§ 4. Состояние командных кадров на Краснознаменном Балтийском флоте во второй половине 1930-х – начале 1941 гг.

Период с середины 1930-х годов до 1941 г. стал временем необычайно бурного роста Военно-Морских Сил РККА (с января 1938 г. – РККФ), которые получали на вооружение новейшие крейсера, лидеры, эсминцы, сторожевые корабли, тральщики, подводные лодки. Значительно усилились Военно-воздушные силы флота, получившие на вооружение новые типы боевых самолетов. Активно строились новые военно-морские базы, совершенствовалась система береговой и противовоздушной обороны флота. В составе флота впервые за советское время появилась морская пехота. Всё это требовало огромного количества командных кадров, которых постоянно не хватало.

Поэтому неудивительно, что в период с середины 1930-х гг. по 1941 г. численность командно-начальствующего состава Советского Военно-Морского Флота выросла весьма значительно. Если на 1 января 1937 г. штатная численность КНС Морских Сил РККА составляла 13,5 тыс. человек, на 1 января 1938 г. – 19,5 тыс. человек, то на 1 октября 1939 г. – 28753 человека, 1 декабря 1940 г. – уже 35977 человек, а к 1 февраля 1941 г. она достигла 40662 человек[1432]. Иными словами, всего за четыре года количество командиров, начальников и политработников в Рабоче-Крестьянском Военно-Морском Флоте увеличилось сразу в 3 раза (!). Естественно, что такие потребности быстро растущего флота в командном и начальствующем составе крайне трудно было покрывать, несмотря на все усилия высшего военно-политического руководства.

Уже в 1935-м году на заседании Военного совета при наркоме обороны СССР была поднята проблема сильного омоложения командных кадров флота. Данное явление имело место в силу того, что приходилось производить большое количество назначений командиров на новые надводные корабли и подводные лодки, введенные в состав флотов. В частности, начальник Морских Сил РККА флагман флота 1-го ранга В. М. Орлов в своем докладе неоднократно отмечал, что командные кадры на флотах достаточно молодые и неопытные, и нуждаются в серьезной морской тренировке[1433]. Командующий КБФ флагман флота 2-го ранга Л. М. Галлер также посетовал на то обстоятельство, что «в связи с ростом флота продвижение по службе наших командиров является чрезвычайно быстрым». Причем, он особо отмечал, что большинство командиров подлодок типа «Малютка» на Балтийском море ещё очень молодые и окончили военно-морские училища в 1931–1933 гг.[1434]

На протяжении всего 1936-го года Краснознаменный Балтийский флот продолжал испытывать хронический недостаток командиров для формируемых соединений и частей флота, и в первую очередь, – морской авиации и подводных лодок. (Это и неудивительно, ибо в течение года количество подлодок на Балтике увеличилось сразу в 3 (!) раза[1435].) В частности, командующий Военно-Воздушными силами КБФ флагман 2-го ранга Г. П. Галкин в своем докладе командованию флота от 3 июня 1936 г. отмечал с тревогой, что «части ВВС на 50 % не укомплектованы летчиками-наблюдателями, что мешает возможности отрабатывать экипажи» и просил 3-й отдел Управления Морских Сил РККА срочно покрыть данный некомплект[1436]. А командующий КБФ флагман флота 2-го ранга Л. М. Галлер в своем докладе начальнику Морских Сил РККА флагману флота 1-го ранга В. М. Орлову от 4 июля 1936 г. сообщал об острой нехватке командиров дивизионов подлодок на Балтике: «…на Балтийском флоте в настоящее время никто командиром дивизиона назначен быть не может. На 2-х дивизионах «Щук» уже и так не хватает командиров дивизионов»[1437]. При оценке действий флота в ходе учебно-боевой операции № 1, проходившей в конце сентября – начале октября 1936 г., командующий КБФ А. К. Сивков в своем письме наркому обороны К. Е. Ворошилову указал на молодость и неопытность командных кадров, ввиду «сильного разворачивания сил и средств КБФ»[1438].

В следующем, 1937-м году ситуация с командными кадрами на Балтике продолжала оставаться крайне напряженной. Количество соединений, частей и кораблей флота стремительно увеличивалось, а командиров для них постоянно не хватало, что вынуждало командование КБФ выдвигать на вышестоящие должности в большом количестве молодых командиров, еще не имевших соответствующего опыта. В связи с этим тревожным явлением, в «Отчете по боевой подготовке КБФ с 1.01 по 20.10.37» Военным советом Балтийского флота указывалось, что «руководствуясь указаниями наркома о выдвижении достойных молодых командиров на высшие должности за последнее время назначено с продвижением около 700 человек и подготовлено в ближайшее время более 200 человек»[1439].

С целью повышения квалификации командиров, более 200 человек были посланы на учебу в военные академии и различные курсы усовершенствования командно-начальствующего состава. Тем не менее, в отчете пришлось констатировать, что к настоящему времени на флоте и ВВС имеется некомплект комначсостава 2230 человек[1440]. В частности, в надводном флоте некомплект достигал 40 %, в подводном флоте – 24 %, в укрепленных районах – 40 %, в портах – 30 %[1441]. Поскольку пополнение из военных училищ и академий не покрывало имевшегося некомплекта, с целью быстрейшей его ликвидации, то Военный Совет КБФ предпринял дополнительные меры: организовал курсы младших лейтенантов и воентехников на 300 человек, а также краткосрочные курсы подготовки начсостава административно-хозяйственной службы на 60 человек. Кроме того, на курсах политруков обучалось еще 60 человек[1442].

Выражая общую тревогу по поводу сложившейся ситуации с кадрами, член Военного Совета КБФ дивизионный комиссар А. А. Булышкин вполне откровенно заявил на Военном Совете РККА в ноябре 1937 г.: «…Я прямо говорю, что не вижу тех мероприятий, которые бы в полной мере обеспечили ликвидацию этого некомплекта, по крайней мере на ближайшие 2–3 года. А мы знаем, что у нас в перспективе огромный рост флота. Те мероприятия, которые намечаются, не могут нас устраивать. В частности, указания УВМС об организации двухгодичных курсов по подготовке младших лейтенантов не могут нас удовлетворить. Мы такими темпами подготовки младших лейтенантов просто не сумеем ликвидировать некомплект, у нас он сегодня уже выражается в 2 300 человек, а в перспективе бурный рост флота»[1443].

Впрочем, начальник Морских Сил РККА флагман флота 1-го ранга М. В. Викторов не разделял тревоги члена Военного Совета КБФ

А. А. Булышкина, считая, что «выход у нас намечен» и сообщил присутствующим, что на Балтике уже получили новые назначения 309 новых командиров. Более того, по словам Викторова, в дальнейшем не предвиделось серьезных проблем с командными кадрами: «…Вскоре будет выпущено ещё, а в июне месяце 1938 г. будет сделан ускоренный выпуск. В июне месяце 1938 г. мы некомплект по комсоставу почти полностью сведем на нет. У нас останется большой некомплект по административно-хозяйственному составу и отчасти по техническому составу…»[1444]. Однако, нарком обороны СССР маршал К. Е. Ворошилов не столь оптимистично смотрел на реальное положение дел, и признавал, что дело с кадрами на флотах «обстоит очень плохо». Поэтому он призывал немедленно предпринять большие и серьезные меры к тому, чтобы «рост кадров не отставал от роста материальных сил морского флота»[1445].

В 1938-м году ситуация с командными кадрами на КБФ продолжала оставаться крайне напряженной. Согласно «Отчету по боевой подготовке Краснознаменного Балтийского флота 1.01-1.10.1938 г.», на Балтийском флоте наблюдалось «почти полное обновление командно-политического состава (на КБФ 93 командира соединений и кораблей и 47 командиров частей БО командуют по первому году)». Некомплект командно-начальствующего состава на флоте осенью 1938 г. составил: по плавсоставу – 531 человек, по укрепленным районам – 225 человек, штабных работников – 49 человек (в том числе 12 начальников штабов). Кроме того, Краснознаменному Балтийскому флоту пришлось выделить 206 командиров для других флотов, а также в Наркомат ВМФ[1446].

В 1939-м году продолжалось интенсивное формирование новых соединений Краснознаменного Балтийского флота (Эскадра, 1-я и 2-я бригады эсминцев, Отряд легких сил, Охрана водного района, Отдельная специальная стрелковая бригада, Дивизион канонерских лодок, Ладожская военная флотилия, 8-я и 9-я авиационные бригады ВВС КБФ и другие части), что соответственно потребовало большого количества командиров и краснофлотцев. В итоге, в июне 1939 г. общий некомплект по соединениям флота, Военно-воздушным силам и отдельной специальной стрелковой бригаде КБФ выразился в сумме 9700 человек[1447].

Перед началом советско-финляндской войны Краснознаменный Балтийский флот продолжал испытывать ощутимый некомплект в командноначальствующем составе по причине резкого развертывания своих сил. В период мобилизации на КБФ в сентябре 1939 г., все соединения флота были укомплектованы по нормам военного времени. Было призвано из запаса сразу 17042 человека. А с началом советско-финляндской войны на Балтике было вновь сформировано 117 частей береговой обороны и боевых кораблей, а также развернуто до штатов военного времени ещё 137 частей и кораблей. В начале войны с Финляндией на КБФ было призвано ещё 16929 человек[1448]. Списочная численность личного состава Балтийского флота в октябре 1939 г. достигла 61105 человек[1449]. Ситуацию осложняло то обстоятельство, что многие командиры, призванные из запаса, зачастую не имели военно-морской подготовки. (К примеру, в 1939 г. в Военно-Морском Флоте насчитывалось более 4500 командиров, не имеющих военно-морского образования[1450].) Всё это серьезно обострило и без того непростую проблему обеспечения командными кадрами соединений и частей Балтийского флота.

Неудивительно, что к 8 октября 1939 г. нехватка командного состава на КБФ составляла 573 человека (20 %), а начальствующего состава – 857 человек (30 %)[1451]. В первую очередь, не хватало командиров в подводном флоте – 95 человек (26,6 %), а также в надводном флоте – 307 человек (20 %)[1452]. По категориям командного состава, в надводных силах не доставало: командиров крейсеров и их помощников – 9 человек (64 %), командиров лидеров, эсминцев и их помощников – 15 человек (24 %), командиров тральщиков и их помощников – 29 человек (56 %), командиров сторожевых кораблей и их помощников – 7 человек (41 %).

Подводные силы также испытывали ощутимый недостаток в командных кадрах: требовалось 10 командиров больших подлодок (36 %) и 23 командира средних лодок (30 %). Ощущалась также острая нехватка значительного количества специалистов – 22 артиллеристов для штабов и соединений надводных кораблей (20 %), 23 минёров для кораблей и судов охраны водного района (31 %), 26 штурманов (32 %) и 22 минёров (38 %) для подводных лодок[1453]. Наибольшую нужду КБФ испытывал в инженерно-техническом составе (некомплект – 401 человек, что составляло 28 %) и в административно-хозяйственном составе (некомплект – 333 человек, что составило 40 %)[1454].

Надо заметить, что такая же тревожная ситуация с обеспечением командными кадрами наблюдалась и в следующем, 1940-м году, когда Краснознаменный Балтийский флот интенсивно рос и развивался, осваивая новые для себя плацдармы в Эстонии и Латвии. Всего в период с 1 января по 1 декабря 1940 г. на Балтике было сформировано 245 новых частей и кораблей с общей численностью 42294 человека. Причем, формирования шли ежемесячно, в среднем по 20–25 частей. Наибольшее количество новых формирований пришлось на наиболее напряженный летний период боевой подготовки флота (май – июль 1940 г.), когда ежемесячно формировалось по 28–30 (!) частей. Наконец, формирование сразу четырех штабов новых военно-морских баз вызвало, по словам командующего КБФ В. Ф. Трибуца, «уже сильное разжижение штабных командиров»[1455].

В итоге, к декабрю 1940 г. Краснознаменный Балтийский флот продолжал ощущать значительный некомплект командно-начальствующего состава всех специальностей, который выражался в 2240 человек по флоту, береговой обороне и тылам. Это составляло 25,5 % к штатной численности начсостава КБФ. В надводном флоте не хватало 470 человек (21,3 %), в подводном – 140 человек (20,8 %). В надводных силах некомплект в первую очередь был за счет штурманов, минеров и механиков-дизелистов[1456]. Довольно серьезной была нехватка кадров в Береговой обороне, где не хватало 550 человек, что составляло 27 % от штатов, и в зенитно-артиллерийских частях (43 %). Кроме того, КБФ в 1940-м году был вынужден обеспечивать формирования по отправке кораблей на другие флоты, что потребовало от него выделения ещё 66 командиров и начальников[1457].

Несмотря на предпринятые командованием флота значительные усилия, проблема нехватки командных кадров плавно перешла и на следующий, 1941-й год. На 21 января на Краснознаменном Балтийском флоте общий некомплект по частям флота, береговой обороны и тыла выражался в сумме 2421 человек, что составляло 30,6 % от всей штатной численности комначсостава[1458]. (Иными словами, положение с кадрами, по сравнению с концом 1940-го года, ещё больше ухудшилось.) Надводный флот нуждался в 364 командирах и начальниках (26 %), подводный флот – в 182 командирах и начальниках (31 %). В надводном и подводном флоте некомплект командно-начальствующего состава происходил в первую очередь за счет минеров – 100 человек, механиков – 136 человек, артиллеристов – 79 человек и штурманов – 50 человек[1459]. В каждом втором экипаже подводных лодок отсутствовали штурмана, в каждом третьем – командиры боевых минно-торпедных частей (БЧ-3)[1460]. Довольно крупный некомплект КНС имелся в Береговой обороне, составлявший 1100 человек или 39,3 %.

Причем, не только соединения, части и различные службы КБФ испытывали хронический некомплект командиров; даже высшие штабы не были полностью укомплектованы личным составом. Например, Штаб флота имел по штату 97 человек, а по списку 84, т. е. некомплект составлял 13,4 %. Остальные штабы на флоте также были не полностью укомплектованы: штаб Эскадры – на 9 %, штаб 1-й бригады подлодок – на 6 %, штаб 2-й БПЛ – на 17,6(!), штаб Кронштадтской военно-морской базы – на 12,5 %, штаб Либавской военно-морской базы – на 13,6 %[1461].

Объясняя столь тяжелое положение с командными кадрами, начальник 2-го отдела Организационно-строевого управления КБФ капитан-лейтенант Недодаев указывал на принципиально важный момент: «… Штатная численность начальствующего состава к концу 1940 г. увеличилась на 550 единиц, тогда как начальствующего состава получено на флот (имея в виду все источники пополнения) только 580 человек, таким образом, поступление начальствующего состава на флот покрывает только прирост, не говоря уже о покрытии некомплекта, имеющегося на флоте, это обстоятельство объясняется большим ростом надводных и подводных кораблей, береговых батарей и стрелковых частей нашего флота»[1462]. Итак, здесь указано на принципиально важный момент: имевшийся некомплект командиров и начальников не покрывался и сохранялся к концу текущего года, а затем плавно переходил на следующий год по причине того, что текущее производство командных кадров совершенно просто не успевала за резким ростом сил ВМФ.

Столь огромная потребность ВМФ в командирах объяснялась также характерными особенностями Вооруженных Сил СССР. А именно, в Советском Военно-морском флоте (как, впрочем, и в Красной Армии) на протяжении 1920-1930-х годов острейшим образом не хватало прослойки опытных, хорошо подготовленных младших командиров (старшин и отделенных командиров). Дело в том, что практически все старые специалисты (кондукторы и унтер-офицеры), служившие в Российском императорском флоте, после Гражданской войны покинули флот по разным причинам. Образовавшаяся пустота так и не была заполнена соответствующими по подготовке и опыту службы специалистами уже нового Рабоче-Крестьянского Красного Флота. Пришедшие на смену старым специалистам Российского императорского флота младшие командиры фактически не смогли заменить их в полной мере. Как правило, младшие командиры флота были сравнительно неплохими техническими специалистами, но откровенно слабыми строевыми командирами. Необходимо отметить, что учебе краснофлотцев в школах младшего комсостава уделялось недостаточно внимания, поэтому данная насущная проблема не решалась долгие годы.

Ситуация с подготовкой младшего комсостава в ВМС РККА не являлась секретом для зарубежных армий, которые были хорошо осведомлены о состоянии обучения личного состава флота. В разведывательном обзоре 2-го отдела Главного штаба польской армии, составленном в начале 1930-х годов и посвященном состоянию береговой обороны Кронштадтской крепости, говорилось о том, что «младший комсостав (начальники отделений, орудийные начальники) не вполне соответствуют своему назначению; многие из них были еще недавно простые красноармейцы»[1463]. По поводу подготовки большинства артиллерийских специалистов было отмечено, что «многие имеют слабую подготовку», которые будучи мастеровыми с заводов, лишь недавно были выдвинуты на ответственные посты[1464].

В ходе заседания Военного Совета РККА при Наркомате обороны СССР 22 ноября 1937 г. данную проблему затронул член Военного Совета КБФ дивизионный комиссар А. А. Булышкин, заявивший, что «самым слабым звеном являются младшие командиры»[1465]. Основным их недостатком, как считал Булышкин, было неумение командовать небольшими подразделениями. Выход из положения виделся члену Военного совета флота в проведении в зимнее время сборов строевого характера, на которых предполагалось тренировать младших командиров. При этом А.А. Булышкин привел в качестве примера Российский императорский флот, располагавший хорошими кадрами унтер-офицеров, которых по его словам «готовили неплохо»[1466]. Впрочем, это выступление не имело каких-либо серьезных оргвыводов, ибо скоро Булышкин был арестован как «враг народа» и исключен из рядов РККФ.

В своем докладе на сборе командующих флотами в декабре 1940 г. нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов поведал присутствующим, каким же образом решалась эта проблема на флотах: «О роли младшего командира, о его значении в системе наших Вооруженных Сил, говорилось и писалось много. Все признают исключительную роль такой фигуры, как младшего командира в деле боевой подготовки и в руководстве личным составом, а делается в этом отношении очень мало. Можно сказать даже больше, почти ничего не делалось в том отношении, чтобы подготовить младшего командира, чтобы иметь настоящего младшего командира во флоте…»[1467].

Этому способствовало также и несерьезное отношение большинства командиров соединений и кораблей к посылке на учебу краснофлотцев, для подготовки из них младших командиров. Чаще всего, посылались в школы малограмотные и недисциплинированные матросы, от которых командиры хотели избавиться. Причиной тому было нежелание расставаться с грамотными специалистами, которые оставались на прежних местах. Кроме того, командование флотов даже не знало реальной потребности флота в младших командирах, и всячески занижало её. В результате такого безалаберного отношения к делу, на 1 октября 1940 г. некомплект младших командиров в РККФ составлял 20 тыс. человек (!). В том числе на Балтике не хватало 719 старшин и 1217 командиров отделений[1468].

В итоге, функции младших командиров в РККФ был вынужден брать на себя средний командно-начальствующий состав флота, который и сам зачастую не соответствовал необходимым требованиям. То есть, основная нагрузка приходилась на командиров среднего звена, причем даже на тех должностях, где вполне могли бы справиться и младшие командиры. Отсюда и возникали столь огромные, раздутые потребности флота в кадрах командно-начальствующего состава, которого, тем не менее, всё время не хватало.

Еще одним фактором, оказывавшим большое влияние на подготовку командиров КБФ, был недостаточный уровень образования подавляющей части командиров. Здесь ситуация была просто неудовлетворительной. Количество командиров с академическим образованием (Военно-Морская академия или Военно-транспортная академия) исчислялось единицами, которых не хватало даже для крупных штабов, не говоря уже об основных соединениях Краснознаменного Балтийского флота. Основная масса командиров и начальников КБФ закончила лишь курс военно-морских училищ или Высшие специальные курсы комсостава РККФ (ВСК). Впрочем, были и такие командиры, которые имели за плечами лишь командирские курсы (по сути, первичное образование) или вообще не имели военного образования.

В Штабе КБФ по состоянию на начало марта 1941-го года из 84 командиров закончили курс обучения в Военно-морской и Военно-транспортной академиях 9 человек (11 %), Высшие специальные курсы ВМФ – 39 человек (46 %), различные военно-морские училища и училища РККА – 17 человек (20 %), командирские курсы – 6 человек (7 %) и совсем не имели образования (!) – 13 человек (15 %)[1469]. (По другим данным, из 72 командиров Штаба КБФ лишь 6 человек закончили Военно-морскую академию[1470].) Нельзя не заметить, что 19 человек (т. е. 22 %) вообще не должны были работать в Штабе флота, так как не обладали достаточным для этого образованием. В штабах военно-морских баз и основных соединений КБФ количество командиров, окончивших ВМА, не превышало 1–3 человек[1471].

Довольно показательная картина вырисовывается, если бы рассмотрим образовательный уровень командно-начальствующего состава РККФ по состоянию на начало 1941 г. В категории среднего командно-начальствующего состава флота (звания от младшего лейтенанта до капитан-лейтенанта) было: лиц с высшим образованием – 3345 человек (21 %), со средним образованием – 6519 человек (40,5 %), с неполным средним – 3893 человек (24 %) и с начальным – 2326 человек (14,5 %)[1472]. Таким образом, около 40 % (!) командиров явно не дотягивали по своему образовательному уровню занимаемым должностям.

В категории старшего командно-начальствующего начсостава (звания от капитана 3-го ранга до капитана 1-го ранга) ситуация выглядела значительно лучше: 4386 человек с высшим образованием (49 %), 2685 человек (30,5 %) – со средним, 1123 человека (12,5 %) – с неполным средним и 687 человек (8 %) – с начальным. Итак, здесь уже только 20 % командиров имеют недостаточное образование.

И наконец, в самой высокой категории – высшего командного состава ВМФ (звания от флагмана 2-го ранга до флагмана флота 1-го ранга) – положение выглядело следующим образом: 69 человек с высшим образованием (71 %) и 28 человек со средним образованием (29 %)[1473]. И здесь положение выглядит не вполне удовлетворительно: лица с такими высокими воинскими званиями обязаны были иметь высшее образование.

Основная масса флагманов и командиров имели достаточно небольшой опыт службы: в штабах и управлениях КБФ половина специалистов находились в должностях не более 1 года[1474]. Большим отрицательным моментом было отсутствие фактора преемственности службы командиров в Российском императорском флоте и Рабоче-Крестьянском Красном Военно-Морском флоте. Из всего старшего и высшего командно-начальствующего состава КБФ перед войной лишь 4 адмирала и офицера имели командный опыт периода Первой мировой войны в офицерских чинах[1475]. Практически все лица командного состава Краснознаменного Балтийского флота были новыми людьми, пришедшими на флот в 1920-1930-х годах.

Как уже говорилось, стремительный рост Краснознаменного Балтийского флота во второй половине 1930-х годов носил, во многом, скорее количественный, нежели качественный характер. Иными словами, серьезный технический рост флота не подкреплялся ростом квалификации и уровня боевой подготовки его личного состава. И в первую очередь это касалось командно-начальствующего состава флота всех уровней. Напротив, во второй половине 1930-х гг. на всех флотах и флотилиях налицо наблюдалось весьма неутешительное положение с оперативной и тактической подготовкой высшего, старшего и среднего звеньев командного состава флота. На должности командиров и начальников КБФ, численность которых постоянно росла в середине 1930-х-начале 1941 годов, в основном приходили недостаточно подготовленные люди. И причина подобного положения дел крылись отнюдь не в политических репрессиях, а в плохой подготовке командиров в системе ВМУЗ’ов и их быстром служебном росте.

Так, авторы авторитетного труда о командных кадрах Балтийского флота совершенно справедливо написали, что «репрессии носили выборочный характер», а на стабильность военных кадров в то время «оказывала сильное влияние практика частых служебных перемещений и организационно-штатных изменений частей и соединений»[1476]. С этим тезисом нельзя не согласиться, ибо кадровая политика в Вооруженных силах СССР действительно носила непродуманный характер, вследствие чего на многие важные должности зачастую назначались неподготовленные командиры. Причина подобного явления крылась в том, что высшее военное руководство подходило к проблеме назначения командиров флота не с профессиональной, а скорее с партийно-политической стороны, ориентируясь на анкетные данные людей.

Проблема заключалась в том, что многие назначаемые командиры, и, прежде всего, командиры высшего звена – такие, как командующий и начальник штаба флота, командиры соединений КБФ, зачастую не соответствовали занимаемому положению. Странно читать, когда в письме к наркому обороны СССР маршалу К.Е. Ворошилову в октябре 1936 г. командующий КБФ флагман 2-го ранга А.К. Сивков после прозвучавшей в его адрес резкой критики признает себя человеком, «провалившимся на экзамене по оперативно-тактическому искусству»[1477]. (Причиной для негативной оценки наркома обороны СССР стало то обстоятельство, что КБФ не справился со своей задачей во время проведения учебно-боевой операции в сентябре 1936 г.[1478])

Впрочем, командующий Балтийским флотом считал подобное положение дел вполне нормальным. Более того, считая упреки наркома во многом несправедливыми, командующий Балтийским флотом А. К. Сивков далее оправдывался перед ним в следующих выражениях: «…Собственно говоря, я был так поражен, что ушам своим не верил, но увы, все слышали Ваши слова, эти слова действительно Ваши – Вами произнесены, хотя они во многих отношениях кажутся мне несправедливыми – нельзя от ребенка требовать того же, что и от взрослого…»[1479]. Таким образом, командующий КБФ Сивков считал себя – первого человека во флотской иерархии на Балтийском море – ещё ребенком в области оперативного искусства, что является, по меньшей мере, удивительным. Впрочем, и своим подчиненным А. К. Сивков дал примерно такую же невысокую оценку Характеризуя уровень оперативной и тактической подготовке командноначальствующего состава Балтийского флота, Сивков сделал следующее весьма красноречивое признание: «…Мы еще не кончили средней школы»[1480]. Следует признать данную оценку командующего КБФ весьма самокритичной и во многом справедливой.

В данной связи, будет полезным упомянуть здесь о рассмотрении руководством Наркомата ВМФ в 1940-м году записок командующих и начальников штабов флотов о характере вероятных операций на морских театрах. 3 декабря 1940 г. начальник Оперативного управления ГМШ контр-адмирал В. А. Алафузов направил заместителю наркома ВМФ адмиралу И. С. Исакову доклад, где изложил свое мнение по поводу выполнения персональных заданий командующими и начальниками штабов флотов и флотилий[1481]. В течение весны-лета 1940 г. командование всех флотов и флотилий представили свои работы в Главный морской штаб ВМФ. На КБФ подобную работу представил лишь начальник Штаба флота контр-адмирал Ю. А. Пантелеев, так как командующий флотом В. Ф. Трибуц был занят текущими делами и не выполнил задания.

Присланные командованием флотов решения были рассмотрены руководством Оперативного управления и Управления боевой подготовки ВМФ, которые пришли к довольно неутешительным выводам. По мнению начальника Оперативного управления контр-адмирала Алафузова, «произведенная оперативная оценка театра поверхностна и мало убедительна»[1482]. Кроме того, у большинства исполнителей отсутствовало «ясное представление о характере боевых действий на своем театре» и обнаружилось «недостаточное знание своего вероятного противника и самого театра». Далеко не все исполнители подошли с полной ответственностью к своей работе: в решениях отсутствовал глубокий анализ и учет обстановки на театре, расчеты зачастую были поверхностны, задачи частям поставлены неконкретно. В целом, разработка боевой документации была признана начальником Оперативного управления ГМШ низкой по качеству, а оформление – небрежным[1483]. И хотя планы операций и записки командования КБФ не были приведены в качестве худших образцов, в числе лучших они также не числились.

Общий вывод, сделанный В. А. Алафузовым, гласил: «В целом, качество выполненных работ не удовлетворительно, что говорит о низкой оперативной и тактической подготовке основного руководящего состава флотов и флотилий и вместе с тем о недостаточно серьезном отношении их к работе над собой в этой области»[1484]. Ознакомившись с докладом начальника Оперативного управления ГМШ, заместитель наркома ВМФ И. С. Исаков отправил его наркому ВМФ Н. Г. Кузнецову, сопроводив его своей резолюцией: «После просмотра работ, к сожалению, вынужден согласиться с заключением. Прошу обратить внимание на отсутствие дисциплины верхнего звена, так как часть командования флотом Вашего приказания не выполнили»[1485]. Данное замечание говорит о многом, свидетельствуя о весьма слабой оперативной подготовке высшего командно-начальствующего состава РККФ.

Рассмотрим теперь командиров соединений Балтийского флота, чтобы оценить их уровень оперативного и тактического мастерства. И здесь ситуация выглядела далеко не лучшим образом. Например, член Военного Совета КБФ корпусной комиссар Булышкин в своем письме заместителю наркома ВМФ флагману флота 2-го ранга П. И. Смирнову от 28 февраля 1938 г. дал характеристику командиру Бригады эсминцев КБФ капитану 1– го ранга В. П. Дрозду, из которой следовало, что в нем «не чувствовалось большой тактической и оперативной подготовки», и что он также «не отличается в работе должной серьезностью, тактом умения руководить подчиненными»[1486]. Или же, командующий КБФ И. С. Исаков в своей резолюции на докладе командира 1-й Бригады подводных лодок флагмана

2– го ранга Е. К. Самборского подверг критике последнего за то, что тот «путается» в вопросах применения подводных лодок. По мнению Исакова, Самборский совершенно напрасно говорил о неправильной критике в его адрес, поскольку на самом деле он «не понимает, что такое взаимодействие и каких форм оно бывает»[1487]. Более того, те примеры действий подлодок, которые приводил Е. К. Самборский в своем письме, наоборот, как писал И. С. Исаков, относились «не к тактическому и оперативному взаимодействию, а к противодействию»[1488]. Подобные примеры, свидетельствующие о недостаточной компетентности старших и высших командиров КБФ, можно приводить и дальше.

На заседании Военного Совета КБФ, проходившего в присутствии наркома ВМФ Н. Г. Кузнецова, состоявшемся 4 июня 1939 г., вообще выявилась поистине безрадостная картина состояния подготовки среднего и старшего командно-начальствующего состава флота. Достаточно привести следующие выдержки из заметок к докладу Военного совета: «…Из семи командиров СКР только один командует второй год. Из 17-ти командиров ИЛ (3-я БИЛ) только один допущен к самостоятельному управлению. Большая часть командиров командует первый год… 1-я БММ представляет собой ещё сырой материал. Командира БММ Лежаву нужно поддержать. Командира 1 БИЛ Иванова приходится все время подталкивать. Не хочет заниматься базой… Командир 3 БИЛ Васильев имеет очень плохое состояние здоровья. Его следует назначить командиром УОПП. Командир БЗТР Кисилев требует к себе большого внимания. Командир молодой. Бригада получает в этом году 8 ТЕЦ и требует много людей для укомплектования… ОВР – соединение слабое и на сегодня не выполняет всех возложенных задач… Комендант ЗУРа т. Пешков неволевой, нерешительный. Назначение прошло мимо Военного Совета… ЮУР. Командование новое…»[1489]. Как мы видим, практически все представленные командиры основных соединений КБФ характеризовались по службе критически, практически все они не обладали достаточными навыками управления и нуждались в той или иной форме поддержки со стороны вышестоящего командования. Правда, и само командование КБФ в этот период также нуждалось в определенной поддержке.

Кстати, именно из-за такого явления как неопытность и недостаточная квалификация кадров командно-начальствующего состава РККФ получила широкое распространение практика назначения на боевые корабли т. н. обеспечивающих командиров. Как правило, они назначались из числа вышестоящих командиров или флагманских специалистов, для контроля действий более молодых и неопытных командиров. Это лишний раз подчеркивало то обстоятельство, что многие командиры флота зачастую просто «не дотягивали» до необходимой планки, что признавалось и вышестоящим командованием. Так что очень характерным был тот факт, что когда летом 1939 г. на Северный флот были отправлены с Балтики подводные лодки, на них были назначены обеспечивающие командиры из 3-й БПЛ КБФ, что лишний раз свидетельствовало о недостаточной выучке самих командиров лодок[1490].

Также не будет большим преувеличением сказать, что к началу советско-финляндской войны мало кто из лиц высшего командного состава КБФ обладал в полной мере необходимыми опытом и знаниями для исполнения своих обязанностей. Например, командующий КБФ флагман 2-го ранга В. Ф. Трибуц имел опыт командования лишь эсминцем «Яков Свердлов», после чего в течение двух лет (с января 1937 по апрель 1939 гг.) работал в Штабе КБФ, последовательно исполняя там должности начальника отдела боевой подготовки, исполняющего обязанности начштаба и начальника Штаба КБФ[1491]. Таким образом, Трибуц никогда не командовал соединениями кораблей, и сразу же с должности командира эсминца шагнул на должность начальника Штаба флота, которую он занимал всего-то один год. Вряд ли подобный стаж службы можно считать достаточным для последующего занятия высокой должности командующего флотом. Капитан 1-го ранга Ю. А. Пантелеев, командовавший ранее 2-й бригадой подлодок на Черноморском флоте, а затем исполнявший обязанности заместителя председателя Постоянной приёмной комиссии при наркомате ВМФ, был назначен на должность начальника Штаба КБФ 26 октября 1939 г., то есть всего за месяц до начала войны с Финляндией[1492]. Вполне естественно, что за такой короткий промежуток времени он вряд ли успел, как следует, ознакомиться со своими обязанностями.

За другими примерами тоже не надо ходить далеко. Командир 7-й истребительной авиабригады ВВС Тихоокеанского флота полковник В. В. Ермаченков лишь 7 октября стал командующим ВВС Краснознаменного Балтийского флота, а его заместителем тогда же был назначен бывший командир 40-го легкобомбардировочного авиаполка ВВС Черноморского флота полковник М. И. Самохин[1493]. Своего рода рекорд по перемещениям на должностях поставил военный комиссар 57-го скоростного бомбардировочного авиаполка (СБАП) ВВС КБФ майор Г. Ю. Хасанов, сменивший в течение месяца (с 11 сентября по 13 октября 1939 г.) сразу три должности, и в итоге, назначенный начальником штаба 10-й авиабригады ВВС КБФ[1494].

При проведении проверки состояния учёта в отделе командно-начальствующего состава КБФ заместитель наркома ВМФ по кадрам корпусной комиссар С. П. Игнатьев пришёл к выводу, что «вопреки неоднократным указаниям о недопустимости частых переводов комначсостава с одного корабля на другой, частые и недостаточно продуманные переводы продолжают иметь место на КБФ». Выяснилось, что некоторые командиры соединений переставляли по своему усмотрению командиров, не докладывая о произведённых перестановках даже Военному Совету КБФ[1495]. За невыполнение указаний о своевременных докладах исполнения приказов наркома ВМФ, начальнику отдела командно-начальствующего состава КБФ полковому комиссару Бабинцеву был объявлен выговор[1496].

Характеризуя командно-начальствующий состав КБФ, в большинстве своем ещё достаточно молодой и неопытный, который затем вступил в войну с Финляндией, командующий флотом флагман 2-го ранга В. Ф. Трибуц признался на совещании Военного Совета КБФ в январе 1940 года в следующем: «Все мы с Вами молодые, никто из нас боевого опыта именно в той должности, в которой находимся сейчас, не имел и потому учимся сами и учим других»[1497]. Чуть позже, уже после окончания «зимней» войны, Трибуц в одном из своих выступлений вновь вернулся к этой щекотливой теме, заявив, что «командно-политический состав но своему боевому опыту, по своим навыкам в условиях быстро растущего флота, безусловно, молодой, малоопытный»[1498]. Думается, что с данным утверждением командующего флотом нельзя не согласиться. Но при этом следует не забывать, что процесс учебы и вхождения в должность многих командиров Краснознаменного Балтийского флота пришелся именно на период боевых действий с Финляндией, и поэтому им приходилось делать это в несколько экстремальных условиях.

К началу Великой Отечественной войны командно-начальствующий состав КБФ, и прежде всего, старший и высший, продолжал оставаться весьма молодым и по возрасту и по командному стажу. В частности, только 25 % командиров бригад и командиров подводных лодок КБФ имели стаж командования свыше двух лет. Лишь среди командиров дивизионов подлодок 36 % командиров обладали опытом командования более двух лет. Среди командиров соединений надводных кораблей Балтийского флота не было никого, кто не имел бы служебный стаж более двух лет[1499].

Определенный отбор среди командного состава КБФ на предмет профессиональной пригодности был произведен во время советско-финляндской войны 1939–1940 гг. Во время войны были сняты со своих должностей: командир Отряда лёгких сил КБФ капитан 1-го ранга Б. П. Птохов (за систематическое пьянство и срыв боевой операции), командир Либавской военно-морской базы капитан 1-го ранга А. П. Шергин (за бездеятельность и плохое руководство), командир 2-й бригады подводных лодок капитан 1-го ранга Д. М. Косьмин (за неудовлетворительное руководство), начальник штаба 2-й бригады подводных лодок капитан 3-го ранга А. Г. Лопухин (за плохое руководство), начальник штаба ВВС КБФ майор А. И. Зенкин (за неудовлетворительное руководство), командир 1-го минно-торпедного авиаполка ВВС КБФ полковник В. П. Воробьев, командир 57-го скоростного бомбардировочного авиаполка ВВС КБФ майор С. И. Снетков (оба – за плохое руководство боевыми операциями) и ряд более мелких командиров[1500]. Как мы понимаем, это были далеко не все командиры, которые плохо себя проявили в боевых действиях: на самом деле, их было значительно больше.

Во время совещания командиров и комиссаров КБФ 13–14 марта 1940 г. заместитель наркома ВМФ флагман флота 2-го ранга И. С. Исаков сообщил присутствующим крайне важное мнение наркома ВМФ флагмана флота 2-го ранга Н. Г. Кузнецова относительно причин многочисленных неудач во время прошедшей советско-финляндской войны. В передаче Исакова, нарком ВМФ Кузнецов сказал тогда следующее: «…Прошедшие боевые события и выводы из них показывают, что мы плохо изучили людей. Может быть, мы много возились, но методика у нас неправильная. Больше всего у нас было формальное изучение, по анкетам и т. д… Война показала, что часть фигур оказались дутыми. У человека замечательная выправка, аттестация, а на деле всё далеко не замечательно… Мы не так работали с людьми, как надо, и не сумели в них разобраться…»[1501]. Уже позднее, на совещании командующих флотами и флотилиями в декабре 1940 г., нарком ВМФ адмирал И. Г. Кузнецов был вынужден сделать такое признание относительно состояния подготовки командных кадров РККФ: «…Но самым слабым звеном, повторяю, мы считаем сейчас подготовку начальствующего состава, который не может еще не в полной мере использовать и личный состав, подчиненный ему. Если разбить на некоторые категории начальствующий состав, то мы считаем наиболее слабым звеном – звено высшего начальствующего состава…»[1502].

Следует признать, что нарком ВМФ сделал очень интересное и откровенное высказывание, особенно по части неумения разбираться в людях.

Ведь все командиры соединений и частей, начальники штабов и разные специалисты прошли через процедуру утверждения их кандидатур на должности самим наркомом ВМФ. Впрочем, нельзя забывать, что и сам Кузнецов лишь недавно занял должность наркома ВМФ фактически без предварительной подготовки и не имел еще достаточного опыта административно-командной работы такого уровня. И, тем не менее, нужно отметить, что Н. Г. Кузнецов всё же сделал правильные выводы относительно характера кадровой политики на флоте.

Нарком совершенно верно сказал насчет формального, «анкетного» подхода при рассмотрении кандидатур и назначении людей на высокие командные должности. Действительно, зачастую командиры оценивались не столько по своим профессиональным и деловым качествам, высокому уровню оперативной и тактической подготовки, сколько по идеологическим и социальным критериям. Аттестации на большинство командиров флота, по признанию заместителя наркома ВМФ по кадрам С. П. Игнатьева, зачастую писались «недостаточно объективно» и фактически представляли собой «формальную отписку»[1503]. Профессиональная подготовка командиров фактически отходила на задний план, о недостатках в их работе практически не говорилось. Впрочем, это порочное явление имело место ещё задолго до проведения массовых репрессий, а именно в период 1920-х-первой половины 1930-х годов.

Развивая этот во многом справедливый тезис, можно задаться вопросом, не являлись ли большинство репрессированных в 1937–1938 гг. командиров и начальников РККФ, по выражению Н. Г. Кузнецова, точно такими же «дутыми фигурами». Иными словами, необходимо серьезное подтверждение их высоких деловых качеств и большого профессионального опыта. К сожалению, как мы видели, зачастую объективных данных для утверждений положительного характера не имеется. На наш взгляд, действительная причина неудовлетворительного состояния подготовки КИС флота крылась не в тех или иных конкретных командирах, которые подверглись репрессиям, а в самой неэффективной системе подготовки командных кадров для ВМФ, которая давала слабо подготовленных командиров.

Это тем более актуально, что позволяет опровергнуть довольно устойчивый тезис о влиянии репрессий конца 1930-х годов на предвоенное состояние Вооруженных Сил СССР. Длительное время в отечественной литературе утверждалось, что политические репрессии привели к огромным потерям среди командиров и начальников РККА и РККФ. Из этого утверждения делался безапелляционный вывод, что это стало решающим фактором неудовлетворительного состояния оперативной и тактической подготовки командиров. Во-вторых, утверждалось, что репрессии якобы привели к резкому ослаблению интеллектуального уровня командно-начальствующего состава и сказались на его профессиональных качествах.

Однако представляется, что данное утверждение во многом является легковесным и не подтверждается объективными данными. Основной причиной, как уже говорилось выше, был резкий рост Морских Сил РККА во второй половине 1930-х годов и как следствие – значительное увеличение потребностей флота в командных кадрах. Кроме того, сказывались недостаточная подготовка командиров в системе военно-морских учебных заведений и изначальный невысокий образовательный уровень курсантов военно-морских училищ. Это было следствием общей культурной отсталости большей части населения СССР, которое лишь совсем недавно преодолело массовую неграмотность. Поэтому военно-морским училищам приходилось работать с тем людским контингентом, который имелся на тот момент в стране, и иных вариантов здесь не было.

В результате, в предвоенный период имел место форсированный служебный рост большинства средних и старших командиров, многие из которых зачастую не обладали в полной мере необходимыми для этого опытом и знаниями. Данное обстоятельство усиливалось совершенно раздутыми потребностями ВМФ в командирах среднего звена, из-за отсутствия полноценных младших командиров. В свою очередь, невысокий уровень подготовки назначенных командиров флота определялся общим социальным и культурным уровнем СССР и носил в целом объективный характер. Следует признать, что иного пути в деле укомплектования соединений, частей и кораблей ВМФ командным и начальствующим составом в предвоенный период не было.