковь не способствовала полонизации украинского населения и не была инструментом поляков и польских магнатов. Это у Костельника уже не от себя, а от НКГБ.

Архимандрит Шептицкий иронически заметил:

— Костельнику нужно было начать обращение так: милостью НКГБ, с благословения пана Даниленко, мы, отступник веры — Гавриил Костельник и т. д…

Профессор Богдан Александрович Барвинский заявил:

— Епископов наших вывозят, а к нам лезут сапогами в душу, думая, что так легко изменить убеждения. Я Костельника знаю давно, но теперь ему скажу: «Я Павла знал, а Савла знать не хочу».

Оставшийся во Львове вместо Карина заместитель начальника оперативной группы НКГБ УССР подполковник госбезопасности Николай Павлович Погребной отправил в Киев наркому Савченко записку по ВЧ:

«Обращения Инициативной группы и епископа Макария сегодня, 19 июня, в 20 час. 00 мин. сданы в типографию для набора. По договоренности с секретарем Обкома КП(б)У тов. Грушецким, ответственность за издание обращений возложена на редактора областной газетытов. Хижняка, которому предложено обеспечить их выпуск к 24 час. 00 мин. 20 июня по пять тысяч экземпляров каждого. Прошу Ваших указаний о порядке распространения печатаемых обращений».

Епископ Львовский и Тернопольский Макарий Оксиюк, фиксировали чекисты, ревниво относился к Костельнику:

— Костельник может испортить успех в деле воссоединения. Костельник и его ближние понимают воссоединение своеобразно, то есть, что униатская церковь остается обособленной от православной, входящей в общение с ней только формально, на бумаге, в мелочах. Вообще с Костельником нужно быть очень осторожным, чтобы он не спровоцировал какую-нибудь интригу.

Нелюбовь была взаимной. Костельник в своем кругу не стеснялся в оценках:

— Больше всего боюсь, что вот такие типы, как Макарий, начнут заводить свои порядки. Мои коллеги справедливо заявляют, что православная церковь является консервативной, отставшей от жизни. Плохо будет, если мы будем равняться на отставших. Нужно, чтобы и в православной церкви произошла некоторая реформа.

И в момент своего полного триумфа, увенчавшего долгую работу, полковник Карин получил неожиданный удар из Москвы!