§ 1. Боевая подготовка Краснознаменного Балтийского флота в 1935–1936 гг.

Уровень боевой подготовки (БП) является одним из важнейших факторов, непосредственно влияющих на боевую деятельность Военно-Морского Флота. В первую очередь, необходимо пояснить содержание этого термина. В широком понимании смысла данного понятия, боевая подготовка флота в мирное время представляет собой «сумму обеспечивающих мероприятий, осуществляемых в процессе подготовки системы операций»[1504]. Боевая подготовки флота в целом, а также соединений и частей должна быть целеустремленна на боевые задачи, которые флоту придется решать в военное время. Соответственно, основные задачи БП вытекают из тех оперативных задач, которые в соответствии с планом войны должен решать флот. Это в свою очередь, приводит к тому, что оперативная и тактическая подготовка флота должны быть ведущими видами боевого обучения флота, определяющими содержание всех остальных.

Для успешного решения поставленных перед Военно-Морским Флотом задач, как писал в своем труде известный советский военно-морской теоретик капитан 1-го ранга Н. Б. Павлович, требовалось: 1) Дать личному составу необходимые знания и навыки, обеспечивающие владение оружием, боевыми и техническими средствами, которыми располагает данный корабль или часть; 2) Научить личный состав использованию оружия и различных технических средств в различных условиях обстановки; 3) Научить командный состав использованию тактических приемов, соответствующих сложившейся обстановке, во взаимодействии с другими родами флота и видами боевых средств; 4) Научить высший командный состав использованию оперативных приемов[1505].

Боевая подготовка Морских Сил РККА (Рабоче-Крестьянского Красного Флота) в период 1930-х гг. – начале 1941 г. складывалась из следующих видов подготовки: 1) оперативной; 2) тактической; 3) тактико-технической; 4) огневой и технической; 5) по боевой службе; 6) специальной; 7) морской; 8) общей (строевой, стрелковой, химической и пр.); 9) политической[1506].

Приобретение личным составом кораблей и частей флота знаний и навыков, обеспечивающих владение им оружием, боевыми и техническими средствами, требует определенного комплекса обучения, охватывающего собою подготовку по специальностям, по боевой и повседневной службе, и т. д. В силу особенности боевого организма флота, отличающего его от полевой армии, личный состав Военно-Морского Флота необходимо обучать применительно к характерным условиям морской подготовки. Данное обстоятельство требовало наличия особого вида подготовки – морской, смысл которой заключается в привитии личному составу флота морских навыков и умения учитывать влияние факторов морской обстановки на решаемые задачи. Задачи по морской подготовке, относящиеся к управлению маневрами корабля, отрабатывались исключительно командирами кораблей и помощниками командиров, остальные задачи – всеми командирами[1507]. Обучение личного состава использованию оружия, боевых и технических средств в различных условиях обстановки требует продуманной организации огневой подготовки для специалистов, обслуживающих вооружение. Соответственно, для специалистов, занимающихся обслуживанием боевых и технических средств, необходима техническая подготовка[1508].

В свою очередь, для того, чтобы научить младший и средний командный состав флота, с одной стороны, использованию тактических приемов, а с другой, чтобы тренировать весь личный состав в боевой работе и во взаимодействии в различных условиях обстановки, необходима тактическая подготовка, и, как её начальная ступень, – тактико-техническая. Обучение высшего командного состава использованию оперативных приемов достигается путем оперативной подготовки, которую следует рассматривать как высшую ступень обучения флота. Основным моментом в оперативной подготовке является тренировка высшего командного состава в подготовке, расчетах, планировании, организации, управлении и выполнении отдельных операций и системой их. Вполне естественно, что оперативная подготовка не может быть оторвана от тактической, важнейшими элементами которой являются тактика и боевое управление. В итоге, уровень боевой подготовки личного состава является одним из важнейших факторов, влияющих на боевую деятельность флота[1509].

Общая структура и содержание боевой подготовки флота в период 1930-х-начала 1941 гг. излагались, прежде всего, в основных руководящих документах Военно-Морских Сил РККА (РККФ) – Боевом уставе 1930 г. (БУ-30[1510]) и Временном боевом уставе Морских Сил РККА 1937 г. (БУМС-37[1511]), Наставлении по ведению морских операций 1940 г. (НМО-40[1512]), в Наставлении по боевой подготовке Военно-Морского Флота 1941 г. (НБП-41[1513]), Наставлении по боевой деятельности штабов соединений Военно-Морского Флота 1940 г.[1514], в корабельных уставах 1932 и 1939 гг. (КУ-32[1515], КУ-39[1516]), а также в развернутом виде – в курсах боевой подготовки для различных сил флота (надводных кораблей (КНК, КЭМ)[1517], подводных лодок (КПЛ)[1518], Военно-воздушных сил, береговых и пр.), наставлениях по боевой деятельности для надводных[1519], подводных[1520], военно-воздушных сил флота[1521], а также руководствах[1522], методических указаниях[1523] и прочих документах.

По принципу масштаба обучаемых боевых структур, боевая подготовка флота подразделялась следующим образом: 1) Подготовка бойцов и подразделений; 2) Подготовка одиночного корабля (части); 3) Подготовка однородного (тактического) соединения; 4) Подготовка маневренного соединения; 5) Подготовка флота в целом[1524]. По признаку основных категорий личного состава, боевое обучение может быть разделено на: 1) Подготовку рядового и младшего начальствующего состава; 2) Подготовку начальствующего состава. Наконец, по признаку основных вариантов оперативной обстановки, оказывающих влияние на организацию, содержание и напряжение боевого обучения, следует различать: 1) Боевую подготовку в мирное время; 2) Боевую подготовку в военное время. В широком понимании этого вопроса, боевое обучение флота в мирное время представляло собой сумму обеспечивающих мероприятий, осуществляемых в процессе подготовки системы операций[1525].

С целью усовершенствования оперативной и боевой подготовки личного состава РККА, 7 января 1935 г. нарком обороны СССР К.Е. Ворошилов утвердил два руководящих документа – «Систему оперативной подготовки начсостава и штабов» и «Положение о руководстве боевой подготовкой Рабоче-Крестьянской Красной Армии». Основными формами оперативно-боевой подготовки флота и флотилии были определены малые (МОУ) и большие отрядные учения (БОУ), а высшей – учебно-боевые операции (УБО) и маневры. Штабы и органы управления отрабатывались на оперативных, штабных и тыловых играх[1526].

В целом, к учебно-практическим мероприятиям по боевой подготовке, проводившимся в масштабе всего флота, были отнесены: 1) маневры;

2) отрядные учения; 3) тактические учения; 4) учебные выходы (тренировочные походы); 5) учения по боевому управлению; 6) сборы; 7) игры с командным составом; 8) соревнования[1527].

Военно-морские игры, являясь основным видом занятий с командно-начальствующим составом Морских Сил РККА, имели своей главной задачей тактическое и оперативное совершенствование как отдельных командиров, так и целых командных коллективов в вопросах ведения общевойскового боя, применения технических средств борьбы, организации боевого управления частями и соединениями, а также и в вопросах службы тыла. В основном, это совершенствование должно было идти по линии выработки у командиров практических навыков в быстром принятии правильных решений в соответствии с полученной задачей и на основе изучения обстановки[1528].

Классификация военных игр, принятая в Морских Силах РККА, проводилась по нескольким признакам – 1) по признаку организационной структуры, 2) по числу командных инстанций, принимающих участие в игре, 3) по содержанию игр и 4) по целевому назначению, положенному в основу игры.

По признаку организационной структуры, военные игры делились на односторонние, в которых участники распределялись по должностям на одной стороне, а действиями другой стороны (за противника) управлял сам руководитель, и двухсторонние, где участники распределялись по должностям на двух сторонах (обычно на «красной» и «синей», или «А» и «Б»), а руководитель игры, являясь арбитром между ними, лишь направлял ход розыгрыша в соответствии с поставленной учебной целью[1529]. В зависимости от числа командных инстанций, принимающих участие в игре, они подразделялись на одностепенные, когда проигрывается полностью работа одной командной инстанции и среди играющих нет ни начальника, ни подчиненных, на двухстепенные, когда все или часть участников имеют непосредственных начальников или подчиненных, и на трехстепенные, когда в числе играющих есть начальники трех степеней (например, командиры кораблей, дивизионов и бригад)[1530].

В зависимости от характера вопросов, составляющих содержание игры, игры подразделялись на оперативные, которые имели своей задачей изучение операций или вероятных оперативных предположений, на тактические (командные и командно-штабные), которые должны были вырабатывать у командного состава практические навыки в деле управления соединениями во время организации и проведения боя, на штабные, в ходе которых производится тренировка штабных коллективов как органов управления в условиях боевой обстановки, и тыловые, где у командного состава вырабатывались навыки организационного порядка в управлении службами тыла и для практики в их использовании. В соответствии с целевым назначением, игры делились на показные, учебные, тренировочные, отчетные и исследовательские[1531].

Военная игра, как правило, состояла из трех последовательных этапов – подготовительного (подготовка к игре), исполнительного (проведение игры) и заключительного (разбор игры). Наиболее содержательным в плане извлечения уроков, был заключительный этап, на котором командование флота подводило итоги игры и отмечало как достигнутые успехи, так и допущенные просчеты и ошибки, что было наиболее важным в практическом отношении. Помимо проведения военно-морских игр, командно-начальствующий ВМФ состав отрабатывал свои навыки в ходе групповых упражнений, а также сборов КНС.

Групповые упражнения имели своей задачей обеспечение высокой тактической (штабной и специальной) подготовки начальствующего состава и должны были «способствовать выработке единства оперативно-тактического мышления у начальствующего состава на вопросы, касающиеся их боевой деятельности»[1532]. В них участвовали командиры, занимавшие одинаковые должности и выполнявшие одну и ту же работу. Групповые упражнения должны были предшествовать военно-морским играм, тактическим и отрядным учениям и обеспечивать высокое качество последних. Это определяло важное место групповых упражнений в системе боевой подготовки начальствующего состава[1533].

Сборы командно-начальствующего состава ВМФ применялись с целью «изучения и обобщения или внедрения опыта боевой подготовки за длительный промежуток (этан) работы»[1534]. Сборы командно-начальствующего состава флота классифицировались по следующим признакам: 1) по цели (учебно-методические, исследовательские); 2) по содержанию (оперативно-тактические, технические (по отдельным специальностям));

3) по масштабу (центральные, местные (общефлотские или по соединениям)); 4) по составу участников (сборы начсостава, сборы специалистов (младшего начсостава и рядового состава)); 5) по организации (с отрывом и без отрыва от служебных обязанностей)[1535].

С целью совершенствования боевой подготовки на флотах, 19 ноября 1939 г. нарком ВМФ флагман флота 2-го ранга Н. Г. Кузнецов в своей директиве № 12319с внес серьезные изменения в систему БП Военно-Морского Флота. По мнению наркома, изменившаяся к тому времени на флотах обстановка, связанная с введением 5-летнего срока службы для краснофлотцев, увеличением окладов жалования рядового и младшего начальствующего состава[1536], увеличением количества сверхсрочников на флоте, а также «накоплением некоторого опыта проведения БП в условиях применительно к военному времени», поставила вопрос о необходимости изменения системы боевой подготовки, которая давала бы возможность круглогодичного её прохождения, с целью поддержания боевой готовности флотов и флотилий постоянно на высоком уровне[1537].

Отныне боевую подготовку на флотах и флотилиях требовалось проводить на основе следующих, принципиально новых положений: 1) Боевая подготовка проводится круглый год, без деления на периоды и в любых условиях обстановки, в том числе и в военное время; 2) Боевую подготовку в новом году надлежит проводить с того уровня, которого достиг флот к концу истекшего года, а не начиная каждый год сначала; 3) Прежнее деление на малые и большие отрядные учения (МОУ и БОУ) теперь отменялось.

Вводилась новая классификация учений, которые делились на тактические, где отрабатывались приемы и методы использования оружия одиночным кораблем, в составе однородного соединения и во взаимодействии разнородных тактических групп, отрядные, которые должны были проводиться на флотах не реже чем 2–3 раза в год для отработки оперативных задач, вопросов взаимодействия между соединениями и проверки оперативно-тактической подготовленности кораблей, частей и соединений, а также маневры, которые должны были проводиться на флотах и флотилиях 1 раз в год в сроки, назначенные приказом наркома ВМФ[1538]. Темы для тактических учений определялись курсами БП и указаниями военных советов флотов и флотилий, а темы отрядных учений назначались начальником Главного морского штаба РККФ и высылались для выполнения военным советам флотов и флотилий[1539]. Проведение тактических и отрядных учений флота регулировалось специальным руководством, разработанным Управлением боевой подготовки НКВМФ в 1940-м году[1540].

Состояние боевой подготовки личного состава Морских Сил РККА было важнейшим вопросом, который постоянно затрагивался на совещаниях Реввоенсовета СССР (позднее – Военного совета при Наркомате обороны СССР), а также на других крупных совещаниях с участием представителей командно-начальствующего состава флота в предвоенный период. Достижения и недостатки, наблюдавшиеся в процессе боевой подготовки как рядового, так и командно-начальствующего состава морских сил, являлись объективным критерием реального уровня подготовки флота и его боеспособности.

На заседании Военного совета при наркомате обороны СССР 10–12 декабря 1934 г. начальник Управления Морских Сил РККА[1541] В. М. Орлов сделал доклад о ходе выполнения и состоянии боевой подготовки на всех морских силах и флотилиях РККФ в течение 1934 г. Во вступительной части доклада Орлов подчеркнул всю масштабность произошедших перемен на флотах в связи с вступлением в строй новейших типов боевых кораблей и различных образцов вооружения и техники: «Обстановка проведения боевой подготовки Морскими силами в 1934 году определяется тем, что мы имели в 1934 году введение в строй большого количества новых боевых единиц, кораблей и батарей береговой обороны. Кроме того, в 1934 году проводилось значительное количество испытаний, как кораблей, вновь построенных, главным образом подводных лодок, так и новых образцов оружия. Свыше 100 испытаний отдельных объектов и образцов нового оружия и техники было проведено на Морских Силах, главным образом на Морских силах Балтийского и Черного морей…»[1542].

Главной задачей для Морских Сил РККА в 1934-м году являлась отработка взаимодействия Морских и Военно-Воздушных Сил РККА при нанесении сосредоточенного удара по противнику силами подводных лодок, авиации и легких сил флота[1543]. По мнению В. М. Орлова, нанесение сосредоточенного удара по флоту противника отрабатывалось на флотах в простых условиях, поэтому надо было продолжать выполнение этой задачи в более сложных условиях, при активно действующем противнике. Необходимо было продолжать укрепление взаимодействия между подводными лодками, авиацией и торпедными катерами при участии всех остальных сил надводного флота[1544].

Командующий Морскими силами Балтийского моря[1545] (МСБМ) Л. М. Галлер также выступил на Военном совете РККА с докладом о боевой подготовке личного состава за прошедший год. В частности, Галлер подчеркнул, что основной задачей на 1934-й год было определено овладение взаимодействием при сосредоточенном ударе воздушных и морских сил, с привлечением подводных лодок, миноносцев и торпедных катеров. Для выполнения этой задачи, на Морских силах Балтийского моря было проведено несколько военных игр и занятий. В результате, в течение 1934-го года Морским силам Балтийского моря удалось усвоить целый ряд приемов, необходимых при нанесении сосредоточенного удара. Тем не менее, выполнение этого удара проходило еще в сравнительно простых условиях, преимущественно вблизи баз, без вынесения основного удара в более удаленные районы, чего могла потребовать обстановка. Поэтому, в соответствии с приказом наркома обороны СССР № 0102 от 17 декабря 1934 г., главной задачей морских сил на 1935-й год было определено дальнейшее усложнение выполнения сосредоточенного удара, с более широким охватом всех средств, которыми располагали МСБМ[1546].

14 января 1935 г. временно исполняющий обязанности командующего КБФ А. С. Гришин издал приказ № 013, в котором определил задачи на первый период боевой подготовки 1935-го года. Опираясь на приказ наркома обороны СССР № 0102 и директиву начальника Генерального штаба РККА № 16593с, Гришин поставил перед соединениями Балтийского флота частные задачи. Надводным кораблям флота следовало провести все стрельбы, оставшиеся невыполненными в 1934-м году и назначенные на 1935-й год, «обратив особое внимание на стрельбы по невидимой цели, с корректировкой самолетов», а также подготовить корабли и личный состав (особенно молодых моряков) к нормальному прохождению БП в летних условиях[1547].

От командиров соединений, частей и кораблей требовалось перестроить всю систему, организацию и планирование боевой подготовки, подняв ответственность командиров боевых частей (БЧ) и младшего начсостава за подготовку частей и отделений. Командирскую и специальную учебу начальствующего состава и бойцов следовало планировать с расчетом сохранения полученного в 1934-м году опыта и навыков с тем, чтобы с началом второго периода боевой подготовки начать учебу для достижения более высоких результатов в боевой подготовке. Вопросам боевого управления следовало уделять особое внимание, совершенствуя свои штабы на играх в масштабе соединения и КБФ, добиваясь при этом четкости и краткости в формулировках документов и сокращения их количества[1548].

Всего командованием КБФ было запланировано на первый период боевой подготовки 3 больших отрядных учения (БОУ) и 4 малых отрядных учения (МОУ). Темы для больших отрядных учений были назначены следующие – «Оборона Главной базы и укрепрайонов от наземного противника в условиях ледостава», «Самостоятельная воздушная операция ВВС с высадкой воздушного десанта» и «Вывод подводных лодок в операцию в зимних условиях», а для малых отрядных учений – «Отработка действий штабов и средств связи в условиях зимней обороны», «Оповещение и развертывание частей согласно плана зимней обороны», «Проверка системы ВНОС» и «Тренировка ВВС по высадке воздушного десанта и по атаке Главной базы и укрепрайонов»[1549].

Центральным событием боевой подготовки флота в первом полугодии стало большое отрядное учение (БОУ) № 1, проведенное в период с 10 по 11 марта 1935 г. по теме «Оборона Главной базы флота Кронштадт-Ораниенбаум от наземного и воздушного противника в условиях в соответствии с планом 30–35 года»[1550]. Учебными целями на учении для «красной» стороны, игравшей за СССР, были определены: 1) тренировка частей Кронштадтского укрепрайона на период ледостава в действиях по обороне своих участков; 2) тренировка наземной и воздушной разведок в обнаружении противника на льду в условиях ночи; 3) тренировка фортов в использовании артиллерии при наступлении противника на форты и в содействии артиллерийским огнем частям, действующим на льду; 4) тренировка штабов частей, боевых участков в организации обороны участка и в управлении действиями частей по отражению противника, наступающего на обороняемый участок.

Перед «синей» стороной[1551] были поставлены следующие задачи: 1) тренировка в организации марша и его охранения в условиях ледостава; 2) тренировка в управлении войсками в условиях ночных действий на льду; 3) тренировка частей КУР’а в скрытом наступлении на укрепленный район в ночных условиях по льду; 4) тренировка штабов частей в организации наступления на укрепрайон и управление частями в период наступления[1552].

В ходе БОУ-1 действия оборонявшейся, «красной», стороны отличались пассивностью и нерешительностью. Командный состав «красных» действовал без должной энергии, на события реагировал вяло, к учению проявил недостаточный интерес, да и настроение на учении показал недостаточно боевое. Личный состав, не получив должного руководства, не сумел в полной мере проявить свои боевые качества. В итоге, задачи, поставленные «красным» на учении, не были ими выполнены[1553].

В качестве отдельных ошибок «красной» стороны, были названы следующие. Во-первых, действия разведки оборонявшейся стороны были оценены как неудовлетворительные. Разведка так и не смогла организовать сплошную линию разведки на участке фортов и на протяжении БОУ проявляла пассивность. Мощная артиллерия фортов использовалась командованием «красных» слабо или совсем не использовалась, командиры фортов не осуществляли взаимодействия между собой. Система управления на стороне «красных» была не на высоте. Работа штабов на учении велась нечетко, штабы плохо изучали обстановку и плохо докладывали ее командованию[1554].

Общие выводы командования по результатам учения носили негативный характер. Прежде всего, БОУ-1 выявило недостаточное знакомство командно-начальствующего состава оборонявшихся частей с вопросами организации и тактики обороны и неумение практически построить оборону на местности. Обнаружилась слабая подготовка начсостава оборонявшихся частей в вопросах организации и проведения разведки. Учение показало исключительную пассивность действий оборонявшихся, которая объяснялась непониманием необходимости активных действий по обороне своих участков. На учении обнаружилось, что вопросы управления, начиная от командиров батальонов до командиров рот, не были отработаны[1555].

17 мая 1935 г. нарком обороны СССР К. Е. Ворошилов издал директиву № 8573с, где отмечал недостатки усвоения и выполнения своего приказа № 0102 и директивы начальника Штаба РККА № 16593с. В частности, нарком указывал на срывы учебных планов и слабую ответственность командиров за выполнение поставленных задач и последовательность проведения боевой подготовки. Контроль за боевой подготовкой в большинстве случаев носил бессистемный характер, а прием командирских зачетов мало практиковался[1556]. В связи с данной директивой, командующий КБФ Л. М. Галлер подписал приказ № 2/БП/734с, в котором потребовал от командно-начальствующего состава флота обратить особое внимание на отработку навыков инициативного управления боем командирами и штабами в соответствии с обстановкой, на повышение маневренности соединений, технику управления огнем и использование боевых средств в сложном бою.

Походы соединений флота и полеты ВВС следовало насыщать боевыми упражнениями и короткими тактическими учениями, включая в план каждого похода задания по всем видам обороны (противовоздушной, противоминной, противолодочной). Повседневную работу штабов полагалось проводить применительно к боевой службе (короткие приказы, отдельные распоряжения через делегатов, командный язык в текущих делах и на разборах учений). Тактическую подготовку и подготовку по технике боевого управления командиров всех штабов было приказано проводить в строгом соответствии с приказами наркома обороны СССР и Штаба РККА, в условиях, максимально приближенных к боевым[1557].

Результаты боевой подготовки Краснознаменного Балтийского флота за первый период 1935 г. были подведены Штабом КБФ в конце августа. Авиацией флота план по боевой подготовке был выполнен неодинаково, но в целом удовлетворительно[1558]. В соединениях надводных кораблей проводились стрельбы, оставшиеся невыполненными в 1934-м году, в зимних условиях. В Бригаде линкоров план стрельб был выполнен на 80 %. В Дивизионе сторожевых кораблей намеченные по плану стрельбы не были произведены вследствие неготовности материальной части[1559]. Бригада миноносцев сумела в целом выполнить огневые задачи, поставленные на первый период. Из двух проведенных стрельб из 102-мм калибра, эсминцы одну выполнили на «удовлетворительно», а одну – на «неудовлетворительно». На Бригаде заграждения и траления и Бригаде подводных лодок орудийные расчеты были натренированы вполне удовлетворительно[1560].

21 августа 1935 г. на КБФ было проведено большое отрядное учение (БОУ) № Збис. Согласно плану, утвержденному командующим КБФ, «красная» сторона должна была отработать задачу «Дневная атака эскадры противника торпедными катерами, самолетами-торпедоносцами и самолетами-бомбардировщиками на Восточном Сескарском плесе по данным разведки». Перед «синей» стороной была поставлена задача отработать боевое обеспечение линкоров на дневном переходе и в бою. Учебными целями для «красных» были назначены: 1) тренировка в генеральной разведке театра уменьшенным составом; 2) отработка развертывания и атаки легких сил и ВВС по ядру эскадры противника (удар 100 % составом) и оковывание крейсеров противника (удар обозначенный) на Сескарском плесе. «Синие» получили в качестве учебной цели отражение атак легких и воздушных сил противника[1561].

«Красная» сторона имела в своем распоряжении Бригаду миноносцев (6 эсминцев), Бригаду торпедных катеров (18 ТКА из двух дивизионов), 105-ю авиабригаду, а также отдельные авиаэскадрильи. В состав «синей» стороны были включены линкоры «Марат» и «Октябрьская революция» (они обозначали 2 линкора типа «Дейчланд», легкий крейсер «Лейпциг», с охранением из эсминцев и сторожевых кораблей)[1562].

Общий вывод по итогам проведения БОУ-Збис гласил: «Главная учебная цель не реализована». В связи с этим, командование флота потребовало повторить данное учение. В действиях отдельных соединений и частей были замечены как достижения, так и явные недостатки. Например, 19-я и 20-я авиационные эскадрильи свои задачи успешно выполнили. Прекрасно действовал эсминец «Калинин», выполнявший разведку. В то же время, неверно организовал свои действия эсминец «Войков», который рано начал ставить дымовую завесу для обеспечения выхода в атаку второй тактической группы. Главным просчетом командира Бригады торпедных катеров было сочтено недонесение о невозможности выхода в атаку и неправильный выбор своего флагманского командного пункта, из-за чего была потеряна связь с командующим «красной» стороной[1563].

7 октября 1935 г. командующий КБФ Л. М. Галлер приказом № 0292 назначил на 15–17 октября проведение учебно-боевой операции (УБО) № 1, предусмотренной годовым планом боевой подготовки КБФ[1564]. Следует отметить, что ввиду общей неготовности флота, учение пришлось отложить на 1,5 месяца. Общее руководство операцией осуществлял командующий флотом. Командование действиями «красной» стороны было возложено на командира БММ Г. Г. Виноградского, «синей» стороны – на начальника Военно-морской академии им. К. Е. Ворошилова П. Г. Стасевича. Командирам соединений и комендантам укрепрайонов было приказано организовать несение службы на кораблях и в частях в полном соответствии с оперативной и тактической обстановкой учения и «максимально использовать период УБО для тренировки начальствующего и всего личного состава в действиях, применительно к условиям боевой обстановки»[1565]. Учебно-боевая операция являлась итоговым мероприятием по боевой подготовке флота в 1935-м году.

В качестве темы для УБО-1 была определена «Активная оборона восточной части Финского залива подводными лодками, воздушными силами и легкими силами». Учебные цели были сформулированы следующим образом: 1) Проверка подготовленности Штаба КБФ и штабов соединений к боевому управлению в операции и бою в сложной обстановке; 2) Проверка взаимодействия ВВС, торпедных катеров и эсминцев в совместном ударе по противнику на всю глубину его развертывания, с поддержкой линкоров; 3) Проверка взаимодействия подлодок, ВВС, эсминцев в операции по генеральной разведке театра, в несении корабельного дозора и его поддержке[1566].

Замысел учебно-боевой операции № 1 заключался в том, что «синяя» сторона должна была своими легкими силами воспрепятствовать операциям КБФ («красной» стороны) по расширению оперативного плацдарма и попытаться минными постановками закрыть фарватеры из Кронштадта. В то же время сухопутные части «красных» должны были перейти в решительное наступление на запад, а Краснознаменный Балтийский флот, активно обороняя восточную часть Финского залива, должен был им содействовать. Основной формой действий «красной» стороны должен был стать сосредоточенный удар всеми силами флота (надводных, подводных и военно-воздушных) по эскадре противника в определенной точке[1567].

По итогам проведения УБО-1, командующий КБФ Л. М. Галлер 24 октября 1935 г. составил «Выводы по учебно-боевой операции № 1 Краснознаменного Балтийского флота (15–17.10.35 г.)», которые направил секретарю ЦК ВКП(б) и первому секретарю Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) А. А. Жданову[1568]. Галлер отметил, что большинство командиров и штабов удовлетворительно справились с поставленными задачами, решения в ходе операции принимались «довольно быстро и правильно».

В то же время, учебно-боевая операция № 1 показала, что боевое управление на флоте не полностью обеспечивает «возможность быстрых и уверенных действий в любой обстановке боя». Особенно плохо показали себя штабы авиационных соединений. Не всегда наблюдалась правильная и четкая формулировка боевых задач, допускались искажения при передаче донесений и распоряжений, а также чрезмерная перегрузка радиосвязи[1569]. Все это требовало, по мнению командующего КБФ, продолжения серьезной тренировки штабов флота в скрытом управлении и проведения учений со средствами связи.

Наиболее важной задачей УБО-1 являлась организация взаимодействия легких сил флота и авиации при нанесении сосредоточенного удара по противнику. Данная учебная цель, как полагал Галлер, была в достаточной мере отработана, хотя само построение удара «носит в себе признаки некоторой схематичности и недоучета возможностей, которые будет иметь свободно маневрирующий противник для уклонения от удара». При нанесении «красной» стороной сосредоточенного удара по главным силам противника на Сескарском плесе была отмечена недостаточная гибкость боевого управления и неумение использовать авиацию. Бомбардировочная авиация, по причине непринятия сигнала о начале атаки, вообще не приняла участия в сосредоточенном ударе[1570].

Серьезные нарекания в ходе проведения учебно-боевой операции вызвала работа разведки. Несмотря на то, что самолеты и подводные лодки в основном выполнили свою задачу, качество работы тех и других на УБО-1 было сочтено неудовлетворительным. Подлодки пренебрегали вопросами скрытности разведки. Недостаточно и плохо было налажено взаимодействие между бомбардировочной авиацией (105-я АБ) и входящей в состав последней разведывательной авиации (19-я АЭ), что привело к тому, что бомбардировщики не нашли и потому не смогли атаковать корабли противника, о точных местах которых доносили самолеты-разведчики[1571].

Линейные корабли показали подготовленность к выполнению задачи по поддержке легких сил при сосредоточенном ударе. Вообще состояние боевой организации службы и качество решения задач на линкорах получило высокую оценку командующего КБФ. Действия подводных лодок на УБО-1 также были оценены как вполне успешные. Общие результаты проверки боевой подготовки соединений и частей КБФ к боевым действиям в ходе УБО № 1 были признаны командующим флотом удовлетворительными. Состояние боевой подготовки КБФ привело командующего флотом к заключению, что имеются все необходимые данные для доведения боеспособности флота «до требуемого совершенства»[1572].

Впрочем, это была точка зрения командующего флотом, который был заинтересован в хорошей оценке действий его подчиненных. Но с подобным заключением были согласны далеко не все. Например, старший посредник «красной» стороны П. А. Трайнин отметил схематизм в действиях «красных», которые задумали нанесение удара «в чрезвычайно жесткой, позиционной форме, слишком связанной с местностью». Стремление поймать противника в заранее определенном месте неизбежно приводило к отменам приказов и общей путанице. В частности, это привело к несогласованности в действиях соединений и неудаче целого ряда атак «красных», неиспользованию бомбардировщиков, которые в итоге «провисели в воздухе и в атаку не вышли». Кроме того, «красные» не использовали свои эсминцы для атак на линкоры и для борьбы с охранением противника. В действиях «красной» стороны не наблюдалось настойчивости в стремлении к достижению оперативной цели боя. Бросив в атаку торпедные катера и авиацию, командующий эскадрой «красных» вместе с эсминцами сразу обратился в отступление, не использовав резервы[1573].

Согласно оценке Трайнина, руководство «красной» стороны не считалось с действиями противника и не приняло мер к тому, чтобы вовлечь его в намеченный для удара район. Общая атака была начата «красными» преждевременно: группы торпедных катеров были пущены в атаку слишком рано и шли до выпуска торпед 40 минут. Боевое управление на «красной» стороне страдало большими изъянами: наблюдение за полем боя и разведка были организованы неудовлетворительно, для этого не использовались самолеты. Посредником было сделано очень важное наблюдение: управление в процессе нанесения «красными» удара бездействовало, а сигнал общей атаки, оказавшийся вообще преждевременным, «был чем-то вроде спуска курка»[1574].

К интересным выводам по результатам УБО-1 пришел и начальник боевой подготовки Управления Морских Сил РККА Э. С. Панцержанский. В своем отчете он указал, что учебно-боевая операция в плане боевого управления была подготовлена недостаточно, береговые штабы не были проверены в вопросах скрытого управления. Действия «красной» стороны подверглись резкой критике, так как из-за неправильного решения командующего эскадрой линкор «Марат» оказался подставленным под удар противника и «.линкор сам чуть не стал жертвой». Ночные действия флота «красных» носили пассивный характер из-за нерешительности руководства, не пожелавшего провести атаки эсминцами и торпедными катерами. Минно-заградительная операция была сорвана и не была возобновлена[1575].

Самое главное, что основная задача УБО-1 – сосредоточенный удар легкими силами при поддержке линкора по линкорам противника – так и не была достигнута. Причина заключалась в том, что из-за преждевременного развертывания своих сил для атаки и «опоздания» сил противника концентрированный удар «красных» с разных направлений не удался. При этом бомбардировочная авиация «красных» опоздала к месту операции и нанесла нескоординированные удары. Подводные лодки «красной» стороны вообще не участвовали в ударе по главным силам противника[1576].

Очевидный провал учебно-боевой операции № 1, по справедливому замечанию Панцержанского, лишний раз подчеркнул недопустимость того, чтобы создавать из указанного тактического приема (сосредоточенный удар) «оперативный фетиш, пригодный для всех возможных вариантов обстановки». Конечно, овладеть на практике данным приемом стоило, но не следовало подчинять ему другие выгодные по обстановке методы борьбы, в том числе нанесение последовательных ударов силами авиации, торпедных катеров совместно с эсминцами и подводными лодками. Что же касается сосредоточенного удара, то Краснознаменному Балтийскому флоту удалось освоить его «в самых его элементарных схематических формах»[1577].

По мнению Панцержанского, наиболее слабыми звеньями в боевой подготовке КБФ являлись следующие: 1) плохое боевое управление (и в первую очередь, управление разведкой) ввиду недостаточной тренировки штабов (особенно авиационных) на играх с фактическим использованием средств связи в сложной меняющейся обстановке; 2) ночная подготовка флота, авиации, береговой обороны; 3) борьба с минами, подлодками и авиацией противника; 4) изучение театра и противника в авиационных частях флота[1578].

25 октября 1935 г. командующий КБФ Л. М. Галлер представил начальнику Морских Сил РККА В. М. Орлову доклад об итогах боевой подготовки флота за 1935-й год. В этом докладе самоуверенно говорилось о том, что в результате проведенной боевой подготовки для выполнения задач, поставленных приказами наркома обороны СССР № 0101 и 0102, Краснознаменный Балтийский флот «достиг дальнейших успехов в главной задаче – овладении методами сложных форм взаимодействия всех сил при нанесении противнику сосредоточенного удара и в отработке других задач, поставленных приказами»[1579].

Командующий поспешил отметить, что на прохождении КБФ плана боевой подготовки неблагоприятно сказался ряд факторов. В первую очередь, он отнес к ним задержки с окончанием Морским заводом[1580] зимнего ремонта на целом ряде кораблей, которые из-за этого поздно начали кампанию. Также Галлером был отмечен острый недостаток вспомогательных судов для нужд флота (буксиров, посыльных судов, судов для подъема торпед и мин и др.), особенно обострившийся в связи с необходимостью обеспечения испытаний большого количества вступающих в строй новых подлодок и новых образцов оружия. Наблюдалась чрезмерная загруженность учебных полигонов. На результатах боевой подготовки подлодок отразился также перерыв в прохождении БП, связанный с катастрофой подлодки «Б-3»[1581] и необходимым после этого пересмотром системы мер безопасности[1582].

Несмотря на указанные сложности, соединения и части КБФ, как полагал Л. М. Галлер, за отчетный год «отработали большую часть огневых и получили натренированность в решении поставленных им оперативно-тактических задач». В результате выполненной программы боевой подготовки, навыки командного состава в области боевого управления значительно повысились. Взаимодействие соединений и частей приняло более устойчивые формы. Боевая подготовка кораблей и частей, благодаря изданию курсов БП, приобрела более организованный и планомерный характер[1583].

Начальник Штаба КБФ А. К. Сивков также в своем докладе оценил выполнение Балтийским флотом плана боевой подготовки. По его мнению, все соединения и части КБФ смогли достичь четкой организации боевой службы артиллерии, с полным освоением орудийными расчетами своих обязанностей. Надводные корабли и батареи укрепрайонов овладели методом ночной стрельбы с использованием осветительных снарядов и прожекторов. Флотом были отработаны задачи ПВО Главной базы в летних и зимних условиях. Кроме того, линейные корабли, миноносцы и сторожевые корабли овладели методами ПВО корабля и соединения, а также противоторпедной, противоминной и противолодочной обороной[1584].

Однако, в действиях флота было еще очень много недостатков. Взаимодействие торпедных катеров с эсминцами было отработано лишь в дневных условиях. Подготовка подводных лодок к борьбе со средствами ПЛО производилась лишь теоретически. Взаимодействие авиации с легкими силами было отработано только в дневных условиях. Линкоры к стрельбам по берегу были подготовлены, но не проводили их из-за необеспеченности района берегового полигона плацдармом для маневрирования. Торпедные катера к атаке базы были подготовлены, но малых отрядных учений не проводили. 105-я авиабригада ВВС КБФ к бомбометанию по береговым объектам была подготовлена. Взаимодействие всех частей при обороне своего побережья на БОУ не проверялось[1585].

Оперативно-тактическая подготовка командного и начальствующего состава соединений КБФ характеризовалась начальником Штаба КБФ А. К. Сивковым в целом удовлетворительно. Командиры линкоров «Марат» и «Октябрьская революция» и командир Дивизиона сторожевых кораблей были подготовлены «вполне удовлетворительно». Подготовка командира Бригады миноносцев была сочтена хорошей, а её штаба – удовлетворительной. Таким же образом были оценены командиры и штабы 1-й и 2-й бригад подводных лодок, Бригады торпедных катеров, Бригады заграждения и траления, Отряда учебных кораблей и 105-й авиабригады[1586].

В области тактико-технической подготовки командно-начальствующего состава КБФ наблюдались более скромные результаты. На линкорах «Марат» и «Октябрьская революция», а также на Дивизионе сторожевых кораблей организация и качество подготовки были расценены на «удовлетворительно», а на Бригаде эсминцев – «неудовлетворительно». 1-я бригада подлодок заслужила удовлетворительную оценку, а на 3-й бригаде подлодок занятия вообще не проводились. Бригада торпедных катеров, Бригада заграждения и траления и Отряд учебных кораблей КБФ получили удовлетворительные оценки. В соединениях и частях ВВС КБФ занятия по техминимуму вообще не проводились[1587].

На заседании Военного совета РККА при наркоме обороны СССР, проходившем в Москве с 8 по 14 декабря 1935 г., были подведены итоги боевой и политической подготовки РККА за текущий год и поставлены задачи на 1936-й год. Основываясь на достигнутых флотами результатах и личных наблюдениях, начальник Морских Сил РККА флагман флота 1-го ранга В. М. Орлов пришел к выводу, что за прошедший учебный год в отработке сосредоточенного удара и воздушно-морского боя «имеется налицо движение вперед и, по сравнению с прошлым годом, достигнуты некоторые усовершенствования в методах и приемах тактического взаимодействия, в частности, и в первую очередь, по линии авиации, надводного флота и торпедных катеров»[1588].

В основном, тактическое взаимодействие отрабатывалось по линии Военно-воздушных сил, надводного флота и торпедных катеров, и лишь на Тихоокеанском флоте и Северной военной флотилии осуществлялось взаимодействие с подводными лодками. На Краснознаменном Балтийском и Черноморском флоте к такому виду взаимодействия не приступали, так как кадры подводников были сильно обновлены, ввиду перевода многих командиров на Тихоокеанский флот и Северную военную флотилию. Поэтому на Балтике и Черном море подводные силы проводили боевую подготовку по собственным планам[1589].

Крупнейшим недостатком в области тактической подготовки на флотах начальник Морских Сил РККА В. М. Орлов назвал неправильное выполнение сосредоточенного удара, «который понимался в ряде случаев как самоцель, в результате чего не использовались благоприятные условия для нанесения противнику мощных последовательных ударов и для разгрома противника по частям». Зачастую в ходе отрядных учений и учебно-боевых операций силы предполагаемого противника подходили к определенным рубежам, не потерпев никакого урона и даже не получив ударов на подходе к этим рубежам. В реальной боевой обстановке подобная искусственная ситуация, при инициативных действиях противника, вряд ли вообще могла сложиться. В этом проявлялся сугубо формалистический, шаблонный подход командиров штабов к решению боевых задач.

Имело место пренебрежение к силам и возможностям противника: обеспечение и поддержка своих сил зачастую носили недостаточный характер. Иными словами, противник фактически не учитывался, и его возможные действия не просчитывались. Одно из требований приказа наркома обороны № 0101 – «ставить противника в невыгодные для ведения огня условия» – чаще всего не выполнялось и даже забывалось вовсе[1590]. Всё это свидетельствовало об упрощенческом, примитивном подходе командования флотов к проведению учебно-практических мероприятий.

Командующий Краснознаменным Балтийским флотом флагман флота 2-го ранга Л. М. Галлер считал основным достижением в процессе боевой подготовки флота в 1935-м году отработку тактики глубокого боя и выполнение сосредоточенного удара. По его мнению, на больших и малых отрядных учениях КБФ «впервые применялся метод удара на всю глубину порядка противника»[1591]. Впрочем, недостаток легких сил и авиации на флоте не позволили в полной мере решить данную задачу, тем не менее, как считал Галлер, «этим было положено прочное начало».

Говоря об артиллерийской подготовке Балтийского флота, Галлер был вынужден признать, что корабельные стрельбы в основном носят простой, полигонный характер. Впрочем, основным направлением в деятельности КБФ, по мнению его командующего, стало освоение большого количества новой техники, поступающей на вооружение флота – подводных лодок типа «Малютка» и «Правда», железнодорожных крупнокалиберных артиллерийских батарей. И здесь имелось немало проблем, связанных с молодостью и недостатком опыта у большинства командиров[1592].

Для обеспечения нормального прохождения боевой подготовки и роста боеспособности КБФ, командующий флотом Л. М. Галлер считал необходимым осуществить следующие мероприятия: 1) систему планирования боевой подготовки, применявшуюся в 1935-м году, сохранить и назначить на 1936-й год одну учебно-боевую операцию (в сентябре); 2) обеспечить стабильность командного состава на основном ядре флота; 3) разгрузить КБФ от задачи обеспечения опытов и испытаний кораблей, перенеся их на флоты, имеющие более длительную навигацию; 4) программы стажировки слушателей и курсантов ВМУЗ’ов на боевых кораблях ограничить изучением того, что может быть пройдено только на данном корабле; 5) увеличить число мореходных плавучих средств порта и вспомогательных судов[1593].

Нарком обороны СССР маршал К.Е. Ворошилов критически отозвался об уровне боевой подготовки КБФ в 1935-м году, оценив работу командования флотом как «неважную». Он не стал углубляться в разъяснение данного тезиса, но привел в качестве доказательства два наиболее вопиющих примера плохой морской подготовки командиров флота – гибель подлодки «Б-3» при столкновении с линкором «Марат» в июле 1935 г. и посадку на мель линкора «Октябрьская революция» у Деманстейнской банки в июне 1935 г. Были, по словам наркома, и другие, более «мелкие безобразия», которые творились на Краснознаменном Балтийском флоте «в немалом количестве»[1594].

28 декабря 1935 г. приказом наркома обороны СССР маршала К.Е. Ворошилова за № 0103 были определены задачи по боевой подготовке Красной Армии на 1936-й год, в том числе и по Морским Силам[1595]. А уже 7 января начальник Штаба РККА маршал А.И. Егоров в своём приказе, адресованном начальнику Морских Сил РККА флагману флота 1-го ранга В.М. Орлову, объявил план проведения военных игр на флотах на текущий год. В соответствии с планом, в Ленинграде с 15 по 20 марта 1936 г. следовало провести совместную оперативную игру Штаба ЛВО со Штабом КБФ под руководством Генерального Штаба РККА[1596].

Также был запланирован ряд военных игр по оперативной подготовке командно-начальствующего состава КБФ на 1936-й год – авиационная игра на тему «Разрушение базы флота противника и уничтожение находящихся в ней боевых кораблей» и тыловая игра на тему «Организация материального обеспечения сухопутных частей, высаженных на острова Готланд и Лавенсаари, а также торпедных катеров и подлодок, базирующихся на эти острова». Проведение авиационной игры было намечено на 8–9 апреля, а тыловая игра – на 1–2 апреля 1936 г. Кроме того, 14–15 июня планировалось провести сбор командиров и штабов соединений флота, а 15–16 июля – общефлотское учение по боевому управлению, с выходом в море[1597].

В период с 26 по 27 июля 1936 г. на КБФ было проведено большое отрядное учение (БОУ) № 3 по следующим темам: для «красной», обороняющейся стороны – «Оборона баз Кронштадтского и Ижорского укрепрайонов в условиях нахождения в них кораблей флота, от воздушного и морского противника»; для «синей», нападающей стороны – «Атака морских баз противника легкими и воздушными силами с целью разрушения их основных объектов и нанесения тяжелых повреждений находящимся в них кораблям противника»[1598]. Общее руководство «красной» стороной осуществлял командующий КБФ Л. М. Галлер. Командующим «синей» стороной был назначен командир Бригады эсминцев флагман 2-го ранга Г. Г. Виноградский[1599].

Руководство учением БОУ-3 оценило решение «синей» стороны в целом как правильное. В качестве удачных действий «синих» были отмечены: дневная воздушная разведка баз противника, внезапный ночной удар торпедных катеров по кораблям, стоящим в главной и маневренной базах, утренний налет самолетов-бомбардировщиков на главную базу (с задачей разрушения доков и штаба) и на маневренную базу и Ораниенбаум (с задачей уничтожения линкора, подлодок и складов). В качестве недостатков, было указано на отсутствие взаимодействия с авиацией, что являлось необходимым элементом в реальных боевых условиях[1600].

Как положительное явление в действиях «красной» стороны отмечалось применение инструкций по охране якорной стоянки флота в Лужской губе в мирное время, а также по охране якорной стоянки флота на рейдах и в гаванях Кронштадта и Ораниенбаума в мирное время. Впрочем, недостатков у «красных» было найдено значительно больше. Решения, основанные на инструкциях для мирного времени, носили недостаточно активный характер в обороне. Предусматривалось лишь ведение наблюдения, оповещения и отражение атак. Не проводились дополнительные заграждения баз (боны, сети, ограждения, МЗ-М и т. д.) и активные действия флота[1601].

План обороны не корректировался сообразно обстановке, как этого требовал Боевой устав Морских Сил 1930 года (БУ-30). Отсутствовало взаимодействие соединений и тесная связь охраны рейда со службой дозора в море в соответствии с уставом. Ижорский и Кронштадтский укрепрайоны обменялись приказами и распоряжениями лишь после напоминания руководства учением. Кронштадтский укрепрайон не оповещал корабли и соединения об установлении дозора и т. д. Проводимое одновременно в Главной базе и Ораниенбауме под руководством коменданта КУР’а учение по ПВО выявило ряд недочетов (неорганизованность связи, недостаточная подготовка команд, средств обеспечения и санитарной помощи и т. д.), в основном зависящих от явно неудовлетворительного качества повседневного руководства этим делом[1602].

Общие замечания по БОУ № 3, которые были сделаны командованием Балтийского флота, сводились к следующим выводам: 1) Оборона военно-морских баз отработана на учении в самых простейших условиях; 2) Личный состав недостаточно сознает ответственность за безаварийность[1603].

В период 29–30 сентября 1936 г. на Балтике в присутствии наркома обороны СССР К. Е. Ворошилова проводилась учебно-боевая операция (УБО), а с 30 сентября по 3 октября – поход кораблей КБФ, с проведением ряда малых отрядных учений (МОУ) с использованием оружия. Руководство УБО осуществлял командующий КБФ флагман флота 2-го ранга Л. М. Галлер. Общее руководство действиями «красной» (советской) стороны командующий флотом оставил за собой. Командующим эскадрой «красной» стороны был назначен флагман 2-го ранга Г. Г. Виноградский, которому оперативно подчинялись бригады линкоров, заграждения и траления. Командующим «синей» (неприятельской) стороной был назначен комендант Ижорского укрепленного района комбриг С. И. Воробьев, а командующим эскадрой «синей» стороны – флагман 2-го ранга С. П. Ставицкий[1604].

Темой учебно-боевой операции была обозначена как «Высадка морского и авиационного десантов на отдельные участки побережья противника». Общий замысел командующего КБФ на учебно-боевой операции сводился к следующему: одновременно с операцией по уничтожению линкоров и транспортов «коричневых»[1605], осуществлявших перевозки войск в порты «желтых» и высадку десанта на побережье «красных», необходимо было высадить морской и воздушные десанты на два укрепленных объекта «желтых»[1606].

Учебными целями на операции были определены следующие: 1) проверка подготовленности Штаба КБФ и штабов соединений к боевому управлению в десантной операции в условиях одновременного уничтожения линкоров и десанта противника; 2) проверка возможности высадок морских десантов на мотоботах на несколько изолированных от материка объектах противника во взаимодействии с воздушным десантом; 3) проверка взаимодействия ВВС КБФ с Военным советом ЛВО, эсминцев, торпедных катеров и линкоров в глубоком бою за восточную часть Финского залива; 4) Проверка взаимодействия ВВС КБФ и ВВС ЛВО и самостоятельной авиационной операции; 5) проверка системы генеральной разведки театра и методов боевого управления в разведывательной операции[1607].

Решения командования обеих сторон подверглись внимательному разбору руководства. С одной стороны, целеустремленность решения командующего эскадрой «красных» на устранение главной помехи – сильной эскадры противника (линкоры), а также на борьбу с перевозкой десанта, для обеспечения выполнения поставленной ему задачи, была сочтена правильной. В то же время решение командующего эскадры «красных» недостаточно обеспечило прикрытие перехода десантного отряда в ночь с 29 на 30 сентября. Длительное оставление для прикрытия своих действий на ночь линкора «Октябрьская революция» в островном районе и Сескарском плесе (в непосредственной близости от легких сил «синих») поставило линкор под угрозу атак эсминцев и торпедных катеров противника и давало возможность «синим» на рассвете осуществить сосредоточенный удар по одному из линкоров «красных»[1608].

Командование «красной» стороны не смогло обеспечить несение дозорной службы в ночное время, что дало возможность крейсерам и легким силам «синих» легко прорваться через дозорную линию «красных» в ночь с 29 на 30 сентября. Варианты совместных атак легких сил и ВВС «красных» по главным силам противника не предусматривали глубокого удара по всему боевому порядку противника, и в основном были направлены по головному кораблю (линкору). Командование ВВС «красных» поставило перед легкобомбардировочной и истребительной эскадрильями непосильную задачу уничтожить самолеты и ангары на аэродромах противника. Недостаточно тщательно было продумано командованием «красных» обеспечение развертывания для совместных атак легких сил, ВВС и поддерживавшей их Бригады линкоров[1609].

Решение командования «синей» стороны заслужило более высокую оценку руководства УБО. Действия «синих» были ориентированы на выполнение основных задач: 1) обеспечение перевозки нового экспедиционного корпуса; 2) недопущение высадки десанта «красных»; 3) отвлечение противника демонстративным нападением десанта. Решение командующего «синей» стороной предусматривало возможные удары по всему боевому порядку «красных» по всей глубине, удары по десанту на всех этапах, удар ночью по кораблям в маневренной базе, по кораблям дозора и поддерживающему его линкору «Октябрьская революция» (ночной поиск и атака), постановку минных заграждений в районе развертывания «красных», прорыв крейсеров и эсминцев ночью за линию дозора «красных» и т. д.[1610].

По мнению посредника на УБО флагмана 2-го ранга Ю. Ф. Ралля, ошибки «синих» заключались в слишком опасном маневрировании. Во время боя на Восточном Гогландском плесе допускалось рискованное сближение с силами «красных». Впрочем, от торпедной атаки эсминцев и торпедных катеров «синие» уклонились весьма грамотно. Воздушной атаки по «синим» произведено так и не было[1611]. Ошибки «красных», как отметил Ралль, сводились в основном к неудовлетворительному маневрированию торпедных катеров, настойчиво атаковавших противника в корму, и в полном отсутствии атак военно-воздушных сил по противнику до самого конца операции.

Общие замечания по проведенной учебно-боевой операции, как заметил Ю. Ф. Ралль, сводились к следующему: 1) сосредоточенный удар несколько растянулся по времени, что позволило уклониться от атаки эсминцев, торпедных катеров и ВВС по отдельности; 2) безобразно была проведена атака торпедных катеров, которые настойчиво шли на сближение с кормы, не пытаясь зайти в голову противнику или окружить по звеньям;

3) морская авиация опоздала в своих действиях и атаковала после отбоя[1612]. В связи с последним обстоятельством, на заседании Военного совета при Наркомате обороны СССР в октябре 1936 г. командующий КБФ флагман флота 2-го ранга Л. М. Галлер специально отметил, что на УБО части морской авиации показали, «что им нужно в 1937 г. много и настойчиво работать, чтобы повысить свою тактическую подготовку, обеспечить взаимодействие, ликвидировать аварийность»[1613].

Результаты учебно-боевой операции на Балтике в конце сентября 1936 г. носили откровенно разочаровывающий характер. Нарком обороны СССР К. Е. Ворошилов подверг очень резкой критике действия Краснознаменного Балтийского флота в ходе проведения УБО. Прежде всего, нарком с тревогой отметил серьезное отставание КБФ от других флотов и даже деградацию в боевой подготовке личного состава по сравнению с тем, «что было там же 2–3 года тому назад». По мнению Ворошилова, особенно отставали штабы в вопросах организации взаимодействия, умения вести современный морской бой, а также в умении применять все имевшиеся боевые средства. Всё это вызвало у наркома обороны СССР сильное беспокойство[1614].

Перейдя к рассмотрению конкретных вопросов, в частности взаимодействию КБФ с Ленинградским военным округом, Ворошилов не стал стесняться в выражениях, назвав это «не взаимодействием, а сплошным курьезом», вызвавшим только смех. Действия морского десанта, по его мнению, оказались на редкость неудачными, поскольку высаженный батальон моряков был отбит оборонявшейся стороной. Причиной тому, как считал нарком обороны, было то, что «люди ничему не научились, не поняли, что от них хотели» Действия авиации КБФ также вызвали негативную реакцию К. Е. Ворошилова, указавшего, что она «летает позорно плохо» и откровенно назвавшего её «богадельней». Более того, неграмотные действия командования флота по применению ВВС вызвали у наркома обороны сильное желание отобрать у моряков авиацию сухопутного базирования, если ситуация не будет быстро исправлена[1615].

Резкая критика наркома обороны К. Е. Ворошилова не могла остаться без внимания высшего морского командования. Начальник Морских Сил РККА флагман флота 1-го ранга В. М. Орлов на Военном совете при наркоме обороны в октябре 1936 г. также был вынужден признать, что четкого взаимодействия всего наличного состава морских сил на Балтфлоте не получилось «вследствие плохого боевого управления и недостаточной оперативно-тактической подготовки соединений и частей, которые участвовали в данном маневре»[1616]. Командующий КБФ флагман флота 2-го ранга Л. М. Галлер со своей стороны также признался в том, что при практической отработке задачи нанесения удара по главным силам противника Краснознаменный Балтийский флот с этой задачей не справился. Так и не было достигнуто должного взаимодействия между отдельными частями, не всегда имело место взаимное понимание участников учебно-боевой операции. В свою очередь, это приводило на УБО к замешательству, «нарушало стройность и целеустремленность всей операции»[1617].

Но наиболее любопытным будет ознакомиться с мнением начальника Штаба КБФ А. К. Сивкова по данному поводу. В своем личном письме наркому обороны СССР К. Е. Ворошилову Сивков пытался оправдаться за неудачные действия подчиненных штабов и соединений во время проведения учебно-боевой операции. С одной стороны, А. К. Сивков поразился резкости прозвучавших на УБО оценок наркома («примитивно», «не авиация, а гнусный позор», «взаимодействия никакого не было»), считая их во многом несправедливыми[1618]. С другой стороны, начальник Штаба КБФ тут же поспешил признаться в том, что он «провалился на экзамене но оперативно-тактическому искусству», считая при этом себя «ребенком» (!) в подобных вопросах.

Далее последовали ещё более странные признания, сводившиеся к тому, что в составе КБФ не имелось надводных сил, которые допускали бы «возможность маневра настоящего, а не примитивного маневра, маневра, представляющего настоящее внушительное развертывание сил, производящего настоящее впечатление». Всё это, по словам Сивкова, привело к тому, что организовать бой во взаимодействии линкоров, эсминцев, торпедных катеров и авиации 30 сентября 1936 г. не удалось даже в самой примитивной форме. Но при этом, все неудачи во время проведения артиллерийских и торпедных стрельб КБФ А. К. Сивков поспешил объяснить исключительно плохой погодой, заверив наркома обороны СССР, что если бы тот согласился на продление боевого похода ещё на одни сутки, то у Балтийского флота всё обязательно получилось бы[1619].

Все указанные неудачи в ходе УБО, как полагал начальник Штаба КБФ, в немалой степени объяснялись молодостью и неопытностью командных кадров флота, которые, по его образному выражению, «еще не кончили средней школы». Начальник Штаба флота также признал, что положение с морской авиацией неудовлетворительное, и прежде всего, в овладении элементарными приемами, техникой полета, взлета и посадки. Самое удивительное, что после таких сумбурных признаний А. К. Сивков совершенно безосновательно заверил наркома обороны К. Е. Ворошилова в том, что Краснознаменным Балтийским флотом «во всех этих направлениях достигнуты немалые, невиданные на Балтике ранее результаты (непонятно, к чему это относилось – ?. П.), дающие нам прочное основание для движения вперед, овладения оперативно-тактическим искусством в будущем году»[1620].

На заседании Военного совета при наркоме обороны СССР 15 октября 1936 г. начальник Морских Сил РККА флагман флота 1-го ранга В. М. Орлов прочитал доклад, посвященный боевой подготовке военно-морских сил за 1936-й год и задачам на следующий, 1937-й год. По его словам, в 1936-м году обстановка характеризовалась продолжением форсированного роста Морских Сил РККА, и главным образом, подводных сил. Основная задача Морских Сил, которая была поставлена народным комиссаром обороны СССР К. Е. Ворошиловым в приказе № 0103 от 28 декабря 1935 г., заключалась в отработке подлодок на полную автономность, с надлежащей боевой тренировкой в подводных положениях для всех подводных лодок и на всех морях[1621].

С докладом на заседании Военного совета выступил командующий КБФ флагман флота 2-го ранга Л. М. Галлер, который сразу же заявил, что выполнение задач, поставленных приказом народного комиссара обороны № 0103, проходило «в условиях упорной борьбы за выполнение плана боевой подготовки». Галлер отметил, что в отличие от предыдущих лет, большинством соединений КБФ план боевой подготовки на 1936-й год был выполнен. Благоприятная обстановка первой половины лета позволила серьезно продвинуться в отношении укрепления постоянной боеготовности флота. В особенности это имело место на некоторых соединениях подлодок, в соединениях линейных кораблей, миноносцев и в отношении всех видов огневой подготовки – артиллерийской, торпедной и минной[1622].

В огневой подготовке кораблей Балтийского флота и батарей береговой обороны имелись крупные достижения в плане увеличения количества сложных стрельб и несомненного повышения их качества. По Краснознаменному Балтийскому флоту в 1936-м году 71 % артиллерийских стрельб был проведен с оценкой «хорошо» и «отлично», а 45 % стрельб были проведено в сложных условиях. Дальнейшее повышение подготовленности управляющих артиллерийским огнем являлось задачей на 1937-й год, в особенности в связи с увеличением удельного веса сложных стрельб[1623].

В качестве положительного момента, Л. М. Галлер отметил «прочное освоение 53-см торпеды»[1624]. Если в прошлом, 1935-м году к торпедам нового образца личный состав подходил с известной осторожностью, то в 1936 г. это оружие было более или менее освоено личным составом и являлось вполне отработанным оружием, полученным на вооружение подводными лодками и эсминцами. Об этом говорило и увеличение числа торпедных выстрелов при незначительном проценте потерь: 451 выстрел в 1936 году против 295 выстрелов в 1935 году[1625].

Одной из основных задач приказа народного комиссара обороны СССР № 0103, которая ставилась Краснознаменному Балтийскому флоту, являлось нанесение мощного удара по всей глубине боевого порядка противника. Но, как признался Галлер, при практическом выполнении Краснознаменный Балтийский флот с данной задачей так и не справился. Не было достигнуто взаимодействия между отдельными частями и кораблями, не всегда имело место взаимное понимание участников и исполнителей операции. Выпадение по каким-либо причинам этого элемента из общей системы сразу вызывало замешательство, нарушало стройность и целеустремленность всей операции. Этот дефект с особой наглядностью проявился при выполнении учебно-боевой операции (УБО) в конце сентября 1936 г., проводившейся в присутствии наркома обороны СССР[1626].

Самой главной задачей Военно-Морских Сил РККА, согласно Боевому уставу 1930 года (БУ-30), было определено «совместное и сосредоточенное использование в решительные моменты операции и боя – средств флота, морской авиации и береговой обороны, – всюду, когда обстановка и поставленная задача то допускают, является основой организации действий и боевого управления морскими силами»[1627]. На протяжении почти всех 1930-х годов, именно эта задача – нанесение сосредоточенного удара силами надводных кораблей, подводных лодок и морской авиации по флоту противника – станет основной для ВМС РККА. На Балтике данная задача отрабатывалась командованием Балтийского флота применительно к бою на заранее подготовленной минно-артиллерийской позиции (МАП), а точнее – на Главном оборонительном рубеже (ГОР). Здесь можно было видеть непосредственное влияние дореволюционных взглядов русского морского командования на применение сил флота на Балтийском море.

Но именно при решении этой главной задачи на протяжении 1935–1936 годов Краснознаменный Балтийский флот неизменно испытывал серьезные неудачи. Из-за отсутствия налаженного взаимодействия сил флота, так и не удалось отработать должным образом технику нанесения сосредоточенного удара по флоту противника, из-за чего оказывалась под вопросом направленность всей боевой подготовки флота в целом. Однако здесь командование ВМС РККА и КБФ в известной мере само загоняло себя в угол, поскольку превратило этот оперативный прием в своеобразную самоцель, которую так и не могло достигнуть. При этом командование флотом даже не задумывалось над тем, может ли вообще подобная оперативная ситуация сложиться в действительности[1628], и нужно ли подгадывать все действия флота к подготовке и нанесению этого удара. Вполне можно было достигнуть того же эффекта комбинацией действий всех сил флота на определенном отрезке времени, а не концентрировать все усилия КБФ в определенной точке и в определенное время.

По мнению автора, период 1935–1936 годов является очень показательным при изучении вопроса о реальном состоянии боевой подготовки личного состава ВМС РККА и КБФ в предвоенные годы. В исторической литературе прочно утвердилось мнение о том, что массовые репрессии конца 1930-х гг. стали главной причиной общего падения уровня боевой подготовки личного состава Вооруженных Сил СССР накануне Великой Отечественной войны, и прежде всего, – причиной невысокого уровня оперативной и тактической подготовки командного состава РККА и РККФ. На самом же деле, ситуация здесь представляется не столь однозначной, и данное утверждение не вполне соответствует действительности.

По итогам различных игр, учений и учебно-боевых операций Краснознаменного Балтийского флота, предпринятых им в период 1935–1936 годов, обнаружилось, что боевое управление носит недостаточно удовлетворительный характер. Задачи соединениям и частям зачастую ставились командирами неконкретно, без учета складывающейся ситуации. При планировании и проведении различных учебно-практических мероприятий зачастую наблюдалось проявление формализма, упрощенчества и большое количество условностей, с целью достижения наилучших результатов. Понятно, что полученные путем подобных ухищрений оценки за проведенные операции, учения и игры носили искусственно завышенный и необъективный характер. Решения сторон на учебно-практических мероприятиях зачастую не учитывали обстановки и были неправильными. Многие выводы, сделанные по итогам проведенных учений и игр, впоследствии не учитывались.

На большинстве учений и учебно-боевых операций КБФ оказывалась неудовлетворительно отработанной оперативная разведка. Связь действовала неустойчиво, с большой перегрузкой. Штабы не смогли показать себя в качестве эффективных органов управления соединениями флота. Успехи в боевой подготовке подводных лодок и морской авиации, отдельные положительные моменты в подготовке некоторых соединений КБФ не должны вводить исследователей в заблуждение: они всё же носили частный характер и не имели решающего значения для боеготовности флота в целом. Тем более что недостатки в действиях субмарин и морской авиации с лихвой компенсировали имевшиеся достижения.

По итогам рассмотрения результатов боевой подготовки КБФ в 1935–1936 годы можно убедиться в том, что совершенно неправомерно полагать, что перед массовыми репрессиями 1937–1938 гг. уровень боевой подготовки Краснознаменного Балтийского флота был высоким, а затем под воздействием фактора репрессий он сразу же резко снизился. Как мы могли видеть, многие серьезные недостатки в боевой подготовке Балтийского флота, и в первую очередь – неудовлетворительное боевое управление, отсутствие должного взаимодействия сил флота при нанесении удара по флоту противника, низкий уровень оперативной и тактической подготовке большей части командного и начальствующего состава, недостаточная морская подготовка командиров, плохая работа разведки, слабая исполнительская дисциплина – существовали еще задолго до вышеуказанных событий, и объяснялись всей системой подготовки командных кадров для Морских Сил РККА на протяжении 1930-х годов.