§ 1. Оперативное планирование на Краснознаменном Балтийском флоте в 1935–1938 гг.

Данная тема длительное время являлась запретной в отечественной историографии, поскольку наглядно демонстрировала процесс подготовки СССР к войне, боевые задачи флота и его действия в начале Второй мировой войны. Наиболее важными событиями здесь были действия по вводу частей Красной Армии и Военно-Морского Флота в страны Прибалтики в сентябре-октябре 1939 г. и их последующему присоединению в июне 1940 г., а также боевые действия в Финляндии в ноябре 1939 г. – марте 1940 г. В последние годы боевая деятельность КБФ в период войны с Финляндией, а также во время событий в Эстонии в 1939 и 1940-м годах нашла своё отражение в работах автора[1962].

Во всех упомянутых событиях Военно-Морской Флот СССР, и в первую очередь, Краснознаменный Балтийский флот сыграл весьма важную роль. По сути дела, действия КБФ в 1939–1940 годах стали своего рода продолжением советской внешней политики. При этом процессы оперативного планирования, мобилизационного развертывания и приведения Военно-Морского Флота в боевую готовность являлись звеньями одной цепи и были логически связаны между собой в ходе подготовки флота к войне. Каждый из данных процессов регулировался специальными руководящими документами.

Ещё 3 апреля 1934 г. начальник 1-го Управления Штаба РККА В. П. Калачев подписал директиву № 61391сс, которая адресовалась начальнику Штаба Морских сил Балтийского моря И. С. Исакову. Ссылаясь на то обстоятельство, что «оперативный план Морских сил Балтморя не подправляется по мере изменения обстановки (изменение состава сил или материальных средств), а также ввиду имевших место случаев нарушения правил особой секретности в обращении с отдельными документами онерразработок», начальник управления сообщал основные указания Штаба РККА по методике разработки плана. Оперативный план должен был включать в себя следующие документы: 1) Общий план действий; 2) Развертывание морских сил; 3) План прикрытия мобилизации и развертывания; 4) Планы первых операций; 5) План действий ВВС; 6) План обороны главной базы; 7) Планы минных заграждений и траления; 8) Лоция военного времени; 9) План политического обеспечения; 10) Материальное обеспечение; 11) Сведения о противнике; 12) Дневник начальника Штаба; 13) Документы исполнителям (составляются на основе разработок по пп. 1—11)[1963].

Главнейшим требованием к оперативному плану было то, что он является рабочим документом командования, «помогающим ему в управлении боевыми действиями с началом войны», поэтому все документы должны быть просты, удобны для пользования и исключительно конкретны. В целом, оперплан, как рабочий документ, должен отвечать на вопросы о том, что будет делать командование с началом войны, во исполнение поставленных перед ним задач, и как оно для этого группирует и использует имеемые материальные силы и средства. После утверждения оперативного плана высшим командованием, он считается введенным в действие. Однако начальник 1-го Управления сделал очень важную оговорку, что «не следует считать, что оперплан представляет собой стабильный документ». По мере изменения обстановки (новые данные о противнике, новое оборудование театра или материальных средств (изменения в судовом составе, в количестве мин, артиллерии и т. д.)) «отдельные документы оперативного плана должны подправляться, дополняться или даже изменяться»[1964].

Разработка оперативного плана может считаться законченной лишь тогда, когда будет закончена разработка документов исполнителям, которые запечатываются в отдельные пакеты и хранятся в 1-м отделе Штаба Морских сил. С целью ограничения круга лиц, допускаемых к разработке оперативного план, в полном объеме он мог быть известен (помимо командующего Морскими силами, члена Военного совета и начальника Штаба Морских сил) только начальнику 1-го отдела, начальнику 1-го сектора 1-го отдела Штаба морских сил и его помощнику. Для проработки отдельных документов плана допускалось участие лишь ограниченного круга лиц и «только в части их касающейся». Все лица, допущенные к разработке, и степень их допуска объявляются совершенно секретным приказом командующего морскими силами, который доводится до сведения заинтересованных лиц под расписку[1965].

В дальнейшем, 22 марта 1939 г., заместитель наркома ВМФ флагман флота 2-го ранга П. И. Смирнов-Светловский утвердил «Указания по технике разработки оперативной части плана войны», которые были посланы на все флоты и флотилии. Данные указания должны были внести единообразие в процесс разработки и оформления оперативных планов флотов. В них было четко определено, что «оперативная часть плана войны Рабоче-Крестьянского Военно-Морского флота разрабатывается на основе решения Народного Комиссара Военно-Морского флота, преподанного флотам директивой с постановкой основных задач»[1966]. Основными исполнителями по разработке оперплана являлись командиры 1-х (оперативных) отделов штабов флотов или 1-х отделений штабов флотилий. Допуск к работе над оперпланом производился персонально. Списки лиц, допускаемых к разработке документации, следовало представлять в Главный морской штаб на утверждение наркомом ВМФ.

На основании директивы наркома ВМФ, штабам флотов следовало разрабатывать, в соответствии с требованиями ГМШ, такие документы, как: 1) Порядок развертывания сил и средств, назначенных в состав данного флота; 2) План прикрытия мобилизации и развертывания; 3) Общий план действий флота; 4) Планы первых операций флота; 5) План действий Военно-воздушных сил флота; 6) План минной войны; 7) План подводной войны; 8) План обороны баз и укрепрайонов; 9) Организация всех видов оперативной разведки на театре; 10) План навигационного обеспечения; 11) План материального обеспечения; 12) Сведения о вероятных противниках и странах, соблюдающих нейтралитет[1967].

По окончании разработки оперативного плана штабом флота и его утверждения Военным советом флота, план следовало представить в Главный морской штаб для изучения. Начальник 1-го отдела ГМШ после изучения оперплана должен был доложить свои замечания начальнику ГМШ, в присутствии начальника штаба флота и начальника 1-го отдела штаба. На основании замечаний и поправок, сделанных начальником ГМШ на докладе, штабы флотов должны были вносить соответствующие поправки в план, после чего военные советы лично в присутствии начальника ГМШ докладывали план на утверждение наркома ВМФ. Утвержденный оперативный план вводился в действие специальным распоряжением наркома ВМФ[1968].

Очень важное место в деле повышения боеготовности РККФ перед войной занимала система оперативных готовностей ВМФ, введенная в действие приказом наркома ВМФ флагмана флота 2-го ранга Н. Г. Кузнецова № 9760сс/ов от 23 июня 1939 года. В соответствии с данным приказом наркома, на флотах отныне вводились три оперативные готовности: оперативная готовность № 3 (повседневная), оперативная готовность № 2 и оперативная готовность № I[1969]. Данная система придала стройность и последовательность процессу повышения боевой готовности ВМФ, позволяя достаточно быстро и без лишних бюрократических проволочек приводить флот в состояние войны.

При нахождении флота в готовности № 3, флот мирного времени находился в готовности, определенной схемой мобилизационного развертывания. Боевое ядро флота пребывало в готовности, определенной директивой. Ремонт кораблей производился в нормальных условиях. При этом следовало нести корабельный дозор у главной базы и периодическую воздушную разведку в море[1970]. При приведении флота в оперативную готовность № 2, боевой ядро флота должно было находиться в 4-х часовой готовности к выходу в море, а корабли из состава мирного времени – в 6-ти часовой готовности. Ремонт кораблей следовало форсировать. Требовалось развернуть войсковые тылы, а также нести корабельный дозор у баз и воздушную разведку в море. Авиацию следовало развернуть на оперативных аэродромах.

И наконец, в случае приведения флота в оперативную готовность № 1 боевое ядро флота находилось в 1-часовой готовности к выходу в море, состав флота мирного времени – в 4-х часовой готовности. Зенитная артиллерия должна была быть изготовлена к боевым действиям. Ремонт кораблей к этому времени требовалось завершить. Войсковые тылы необходимо было держать полностью развернутыми, а флотские – в пределах необходимого. В это время велась усиленная воздушная разведка, а подводные лодки рассредотачивались и находились в готовности к выходу в море. У баз велся усиленный дозор, а авиация сосредотачивалась на оперативных аэродромах[1971].

При этом особо подчеркивалось, что никаких боевых действий флоту по готовностям №№ 1, 2 и 3 нельзя было открывать. Дальнейшее развертывание сил флота могло проводиться либо по мобилизации, объявляемой в общем порядке, либо распоряжением наркома ВМФ без объявления общей мобилизации в составе мирного времени по следующим сигналам: а) «ЗАРЯД» – производится развертывание флота в составе мирного времени, по оперативному плану; б) «ВЫСТРЕЛ» – начало военных действий[1972]. На основе данных указаний по оперативным готовностям, Военные советы флотов должны были разрабатывать более подробные расписания по действиям всех соединений и частей флота, береговой обороны и авиации.

В соответствии с «Организацией управления мобилизацией КБФ» 1938 года, общее руководство мобилизацией на Краснознаменном Балтийском флоте брал на себя Военный совет КБФ, а непосредственное руководство материально-техническим обеспечением мобилизации Балтфлота возлагалось на командира Главного военного порта (ГВП). Руководство мобилизацией частей морской авиации в целом было возложено на командующего Военно-воздушными силами КБФ. Соответственно, руководство мобилизацией в военно-морских базах, укрепленных районах и отдельных гарнизонах КБФ Военным советом флота поручалось старшим морским начальникам баз, комендантам укрепрайонов и начальникам гарнизонов[1973].

Общее руководство мобилизацией Военный совет КБФ должен был осуществлять через флагманский командный пункт (ФКП), в состав которого вводились на весь период мобилизации начальник 4-го отдела и начальник 2-го отделения 4-го отдела Штаба флота со справочным материалом, для дачи указаний по порядку мобилизации соединений и частей. При этом от командиров соединений и отдельных частей флота на ФКП должны поступать только донесения об окончательной мобилизационной готовности кораблей и частей. Начальник Политического управления КБФ должен был осуществлять руководство политическим обеспечением мобилизации с помощью своего аппарата управления, формируя дежурство или пункт управления по своему усмотрению[1974].

Командиры соединений, кораблей и отдельных частей, а также начальники учреждений КБФ являлись лицами, ответственными за проработку мобилизационных планов и правильное проведение мобилизации. По всем вопросам мобилизации, о случаях срывов, нарушения графика старшие морские начальники, коменданты укрепрайонов, начальники гарнизонов, командиры соединений, частей и кораблей должны были доносить исключительно командиру Главного военного порта[1975].

14 декабря 1940 г. нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов своим приказом № 0950 утвердил «Наставление по мобилизационной работе в ВМФ»[1976], согласно которому проводилось мобилизационное развертывание флотов и флотилий. Также были составлены ведомости мобилизуемых наркоматом ВМФ судов, подлежащих оборудованию на заводах и мастерских

Наркомата водного транспорта СССР[1977], на заводах Наркомата судостроительной промышленности СССР[1978] и на заводах и мастерских наркомата рыбной промышленности и на мастерских Наркомхоза РСФСР[1979]. При составлении мобилизационного плана 1941-го года следовало учитывать схему мобилизационного развертывания и план формирований первого года войны, реальность мобилизационного развертывания, т. е. обеспеченность людскими и материальными ресурсами всех соединений, кораблей и частей, входящих в схему организационно-мобилизационного развертывания, а также скрытность отмобилизования, в частности тех соединений, кораблей и частей, которые должны быть подготовлены к подъему по «Большим учебным сборам» (БУС)[1980].

Говоря о процессе оперативного планирования на КБФ в предвоенный период, необходимо помнить следующий основополагающий тезис. Флот занимал подчинённое относительно Армии положение в общей системе Вооружённых Сил страны. Это положение объяснялось исключительно той основной задачей, которая ставилась перед ним в случае войны – оборона морских берегов, во взаимодействии с сухопутными войсками. Таким образом, Военно-Морской Флот СССР не имел самостоятельной стратегии. Боевые действия флота должны были проводиться на основе общего стратегического плана всех Вооружённых Сил СССР. Из этого плана вытекали боевые задачи данного флота. Характер операций флота на данном театре зависели от политической и стратегической обстановки на нем, от соотношения сил на театре и от военно-географических условий данного театра. На основе поставленных флоту задач, следовало проводить конкретные боевые операции[1981]. Поскольку исход войны должен был решаться на сухопутном направлении, флот был обязан решать только те задачи, которые вытекали из задач на сухопутном направлении[1982]. Соответственно, задачи Военно-Морским Силам РККА на случай войны ставил Наркомат обороны СССР и Генеральный штаб РККА.

9 марта 1935 г. нарком обороны СССР К. Е. Ворошилов направил командующему войсками Ленинградского военного округа И. П. Белову и командующему КБФ Л. М. Галлеру директиву за № 6322сс, где потребовал «разработать план операций Краснознаменного Балтийского флота на 1935 год». Далее Ворошилов дал ясные указания, от которых следовало отталкиваться при составлении плана боевых действий. Вероятными противниками Советского Союза, по его мнению, были Германия, Польша, Финляндия и Япония. Причем, как полагал нарком обороны, выступление Финляндии «может произойти как одновременно с другими державами, так и несколько позже выступления Германии и Польши». Что же касается Англии, то вопрос об ее возможном участии в войне следовало считать открытым[1983].

Переходя затем к общим боевым задачам, которые необходимо будет решать КБФ в ходе грядущей войны, К. Е. Ворошилов перечислил основные: 1) Уничтожить основное ядро финского флота и не допустить регулярного подвоза войск и боевого снабжения со стороны Германии и Польши в порты Финляндии – Ганге (Ханко) и Гельсингфорс (Хельсинки); 2) Нарушить морские сообщения и уничтожать военные и торговые корабли на подходах к портам Штеттин, Гдыня, Данциг и Пиллау; 3) Не допустить подхода с моря боевого ядра и транспортов противника к Ленинградскому промышленному району. Захватить, вооружить и удерживать острова в восточной части Финского залива (Гогланд (Суурсаари), Лавенсари и Сескар (Сейскаари)); 4) Содействовать войскам Северо-Западного фронта[1984] и обеспечить их фланг на Карельском перешейке в районе Финского залива; 5) На Ладожском озере не допустить высадки десантов противника на наше побережье и содействовать сухопутным войскам, действующим на берегу озера. В том случае, если в Финский залив войдет линейный флот противника (здесь подразумевался германский флот), то в операции по его уничтожению следовало задействовать тяжелую авиацию Главного командования, в составе l-ro тяжелого авиакорпуса[1985].

Всю разработку необходимой документации требовалось провести в Морском отделе Штаба РККА, с вызовом туда сотрудников Штаба КБФ, и закончить к 1 мая 1935 года. В свою очередь, начальник Штаба КБФ И. С. Исаков потребовал от начальника 1-го (оперативного) отдела штаба Д. Г. Речистера уложиться в указанные сроки, а также выяснить, не предполагается ли участие Швеции в военных действиях. Также, воспользовавшись предложением наркома обороны К. Е. Ворошилова относительно использования армейской авиации, Исаков приказал Речистеру одну из основных задач – удары по базам противника – переложить на 1-й тяжелый авиакорпус ВВС РККА[1986].

Действуя согласно полученным инструкциям и приказанию командующего Балтфлотом, начальник 1-го отдела Штаба КБФ Д. Г. Речистер уже 4 апреля подготовил свое решение по директиве наркома обороны, которое было доложено Штабу РККА. В самом начале, Речистер отметил расхождение между директивой наркома обороны и имевшейся мобилизационной запиской Разведывательного отдела КБФ. Согласно первому документу, Швеция не фигурировала среди вероятных противников СССР, но из второго документа, напротив, следовало, что она таковым является. По поводу этого соображение заместитель начальника Штаба РККА, начальник Оперативного управления С. А. Меженинов потребовал действовать строго по директиве[1987].

Далее начальник 1-го отдела Штаба КБФ перешел к решению конкретных боевых задач. По мнению Речистера, на авиацию Главного командования нужно было возложить две основные задачи: «а) Нейтрализовать основные авиабазы и авиацию противника в Финляндии, ибо, если это не будет осуществлено, авиация противника сорвет развертывание КБФ, первые операции КБФ; б) Разгромить основные морские базы противника в Финском заливе, которые еще в мирное время готовятся для базирования на них флотов Ганге, Гельсингфорс, Котка и Выборг». Как полагал начальник отдела, эти действия исключат не только появление крупных сил противника в Финском заливе, но и крейсеров и миноносцев, которые при слабости наших миноносных сил (к концу кампании 5–6 кораблей) будут держать КБФ в напряжении и потребуют систематических выходов линкоров для оттеснения сил противника и поддержки дозоров. Причем, лишь при выполнении данного условия, как считал Д. Г. Речистер, будет «возможно выполнение задачи по уничтожению основного ядра финского флота 105 авиабригадой, вооруженной ТБ-1»[1988].

Что касается задачи по нарушению морских коммуникаций противника в Финляндию и в порты Штеттин, Данциг и Пиллау, то для ее выполнения, по мнению Речистера, необходимо дать соответствующее оповещение по линии Наркомата по иностранным делам (НКИД) СССР о военных действиях в зоне Балтийского моря, поскольку «подлодки и авиация в ней будут топить корабли и транспорта без разбора флага». Кроме того, в Балтийском море, в зависимости от складывающейся обстановки, необходимо будет поставить минные заграждения. Также потребуется предупредить через НКИД соседние страны, что все порты и базы, в которых временно находиться или постоянно базироваться корабли воюющих государств, будут подвергаться атакам с воздуха, а подходы к ним – действиям подлодок[1989].

Далее Д. Г. Речистер перешел к изложению операции по захвату островов в восточной части Финского залива (Гогланд, Сескар и Лавенсари).

Согласно директиве наркома обороны К. Е. Ворошилова, Краснознаменный Балтийский флот должен был захватить все острова. Но у командования КБФ на сей счет были свои соображения. Относительно захвата более мелких островов – Сескар (Сейскаари) и Лавенсари – возражений не имелось: данная операция считалась вполне выполнимой. Но что касается самого крупного острова – Гогланда (Суурсаари), то здесь было замечено, что операция по его захвату, вооружению и удержанию представляется нежелательной[1990].

Штаб флота привел в пользу данного соображения целый ряд доводов, сводившихся к следующему: 1) Наличие коротких, хорошо защищенных коммуникаций между Гогландом и побережьем Финляндии позволяет противнику поддерживать свои силы в этом районе и наносить удары по силам КБФ на острове; 2) Оторванность острова Гогланда от основных баз КБФ создает трудности в организации его снабжения; 3) Имеется риск потери линкоров при удержании Гогланда, даже от атак легких сил неприятеля. Но на эти доводы Штаба КБФ заместитель начальника Штаба РККА С. А. Меженинов решительно возразил: «Не согласен – единственно Гогландский плес обеспечивает активное содействие армии и активную оборону Ленинграда. При наличной авиации и легких силах удержать Гогланд должно»[1991].

Следующий пункт также вызвал явное несогласие армейского руководства. Говоря об оказании содействия флотом наступлению Северо-Западного фронта, Штаб КБФ сразу оговорил условия: «…а) На Финском заливе не ранее М-20[1992]; б) На Ладожском театре не ранее М-25». В качестве подкрепления своего тезиса, Речистер указал на ряд трудностей, связанных с обеспечением начального этапа войны. В частности, в Финском заливе требовалось вначале провести операцию по захвату и вооружению островов в восточной части Финского залива, осуществить минно-заградительные операции, а также перенести базирование флота в Лужскую губу и на Лавенсаари. Но указанные начальником 1-го отдела Штаба КБФ затянутые сроки выполнения задач были отвергнуты начальником Оперативного управления Штаба РККА Межениновым: «Сроки не соответствуют задачам С.З.Ф. и обстановке в Финском заливе в первые дни войны»[1993]. По его мнению, непосредственную поддержку частям армии в первые часы войны можно было оказать огнем батарей укрепрайонов и, частично, кораблями КБФ.

Начальник 1-го отдела Штаба КБФ также сослался на нехватку сил для выполнения всех поставленных задач. Например, как небезосновательно полагал Речистер, «количество авиации на КБФ не соответствует задачам». Разведывательной авиации нужно было вести разведку как минимум на четырех направлениях, а для этого просто не хватало самолетов. То же самое можно было сказать о бомбардировщиках и истребителях. В частности, наличных сил истребительной авиации было недостаточно даже для обеспечения надежной ПВО своих баз. На все эти сетования Меженинов ответил довольно логично: «Раз нет авиации, разведывать не по всем направлениям, а по решающему». Стремление командования КБФ распылять свои силы по всем направлениям не ускользнуло от внимания С. А. Меженинова, который тут же отметил, что надо «решить главнейшую задачу – Данциг»[1994].

5 мая 1935 г. командующий войсками Ленинградского военного округа И. П. Белов направил командующему КБФ Л. М. Галлеру директиву № 1888, где сообщил о том, что согласно директиве начальника Штаба РККА от 29 марта № 6446/сс, с наступлением дня М-1 командующий Краснознаменным Балтийским флотом назначается начальником Морского района прикрытия (Балтийское море), с непосредственным подчинением его командующему войсками ЛВО. От командующего КБФ требовалось, для обеспечения мобилизации и развертывания по мобилизационному плану МП-6, разработать план прикрытия государственной границы на морском направлении в Балтийском море и отдельно план прикрытия Ладожской военной флотилии[1995].

Согласно указаниям командующего войсками ЛВО, перед Морским районом прикрытия на Балтийском море были поставлены следующие задачи: 1) Обеспечить своевременное отмобилизование и развертывание частей Краснознаменного Балтийского флота; 2) Препятствовать развертыванию и высадке экспедиционных германских войск в портах Ганге, Гельсинки, Котка, Выборг; 3) Нарушать сообщение морем Германии с Финляндией; 4) Своевременно обнаружить прибытие в Балтийское море германского флота; 5) С М-3 содействовать артиллерийским огнем Береговой обороны частям КаУР’а (Карельского укрепленного района – ?. П.) по овладению полуст. Куоккала; 6) Прикрыть левый фланг частей КаУР’а[1996]. В дальнейшем, флоту следовало выполнять боевые задачи, исходя уже из директивы наркома обороны № 6322/сс.

В начале мая 1935 г. начальник Штаба ЛВО Я. И. Зюзь-Яковенко попросил командующего КБФ Л. М. Галлера учесть при составлении плана оперативного развертывания те требования, которые были сформулированы в директивах наркома обороны К. Е. Ворошилова и командующего войсками ЛВО И. П. Белова. Также начальник Штаба ЛВО информировал командующего КБФ о последних уточнениях. В частности, перед 7-й армией Северо-Западного фронта, в тесном взаимодействии с которой должен был действовать Краснознаменный Балтийский флот, была поставлена задача «прочно удерживать Карельский укрепленный район и Кингисеппскую укрепленную позицию»[1997]. Срок представления плана оперативного развертывания был перенесен на 1 июня 1935 года.

С целью обеспечения разработки оперативного плана на 1935-й год, начальник Штаба КБФ И. С. Исаков 20 мая направил начальнику Разведывательного отдела флота А. К. Евсееву «Указания на разведку по ОП-1935 года». Согласно документу, в период угрозы войны (ПУВ) морская разведка должна была решить ряд важных задач: 1) Своевременно обнаружить и предупредить командование о сосредоточении германского флота в своих портах Балтийского моря, Данциге и Гдыне; 2) Своевременно обнаружить и предупредить командование о начале скрытой мобилизации, переходе и сосредоточении Германского, Шведского, Польского флотов и транспортов с экспедиционными войсками в портах Эстонии и Финляндии, включая и Ботнический залив; 3) Своевременно обнаружить и предупредить командование о сосредоточении тяжелой авиации или больших соединений легкой авиации на аэродромах Финляндии, Эстонии и Швеции; 4) Предупредить командование о мероприятиях Финляндии и Эстонии по подготовке к внезапному выступлению и возможного неожиданного нападения на базы и аэродромы КБФ; 5) Обнаружить подготовку и вооружение островов восточной части Финского залива [1998].

Действуя в соответствии с директивой № 6322сс наркома обороны СССР, 25 мая 1935 г. Военный совет КБФ утвердил «Общий план действий Краснознаменного Балтийского флота». По данному плану, основными противниками СССР в случае войны являлись Германия, Польша, Финляндия и Япония. Выступление Финляндии считалось возможным одновременно или позже действий Германии и Польши. Вопрос об участии в войне Англии и Швеции оставался открытым[1999].

От Краснознаменного Балтийского флота требовалось выполнить следующие боевые задачи: 1) Уничтожить основное ядро финского флота; 2) Не допустить регулярного подвоза войск и боевого снабжения со стороны Германии и Польши в порты Финляндии – Ганге и Гельсингфорс; 3) Нарушить планомерность морских сообщений и уничтожать военные и коммерческие корабли на подходах к портам: Штетин, Гдыня, Данциг и Пилау (Кенигсберг); 4) Не допустить подхода с моря боевого флота и транспортов противника к Ленинградскому промышленному району; 5) Захватить, вооружить и удерживать острова восточной части Финского залива: Гогланд, Лавенсаари и Сескар; 6) Содействовать войскам Северо-Западного фронта и обеспечить их фланг на Карельском перешейке Финского залива[2000].

Решение командующего флотом предполагало приведение боевого ядра КБФ в полную готовность ко дню М-2, развертывание всех сил и средств и захват островного района финнов в восточной части Финского залива. Это позволяло существенно расширить оперативный плацдарм флота и вынести передний край обороны на запад. В дальнейшем, предполагалось на созданном Передовом оборонительном рубеже (ПОР) в районе остров Гогланд-Родшер-Малый Тютерс-Гофты сосредоточенным ударом торпедных катеров, авиации и подлодок, при поддержке эсминцев и линкоров, уничтожить главные силы противника на Восточно-Гогландском плесе и в Нарвском заливе. В случае неуспеха удара на Передовом оборонительном рубеже, следовало решительным сосредоточенным ударом на Главном оборонительном рубеже (ГОР) в районе Стирсуден-банки Деманстейнские-банка Средняя уничтожить силы неприятеля[2001].

Уничтожение морских и воздушных десантов противника, высаженных на побережье в районе Ижорского укрепрайона, необходимо было осуществить развертываемыми на основных участках (Усть-Луга, Усть-Лужская позиция, Копорье) сухопутными частями – Кронштадтским стрелковым полком, 6-м пограничным отрядом НКВД и Кронштадским пулеметным батальоном. В случае обнаружения линейных сил противника или подвоза больших экспедиционных сил в Финском заливе, следовало силами приданной Авиации Главного командования и подлодок нанести удар на подходах к портам следования или выгрузки экспедиционных войск[2002].

Таким образом, главной идеей в указанном плане боевых действий КБФ являлось нанесение по флоту противника мощного сосредоточенного удара всеми силами флота (надводными, подводными, воздушными и береговой обороны) в определенном месте. Данный тактический прием был закреплен в Боевых уставах Морских Сил РККА 1930 и 1937 годов[2003]. Задача нанесения комбинированного удара определяла направление всех учебно-практических мероприятий ВМС РККА в 1930-х годах, и он постоянно отрабатывался на учениях и учебно-боевых операциях флотов.

Однако подобный радикальный и во многом односторонний подход в боевой подготовке и оперативном планировании ВМФ приводил к тому, что успех действий всего флота фактически оказывался заложником удачи или неудачи проведения одной этой операции. Необходимо учитывать, что взаимодействие различных сил флота всегда являлось самым слабым местом в боевой подготовке Морских Сил РККА на протяжении 1930-х – начала 1940-х годов, что делало подобный сосредоточенный удар трудновыполнимым в принципе. В итоге, вместо того чтобы решать задачу по уничтожению ВМС противника комбинацией различных тактических приемов, успех всей морской кампании изначально ставился на одну карту Выполнению сосредоточенного удара в масштабах флота препятствовала недостаточная оперативная и тактическая подготовка подавляющей части командно-начальствующего состава ВМС РККА.

В новом, 1936-м году, основные тезисы при составлении оперативного плана КБФ остались без изменений. 15 марта начальник Генерального штаба РККА[2004] маршал А. И. Егоров в своей директиве № 23132сс информировал командующего войсками ЛВО командарма 1-го ранга Б. М. Шапошникова и командующего КБФ флагмана флота 2-го ранга Л. М. Галлера о том, что задачи Краснознаменного Балтийского флота, закрепленные директивой № 6322/сс, остаются в силе на 1936-й год. Но поскольку за прошедшее с прошлого года время Балтийский флот значительно усилился количественно и качественно, Егоров потребовал внести соответствующие изменения в расчетах по группировке и использованию КБФ «в сторону решительного усиления активности подводных лодок на морских сообщениях и у баз противника, особенно на подходах к портам Финского и Рижского заливов (Ганге, Гельсингфорс, Ревель, Рига и Пернов)»[2005].

Исходя из отданных указаний, в середине мая 1936 г. новый командующий войсками ЛВО командарм 1-го ранга Б. М. Шапошников направил командующему КБФ флагману флота 2-го ранга Л. М. Галлеру директиву № 1861, где определил основные задачи флота на случай войны. В начале документа, Шапошников сразу же определился с основными противниками СССР: «Вероятными противниками являются Германия, Польша, Финляндия, Эстония и Латвия, причем главным из них является Германия. Следует иметь в виду, что выступление Эстонии и Латвии может произойти неодновременно с выступлением других трех государств. Возможно, что Эстония и Латвия, выждав результатов первых событий, выступят уже в процессе развития боевых действий»[2006].

Относительно последующего развития событий, командующий войсками ЛВО предусмотрел два возможных варианта. В первом случае, как считал Б. М. Шапошников, прибалтийские страны совместными усилиями, при активной поддержке германских войск и военно-морского флота, нанесут главный удар по Ленинграду. Во втором же случае, действия стран

Прибалтики будут разворачиваться не единым фронтом, а «исходя из более узких интересов каждого государства в отдельности». Если события пойдут по первому варианту, предполагалась высадка германского десанта в портах Прибалтики и действия немецкого ВМФ в Финском заливе, в составе до пяти линкоров, шести крейсеров и шестнадцати миноносцев. Основным вариантом развертывания для стран Прибалтики был сочтен первый[2007]. (Подобная уверенность советского командования в совместных действиях стран Прибалтики и Германии вступает в противоречие с мнением эстонского командования, которое полагало, что на быструю помощь с запада рассчитывать не следует, а полагаться стоит в первую очередь на свои собственные силы[2008].)

С целью нейтрализовать возможные действия противника, вся армейская авиация и бомбардировочная авиация КБФ на период с М-1 по М-15 должна была быть объединена под общим управлением начальника ВВС фронта. Перед объединенными ВВС фронта ставились следующие боевые задачи: 1) Уничтожить авиацию прибалтийских стран на их сухопутных и морских аэродромах; 2) Содействовать КБФ в уничтожении основного ядра ВМФ Финляндии; 3) Разгромить порты и крупные города (Хельсинки, Таллин и Выборг); 4) В случае обнаружения десантов и германского ВМФ, нанести мощный удар объединенных ВВС фронта по данным целям[2009].

Исходя из предшествующих директив наркома обороны и начальника Генерального штаба РККА, командующий войсками ЛВО определил боевые задачи для Краснознаменного Балтийского флота: а) Уничтожить основное ядро финского флота и не допустить регулярного подвоза войск и боевого снабжения в порты Финляндии, Эстонии и Латвии (в том числе и из Швеции через Ботнический залив); б) Нарушить морские сообщения противников на Балтийском море, уничтожая военные и коммерческие корабли на подходах к портам Пиллау, Данциг, Гдыня, Штетин и к портам Финляндии (как в Финском, так и в Ботническом заливе), Эстонии и Латвии; в) Не допустить подхода с моря боевого флота и транспортов противника к Ленинградскому промышленному району, сделав невозможным их пребывание в Финском заливе; г) Захватить, вооружить и удерживать острова восточной части Финзалива: Гогланд, Лавенсари и Сескар[2010].

В рамках разработки оперативного плана флота, начальник Штаба КБФ флагман 2-го ранга А. К. Сивков 14 мая 1936 г. потребовал от коменданта Кронштадтского укрепрайона КБФ комбрига И. С. Мушнова, чтобы тот разработал «План действий КУР’а в навигационный период 1936 г. по военному времени». В данном документе представляется интересным то, что в самом его начале, помимо уже известных противников, указанных в директивах высшего командования, вдруг внезапно появились и другие страны: «Вопрос об участии в войне против нас Англии и Швеции остается открытым»[2011]. Таким образом, в приказе нашли место прошлогодние сомнения наркома обороны К. Е. Ворошилова и начальника 1-го отдела Штаба КБФ Д. Г. Речистера.

Как мы видим, подобное отнесение разных стран Европы к коалиции противников СССР свидетельствует о довольно упрощенном понимании советским военным руководством всех сложностей мировой политики. Если подозрения относительно позиции Англии ещё можно было как-то объяснить её более чем сдержанной внешней политикой в отношении Советского Союза и решительным отказом подписать пакт о взаимопомощи[2012], то столь однозначная трактовка позиции Швеции выглядела на тот момент довольно странно.

30 декабря 1936 г. начальник Генерального штаба РККА маршал А. И. Егоров направил командующему войсками Ленинградского военного округа командарму 1-го ранга Б. М. Шапошникову и командующему Краснознаменным Балтийским флотом флагману флота 2-го ранга Л. М. Галлеру директиву № 23613сс, где приказал разработать «План операций Краснознаменного Балтийского флота на 1937 год». Определение вероятных противников Советского Союза было проведено стандартным методом, воспроизводя известные положения: «При составлении оперативного плана исходить из следующих вероятных противников: Германия, Польша, Финляндия, Эстония и Латвия. Необходимо учитывать, что Эстония и Латвия могут не выступить одновременно с другими державами, сохраняя в первый период благоприятный для противников нейтралитет»[2013]. Как мы видим, такие страны, как Англия и Швеция, исчезли из числа вероятных противников СССР, что явилось уже некоторым прогрессом. Со стороны германского ВМФ активные боевые действия против советского флота ожидались с первых же дней войны.

Краснознаменному Балтийскому флоту отныне было предписано выполнять целый ряд весьма масштабных боевых задач: а) Уничтожить боевой флот лимитрофных государств (Финляндии, Эстонии и Латвии). Захватить, вооружить и удерживать острова восточной части Финского залива: Гогланд, Б. Тютерс, Лавенсари и Сескар; б) Не допустить базирование флота Германии на побережье Финляндии, Эстонии и Латвии. Совместными действиями авиации Северо-Западного фронта и Краснознаменного Балтийского флота, и подводных лодок – разгромить линейный флот Германии в случае его появления в устье Финского залива; в) Нарушить питание Германии и Польши через порты Балтийского моря и не допустить подвоза войск и боевого снаряжения со стороны Германии и Польши в порты Финляндии, Эстонии и Латвии; г) Содействовать войскам Северо-Западного фронта и обеспечивать их тыл и фланги от десанта и обстрела противника; д) На Ладожском озере – не допустить десантов противника на наше побережье и содействовать сухопутным войскам, действующим на побережье Ладожского озера[2014].

С момента начала мобилизации (дня М-1) КБФ должен был поступить в оперативное подчинение командующего Северо-Западным фронтом. План прикрытия мобилизации и развертывания, а также план операции по уничтожению линейного флота противника требовалось разработать совместно со Штабом Ленинградского военного округа. Процесс оперативного планирования должен был протекать в Морском отделе Генерального штаба РККА, с вызовом туда сотрудников Штаба КБФ, и завершиться к 15 апреля 1937 г.[2015]

Изучение боевых задач КБФ из данной директивы показывает, что по сравнению с задачами из директивы наркома обороны от 9 марта 1935 г., произошло их усложнение. Во-первых, если ранее требовалось уничтожить лишь ядро финского ВМФ, то теперь предполагалось проделать то же самое в отношении сразу трех военно-морских флотов лимитрофных государств – финского, эстонского и латвийского. Во-вторых, если ранее говорилось только об отражении флота неприятеля при его появлении в Финском заливе, то теперь давалась четкая задача на его уничтожение. Подобное усложнение боевых задач Краснознаменному Балтийскому флоту можно объяснить лишь усилением его количественного и качественного состава в данный период.

Однако здесь всё же следует признать весьма проблематичным решение поставленных флоту задач. Если уничтожение флотов стран Прибалтики выглядело вполне посильным заданием для Балтфлота, то задачу по уничтожению германского линейного флота в Финском заливе следует поставить под большой вопрос. Кстати непонятно, какие именно корабли здесь подразумеваются: старые броненосцы типа «Schleswig-Holstein» или же так называемые «карманные линкоры» типа «Deutschland»? Надо заметить, что солидное бронирование и хорошая зенитная артиллерия новых немецких кораблей вряд ли позволили бы советским летчикам так легко уничтожить их. К сожалению, именно с этого момента в оперативном планировании КБФ начинает намечаться (а со временем, она станет превалировать) тенденция постоянного завышения своих возможностей.

13 января 1937 г. командующий войсками ЛВО командарм 1-го ранга Б. М. Шапошников отправил командующему КБФ флагману флота 2-го ранга Л. М. Галлеру директиву за № 2526, в которой внес ряд дополнений в готовящийся план операций КБФ на 1937-й год. Во-первых, при условии сохранения Эстонией и Латвией нейтралитета, основным противником СССР на сухопутном фронте будут являться «вооруженные силы Финляндии, поддержанные экспедиционными германскими войсками, при активных действиях германского флота в Финском заливе и немецкой авиации с аэродромов Финляндии и Эстонии»[2016]. Если же Эстония и Латвия выступят одновременно с Финляндией, то предполагалось, что действия противника будут развиваться на трех операционных направлениях – Карельском перешейке, Кингисеппском и Псковском.

Во-вторых, для достижения более решительных результатов, вся армейская и морская авиация на период с М-1 по М-15 должны были объединиться под общим управлением начальника ВВС фронта. Перед объединенными Военно-воздушными силами фронта, соответственно, было поставлено много сложных задач. Здесь указаны уничтожение авиации Финляндии, Эстонии и Латвии на морских и сухопутных аэродромах, уничтожение их военно-морских флотов, и разрушение баз и промышленных центров Финляндии, Эстонии и Латвии, недопущение переброски на территорию Прибалтики немецкой авиации, уничтожение германского флота в Финском заливе, удары по железным дорогам финнов, поддержка наступления войск 7-й Армии[2017].

Кроме того, Шапошников потребовал внести в план КБФ дополнительные задачи, не учтенные ранее в директиве начальника Генштаба РККА. По мнению Б. М. Шапошникова, после проведения операции по захвату островов в восточной части Финского залива следует создать на меридиане острова Гогланд (Суурсаари), ближе к Финляндии, центральную минную позицию, а также поставить активные минные заграждения у портов Хельсинки и Ханко. Кроме того, требовалось предусмотреть постановку оборонительного минного заграждения для прикрытия собственного побережья в районе Луга-Копорье со стороны Эстонии. Далее были указаны следующие задачи: «…6) Не допустить высадки десантов противника в Финском заливе и подвоза в порты прибалтов боевого снаряжения немцами и поляками; в) С М-1 по М-10 поддержать артиллерийским огнем и высадкой тактических десантов наступление 7 армии на Выборгском направлении и обеспечить фланги сухопутных войск на побережье Финского залива; г) На М-7-8 быть готовым овладеть островами Биеркэ и Тиурин, с высадкой десанта в составе одного усиленного стрелкового батальона из состава 7 А; д) Иметь в виду вероятность высадки на М-16-20 нашего десанта в Хамина (Фридрихсгам), Котка, Ловиза, в составе одной стрелковой дивизии»[2018]. Оперативный план КБФ надлежало представить через 1-й (оперативный) отдел Штаба ЛВО к 20 апреля.

Объективно оценивая те задачи, которые дополнительно поставил перед КБФ командующий войсками ЛВО Б. М. Шапошников, нельзя не задуматься над степенью выполнимости большинства из них. Если учитывать, что по директиве начальника Генерального штаба РККА № 23613сс Краснознаменному Балтийскому флоту было поставлено сразу 5 основных задач (фактически их было 6, если разбить первую задачу на две самостоятельные), то теперь, с легкой руки Шапошникова, к ним прибавилось еще 5 основных задач (не считая более мелких). Таким образом, за непродолжительный отрезок времени произошло удвоение возможностей КБФ (правда, только лишь на бумаге).

Трудно сказать, каким образом размышляло армейское командование, столь просто и единолично решавшее, какие задачи должен выполнять флот. Вряд ли Балтийский флот за этот период настолько качественно усилился, что мог легко разделаться одновременно как с немецким, так и с финским военно-морским флотом. На первый взгляд, представляется странным, что у командования КБФ (да и руководства Морских Сил РККА в целом) в данной ситуации никто из высшего армейского руководства даже и не спросил их мнения относительно степени осуществимости подобных мероприятий.

Неудивительно, что процесс оперативного планирования на Балтике носил довольно абстрактный, формальный характер, совершенно не зависящий от серьезных расчетов, реального количественного и качественного соотношению сил сторон, данных разведки, уровня боевой подготовки личного состава и многих других факторов. Фактически, дело сводилось к элементарному, бездумному переписыванию формулировок из директивных документов высшего командования РККА в соответствующие директивные документы руководства Морских Сил РККА, хотя это зачастую противоречило реальным возможностям последних. Но нельзя во всем обвинять одно лишь одно армейское руководство: немалая доля ответственности за эту порочную практику лежала и на командовании Морских Сил, не отстаивавшем своих интересов. Подводя итог, надо сказать, что нереальность и формализм были отличительными чертами всего советского предвоенного планирования на флоте.

31 января 1937 г. начальник Генерального штаба РККА маршал А. И. Егоров в директиве № 34196осс напомнил новому командующему КБФ флагману 1-го ранга А. К. Сивкову о том, что Штаб флота должен к 1 мая представить в 1-й отдел Штаба ЛВО следующие оперативные разработки: 1) Общий план действий флота; 2) План прикрытия; 3) Планы совместных операций флота, проводимых с сухопутными войсками[2019]. Другой своей директивой – за № 34195осс, составленной в этот же день, начальник Генштаба назначил командующего КБФ начальником Морского района прикрытия, а предполагаемого командующего Ладожской военной флотилией – начальником Ладожского района прикрытия[2020].

2 февраля нарком обороны СССР маршал К. Е. Ворошилов в своей директиве № 2589 определил порядок разработки оперативной документации на КБФ, а также должностные обязанности командующего войсками Ленинградского военного округа. Во-первых, он приказал «для обеспечения наиболее целесообразного оперативного и тактического взаимодействия флота, авиации и сухопутных сил в общих интересах войны и операций на Северо-Западном фронте» подчинить командующего Краснознаменным Балтийским флотом в мирное время в оперативном отношении командующему войсками Ленинградского военного округа. Во-вторых, все разработки по плану сосредоточения, развертывания и начальных операций должны были вестись командующим КБФ на основе директив наркома обороны, начальника Генерального штаба РККА и указаний командующего войсками Ленинградского военного округа. В-третьих, разработки по организации взаимодействия сухопутной и морской авиации на суше и на море должны производиться штабами ЛВО, КБФ и утверждаться командующим войсками ЛВО[2021].

Наконец, за командующим войсками Ленинградского военного округа было признано право рассматривать и давать заключение по «всем разработкам оперативного плана войны и начальных операций, а также по планам оперативного строительства на морском театре», проверять готовность КБФ к выполнению боевых задач по плану операций и проводить необходимые, совместно с командующим КБФ, оперативные игры, полевые поездки, сухопутно-морские учения и маневры по плану Генерального штаба РККА[2022].

Командующий КБФ флагман l-ro ранга А. К. Сивков сразу же приказал начальнику Штаба флота капитану 1-го ранга И. С. Исакову дать свои соображения по директиве наркома обороны. 18 февраля начальник Штаба КБФ изложил командующему Балтфлотом свое видение данной проблемы. Прямым следствием данной директивы, как полагал начальник штаба, будет согласование со штабом Ленинградского военного округа всех оперразработок КБФ на 1937-й год. Что же касается конкретных прерогатив армейского и флотского командования, то здесь, по замечанию И. С. Исакова, будет целесообразно пока «воздержаться от изменения существующего порядка»[2023].

19 марта командующий войсками ЛВО командарм l-ro ранга Б. М. Шапошников направил командующему КБФ флагману l-ro ранга А. К. Сивкову директиву № 2654, являвшуюся своего рода руководством для составления плана прикрытия КБФ на 1937-й год. По поводу определения вероятных противников Советского Союза, никаких серьезных изменений не произошло: «На западной границе против СССР вероятно выступление антисоветского блока Германии, Польши и Финляндии, в котором главная роль принадлежит Германии. В начальный период войны можно рассчитывать на нейтралитет Эстонии и Латвии, устойчивость которого будет зависеть от исхода первых операций». Если же Эстония и Латвия сохранят нейтралитет, то основным противником СССР на суше в начальный период войны станут Вооруженные силы Финляндии, поддержанные германскими экспедиционными войсками, при активной помощи германского флота в Финском заливе и германских ВВС с аэродромов Финляндии и Эстонии[2024].

Морской район прикрытия, представленный надводными кораблями и береговой обороной КБФ, а также 33-м стрелковым полком ЛВО, должен был выполнять следующие боевые задачи: а) Обеспечить своевременное отмобилизование и развертывание частей КБФ; б) Прикрыть фланги сухопутных частей со стороны Финского залива, уделяя особое внимание обеспечению левого фланга войск Карельского перешейка; в) С М-1 содействовать артиллерийским огнем береговой обороны частям РП-5[2025]в овладении районом озера Каук-ярви, Териоки, Куоккола; г) Выяснить район развертывания финского морского флота; следить за появлением иностранных флотов в бассейне Балтийского моря. В своих действиях, Краснознаменному Балтийскому флоту надлежало действовать совместно с частями 19-го стрелкового корпуса (на Карельском перешейке) и 11-й стрелковой дивизии ЛВО (на южном побережье Финского залива). Все последующие задачи определялись директивой командующего войсками ЛВО от 13 января 1937 года[2026].

В положенный срок, к концу апреля 1937 г., командующий КБФ флагман 1-го ранга А. К. Сивков подготовил и представил «План прикрытия мобилизации и развертывания Краснознаменного Балтийского флота». Основные положения данного плана, касающиеся вероятных противников, уже повторяли известные тезисы командующего войсками ЛВО, что вполне понятно. Для прикрытия своей мобилизации и развертывания, КБФ должен был выполнить такие боевые задачи, как: 1) Обеспечить своевременное отмобилизование и развертывание частей КБФ; 2) Прикрыть фланги сухопутных частей со стороны Финского залива, уделяя особое внимание обеспечению левого фланга войск Карельского перешейка; 3) С М-1 содействовать артогнем береговой обороны частям РП-5 в овладении районом оз. Каук-ярви, Териоки, полустан. Куоккала; 4) Выяснить район развертывания финского морского фронта[2027].

Командующий Балтийским флотом предложил свое решение по плану прикрытия. Период прикрытия мобилизации и развертывания был определен комфлотом Сивковым довольно вольготно – «время с М-1 по М-17, за которое отмобилизовать основную часть КБФ»[2028]. В данном случае, командующий флотом слишком старомодно представлял себе характер современной войны, так как противник вряд ли подарил бы Краснознаменному Балтийскому флоту целых 17 дней для спокойного отмобилизования и развертывания своих сил, а сам тем временем сидел бы сложа руки и ничего не предпринимал против советского флота. (Впрочем, это относится не только к морским, но, в первую очередь, и к армейским командирам.)

Для придания устойчивости системе обороны Ленинградского промышленного района с моря, обеспечения флангов Северо-Западного фронта на побережье Финского залива и расширения оперативного плацдарма флота на первом этапе войны, Краснознаменному Балтийскому флоту в период прикрытия требовалось провести следующие операции: «а) В М-2 занять и к М-12 вооружить острова восточной части Финского залива. При наличии в Финском заливе превосходных сил противника, Гогланд и Б. Тютерс захватываются после уничтожения или разгрома флота противника силами ВВС фронта и КБФ, не допуская укрепления финнами островов систематическими атаками ВВС и обстрелом с кораблей; б) К М-12 создать минно-артиллерийскую позицию в районе Гогланд-Б. Тютерс-Гофты, оборудовать передний край Главного оборонительного рубежа в районе Стирсудден-б. Деманстейнские и выставить мины на выходах из шхерных фарватеров в восточной части Финского залива; в) В М-7-8 по требованию 7 А – занять острова Биорке и Торсари». Для нарушения морских перевозок противника в южные порты Балтийского моря, а также войсковых перевозок из Германии и Польши в порты Финляндии, Эстонии и Латвии, КБФ должен был в день М-1 выслать в Балтийское море, в Финский, Рижский и Ботнический заливы 23 подводные лодки. Подлодкам было приказано вести разведку движения, а также производить атаки боевых кораблей и торговых судов противника[2029].

В период с 10 по 17 мая 1937 г. командующий КБФ флагман 1-го ранга А. К. Сивков также утвердил пакет документов, входивших в оперативный план 1937-го года. К ним относились «План действий КБФ в “период угрозы войны”», «План действий Ладожской флотилии в период вползания в войну (ПУВ)», «План подводной войны КБФ», «План минной войны КБФ», «Записка командующего Военными Воздушными силами Краснознаменного Балтийского флота по плану операции», «План операции № 11 (Овладение островами: Гогланд, Б. Тютерс, Лавенсари, Сескар, Нерва и Соммерс)», «План операции № 12 (Овладение островами: Биорке и Торсари)»[2030]. 16 мая оперативный план Балтфлота 1937-го года был выслан в Генеральный штаб РККА[2031].

В «Плане действий КБФ в “период угрозы войны”» от 15 мая 1937 г. были указаны задачи флота на период, предшествовавший началу военных действий, а также определен порядок последующих действий флота. Всего перед Краснознаменным Балтийским флотом на период ПУВ было поставлено три задачи: 1) Разведкой Балтийского моря, Финского и Ботнического заливов, скрытно и не нарушая международных правовых норм, систематическим наблюдением вскрыть развертывание противника; 2) Предупредить внезапное действие противника с моря против Ленинградского промышленного района, баз и кораблей КБФ в море; 3) Скрыто развернуть часть подлодок в Балтийском море, в заливах Финском и Ботническом – с тем, чтобы с началом военных действий перейти к боевым действиям. С объявлением на флоте периода угрозы войны (ПУВ), корабли и части должны быть приведены в боевую готовность, без привлечения из запаса личного состава и мобилизуемых кораблей. Лишь с разрешения наркома обороны СССР, должны были мобилизовываться суда гражданских ведомств, а также производиться большой сбор приписного состава[2032].

В период угрозы войны, не нарушая международных правовых норм, флотом должна была вестись непрерывная разведка силами ВВС и подлодок. Всем подводным лодкам следовало переходить к боевым действиям «только после особого приказания командующего КБФ». Для предупреждения внезапных ударов противника по базам флота, надлежало организовать дозорную службу в Главной базе, в Лужской губе и Копорском заливе. На случай нападения крупных боевых кораблей или высадки десанта противника, в готовности к выходу должны были находиться: один линкор и 3 сторожевых корабля – на Большом рейде в Кронштадте и 105-я авиабригада – в Ленинграде[2033].

17 мая 1937 г. командующий КБФ флагман 1-го ранга А. К. Сивков представил на утверждение начальнику Генерального штаба РККА маршалу А. И. Егорову «Общий план действий Краснознаменного Балтийского флота»[2034]. Ссылаясь на уже известные директивы начальника Генштаба РККА № 23613сс от 30 декабря 1936 г. и командующего войсками ЛВО № 2526 от 13 января 1937 г., командующий Балтфлотом перечислил все указанные в них боевые задачи флота почти без изменений. Далее Сивков перешел к общей оценке обстановки на театре военных действий, где попытался в довольно осторожной форме показать те трудности, с которыми может встретиться Краснознаменный Балтийский флот в процессе решения боевых задач.

По мнению командующего КБФ, «основным нашим противником на Балтийском морском театре является Германия». Впрочем, Сивков не скрывал своих опасений по поводу того, что германский надводный флот (линкоры, крейсеры и эсминцы), а также бомбардировочная авиация при действиях из баз и аэродромов Финляндии смогут создать «большие затруднения при решении поставленных нам задач в первоначальный период войны». Тем более что возможное выступление Эстонии и Латвии против СССР даст Германии дополнительный плацдарм для базирования и действий своих сухопутных войск, военно-морских и военно-воздушных сил[2035].

Значительную проблему для действий КБФ представляла мощная береговая оборона финнов и эстонцев в районе Таллин-Хельсинки. Это давало возможность противнику создать минно-артиллерийскую позицию, перекрывающую наиболее узкое место Финского залива, а также устроить здесь противолодочный рубеж. Поэтому, не только прорыв надводных кораблей, но даже форсирование подлодками Балтийского флота этой преграды «будет сопряжено с большими трудностями и потребует большого обеспечения, вплоть до привлечения всех сил КБФ». Причем, по словам командующего КБФ, у Балтийского флота на этот счет не имелось специальных боевых средств, поэтому все надежды он возлагал исключительно на морскую авиацию. Как полагал А. К. Сивков, одной из основных трудностей при решении задачи по нарушению морских коммуникаций Германии являлся нейтралитет Швеции, так как «основные морские пути, по примеру мировой войны, в юго-западной и западной части Балтийского моря могут проходить по шхерам и территориальным водам Швеции»[2036].

Делая выводы из вышеизложенного, командующий КБФ Сивков пришел к тому, что для успешного выполнения поставленных флоту боевых задач на начальном этапе войны, крайне важно иметь превосходство в воздухе на Финском заливе и его побережье, а также не допустить активных действий германского флота в Финском заливе. В случае выступления против СССР Эстонии, в кратчайший срок следовало овладеть её побережьем и Моонзундским архипелагом. В последующем, в целях изоляции Финляндии с морского направления, требовалось захватить Або-Оландский архипелаг[2037]. Однако, все эти требования носили достаточно декларативный характер, поскольку не подкреплялись соответствующими силами и средствами флота.

Далее, командующий флотом флагман 1-го ранга А. К. Сивков представил свое «Решение» по операциям на Балтийском театре. С целью создать на начальном этапе благоприятные условия для обороны Ленинградского промышленного района и обеспечения флангов 7-й армии, Сивков предлагал осуществить такие меры, как: 1) Приведение к М-2 в полную боевую готовность КБФ периода мирного времени и отмобилизование в период угрозы войны по «Большому учебному сбору» максимума сил, привлекаемых по мобилизационному плану; 2) Захват в М-2 и укрепление к М-10-12 островов Готланд, Большой Тютерс, Лавенсари и Сескар[2038].

В том случае, если в Финском заливе появится сильный флот противника (германские линкоры и крейсера), захват островов Готланд и Большой Тютерс производить уже не следовало. Требовалось не допускать их укрепления, путем организации обстрелов надводных кораблей и бомбоударов ВВС КБФ. Одновременно с захватом и укреплением островов, Краснознаменному Балтийскому флоту следовало выставить минные заграждения на выходных шхерных фарватерах в районе Котка, Аспэ и Питкопас, оборудовать минноартиллерийский рубеж в районе мыс Стирсудден-банки Деманстейнские и уже к М-3 выставить передний край минного заграждения. Кроме того, в период с М-3 до М-10-12 надо было создать минно-артиллерийскую позицию в районе Гогланд-Малый Тютерс-Гофты. Кроме того, «с целью оковывания и нанесения потерь противнику в шхерах», морской авиации полагалось осуществлять систематические постановки мин с самолетов на узлах фарватеров внутри финских шхер – до меридиана Ловиза[2039].

Задача по уничтожению боевого ядра военных флотов Финляндии, Эстонии и Латвии, в случае их нахождения в базах, была возложена на авиацию Северо-Западного фронта. Если финские броненосцы окажутся вне шхерного района Финского залива, к их уничтожению следовало привлечь подводные лодки и линейные корабли КБФ. Задача по нарушению подвоза в Германию и Польшу через порты Балтийского моря и недопущению перевозки войск и боевого снабжения из Германии и Польши в порты Финляндии, Эстонии и Латвии решалась путем высылки в море 23 подлодок КБФ[2040].

Постановка столь масштабных задач перед подводными силами флота может вызвать большое сомнение. Представляется маловероятным, чтобы всего 20 подводных лодок смогли нарушить морские перевозки всех стран неприятельского блока. При этом совершенно не принималась во внимание ПЛО противника, да и сами природно-географические условия балтийского театра военных действий. Шхерные районы Финляндии и Швеции позволяли перенести пути следования транспортов с военными грузами в прибрежные воды, используя внутренние шхерные фарватеры, не подвергая суда риску нападений советских субмарин.

Наконец, командующий КБФ подошел к наиболее трудной задаче – уничтожению германского ВМФ в Финском заливе. В том случае, если крупные силы флота противника прорвутся в восточную часть Финского залива, главные силы КБФ, развернувшиеся на Восточно-Готландском плесе или в районе банки Средней, совместно с ВВС фронта должны были нанести сосредоточенный удар по неприятельской эскадре. Если же этот удар окажется неудачным, следовало дать решительный бой на минно-артиллерийской позиции Главного оборонительного рубежа (ГОР) в районе Стирсудден-банки Деманстейнские-Шепелев[2041].

Оценивая «Общий план действий КБФ», нельзя не увидеть такого его основного недостатка, как недооценка возможных действий ВМС противника. В основе плана лежала твердая уверенность командующего флотом в том, что неприятельский флот обязательно предоставит возможность Краснознаменному Балтийскому флоту в течение первых 10–12 дней войны создать себе благоприятные условия для ведения боевых действий (т. е. обеспечит проведение начального периода войны), и лишь после этого начнет первые операции против советского флота. Довольно странно, что даже основную операцию по созданию Главного оборонительного рубежа (ГОР) на линии Стирсудден-банка Деманстейн командующий флотом А. К. Сивков планировал провести в течение М-1-М-10, а создание минно-артиллерийской позиции в районе остров Гогланд-остров Малый Тютерс-Гофты – в период с М-3 по М-12.

Иными словами, наблюдалась странная неторопливость командования при планировании действий КБФ. Между тем, из опыта Первой мировой войны было известно, что Центральная минная позиция была выставлена русским Балтийским флотом ещё до момента официального объявления войны Германии. А ведь к действиям на Главном оборонительном рубеже А. К. Сивков привязывал «решительный бой противнику, в случае неудачи первого удара», автоматически предполагая, что к этому времени ГОР будет обязательно готов. При этом он не подумал о том, что надводные силы противника постараются нанести удары по КБФ в самые первые дни войны, когда оборудование минно-артиллерийского рубежа еще не будет завершено. Представляется странным, что Сивков не подумал о том, что ВВС противника могут поставить мины в советских и нейтральных водах с началом войны или до её начала, что затруднит последующие передвижения КБФ.

При изучении «Общего плана действий КБФ» складывается такое впечатление, что действиям Балтфлота на начальном этапе войны противник не будет оказывать какого-либо серьезного сопротивления силами своих надводных кораблей, подлодок и авиации. Соответственно, действия КБФ будут протекать в некоем оперативном «вакууме». В итоге, командующий флотом А. К. Сивков наметил план ведения морской войны на Балтике совершенно без учета противодействия противника. Это свидетельствует о довольно формальном, схематическом подходе командования флота к составлению такого ответственного документа как план боевых действий.

Исполнительные документы по оперативному плану КБФ 1937 г. были представлены в Генеральный штаб РККА в середине мая 1937 года. Рассмотрев поступившие материалы, начальник 5-го отделения 1-го отдела Генерального штаба РККА капитан 3-го ранга Г. Б. Чубунов высказал начальнику штаба свои опасения относительно того, что за последние три года содержание оперативного плана Морских Сил РККА могло стать известным не только пресловутым «врагам народа», но и вероятному противнику. С целью «дезориентировать» возможного противника, Чубунов предложил срочно переработать оперативные планы флотов. При этом командующему КБФ следовало учесть возможность «накопления Германией вооруженных сил в Финляндии, для действия против нас, в период предшествующий объявлению войны»[2042]. Руководство Генерального штаба Красной Армии согласилось с данными предложениями, и 10 августа уже новый начальник ГШ командарм 1-го ранга Б. М. Шапошников направил также новому командующему КБФ капитану 1-го ранга И. С. Исакову[2043]директиву № 35481 осе, где говорилось о том, что в общий план действий КБФ «необходимо срочно внести нижеследующие изменения»[2044].

По мнению Шапошникова, в «Плане минной войны КБФ» следовало произвести перерасчет всех минных постановок в восточной части Финского залива, с изменением конфигурации минных полей и направления фарватеров, по ним проходившим. В «Плане операции № 11», посвященном захвату островов в восточной части Финского залива, обоснованно требовалось пересмотреть и изменить направление главного удара, последовательность овладения пунктами противника, сроки начала операции, места посадки и высадки десанта, порядок и курсы следования. Вообще, максимальное внимание разработчиков следовало уделить «возможности скорейшего начала и проведения операции, скрытности сосредоточения войск к местам посадки и самой посадки войск».

Немало претензий у Генштаба Красной Армии возникло и к «Плану подводной войны КБФ», где, как полагал Б. М. Шапошников, требовалось «изменить время выхода подлодок на позиции, порядок и курсы следования при выходе и обратном возвращении в базу, систему связи и контрольные рубежи связи». Более того, командующему КБФ было поручено разработать отдельную операцию под названием «Вывод подлодок из Финского залива для действий на коммуникациях противников в Балтийском море», с обеспечением данной операции детальной разведкой, а самого прорыва через противолодочный рубеж противника – с обеспечением надводными и подводными силами[2045].

Говоря о составлении оперативного плана КБФ в 1937-м году, нельзя не отметить один интересный момент. 31 мая, то есть когда уже все материалы по общему плану действий КБФ были благополучно отправлены в Генштаб РККА, начальник Разведывательного управления РККА комкор С. П. Урицкий направил в Штаб Краснознаменного Балтийского флота подробную «Записку о составе, численности, мобилизации и развертывании морских сил вероятных противников на Балтийском театре в 1937 году»[2046]. Довольно странно, что этот материал не был предоставлен Штабу КБФ ещё до начала разработки плана боевых действий флота.

Из «Записки» становится понятным, почему военное руководство СССР так настороженно относилось к Англии, подозревая её во враждебных намерениях по отношению к Советскому Союзу. Начальник Разведывательного управления Красной Армии Урицкий квалифицирует позицию Англии таким образом: «…Огромное и даже решающее значение для реализации антисоветских планов Германии имеет позиция Англии. Без согласия Англии германский фашизм в данной международной обстановке не рискует начать войну против СССР. Поэтому Германия прилагает усилия к улучшению своих отношений с Англией. Но позиция последней остается пока еще неясной и неопределенной…»[2047].

Относительно поведения стран Скандинавии было высказано предположение, что они, по-видимому, займут положение нейтралитета, при котором «они будут служить одной из основных баз снабжения выступающих против СССР государств». Окончательный вердикт Разведывательного управления РККА не противоречил основным положениям предшествующих директив наркома обороны и начальника Генштаба: «…При расчетах развертывания антисоветских сил на Балтике в 1937 году мы исходили из предположения, что против нас выступают, прежде всего, Германия, Польша и Финляндия, а при успехе германской политики по расширению антисоветского блока также Латвия и Эстония…»[2048]. Не исключалась также и возможность захвата Германией территорий государств Балтии.

Что касается возможных действий противника на Балтике, то здесь комкор С. П. Урицкий проницательно заметил, что в операциях германского флота на Балтийском театре, и в первую очередь в Финском заливе, «основную роль будут играть легкие силы флота и авиация». Также он совершенно справедливо предположил, что немецкий ВМФ попытается заблокировать КБФ в Финском заливе, создав для этого минно-артиллерийскую позицию на линии остров Вульф (Аэгна) – Макилуото. Большое значение на данном театре военных действий придавалось действиям авиации, поскольку небольшая ширина Финского залива позволяла противнику использовать не только морскую, но и сухопутную авиацию. Развитая сеть аэродромов создавала благоприятные условия для применения авиации во всех районах Балтийского ТВД[2049]. (Нельзя не отметить, что именно таким образом Вооруженные силы Германии и будут действовать против КБФ в 1941-м году, задействовав для этого, прежде всего, свои ВВС и легкие силы надводного флота.)

Подводя итоги, начальник Разведывательного управления РККА С. П. Урицкий подчеркивал, что «важнейшей основной задачей германских морских сил в войне против СССР является блокада и уничтожение советского флота в Финском заливе». Для выполнения данной задачи немецкое военно-морское командование должно будет сосредоточить значительные силы своего флота в северной части Балтики. Предполагалось, что немецким ВМФ будут использованы следующие порты и пункты базирования в странах Балтии: в Финляндии – Хельсинки, Ганге (Ханко), Або (Турку) и Аландские острова; в Эстонии – Таллин и Моонзунд. Наконец, Урицкий сделал наиболее важный, основополагающий вывод относительно предполагаемого сценария войны: «…Военные действия против Советского Союза германский флот начнет внезапно, без каких-либо открытых приготовлений к ним и без особых предварительных объявлений об этом. Чтобы обеспечить своевременное развертывание флота и быструю переброску войск в Прибалтику, германский военный флот, а также необходимые для военных нужд торговые суда, будут отмобилизованы заблаговременно, т. е. до официального объявления мобилизации…»[2050].

Данное утверждение впечатляет своим реализмом при определении возможного сценария начала войны. Важно подчеркнуть, что данный прогноз был сделан ровно за 4 года до начала Великой Отечественной войны, когда события будут развиваться именно по такому сценарию. А ведь командование КБФ не только в 1937-м году, но и в последующие, 1939–1941 годы продолжало мыслить устаревшими категориями, спокойно отмеряя себе на начальный период военных действий не менее 10–12 дней и ожидая от противника при этом полной пассивности. В дальнейшем командование КБФ при составлении своих оперативных планов не принимало во внимание данного разумного прогноза разведки и продолжало руководствоваться неверными предположениями. (Вероятно, причиной подобного невнимания было то обстоятельство, что данный прогноз был сделан «врагом народа», поскольку комкор С. П. Урицкий 1 ноября 1937 г. был арестован органами НКВД и в августе 1938 г. расстрелян[2051].)

В начале нового, 1938-го года каких-либо значительных изменений в оперативных разработках КБФ не происходило. В качестве подтверждения данного тезиса можно сослаться на такой важный документ, как докладная записка начальника Генерального штаба РККА командарма 1-го ранга Б. М. Шапошникова наркому обороны СССР маршалу К. Е. Ворошилову от 24 марта 1938 г. о вероятных противниках Советского Союза. Согласно перечню задач РККФ, указанных в записке Шапошникова, Краснознаменному Балтийскому флоту в случае войны требовалось выполнять следующие боевые задачи: «…1) уничтожить боевой флот Финляндии, Эстонии и Латвии; 2) захватить и укрепить острова Гогланд, Б. Тютерс, Лавенсари, Сескар; 3) поставить минные поля у Гельсингфорса, Ганге и Ревеля; 4) постановкой мин и действиями подводных лодок закрыть проход через линию Поркалауд-Ревель; 5) нанести поражение германскому флоту, в случае его появления в Финском заливе; 6) не допускать десантов немцев в Финском заливе; 7) не допускать подвозки войск и боевого снаряжения в порты Финляндии, Эстонии и Латвии; 8) содействовать сухопутным войскам в продвижении вдоль побережья Финского залива, обеспечивая их фланги и уничтожая береговую оборону финнов и эстонцев…»[2052]. Как мы видим, данные задачи почти полностью соответствуют тем, что были сформулированы в «Общем плане действий Краснознаменного Балтийского флота» от 17 мая 1937 года.

Однако, сложная морально-психологическая обстановка в Вооруженных силах СССР, связанная с массовыми политическими репрессиями, вынуждала командование КБФ предпринимать меры по изменению уже существующих руководящих документов. Поэтому 25 апреля 1938 г. начальник Штаба КБФ капитан l-ro ранга В. Ф. Трибуц запросил разрешения у начальника 1-го отдела ГМШ капитана 2-го ранга Н. И. Зуйкова «уничтожить оперативные разработки 1-го отдела Штаба КБФ за 1935, 1936 и 1937 годы»[2053]. Понятно, что в данном случае новое командование Балтийского флота решило перестраховаться и поэтому поспешило отказаться от тех документов, которые были разработаны ещё прежним руководством КБФ (в частности, бывшим командующим флотом флагманом 1-го ранга А. К. Сивковым, арестованным 1 августа 1937 г.[2054]), подвергшимся репрессиям и оказавшимся в числе «врагов народа».

13 мая 1938 г. начальник ГМШ флагман флота 2-го ранга Л. М. Галлер отослал Военному совету КБФ директиву № 244250ов, в которой сообщил решение заместителя наркома ВМФ флагмана флота 2-го ранга П. И. Смирнова-Светловского по частному вопросу. А именно, в ответ на директиву Военного совета КБФ № 1/оп/1730сс от 26 апреля 1938 г., Смирнов давал указания по поводу уточнения плана минной войны на Балтике[2055]. Помимо данных указаний частного характера, новый нарком ВМФ армейский комиссар 1-го ранга П. А. Смирнов 15 мая 1938 г. рискнул направить в СНК СССР директиву № 244140сс/ов, где попросил утвердить исходные данные «для составления на 1938–1939 гг. оперативной части плана войны на морских театрах Советского Союза»[2056].

Далее Смирнов изложил свое видение оперативной обстановки на различных морских театрах. На Балтике предполагаемый сценарий войны виделся наркому ВМФ следующим образом: «…Основным противником на данном театре будет Германия. Вместе с тем необходимо учитывать вовлечение в войну против нас Польши и Финляндии. Не исключена возможность выступления в совместном блоке с Германией Эстонии, Латвии и даже Швеции. Следует ожидать, что Эстония и Латвия в первый период войны могут оставаться нейтральными, однако это не исключает их помощи нашему противнику предоставлением в его распоряжение своих портов для базирования флота»[2057]. Данные оговорки наркома ВМФ свидетельствовали о достаточно формальном подходе к такому делу, как выдача оперативно-стратегического задания на разработку плана войны. По сути дела, подобные утверждения носили универсальный характер, позволявший зачислить в разряд противников СССР любую европейскую страну, расположенную в балтийском регионе. Соответственно, данные тезисы П. А. Смирнова были положены в основу при формулировании заместителем наркома ВМФ П. И. Смирновым-Светловским боевых задач КБФ по плану прикрытия в директиве № 244524сс/ов от 27 июля 1938 года[2058].

Не получив в течение полугода никаких внятных указаний по поводу составления нового варианта оперативного плана флота, 29 июня начальник Штаба КБФ капитан 1-го ранга В. Ф. Трибуц рискнул направить начальнику ГМШ флагману флота 2-го ранга Л. М. Галлеру рапорт за № 1оп/271сс, где попросил его ответить, остаются ли в силе оперативные разработки 1937-го года и будут ли даны указания на составление новых разработок, или же они будут разрабатываться Главным морским штабом. Далее Трибуц сделал следующий вывод, весьма характерный для того сложного времени: «…? настоящее время мы считаем по известным Вам причинам разработки 1937 года недействительными…»[2059]. В данном случае, проявился явный рецидив политики массовых репрессий конца 1930-х годов, когда все документы, составленные т. н. «врагами народа», автоматически аннулировались и объявлялись «вражескими». По мнению В. Ф. Трибуца, отсутствие ясных указаний по поставленным им вопросам «не дает возможности дать конкретные задания по мобилизационным вопросам»[2060].

В дополнение к рапорту В. Ф. Трибуца, начальник 1-го управления ГМШ Н. И. Зуйков 9 июля 1938 г. обратился с донесением за № 244448сс/ ов к начальнику Главного морского штаба Л. М. Галлеру о недопустимости создавшегося положения с разработкой нового варианта оперативного плана. По мнению Зуйкова, ситуация по данному вопросу сложилась просто угрожающая: «…? связи с установлением нового порядка разработки оперативной части плана войны до сего времени к проработке её не приступлено. Имеемые в наличии на флотах оперпланы разработки 1937 года никем не утверждались и не могут быть признаны состоятельными. Таким образом, плана войны на флотах нет и флоты не знают, какие задачи им будут поставлены на военное время и равно план их выполнения. Со стороны Главного морского штаба РККФ даны лишь указания на разработку первых операций по постановке мин заграждения, что является крайне недостаточным»[2061].

Как уже говорилось выше, 27 июля 1938 г. на КБФ поступила директива заместителя наркома ВМФ П. И. Смирнова-Светловского за № 244524сс/ов, в которой содержались указания по поводу составления плана прикрытия Краснознаменного Балтийского флота. Они фактически повторяли мнение наркома ВМФ П. А. Смирнова, сформулированное в майском докладе Совету народных комиссаров СССР. Впрочем, в директиве очередного наркома ВМФ командарма 1-го ранга ?. П. Фриновского за № 244726сс/ов, направленной Военному совету Северного флота 23 сентября 1938 г., давался уже несколько иной расклад сил на случай войны. А именно, в этой директиве говорилось следующее: «…При разработке плана исходить из того, что основным противником на театре будет Германия. Вместе с тем необходимо учитывать вовлечение в войну против нас Финляндии и Польши. Не исключена возможность выступления против нас, в совместном блоке с Германией Швеции и Норвегии. Следует ожидать, что Финляндия в первый период войны, а Швеция и Норвегия на протяжении всей войны могут оставаться нейтральными, однако это не исключает их помощи нашему противнику предоставлением в его распоряжение своих портов для базирования, питания и накапливания сил…»[2062].

Таким образом, возникало явное расхождение в определении неприятельской коалиции: вместо ставшей уже привычной, немецко-прибалтийской группировки – Германия-Польша-Финляндия-Эстония– Латвия – возникла новая комбинация, уже со скандинавским уклоном – Германия-Польша-Финляндия-Швеция-Норвегия. Причем, каких-либо убедительных доводов в пользу такой перемены взглядов командованием ВМФ не выдвигалось. Вероятно, политическое руководство СССР, проявив свои скрытые подозрения по отношению к действиям правительства Швеции и Норвегии, выдало соответствующие указания командованию РККА и РККФ.

Как мы видели, на протяжении 1935–1938 годов в оперативном планировании Краснознаменного Балтийского флота происходил процесс постепенного усложнения его задач на случай войны. В планах боевых действий командование РККФ и КБФ старалось сочетать как оборонительные, так и наступательные операции. Причем, если вначале задачи, ставившиеся Балтийскому флоту, в основном отвечали его силам и возможностям, то впоследствии наметилась опасная тенденция явного преувеличения своих сил и, соответственно, недооценки сил противника. Причем, эта направленность при составлении оперативных планов КБФ постоянно усиливалась.

Основными особенностями оперативного планирования КБФ был довольно схематичный подход к определению вероятных противников, совершенно не учитывавший политических реалий того времени и сложных взаимоотношений между странами. При оценке позиции той или иной державы советские руководители исходили из удобного тезиса, что «капиталист всегда остается капиталистом», а потому считалось, что все европейские страны всегда будут представлять опасность для СССР. Кроме того, список противников периодически менялся в зависимости от характера дипломатических отношений Советского Союза с тем или иным государством.

При составлении планов боевых действий наблюдался формальный подход. А именно, командование РКВМФ и КБФ пребывало в твердой уверенности, что противник будет действовать только таким образом, каким его себе наметила советская сторона. Других вариантов при этом не допускалось и не прорабатывалось. Серьезного противодействия со стороны неприятеля в случае начала войны не ожидалось; напротив, он должен был вести себя пассивным образом и позволить Балтийскому флоту начать боевые действия в наиболее благоприятных для себя условиях. Советское морское командование совершенно не предусматривало внезапного нападения противника на свои базы и возможности превентивных минных постановок на театре.

Крупным недостатком при составлении планов войны на Балтике было то обстоятельство, что разрабатывались лишь планы самых первых боевых операций КБФ, а в дальнейшем флоту следовало действовать уже по обстоятельствам. Иными словами, планирование охватывало лишь начальный период боевых действий, после чего инициатива действий фактически отдавалась противнику. У советского морского командования отсутствовала четкая программа действий в рамках морской войны на театре, которая помогла бы решить поставленные перед флотом задачи. Таким образом, планы войны носили в известной мере декларативный характер.

При составлении планов войны на море, командование МС РККА и КБФ в 1930-е годы опиралось на имевшиеся руководящие документы – Боевые уставы 1930 (БУ-30) и 1937 годов (БУМС-37). Данные документы в немалой степени основывались на опыте Первой мировой войны, хотя данный опыт зачастую воспринимался достаточно шаблонно и без учета новых обстоятельств. Стремление создать классическую минно-артиллерийскую позицию в Финском заливе (ГОР) и тем самым обезопасить КБФ от удара крупных надводных сил ВМС противника было вполне понятно, но вряд ли в этом вопросе следовало действовать столь схематично. Ведь во время Первой мировой войны мощный германский надводный флот так и предпринял попытки прорыва через Центральную минную позицию в Финский залив. Представляется маловероятным, чтобы уже в новых условиях, когда «Кригсмарине» был неизмеримо слабее по своему составу, он стал бы действовать аналогичным образом. И в таком случае Краснознаменный Балтийский флот рисковал излишне ограничить свои собственные передвижения в восточной части Финского залива и запереть себя в узком пространстве «Маркизовой лужи».

Весьма любопытно, что идею минно-артиллерийской позиции активно поддерживало и военно-морское командование противников СССР – Эстонии и Финляндии. В период 1920-х – 1930-х годов военное руководство этих стран постоянно ожидало активных операций со стороны Краснознаменного Балтийского флота, и прежде всего, прорыва его надводных сил из Финского залива в Балтийское море для действий на коммуникациях и десантных операций советского флота на побережье Финляндии, на участке от о-ва Койвисто (Биерке) до Аландских островов[2063]. Именно поэтому командование финских ВМС всё время отрабатывало действия по обороне Або-Аландского шхерного района и других прибрежных районов. Для успешной реализации своих планов финской стороной в конце 1920-х – начале 1930-х годов были построены два броненосца береговой обороны и пять подводных лодок[2064], а также получила сильное развитие береговая оборона[2065]. С целью предотвращения прорыва советских кораблей в Балтику, на протяжении всех 1930-х годов финское и эстонское военное командование отрабатывали совместные действия по недопущению прорыва надводных сил КБФ на рубеже Найссаар-Порккала-удд. Данные действия предусматривали создание минной позиции, прикрываемой огнем 305-мм береговых батарей с островов Аэгна, Макилуото и Куйвасаари, при активной поддержке подводных лодок и авиации флотов Эстонии и Финляндии[2066].

В результате, обе стороны – советская и неприятельская – отчасти придерживались одинаковой стратегии. Для небольших военно-морских сил Финляндии и стран Прибалтики это был единственно возможный план военных действий, имевший определенные шансы на успех. Что же касается более сильного Краснознаменного Балтийского флота, то он придерживался подобной стратегии, абсолютизируя полученный в годы Первой мировой войны боевой опыт. Кроме того, со времен Гражданской войны командование КБФ опасалось прихода в Финский залив мощной эскадры одной из крупных европейских держав, что могло бы резко нарушить баланс сил на театре и ухудшить военно-стратегическое положение Балтийского флота. Эти обстоятельства необходимо учитывать при оценке советских планов боевых действий на Балтийском море. В итоге, командование Морских Сил РККА и КБФ предусматривало единственный вариант ведения боевых действий на Балтийском море, который предполагал бой на заблаговременно созданной минно-артиллерийской позиции с использованием надводных, подводных и воздушных сил флота.