§ 6. Оперативное планирование на Краснознаменном Балтийском флоте весной 1940 – весной 1941 гг.

В период войны с Финляндией большие опасения у руководства РККА и РКВМФ вызывала позиция таких стран, как Англия и Франция. Известно, что генеральными штабами этих стран зимой 1940 года было разработано несколько вариантов плана по оказанию непосредственной военной поддержки Финляндии. В частности, военным руководством Англии и Франции было предусмотрено два основных сценария: 1) высадка союзных войск в Швеции или Норвегии и последующий транзит через территорию этих стран в Финляндию, или 2) высадка на захваченном советскими войсками финском побережье в районе Петсамо[2318]. Определенная разведывательная информация об этом доходила до советского командования, вызывая серьезные опасения. Поэтому нет ничего удивительного в том, что командованием ВМФ в тот период прорабатывались различные варианты развития событий.

13 февраля 1940 г. заместитель наркома ВМФ флагман флота 2-го ранга И. С. Исаков представил наркому ВМФ флагману флота 2-го ранга Н. Г. Кузнецову докладную записку, где изложил своё мнение относительно возможностей английского флота в плане нанесения ударов по советским морским коммуникациям. По мнению Исакова, наиболее подходящим для этого средством могли стать подводные лодки океанского типа ВМФ Великобритании, так как объектов для атаки у них практически нет (германское судоходство почти свернуто, а надводные корабли выходят из своих баз крайне редко). В связи с этим, И. С. Исаков опасался появления английских субмарин в Баренцевом море, а «в случае операций на юге – возможен приход их в Черное море»[2319].

Несмотря на своевременное окончание боевых действий между СССР и Финляндией, последовавшее 13 марта 1940 года, возможность возникновения войны с англо-французской коалицией всё ещё сохранялась. Более того, многие отечественные и иностранные историки единодушны в том, что военная подготовка Англии и Франции к нападению на СССР во второй половине марта – начале апреля 1940 г. не только не прекратилась (ввиду окончания войны с Финляндией), но, наоборот, достигла своего апогея[2320]. В это время западными союзниками были разработаны планы операций как по высадке в Норвегию, так и по нападению на южные районы СССР (в частности, на нефтепромыслы в районе Баку). Учитывая угрожающе складывавшуюся ситуацию, советское военно-политическое руководство не исключало возможности участия в агрессии также и стран Скандинавии.

В связи с этим, 4 апреля 1940 г. нарком ВМФ СССР Н. Г. Кузнецов в своей директиве № 16476 сс/ов поставил в известность Военный совет КБФ о том, что «Англия в стремлении восстановить утерянные исходные рубежи для наступления на СССР с севера, пытается создать “Военно-Оборонительный союз” стран Скандинавии и Финляндии, направленный против Советского Союза и гарантирующий не только проход вооруженных сил Антанты через Скандинавские страны к нашим границам, но и использование военных ресурсов Швеции, Норвегии и Финляндии». Далее нарком ВМФ пришел к выводу, что на данном этапе противником на Балтийском море может явиться шведско-финская коалиция, усиленная экономически и поддержанная флотами и армиями не балтийских стран. Также Кузнецов допускал «возможность вооруженного выступления враждебно настроенных против СССР элементов Эстонии и Латвии»[2321].

В данной ситуации от КБФ требовалось создать прочную оборону побережья и баз, опираясь на которую следовало подготовить силы и средства для осуществления господства в северной части Балтийского моря. С этой целью, надводные, подводные и военно-воздушные силы флота должны были «бить противника но частям, ослаблять его нарушением подвоза морем действиями на коммуникациях и по базам», попутно обороняя приморский фланг своей армии. Для решения этой задачи, перед Краснознаменным Балтийским флотом были поставлены следующие основные задачи: 1) Устройство прочной обороны баз флота с воздуха, суши и моря; 2) Осуществление противодесантной обороны островов Эзель, Даго во взаимодействии с частями Красной Армии; 3) Устройство прочной обороны Финского и Рижского заливов во взаимодействии всех сил флота; 4) Нарушение коммуникаций и базирования противника в Западной Балтике; 5) Подготовка сил и средств к захвату рубежа в Аландском архипелаге[2322].

Для полноценного решения данных задач, КБФ надлежало очистить к 1 апреля Финский залив от мин и освоить новые базы в Прибалтике «во всех отношениях», особо отработав организацию обороны, боепитания, использования фарватеров и районов, прилегающих к базам. Предшествующие директивы об оперативном планировании были отменены наркомом ВМФ Кузнецовым, поскольку силы вероятного противника изменились с того времени. Вместо сугубо скандинавской, шведско-финской коалиции теперь руководство СССР стало рассматривать возможность куда более грозного англо-франко-шведско-финского военного союза. Новый оперативный план Краснознаменного Балтийского флота следовало представить к 15 сентября 1940 г. (затем дата была переправлена на 15 мая)[2323].

Именно в тот момент, когда ситуация для СССР выглядела угрожающе, произошло событие, сильно изменившее положение дел в Европе, – 9 апреля 1940 года Германия осуществила нападение на Данию и Норвегию. Вооруженные силы Англии и Франции автоматически переключились на другой театр военных действий, а потому угроза северным и южным границам СССР отпала сама собой. Немецкая дипломатия сразу же отметила, что их военные операции в Скандинавии «принесли советскому правительству большое облегчение» и помогли избежать войны с Англией и Францией[2324]. Таким образом, потенциальная военная угроза со стороны англо-французского блока была снята, но это успокаивающее, выгодное для Советского Союза, положение продолжалось относительно недолго. Последующие события в Западной Европе в мае 1940 года сильно нарушили тот стратегический баланс, который соблюдался до сих пор и вполне устраивал советское руководство.

В мае-июне 1940 г. советское военно-политическое руководство пребывало, судя по всему, в состоянии некоторой растерянности. Внезапный разгром войсками фашистской Германии коалиции союзников, включавшей

Англию, Францию и Бельгию, поставил руководство СССР перед крайне неприятным фактом. До этого момента командованию РККА казалось, что события развиваются в правильном, наиболее желательном для Советского Союза направлении. Два противостоящих военных блока, по мысли советских стратегов, должны были в длительной упорной борьбе взаимно истощать друг друга, а остающийся вне войны Советский Союз оставался бы, таким образом, в положении «третьего радующегося». Такая ситуация сулила СССР большие преимущества в дальнейшем, давая возможность накапливать силы и в нужный момент оказать давление своей военной мощью на ослабленного в борьбе победителя. И вот теперь, вся эта прекрасно работающая схема рухнула. В итоге, СССР оказался один на один с Германией, вооруженные силы которой были незначительно затронуты прошедшей кампанией. Поскольку, прежняя стратегическая линия перестала существовать, высшему командованию РККА и РКВМФ требовалось выработать новую стратегию по подготовке к возможной войне.

2 июня 1940 г. нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов направил Военному совету КБФ директиву № 16801сс/ов, в преамбуле которой сообщал, что «быстрое изменение обстановки на Западе затрудняет возможность определить состав и силы вероятного противника на КБФ в случае войны с СССР». Самой примечательной чертой этой директивы было то, что Кузнецов впервые не назвал основного противника Советского Союза, а ограничился лишь предположениями. Так, нарком ВМФ советовал при подготовке к войне «исходить из наиболее сложного варианта и особенностей Балтийского театра» и давал некоторые вводные для составления оперативного плана. В частности, он подчеркнул, что противник может располагать флотом, численно превосходящим КБФ, который следует ожидать «из южной части Балтийского моря». Далее, Кузнецов считал, что этот противник вполне может не только использовать военно-морские базы, аэродромы и коммуникации Швеции, но и втянуть в боевые действия шведские ВМС. Командованию КБФ предоставлялось право самому определить своего вероятного противника. В зависимости от поведения неизвестного «мощного противника», предполагались «выступления Финляндии и враждебных СССР элементов в Латвии, Литве и Эстонии»[2325].

Новым и весьма неожиданным обстоятельством в данной директиве было выраженное наркомом ВМФ Н. Г. Кузнецовым сомнение в позиции Германии, которая всё еще оставалась дружественной по отношению к СССР державой согласно советско-германского договора о ненападении от 23 августа 1939 года[2326]. Понятно, что нарком ВМФ не мог самостоятельно решать политические вопросы, и скорее всего, ему были даны соответствующие указания высшим руководством страны, которое было крайне обеспокоено развитием событий в Западной Европе.

Основной задачей для КБФ на новом этапе нарком ВМФ определил создание прочной системы обороны устья Финского залива, побережья и баз, опираясь на которую следовало подготовить силы и средства для осуществления господства в северной части Балтийского моря. Эту задачу следовало решать путем активных действий надводных, подводных и воздушных сил, с целью разрушения баз, кораблей противника, чтобы бить его по частям, ослабляя его нарушением подвоза морем, действиями на коммуникациях и по базам, и оборонять морской фланг нашей армии, способствуя его продвижению[2327].

Для обеспечения создания этой системы обороны, Краснознаменному Балтийскому флоту надлежало решить следующие боевые задачи: «1) Опираясь на созданную оборону, при любых обстоятельствах, не допустить прорыва флота противника в Финский залив; 2) Во взаимодействии с Красной Армией не допустить захвата побережья, а в частности островов Эзель-Даго и полуострова Ханко; 3) Нарушить коммуникации и базирование противника в западной Балтике и Ботнике, путем действий надводных и воздушных сил (артиллерией, бомбами, минами, торпедами); 4) Захватить и создать рубеж в Оландском архипелаге; 5) Содействовать приморскому флангу Красной Армии при продвижении его по побережью». Разработку оперативного плана Военному совету КБФ следовало закончить и доложить 15 июня 1940 года. При этом, нарком ВМФ отменил свои прежние директивы №№ 16183сс/ов и 16476сс/ов по оперативному планированию[2328].

При беглом рассмотрении основных задач, содержащихся в директиве № 16801, с задачами из прежней директивы (№ 16476 от 4 апреля 1940 г.), видно, что они почти идентичны. Отсюда может сложиться впечатление, что раз задачи сильно не изменились, то и противники остались прежние, то есть Финляндия и Швеция. Но это весьма обманчивое впечатление. Высшее советское командование уже стало менять сложившиеся стереотипы о расстановке сил в Европе, основывая свое мнение на коренном изменении стратегической обстановки. И в данном случае, командование ВМФ хотело в своих доводах опереться на мнения командующих флотами, чтобы принятое решение было по возможности более взвешенным.

В начале июля 1940 года[2329] Военный совет КБФ представил наркому ВМФ на утверждение «Общий план действий Краснознаменного Балтийского флота»[2330]. Во вводной части плана члены Военного совета флота сразу же ответил на основной вопрос, так интересовавший наркома. Повторив уже известный тезис о том, что военно-политическая и стратегическая обстановка, сложившаяся в настоящее время в Европе, имеет «тенденции к существенному изменению и в дальнейшем», командование КБФ, тем не менее, взяло на себя смелость определить вероятных противников на Балтийском театре[2331].

И далее следовал принципиально важный вывод, что «противником (основным) для нас будет Германия». Причем, по мнению командования КБФ, Германия будет оставаться противником для Советского Союза в любой ситуации: и в случае ее победы над Англией, и в случае компромиссного мира с ней, и даже «в случае ее поражения в войне с Англией, последняя может использовать Германию против СССР». И опять-таки, во всех этих ситуациях существенная роль отводилась уже неоднократно упоминавшейся коалиции Финляндии и Швеции. Считалось, что эти страны скрытно или явно будут поддерживать «нашего основного противника с полным использованием им всех имеемых возможностей», а наиболее вероятным сценарием начала войны могут стать первоначальные действия Швеции и Финляндии против СССР по указанию Германии. В случае войны с Германией, против КБФ на Балтике предполагались действия всего немецкого военно-морского флота, с усилением его кораблями военных флотов Норвегии, Дании, Швеции, Финляндии и даже возможным привлечением «части кораблей английского флота»[2332].

В данной оценке проявился извечный страх советского руководства (довлеющий над ним ещё со времен Гражданской войны) перед возможным объединением сил всех капиталистических стран Запада против СССР и довольно упрощенный, максималистский подход при определении своих вероятных противников. Как это ни странно, но даже из предложенного наихудшего варианта Военный совет КБФ делал довольно оптимистичный вывод. Считалось, что противник будет превосходить КБФ лишь «численно», при общем «равенстве в технике» (спорный момент – П.П.)[2333].

Важное место в разделе «Оценка обстановки» занимала проблема Аландских островов, наличие которых в руках противника давало последнему большие оперативные преимущества. Стратегическое значение Аландов определялось возможностью создания на них противником оперативной базы флота, для последующих действий в направлении Балтийского моря, устья Финского залива и Ботнического залива. Помимо этого, Аландские острова могли быть промежуточной базой, которая обеспечивала бы переброску военных материалов и грузов в Финляндию. В связи с этим, остров Оланд был назван «ключом в Ботнику». Другим важным стратегическим объектом, по мнению командования КБФ, являлся шведский остров Готланд, который в силу своих географических особенностей позволял легко создать аэродромы и базы авиации на нем. Выгодное положение острова, расположенного в центре Балтийского моря, давали возможность ВВС и ВМС противника проводить с него «активные операции как в Балтике, так и в устье Финского залива»[2334].

По мнению Военного совета флота, действия противника (Германии) «будут носить активный, наступательный характер с массовым применением авиации, подлодок и легких надводных сил». Непосредственным объектом действий противника на Балтике будут являться Главная база (Таллин), линкоры, подводные лодки, авиация КБФ, аэродромы в Эстонии и Латвии, а также коммуникации в Финском заливе. Не исключались также попытки захвата противником островов Эзель (Сааремаа) и Даго (Хийумаа) с моря или с воздуха, а также массовая переброска войск через Ботнический залив в Финляндию и высадка десанта на побережье Эстонии, Латвии с целью выхода или на Ленинград или в тыл войскам Прибалтийского особого военного округа[2335]. Были также предусмотрены парашютные десанты в тылу баз и скрытые минные постановки с надводных кораблей и подлодок.

Что касается военно-морских флотов Финляндии и Швеции, то, как считало командование КБФ, устаревшие типы кораблей последних «не представляют угрозы для нашего флота в открытом море, так как наши корабли имеют преимущества в скорости хода и вооружении». Но в том случае, если противник будет опираться в своих действиях на систему береговой обороны в шхерах (что вполне вероятно), то тогда объединенный финско-шведский военно-морской флот будет являться силой, на устранение которой потребуется проведение специальных операций со стороны КБФ и ВВС[2336].

Делая выводы из данной оценки обстановки, Военный совет КБФ предположил, что возможными операциями противника на Балтике будут следующие: 1) Осуществление переброски войск, вооружения и боевого питания через Ботнический залив в Финляндию для действий на финском фронте; 2) Высадка морских и воздушных десантов на протяжении всего побережья Эстонии и Латвии (в том числе, захват островов Эзель и Даго); 3) Оказание содействия своему приморскому флангу огнем корабельной артиллерии и высадкой тактических десантов в тыл нашего сухопутного фронта; 4) Совместные действия надводных, подводных и военно-воздушных сил по советским передовым военно-морским базам и кораблям в них; 5) Активные действия надводных, подводных и военно-воздушных сил по советским коммуникациям, с целью нарушения перевозок КБФ и проведения планируемых операций[2337].

С целью не позволить противнику реализовать свои намерения, командование Балтийского флота предусмотрело собственный сценарий войны. Опираясь в своих замыслах на директиву наркома ВМФ № 16801 сс/ов, оно поставило перед Краснознаменным Балтийским флотом следующие задачи: «1) Опираясь на созданную оборону, при любых обстоятельствах, не допустить прорыва флота противника в Финский залив; 2) Во взаимодействии с Красной Армией не допустить захвата побережья и в частности островов Эзель, Даго и полуострова Ханко; 3) Нарушить коммуникации и базирование противника в западной Балтике и Ботнике, путем действий надводных, подводных и воздушных сил (артиллерией, торпедами, минами, бомбами); 4) Захватить и создать рубеж в Аландском архипелаге; 5) Содействовать приморскому флангу Красной Армии при продвижении ее по побережью»[2338].

Далее командующий КБФ вице-адмирал В. Ф. Трибуц изложил свое решение по плану, которое сводилось, в первую очередь, к созданию минноартиллерийских позиций в районах Финского залива (Ханко-Оденсхольм), Рижского залива (Ирбенский пролив) и районе Либавской военно-морской базы. Впоследствии флоту надлежало провести силами подлодок и ВВС операции по нарушению коммуникаций противника в западной части Балтийского моря, захватить острова Аландского архипелага и «создать на них базу для легких сил флота и ВВС», уничтожить силами морской и армейской авиации боевое ядро флота противника, осуществлять оборону баз совместно с частями Красной Армии, нанести силами бомбардировочной авиации ВВС КБФ в начале войны мощные удары по портам, базам и ВМС противника. Но главное, Краснознаменному Балтийскому флоту требовалось путем взаимодействия всех сил «при любых обстоятельствах не допустить прорыва противника в Финский залив», для чего следовало иметь подготовленный рубеж обороны в устье Финского залива и развернутые в готовности все силы обороны устья залива[2339].

Рассматривая «Общий план действий КБФ», отчетливо просматривается порочность такой практики, когда исполнители беспрекословно переписывали в свой план все задачи, какие продиктовало им высшее командование. Фактически, при такой организации работы роль непосредственных разработчиков – сотрудников оперативного отдела Штаба флота – сводилась к функциям обычных статистов. И действительно, обсуждать или игнорировать боевые задачи, которые спускались из Наркомата ВМФ, было невозможно. В итоге, получалось резкое расхождение между желаемым и действительным. Командование КБФ внутренне, наверное, осознавало всю несерьезность подобного планирования боевых действий, но сделать ничего не могло. Причем, порочность данной ситуации заключалась в том, что руководство Наркомата ВМФ могло раскритиковать представленный план (и было бы в принципе право в этом), хотя само же и сформулировало основные задачи для него.

В итоге, командование флотов оказывалось в неразрешимой ситуации: отлично понимая, чего от него хотят, оно было вынуждено соглашаться и подстраиваться под мнение вышестоящего руководства, и в тоже время, осознавало абстрактный характер подобных планов. Если же разработчик пытался взглянуть на проблему трезвым взглядом и оценить реальные возможности флота, его могли сразу же объявить «паникером» и снять с должности. Таким образом, получался замкнутый круг, выхода из которого не было.

Еще в директиве № 16015сс/ов нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов приказал составить темы индивидуальных заданий для командующих и начальников штабов флотов, темы которых были посвящены характеру вероятных операций на морских театрах. На каждом флоте командующий и начальник штаба флота должны были составить собственные записки на данную тему. В качестве решения этой задачи, 5 июля 1940 г. начальник Штаба КБФ контр-адмирал Ю. А. Пантелеев представил наркому ВМФ Н. Г. Кузнецову свои «Соображения о вероятных боевых действиях на Балтике»[2340]. Данные соображения, в принципе, можно считать своего рода дополнением к «Общему плану действий КБФ», хотя это была вполне самостоятельная работа. Впрочем, оба документа разрабатывались при непосредственном участии начальника Штаба флота Ю. А. Пантелеева. Расчетных данных в «Соображениях» не содержалось, поскольку они имелись в самом оперативном плане, да к тому же, представляли собой секретные сведения «особой важности»[2341]. В данном случае, для нас представляет интерес логика мышления высшего командования флотом.

В преамбуле «Соображений» начальник Штаба флота Ю. А. Пантелеев, прежде всего, отметил, что в итоге войны с Финляндией были созданы стратегические условия, которые обеспечили безопасность наших северо-западных границ, и в то же время, «осталось налицо враждебное к СССР правительство Финляндии»[2342]. Наличие Финляндии не только как вероятного и полностью не уничтоженного противника, но и как плацдарма для возможного развертывания сил против СССР, послужило отправной точкой для всех последующих предположении начальника Штаба КБФ.

Пантелеева беспокоило то обстоятельство, что большая часть исходных данных для планирования осталась без серьезных изменений. Например, выгодное нависающее положение финских шхер в районе Котка-Аспэ над советскими базами в Эстонии, на п-ове Ханко и в районе острова Готланд давало возможность противнику наносить внезапные удары по коммуникациям КБФ почти на всем протяжении Финского залива. Пути питания из Швеции в Финляндию в Ботническом заливе оставались за финнами, а обладание Аландскими островами позволяло им надежно прикрывать эти пути. Пантелеев был уверен в том, что Финляндия вновь готовится к войне с СССР и «может быть целиком использована враждебным СССР третьим государством»[2343]. Как мы видим, начальник Штаба флота постепенно подводил базу под обоснование необходимости новой войны с Финляндией в 1940-м году.

Далее Пантелеев перешел к Швеции, которая вызывала такие же серьезные подозрения, как и в период советско-финляндской войны. Несколько неубедительным выглядело утверждение Ю. А. Пантелеева о том, что эта страна «находится под немецким влиянием, самостоятельной политики проводить сейчас не может». Но даже если Швеция останется нейтральной страной, по мнению начальника Штаба КБФ, она всё равно «может быть широко использована для питания Финляндии живой силой, вооружением, торпедными катерами и подлодками», а ее военно-морские базы будут использованы «для базирования флота третьего государства»[2344]. Подобные взгляды свидетельствуют о довольно плохой работе морской разведки, которая занималась придумыванием несуществующих противников. Прогноз Пантелеева так и не сбылся: даже в период наибольших военных успехов Германии на Восточном фронте в 1941–1942 гг. Швеция так и не стала союзником последней.

Англия и Франция, по мнению Пантелеева, «надолго вышли из строя самостоятельных противников СССР», но, как он искренне считал, они смогут всегда найти «общий язык с государством, затевающим войну против СССР, ибо капиталист всегда остается капиталистом» (здесь мы имеем дело с универсальной формулой советского руководства, широко распространенной в 1920-1930-х годах – ?. П.). Наконец, начальник Штаба КБФ подошел к основному выводу, определившему все последующие тезисы. Единственным противником на Балтике у СССР, как считал Ю. А. Пантелеев, «может быть в данной обстановке только Германия». Он предполагал, что Германия для развертывания своих операций непременно использует Швецию и Финляндию, принимая во внимание выгодное фланкирующее положение последней в отношении советских баз в устье Финского залива. Учитывая эти обстоятельства, Пантелеев приходил к выводу, что усиление Германии на западе «нам совершенно невыгодно»[2345]. Таким образом, Пантелеев косвенно ставит вопрос о необходимости превентивного захвата Финляндии, дабы лишить Германию удобного плацдарма для нападения на СССР.

Пантелеев предполагал, что основные операции Германии против СССР развернутся на Украине и в Прибалтике. Причем, сухопутное направление на Украину будет главным в планах Германии. Что же касается характера немецких операций против Прибалтики, то они будут носить, по его мнению, сугубо обеспечивающий характер. Исходя из данных предположений, начальник Штаба флота считал, что сухопутные действия немцев в прибалтийских странах будут поддерживаться с моря немецким флотом «при скрытой или открытой поддержке флота Швеции и использовании баз Финляндии».

Наиболее возможными операциями германского флота на Балтике начальник Штаба КБФ полагал высадку десантов противника на острова Эзель (Сааремаа) и Даго (Хийуумаа), «чтобы отрезать с севера наши части РККА, развернутые в Латвии и Литве», а также проведение внезапной десантной операции из Мемеля и Гогланда против базы Либава (Лиепая), с целью заставить уйти из нее подлодки и Отряд легких сил КБФ и захвата самой базы. Особое значение для действий «Кригсмарине», как считал Пантелеев, имеют Аландские острова, которые будут использованы немцами для базирования там своих легких сил, торпедных катеров, подлодок и ВВС «с целью операций в устье Финского залива и захвата нашей базы Ханко». Кроме того, архипелаг можно было использовать для обеспечения морских коммуникаций из Германии в Финляндию[2346].

Отталкиваясь от этих соображений, Пантелеев определял характер вероятных боевых операций КБФ на Балтике, которые носили как оборонительный, так и наступательный характер. Оборонительные операции Краснознаменного Балтийского флота сводились к следующему: 1) оборона баз с моря, воздуха и суши; 2) постановка минных заграждений в устье Финского залива, в Ирбенском проливе и возле военно-морских баз Либава и Виндава; 3) создание противолодочных рубежей в устье Финского залива и на подходах к базам; 4) обеспечение от неприятельских подлодок собственных коммуникаций Кронштадт-Таллин-Ханко и Таллин-Либава.

Однако явный приоритет начальник Штаба КБФ отдавал наступательным операциям флота, количество которых в два раза превышало количество оборонительных. Краснознаменному Балтийскому флоту надлежало провести такие сложные и масштабные мероприятия, как: 1) Десантную операцию по захвату Аландских островов, с их последующим укреплением, «для обеспечения удара во фланг противника, прорывающегося в Финский залив»; 2) Захват шхерного района Аспэ и высадку десанта на Котку «для обеспечения продвижения фронта армии»; 3) Продвижение на север сухопутного фронта базы Ханко для обеспечения базы с суши; 4) Воздушный и морской десант и захват острова Готланд для создания там базы ВВС и подлодок «с целью обороны средней части Балтийского моря и создания угрозы и шведским портам»; 5) Действия подлодок на коммуникациях, и прежде всего, у германского побережья, а также в Ботинке и у западного берега Швеции; 6) Активные минные постановки у немецких портов, а затем и у шведских берегов в Балтике и Ботинке; 7) Операции по поддержке фланга армии к югу от Либавы и высадку десанта в тыл фланга противника; 8) Самостоятельные операции ВВС по базам противника с постановкой мин, «главным образом на фарватерах в шхерах Швеции и Финляндии»[2347].

В качестве первоочередных операций, проведение которых диктовалось обстановкой, Ю. А. Пантелеев предложил захват Аландских островов, операции по постановке минных заграждений, действия сухопутных войск к северу от Ханко и западу от Выборга, а также развертывание подлодок на коммуникациях немцев в Балтике[2348]. Характерно, что Пантелеев предложил захватить Аландские острова уже в 1940-м году, причем, любыми средствами, «вплоть до войны». Сделать это надо было срочно потому, что иначе потом «все эти возможности используют немцы и создадут этим для нас большие трудности, потребуют больших жертв»[2349]. Итак, Пантелеев вплотную подошел к изложению своей основной идеи – превентивной войны с Финляндией в 1940-м году

Для проведения в жизнь данного плана, Ю. А. Пантелеев предлагал осуществить следующие действия. Во-первых, следовало увеличить бомбардировочную авиацию КБФ – до четырех полков самолетов «ДБ-3» и «СБ. Для надежного обеспечения десантной операции по захвату Аландов требовалось перевести на Балтику транспорта из других морей, поскольку имевшихся 5–6 крупных пароходов было явно недостаточно. Плохо обстояло дело с обеспечением флота минными заградителями – как надводными (имелся один корабль спецпостройки – М3 «Марти»), так и подводными (в строю был только 1 подводный минный заградитель). В связи с этим, Пантелеев предложил переоборудовать три парохода под минные заградители, «из расчета постановки этими заградителями мин в устье Финского залива, Ирбенском проливе и у финских баз». Следовало форсировать строительство новых эсминцев и тральщиков, так как имевшееся количество этих кораблей не обеспечивало противолодочную и противоминную оборону Эскадры КБФ, охрану минных постановок и прикрытие собственных коммуникаций. Запас морских и авиационных мин был признан совершенно недостаточным[2350].

Ставя перед флотом большое количество боевых задач, начальник Штаба КБФ, вероятно, ожидал получить существенное усиление корабельного состава для их решения. На самом деле, наличных сил КБФ не хватало для реализации поставленных Пантелеевым задач. Вряд ли стоило планировать десантную операцию (причем, не одну), если для этого не хватало войсковых транспортов (специальных десантных кораблей КБФ тогда вообще не имел) и эскортных кораблей. Точно так же нельзя было планировать минные постановки в таком большом объеме, если для этого было недостаточно специальных кораблей и необходимого количества мин. И, наконец, вряд ли можно было рассчитывать на уничтожение ВМФ Германии имевшимися надводными силами КБФ. К сожалению, это была обычная картина для нашего оперативного планирования, когда количество назначаемых флоту задач значительно превышало его реальные боевые возможности.

В сентябре 1940 г. Военным советом Краснознаменного Балтийского флота были разработаны планы самостоятельных операций флота, проведение которых требовалось оперативным планом. Среди них следует указать «План операции по захвату Аландских островов»[2351], «План активных заградительных операций легкими силами ОЛС у военно-морских баз и на коммуникациях противника»[2352], «План подводной войны на Балтийском театре»[2353], «План минных постановок КБФ»[2354] и «Записку командующего ВВС КБФ по плану операций»[2355]. После составления планов основных операций флота, процесс разработки оперативного плана КБФ можно было считать логически завершенным.

16 сентября 1940 г. начальник ГМШ Л. М. Галлер дал ряд указаний Военному совету КБФ по поводу составленных планов. Кроме корректировки уже имевшихся оперативных разработок, Галлер потребовал детально разработать «план разведки моря и баз силами КБФ», а также срочно приступить к составлению планов всех видов обороны военно-морских баз КБФ (противовоздушной, противоторпедной, противолодочной, противоминной, противохимической и противодесантной). Срок окончания разработок был определен к 15 октября. После того, как указанные планы будут представлены в ГМШ, должны были поступить «особые указания по всем остальным вопросам оперплана»[2356].

Руководствуясь указаниями начальника ГМШ, 5 ноября 1940 г. начальник Штаба КБФ контр-адмирал Ю. А. Пантелеев направил начальнику Разведывательного отдела КБФ капитану 2-го ранга А. А. Филипповскому приказ № 1оп/861сс/ов, где потребовал, чтобы он совместно с начальником штаба ВВС КБФ «детально разработать план разведки театра Балтийского моря». При этом следовало придерживаться следующих направлений – 1) организация систематической разведки за силами вероятного противника в южной, средней и северной частях Балтийского моря, Ботнического залива и северной части Финского залива и 2) разведка военно-морских портов и баз противника. План разведки следовало составить с такой степенью детализации, чтобы он мог служить «рабочим исполнительным документом Штаба КБФ и штаба ВВС КБФ»[2357]. С небольшим опозданием, 16 ноября начальник Штаба флота Ю. А. Пантелеев утвердил «План разведки штаба ВВС КБФ», где были распределены силы авиации по всем направлениям разведки[2358].

Что же касается планов обороны военно-морских баз КБФ (Таллин, Либава, Ханко, Кронштадт), то они были представлены их командирами в октябре-начале ноября 1940 года[2359] в Штаб флота. 22 ноября начальник ГМШ адмирал И. С. Исаков направил Военному совету КБФ директиву № 17506сс/ов, где сообщил, что представленные им оперативные разработки по обороне военно-морских баз Ханко, Главной базы (Таллин), Кронштадта и Либавы можно считать в целом утвержденными[2360]. Наконец, 11 декабря скорректированные планы обороны баз были утверждены и Военным советом КБФ[2361].

Говоря о разработке планов обороны баз КБФ, следует обратить внимание на один крайне важный момент. Перечисляя в директиве от 16 сентября все виды обороны морских баз (ПВО, ПЛО, ПМО, ПТО, ПХО, ПДО), начальник ГМШ Л. М. Галлер ни словом не обмолвился о сухопутной обороне баз, как будто её не существовало. Соответственно, и командиры военно-морских баз не стали составлять планов сухопутной обороны. (Исключение составляла ВМБ Ханко, где ситуация с организацией обороны носила принципиально иной характер.) А между тем, именно сухопутная оборона военно-морских баз гарантировала их нормальное функционирование в случае войны. В силу ряда причин командованию РККА и РКВМФ в предвоенный период так и удалось совместно решить проблему обороны своих баз (и первую очередь, районов Таллина, Риги, Моонзундских островов и Либавы) с сухопутного направления, что впоследствии сказалось самым печальным образом в начале Великой Отечественной войны.

Вплоть до начала Великой Отечественной войны вопросы совместных действий армии и флота по обороне военно-морских баз так и не были решены высшим командованием Красной Армии. Бывший нарком ВМФ, адмирал флота Советского Союза Н. Г. Кузнецов в своих мемуарах довольно объективно описал сложившуюся ситуацию с защитой баз в Прибалтике: «…Для обороны Либавы с моря строились береговые батареи. Работы шли полным ходом. Видно было, что базе обеспечена надежная защита с моря. Но с сухопутным направлением дела обстояли неважно. Командир базы своих войск не имел, а армейские части стояли далеко. Мы с комфлота решили добиваться усиления сухопутного гарнизона. Не сразу нам это удалось, но в конце концов настояли на своем – в Либаву была направлена 67-я стрелковая дивизия. Однако, вопрос о взаимодействии сухопутных частей с военно-морскими силами до конца решен не был. Мы – Наркомат ВМФ и наркомат обороны – дали лишь общие указания на сей счет… Организация сухопутной обороны баз зависела, прежде всего, от Генерального штаба»[2362].

В своей неопубликованной рукописи «Организация – ключ к победе», написанной в 1960-х годах и посвященной подготовке Советского ВМФ к Великой Отечественной войне, адмирал Н. Г. Кузнецов вновь вернулся к вопросу о тех трудностях, которые встретились при решении вопроса об организации сухопутной обороны военно-морских баз накануне войны: «…Попытки внести ясность по этому вопросу в предвоенный 1940 год, когда был издан ряд директив по совместной подготовке округов и флотов к боевым действиям на приморских направлениях, фактически результата не имели. Произошло это потому, что армейское командование, с одной стороны, не хотело подчинять флоту ни одной крупной части, а с другой – не хотело брать на себя ответственность за оборону того или иного приморского объекта или военно-морской базы. Я ставил вопрос ребром: или давайте подчиним флоту армейскую часть и возложим всю ответственность на моряка, или, наоборот, подчиним базу армейскому начальнику. Но тогда пусть будет черным по белому записано, что этот армейский начальник несет полную ответственность за весь участок или район. Это обычно и являлось камнем преткновения»[2363].

Решение данного вопроса, по словам Кузнецова, оттягивалось армейским руководством вплоть до начала войны, что сказалось «самым отрицательным образом» и особенно в Прибалтике. Впрочем, справедливости ради, следует отметить, что и морское командование зачастую не проявляло должной настойчивости в решении данного вопроса. Так, в ходе учения в военно-морской базе Либава в мае 1941 года обнаружилось явное нежелание руководства базы решать вопросы организации взаимодействия с сухопутными частями. В результате, военно-морская база действовала на учении совершенно изолированно от армии, что нельзя было признать нормальным[2364].

Таким образом, становится ясным, что из-за чрезмерного оптимизма, проявленного высшим командованием РККА к решению проблемы обороны Прибалтики, Краснознаменный Балтийский флот фактически оказался заложником ситуации. Флот оказался не в силах повлиять на решение армейских инстанций и как-то улучшить свое положение. Мнение высшего командования РККА, исключавшего саму мысль о ведении боевых действий на собственной территории и предполагавшего воевать исключительно на чужой территории – в Германии и Польше, привело к полному игнорированию проблемы обороны своих прибалтийских баз. Так что, здесь прав бывший начальник Штаба КБФ Ю. А. Пантелеев, который, оценивая неутешительные итоги начала войны, отметил: «Мы пожинали плоды того, что посеяли: ведь мы собирались “воевать только па чужой территории”»[2365]. Тем более, никто из лиц высшего командования РККА и РКВМФ не мог до войны предвидеть всех масштабов поражения Красной Армии летом 1941-го года, которое повлекло за собой спешную эвакуацию военно-морских баз. Подобное развитие событий показалось бы совершенно невероятным как для армейского, так и для военно-морского командования.

Рассматривая процесс оперативного планирования на Краснознаменном Балтийском флоте в период лета-осени 1940-го года, надо не забывать, что оно было тесно взаимосвязано с процессом составления оперативного плана в Генштабе РККА. Ещё в конце июля 1940 года Оперативным управлением ГШ был составлен первый вариант плана стратегического развертывания, в соответствии с которым перед Краснознаменным Балтийским флотом были поставлены задачи: «1) в случае выступления Финляндии совместно с авиацией уничтожить финский боевой флот; 2) содействовать сухопутным войскам, действующим на побережье Финского залива и на полуострове Ханко, обеспечивать их фланг и уничтожать береговую оборону финнов; 3) не допустить морских десантов немцев на побережье Латвийской и Эстонской ССР; 4) нанести поражение германскому флоту при его попытках пройти в Финский залив; 5) обеспечить возможную переброску одной-двух стрелковых дивизий с побережья Эстонской ССР на полуостров Ханко»[2366]. Однако, данный план Генштаба РККА так и не был утвержден политическим руководством СССР[2367].

Итоговым документом стали «Соображения об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и на Востоке на 1940 и 1941 годы», представленные 18 сентября 1940 г. наркомом обороны СССР маршалом С. К. Тимошенко и начальником Генштаба РККА генералом армии К. А. Мерецковым секретарю ЦК ВКП(б) И. В. Сталину и наркому по иностранным делам В. М. Молотову[2368]. Согласно данным «Соображениям», в случае войны с одной Германией или с коалицией неприятельских государств, на Краснознаменный Балтийский флот было возложено выполнение следующих боевых задач: «…1) в случае выступления Финляндии: а) совместно с авиацией уничтожить боевой флот Финляндии; б) содействие сухопутным войскам, действующим на побережьях Финского залива и на полуострове Ханко, обеспечивая их фланги и уничтожая береговую оборону финнов; в) обеспечить возможную переброску 1–2 стрелковых дивизий с побережья Эстонской ССР на полуостров Ханко; 2) не допустить морских десантов немцев на побережье Латвийской и Эстонской ССР; нанести поражение германскому флоту при попытках его пройти в Финский залив…»[2369]. Таким образом, задачи из данных «Соображений» почти полностью совпадают с задачами «Общего плана действий КБФ», за небольшими исключениями.

Одновременно с этим, Генеральным штабом РККА был разработан еще один довольно важный документ. Это были «Соображения по развертыванию Вооруженных Сил Красной Армии на случай войны с Финляндией», изложенные в записке наркома обороны СССР С. К. Тимошенко от 18 сентября 1940 г[2370]. В этой записке излагался план боевых действий, сводившийся к разгрому основных сил финской армии в центральной Финляндии. При этом данный удар сухопутных войск следовало «сочетать с ударом на Гельсингфорс со стороны полуострова Ханко и с действиями КБФ в Финском заливе». Отдельно в записке наркома обороны СССР были перечислены и задачи КБФ: 1) уничтожение боевого флота Финляндии; 2) содействие сухопутным войскам, действующим на побережье Финского залива и на п-ове Ханко; 3) обеспечение переброски 1–2 стрелковых дивизий на полуостров Ханко; 4) крейсерские операции по нарушению морских коммуникаций Финляндии в Ботническом и Финском заливах[2371]. Интересно, что в перечне боевых задач КБФ и в первом, и во втором случаях почему-то отсутствует операция по захвату Аландских островов. Как уже говорилось выше, командование КБФ летом-осенью 1940 года вынашивало идею повторной войны с Финляндией и захвата Аландов.

Однако, 25 ноября 1940 г. нарком обороны СССР маршал С. К. Тимошенко и начальник Генерального штаба РККА генерал армии К. А. Мерецков направили командующему войсками ЛВО директиву, где, ссылаясь на возможность «войны СССР только против Финляндии», приказали приступить к разработке плана оперативного развертывания войск Северо-Западного фронта. Перед Краснознаменным Балтийским флотом, который должен был подчиняться в оперативном отношении Военному совету СЗФ, были поставлены следующие задачи: «…1) совместно с авиацией уничтожить боевой флот Финляндии и Швеции (в случае выступления последней); 2) содействовать сухопутным войскам, действующим на побережье Финского залива и с полуострова Ханко, обеспечивая их фланги и уничтожая береговую оборону финнов; 3) обеспечить переброску двух стрелковых дивизий в первые же дни войны с северного побережья Эстонской ССР на полуостров Ханко, а также переброску и высадку крупного десанта на Аландские острова; 4) крейсерскими операциями подводных лодок и авиацией прервать морские сообщения Финляндии и Швеции (в случае ее выступления против СССР) в Ботническом заливе и Балтийском море»[2372].

При сравнении задач КБФ в этой директиве с предшествующими разработками Генштаба РККА видно, что они существенно расширены. Причиной такой ситуации стало расширение коалиции противников: если ранее речь шла либо о коалиции Германии и Финляндии, то теперь к числу неприятелей почему-то прибавилась еще и Швеция. В результате, добавились задачи по уничтожению ВМФ Швеции, нарушению ее морских коммуникаций и захвату Аландских островов. Таким образом, задача Балтийского флота по захвату Аландов (увязанная, как мы видим, с участием Швеции в войне, и взятая из «Общего плана действий КБФ»), теперь нашла свое отражение в директиве Генштаба РККА.

В новом, 1941-м году основные положения для составления оперативного плана КБФ остались практически неизменными. В «Тезисах доклада по базированию КБФ на 1944 год» от 27 января 1941 г. заместитель наркома ВМФ и начальник ГМШ адмирал И. С. Исаков изложил свои соображения по поводу боевых задач, которые могли быть поставлены перед Краснознаменным Балтийским флотом в случае войны. В указанных тезисах Исаков привел следующие задачи флота: 1) Уничтожение флота противника при его попытке захватить побережье, обороняемое КБФ, и недопущение прорыва его надводных сил в Финский и Рижский заливы; 2) Содействие Красной Армии в захвате побережья противника и разгроме его сил; 3) Действия на коммуникациях противника с целью недопущения его перевозок на Балтийском море; 4) Обеспечение своих коммуникаций; 5) Обеспечение продвижения фланга армии по шхерному побережью Финского залива[2373].

В данных соображениях Исакова видна неопределенность с первой задачей Краснознаменного Балтийского флота. Ведь «уничтожение флота противника» и «недопущение прорыва» в Финский и Рижский заливы – это разные боевые задачи, и поэтому объединять их в одну было не совсем правомерно. (Командование русского ВМФ накануне Первой мировой войны не допускало подобного смешивания боевых задач, четко отделяя оборонительные задачи от наступательных.) Тем более что для решения каждой из этих задач требовались совершенно разные силы и средства. Из этого может сложиться впечатление, что германский ВМФ в представлениях Исакова был довольно слабым, что разбить его не составляло особого труда при любой обстановке.

Далее, во второй задаче также допущено смешивание совершенно разных терминов. Ведь «захват побережья» и последующий «разгром сил противника» на суше – это разные задачи, путать которые также не следовало. Если высадка десанта на побережье и его удержание можно было отнести к задачам флота, то уже решительный разгром армии противника на суше всецело являлся прерогативой армии. В общем, сценарий войны был составлен Исаковым слишком самоуверенно, так что он не опасался иного развития событий. Представляется непонятным, откуда появилась такая непоколебимая уверенность в силах и возможностях Балтийского флота, учитывая резко отрицательную оценку боевой подготовки КБФ, данную наркомом ВМФ совсем недавно, в декабре 1940-го года.

Непосредственно с процессом оперативного планирования на КБФ была связана разработка в январе-феврале 1941 г. командованием КБФ целого ряда наставлений по обороне Финского залива и Моонзундского архипелага от прорыва надводных сил флота противника. Наиболее важным из них являлось «Наставление на оборону устья Финского залива», которое 11 января 1941 г. начальник Штаба КБФ контр-адмирал Ю. А. Пантелеев направил начальнику ГМШ адмиралу И. С. Исакову[2374]. Пантелеев также сообщил, что частные наставления будут представлены дополнительно, после переработки их на основе данного наставления[2375].

Основной задачей данного наставления было «не допустить прорыва противника в Финский залив, для чего, совместными ударами надводных, подводных, воздушных сил и сил береговой обороны – уничтожить линкоры, крейсеры, транспорты противника при попытке форсирования ими главного оборонительного рубежа в устье Финского залива». Командованием КБФ предусматривались разные варианты развития обстановки в том случае, если противник, решая задачу глубокого прорыва в восточную часть Финского залива «с целью захвата наших баз и уничтожения главных сил флота», организует попытку форсирования силами своего флота минно-артиллерийской позиции (МАП) в устье Финского залива. Направления прорыва сил неприятеля предполагались различные: 1) в центральной части минно-артиллерийской позиции; 2) на правом фланге позиции (в районе Ханко); 3) на левом фланге позиции (в районе острова Даго); 4) в направлении Главной базы КБФ со стороны шхер[2376].

Чтобы не допустить прорыва противника через минно-артиллерийскую позицию и его проникновения в Финский залив, Штаб КБФ предполагал совместными ударами выделенных для этого сил КБФ и Прибалтийского военного округа «уничтожить артиллерией, минами, бомбами и торпедами прорывающиеся на восток через минно-артиллерийскую позицию в районе Ханко-Тахкуна линкоры, крейсера и транспорты противника, ослабив их предварительными ударами подлодок и авиации». Причем, уничтожение неприятельских кораблей следовало осуществить непосредственно на подходах к Главному оборонительному рубежу, и в результате заставить противника отказаться от дальнейших попыток прорыва[2377]. Далее излагались порядок оперативного развертывания сил КБФ и разные варианты действий флота по уничтожению неприятельских ВМС, в зависимости от того, каким путем противник будет пытаться форсировать минно-артиллерийскую позицию Балтийского флота.

4 февраля 1941 г. Оперативное управление ГМШ выдало замечания и предложения на составленное Штабом КБФ «Наставление на оборону устья Финского залива». В целом, данное наставление было признано удовлетворительным «как по содержанию, так и по его построению». В качестве отдельных замечаний, было рекомендовано обеспечить Эскадру КБФ во время её маневрирования за восточной границей минно-артиллерийской позиции от возможных атак торпедных катеров противника из финских шхер[2378]. 24 февраля начальник Оперативного управления ГМШ контр-адмирал В. А. Алафузов сообщил начальнику Штаба КБФ контр-адмиралу Ю. А. Пантелееву о том, что «Наставление на оборону устья Финского залива» одобрено начальником ГМШ адмиралом И. С. Исаковым. Указанное наставление было предложено издать в качестве временного, «с постоянной корректурой но мере выявления отдельных недостатков его, в процессе боевой подготовки игр, учений»[2379].

Идея данного наставления в принципе была верна и опиралась на исторический опыт боевых действий русского флота в период Первой мировой войны 1914–1917 годов. Тогда Центральная минно-артиллерийская позиция являлась становым хребтом всей русской морской обороны на Балтийском море. Но в данном случае, командование КБФ не учитывало двух важных обстоятельств. Во-первых, северный берег Финского залива теперь не принадлежал СССР, а потому являлся постоянным источником опасности для пунктов базирования и коммуникаций КБФ. Наличие советской военно-морской базы на полуострове Ханко мало, что меняло в данной ситуации, поскольку гарнизону базы пришлось бы самому обороняться, и он не смог бы длительное время находиться в блокаде.

И во-вторых, на протяжении всей Первой мировой войны (до конца 1917 г.) положение приморского фланга русской армии в Прибалтике носило стабильный характер. В силу этого, Балтийский флот мог не опасаться за свои тылы, а морская оборона была практически неприступной. А в начале Великой Отечественной войны обстановка на суше сложилась таким образом, что ввиду быстрого отступления РККА и оставления Прибалтики летом 1941 г., Краснознаменный Балтийский флот был вынужден бросить все свои основные базы в Эстонии и Латвии. Тем самым, советской стороной был потеряно южное побережье Балтийского моря и Финского залива, т. е. основная операционная база для действий флота, и поэтому КБФ ничего не оставалось, как уйти в восточную часть Финского залива.

Большое значение придавалось командованием ВМФ и КБФ такому документу, как «Наставление по совместным действиям КБФ и Красной Армии при прорыве рубежа на северном побережье Финского залива» от 25 февраля 1941 г., составленному командиром Кронштадтской ВМБ контр-адмиралом В. И. Ивановым и начальником её штаба капитан-лейтенантом В. С. Сиротинским[2380]. Данное наставление было призвано решить задачу оказания непосредственной помощи частям Красной Армии, действующим на северном побережье Финского залива, а также в случае нападения на фланг или в тыл расположения сухопутных войск противника. Основными задачами КБФ при совместных действиях с РККА по прорыву рубежа обороны противника на северном побережье Финского залива являлись следующие: 1) Артиллерийское содействие флангу армии огнем корабельной артиллерии и береговой обороны; 2) Содействие высадкой десанта, в обход фланга противника; 3) Нарушение морской коммуникации, питающей фланг армии противника; 4) Оборона собственного фланга от обстрела с моря; 5) Содействие продвижению своих сухопутных войск действиями берегового отряда сопровождения; 6) Содействие морской авиацией и другие[2381]. Впрочем, данное наставление имело практический смысл лишь в случае боевых действий Вооруженных сил СССР против одной лишь Финляндии, что было весьма маловероятно в той ситуации.

26 февраля 1941 г. нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов в своей директиве № 14846 указал, что, в случае войны, против СССР предполагается выступление неприятельской коалиции в составе Германии, Италии, Венгрии, Финляндии, Румынии, Швеции и Японии. Исходя из этого, нарком ВМФ поставил перед флотами и флотилиями ВМФ СССР боевые задачи. В том числе, в рамках общего плана войны, Краснознаменный Балтийский флот должен был выполнять такие задачи, как: «…1) не допустить морских десантов немцев на побережье Латвийской и Эстонской ССР и на о-ва Моонзундского архипелага; 2) совместно с ВВС Красной Армии нанести поражение германскому флоту при его попытке пройти в Финский залив; 3) не допустить проникновения кораблей противника в Рижский залив; 4) содействовать сухопутным войскам на побережье Финского залива и на п-ове Ханко, обеспечивая их фланги и уничтожая береговую оборону финнов; 5) уничтожить боевой флот Финляндии и Швеции (при наступлении последних против СССР); 6) обеспечить в первые же дни войны переброску двух стрелковых дивизий с северного побережья Эстонской ССР на п-ов Ханко, а также крупного десанта на Оландские острова; 7) прервать морские коммуникации Финляндии и Швеции в Балтийском море и Ботническом заливе»[2382]. Согласно директиве, флотам требовалось к 15 апреля разработать оперативные планы, которые должны были лечь в основу действий флотов в начальный период войны. Надо сказать, что к 15 апреля 1941 г. планы действий были разработаны и утверждены наркомом ВМФ.

Следует заметить, что в марте[2383] 1941 года нарком обороны СССР маршал С. К. Тимошенко и начальник Генерального штаба РККА генерал армии Г. К. Жуков представили на утверждение председателю СНК СССР И. В. Сталину записку с соображениями по Плану стратегического развертывания Вооруженных Сил СССР на случай войны с Германией и её союзниками[2384]. В этих соображениях были указаны боевые задачи Краснознаменного Балтийского флота[2385], которые практически полностью соответствовали задачам из директивы наркома ВМФ Н. Г. Кузнецова № 14846. Единственным отличием было лишь то, что в записке ничего не говорилось про возможность боевых действий против флота Швеции. Возможно, что это было требованием лишь военно-морского командования (по аналогии с планами командования русского Балтийского флота накануне Первой мировой войны).

Из перечня задач, приведенного в директиве Н. Г. Кузнецова от 26 февраля 1941 г., можно видеть, что в нем объединены задачи КБФ, взятые из «Соображений об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и на Востоке на 1940 и 1941 годы» от 18 сентября 1940 г. и из директивы командующему войсками Ленинградского военного округа от 25 ноября 1940 г. В результате, приведенные Кузнецовым боевые задачи Балтийского флота оказались куда более масштабными, чем те, что содержались в «Общем плане действий КБФ» 1940-го года. В частности, если в «Общем плане действий» говорилось лишь о «недопущении» прорыва германского ВМФ в Финский залив, то теперь от КБФ непременно требовали нанесения поражения немецким ВМС ещё при попытке войти в залив. Кроме того, добавилась задача по «недопущению» проникновения немецкого флота в Рижский залив. Наконец, возникла дополнительная задача по уничтожению финского и шведского военно-морских флотов. Все это свидетельствовало об очевидном усложнении оперативного плана КБФ, в ущерб его реальности и выполнимости.

Вывод из всего вышесказанного напрашивается лишь один: командование РККА и РКВМФ при составлении оперативных планов флотов действовало достаточно бесхитростным, «арифметическим» путем, занимаясь простым суммированием боевых задач Балтийского флота из разных планов. При этом одна нереальная задача накладывалась на другую нереальную задачу, что в перспективе приводило к совершенно абстрактным построениям. Однако советскому командованию не должно было при этом забывать, что количество не всегда переходит в качество. Глубокая порочность подобной практики станет очевидной только в 1941-м году.

Как уже говорилось выше, по директиве наркома ВМФ на всех флотах надлежало разработать оперативные планы. 5 апреля 1941 г. нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов утвердил представленные Военным советом КБФ оперативный план и план прикрытия. Военный совет КБФ при разработке плана исходил из тех соображений, что основным операционным направлением в случае войны станет южная часть Балтийского моря и Финский залив. Предполагался захват противником островов Моонзундского архипелага и овладение Ригой и Таллином. Учитывая выгодное, нависающее положение Финляндии над побережьем Эстонии, Военный Совет флота полагал, что противник сможет развернуть активные боевые действия на коммуникации Кронштадт-Таллин-Ханко. Возможность захвата островов Моонзунда и прорыва немецкого ВМФ в Финский залив вызывали особую озабоченность командования КБФ, поэтому оно подчеркивало, что главнейшей задачей флота на первые 10–12 дней войны является недопущение прорыва немецкого флота в Финский залив, Рижский залив и высадки на острова Моонзундского архипелага. Выполнение этой задачи мыслилось путем организации разведки, корабельных дозоров и наблюдения за морем. Авиация КБФ должна была систематически наносить бомбовые удары по войскам десанта, кораблям и транспортным средствам противника в пунктах их сосредоточения[2386].

Создание целого ряда минно-артиллерийских позиций – в устье Финского залива (Центральная минная позиция), в Ирбенском проливе, Соэлозунде, в районе Либавы и на рубеже Нарген-Порккалаудд (Тыловая минная позиция) – должно было обеспечить необходимые условия для боя с флотом противника. А в дальнейшем, Балтийскому флоту предстояло захватить остров Оланд, высадив на него 2 стрелковые дивизии. Также, планировалось затруднить действия противника постановкой с подводных минных заградителей минных банок на подходах к портам и базам противника, а морской авиацией – выставить мины на внутренних фарватерах[2387].

В рамках подготовки операции на Центральной минно-артиллерийской позиции, 10 января 1941 г. Военный Совет КБФ утвердил разработанное в Штабе флота «Наставление на оборону устья Финского залива»[2388]. Также Штабом КБФ были разработаны отдельные наставления для действий Отряда легких сил КБФ для ведения боя на Центральной минно-артиллерийской позиции от 2 марта 1941 года[2389], а также для действий частей Северной и Южной сковывающих групп флота при бое на Центральной минно-артиллерийской позиции от 1 марта 1941 года[2390].

В случае обнаружения основных сил германского ВМФ (линкоров, крейсеров) в средней и северной части Балтийского моря, предполагалось произвести по ним предварительные удары частью сил флота во взаимодействии с авиацией Прибалтийского особого военного округа. Главный удар, с целью уничтожения ВМС неприятеля (и в первую очередь, линкоров, крейсеров и транспортов с десантом), требовалось нанести основными силами КБФ на минно-артиллерийских позициях. При попытке противника высадить десант ещё до момента создания минно-артиллерийских позиций, следовало произвести главный удар всеми силами флота и войск ПрибОВО непосредственно в районе высадки. С целью упреждения противника в его действиях на море, Военный совет КБФ полагал необходимым провести еще до объявления войны перевозку стрелковой дивизии из Таллина на п-ов Ханко, а также выставление минных заграждений первой очереди в устье Финского залива, в Ирбенском проливе, у Лиепаи и Ханко[2391].

Что касается операции по установке Центральной минной позиции, то она возлагалась на Эскадру и отряд минных заградителей КБФ. Минные постановки в Ирбенском проливе и Соэлозунде были поручены Отряду легких сил КБФ, а в районе Лиепаи и Ханко – плавучим средствам этих баз. Центральная минная позиция должна была состоять из трех линий общей протяженностью в 24 мили. Причем, первые две линии предназначались для линкоров, крейсеров и эсминцев противника. Каждая линия имела по 2 ряда мин и 1 ряд минных защитников. Третья линия предназначалась уже против подлодок неприятеля. Она должна была включать 2 ряда мин, в 3 яруса каждый. Для надежного прикрытия Центральной позиции, западнее её предполагалась постановка 8 отдельных линий мин и 2 линий на флангах. Постановка первых 8 линий была первоочередной задачей, на что было отпущено 9 дней. Следующие три линии (9-я, 10-я и 11-я) считались минными постановками второй очереди, а последующие минные линии – третьей очереди. Характерно, что мины для установки минных заграждений третьей очереди должны были еще только поступить от промышленности[2392].

Военно-воздушные силы Балтийского флота должны были начать свои действия сразу же после нападения. Главным объектами для атак авиации КБФ в средней и северной части Балтийского моря были определены линкоры и крейсера противника, а в базах и в открытом море – транспорты. Постановку мин авиацией на внутренних фарватерах баз и портов противника планировалось произвести лишь после постановки мин в этих районах с подводных минных заградителей[2393].

Оценивая оперативный план КБФ 1941-го года, нельзя не согласиться с историками, указывающими на целый ряд его принципиальных недостатков. Из плана видно, что предполагаемая война должна начаться непременно по тому плану, который был наиболее желателен командованию КБФ. А именно, довольно большое количество дней было отведено на проведение минно-заградительной операции флота. При этом В. Ф. Трибуц и начальник Штаба флота Ю. А. Пантелеев даже не допускали возможности того, что противник сможет упредить действия Краснознаменного Балтийского флота и первым нанести удар по советским силам. При этом совершенно не предполагались активные действия неприятельского флота из финских шхер, угрожающих советским морским коммуникациям в Финском заливе. В первую очередь, это касалось минно-заградительных операций финского и немецкого флотов, которые впоследствии без серьезных помех установили и наращивали свои минные заграждения восточнее Таллина[2394].

План боевых действий КБФ 1941-го года носил на себе черты явной концептуальной устарелости, по сути дела повторяя многие положения «Плана операций Морских сил Балтийского моря на случай европейской войны на 1912 год». В частности, нельзя не заметить основные приоритеты при составлении плана – это оборона устья Финского залива и Ирбенского пролива, где создавались мощные минно-артиллерийские позиции аналогично периоду Первой мировой войны. И здесь можно вполне согласиться с известным швейцарским историком Ю. Майстером, который отмечал в своем труде, что «русский операционный план в своей основе был похож на план действий сил в Первой мировой войне»[2395].

При этом, составители плана боевых действий КБФ должны были понимать, что германский военно-морской флот не будет слепо копировать свои действия в Первую мировую войну, поскольку в количественном отношении он сильно уменьшился, а к тому же, может не предпринять действий по прорыву в Финский и Рижский заливы. Кстати, разработчики директивы № 21 от 18 декабря 1940 года (план «Барбаросса») прямо указывали, что основные усилия «Кригсмарине» в ходе будущей войны следует направить против военно-морских сил Англии (и в первую очередь, линкоры и крейсеры)[2396], а на Балтийском море следует обеспечить оборону собственного побережья и не допустить прорыва советского Балтийского флота из Балтики. До этого момента немецкий флот на Балтийском море должен был избегать крупных операций.

При этом немецкое верховное командование совершенно логично предположило, что после взятия Ленинграда сухопутными войсками Краснознаменный Балтийский флот неизбежно потеряет свои базы и окажется в дальнейшем «неспособным продолжать борьбу»[2397]. Уже после начала войны, 30 июня 1941 г. А. Гитлер в беседе с начальником Генерального штаба сухопутных войск Германии Ф. Гальдером подчеркнул, что задача овладения Финского залива должна быть решена путем захвата советских военно-морских баз с суши в течение 3–4 недель. После этого, полагал Гитлер, действия советских подводных лодок будут парализованы, а надводный флот ликвидирован[2398].

Следует отметить, что план боевых действий КБФ в целом носил не вполне реальный характер. Будучи заполненным, по большей мере, оборонительными задачами (минные операции, защита побережья от десанта, недопущение прорыва ВМС противника в Рижский и Финский заливы), план боевых действий КБФ, в то же время, преследовал и ряд наступательных задач. При этом непонятно было, каким же образом могли быть обеспечены некоторые операции Балтийского флота. Например, операция по высадке советского десанта на Аландских островах предполагала завоевание и удержание господства (хотя бы временно) на Балтийском море. Но в плане почему-то данная задача вообще не нашла своего отражения.

Или же, ничего не говорилось (по сравнению с «Общим планом действий КБФ» 1940-го года) о действиях своих военно-воздушных сил и подводных лодок по нарушению неприятельских коммуникаций в Балтийском море, Финском и Ботническом заливах. Складывается впечатление, что командование надеялось, что данные задачи будут решаться флотом параллельно, по ходу осуществления боевых операций (так сказать, сами собой). Из всего этого проглядывает какая-то непродуманность плана в основных, узловых вопросах.

Вероятно, что командование КБФ в глубине души осознавало несерьезность подобного планирования и пыталось «разгрузить» план от излишка наступательных задач, не подкрепленных в должной мере силами и средствами. Но при этом, удаляя и добавляя те или иные задачи из оперплана, командование флота не думало о взаимосвязи оставшихся боевых задач между собой и создании единой, целостной концепции действий флота в случае войны. То есть, подход командования КБФ (да и ВМФ в целом) к этому важнейшему вопросу был сугубо арифметический, по принципу «прибавил-отнял». Командование КБФ при составлении плана боевых действий не принимало в расчет количественный и, главное, качественный состав флота на данный момент, а также реальный уровень боевой подготовки личного состава. Тем самым, подобные оперативные разработки изначально были обречены на провал, поскольку представляли собой пустые декларации, не подкрепленные серьезными расчетами.

Оценивая процесс оперативного планирования КБФ в 1940-начале 1941 годов, прежде всего, надо сказать, что в нем не было постоянной, неизменной составляющей. Все основные положения определялись текущей военно-политической ситуацией в Европе. А уже в связи с этим определялись вероятные противники Советского Союза и ставились боевые задачи флоту. Можно проследить по периодам, как менялись представления советского военно-политического руководства о характере неприятельской коалиции. Если в январе-феврале 1940 года в блок агрессоров неизменно входили Финляндия и Швеция, в марте-мае в него входили Англия, Франция, Финляндия, Швеция, то, уже начиная с июня-июля 1940 года, основным противником СССР становится уже Германия, при поддержке вышеупомянутых скандинавских стран. Причем, здесь стоит сказать, что процесс определения Германии в качестве вероятного противника всё же растянулся до сентября 1940 года, когда были окончательно утверждены планы основных операций КБФ, что свидетельствует об определенных колебаниях среди советского военно-политического руководства. В начале 1941 года противники оставались все те же, соответственно, и боевые задачи также не претерпели больших изменений.

Рассматривая «Общий план действий КБФ» 1940-го года, «Соображения» начальника Штаба КБФ Ю. А. Пантелеева, а также план боевых действий КБФ 1941-го года, можно увидеть ряд серьезных недостатков, заложенных в эти документы. Во-первых, при рассмотрении оперативных разработок, не может не поражать самоуверенность военно-морского командования. Представляется не совсем понятным, зачем нужно было планировать операции флота на передовом театре – в южной Балтике, не обеспечив при этом даже собственного ближайшего тыла – своих коммуникаций в Финском заливе, которые, по словам Ю. А. Пантелеева, на всем своем протяжении находились под ударами противника. Будучи перегруженным большим количеством наступательных операций, оперативный план вступал в сильное противоречие с реальным количественным и качественным составом КБФ на тот момент.

Пожалуй, командованию КБФ не стоило питать больших иллюзий насчет исхода боев современных германских линкоров (типа «Бисмарк» или «Шарнхорст») с устаревшими советскими линкорами типа «Октябрьская революция». Вероятно, результатом такого столкновения стало бы уничтожение советских линкоров, не предназначенных для подобного рода огневых состязаний по своим тактико-техническим характеристикам (да и по уровню боевой подготовки личного состава также). Даже наличие двух вполне современных легких крейсеров («Киров» и «Максим Горький») мало, что могло изменить при сложившемся соотношении сил.

Или, например, если имевшихся эскортных кораблей (лидеров и эсминцев) не хватало даже для того, чтобы обеспечить надежное прикрытие Эскадры – основного соединения флота, то откуда можно было изыскать лишние корабли для прикрытия очень важной десантной операции? Получалось так, что пришлось бы неизбежно пожертвовать или прикрытием тяжелых кораблей, или же обеспечением десантной операции. Тем самым, десантная операция по захвату Аландских островов изначально приобретала крайне рискованный характер и, в перспективе, обрекалась на неудачу. Об обеспечении набеговых операций против неприятельских военно-морских баз в этой связи говорить уже не приходится: сил для их проведения явно не хватало.

Минно-тральные силы КБФ были крайне малочисленны – всего 33 тральщика всех типов (по мнению командования КБФ, флоту требовалось никак не менее 100 базовых тральщиков), которых с трудом хватало для обеспечения одной десантной операции. А ведь у Балтийского флота было немало и других боевых задач, которые тоже нужно было выполнять. А фактически решать их было уже нечем, поскольку минно-тральных сил для этого просто не было. Это наглядно подтвердили события печально знаменитого «Таллинского перехода» в конце августа 1941-го года.

Вряд ли имело смысл распределять подлодки КБФ равномерным образом по всему пространству Балтийского моря, нарезая для них повсюду одинаковые позиции. Ведь еще война с Финляндией показала явную нерациональность позиционного метода действий субмарин. Вероятно, их следовало нацелить на выполнение какой-то одной задачи (например, нарушение коммуникаций противника) и дать возможность действовать методом «свободной охоты». Имевшейся морской авиации, численность которой хоть и увеличилась к началу Великой Отечественной войны, также не хватало для выполнения большого количества задач на таком обширном театре военных действий. Тем более что значительную часть авиапарка составляли устаревшие типы истребителей и бомбардировщиков.

Таким образом, практически все соединения КБФ получили слишком много боевых задач. При этом необходимо помнить, что результаты боевой подготовки КБФ в 1940-м году оказались более чем неутешительными, на что особо обратил внимание нарком ВМФ адмирал Н. Г. Кузнецов в своем докладе на декабрьском совещании командующих флотами и флотилиями в 1940-м году. По его словам, в подготовке Балтийского флота «получился безусловный провал»[2399].

Наконец, самым главным недостатком плана боевых действий Краснознаменного Балтийского флота был неверный расчет на непоколебимость приморских флангов армии. Другой вариант развития обстановки даже не предусматривался. А ведь вопросами эвакуации военно-морских баз перед войной на флоте специально не занимались, и никаких оперативных разработок на сей счет не существовало[2400], что в перспективе было чревато одними импровизациями и потерями. По мнению Военного совета КБФ, даже для располагавшейся вблизи границы военно-морской базы Лиепая не существовало ровным счетом никакой угрозы. В связи с этим, эта передовая база флота была опасно перегружена боевыми кораблями и вспомогательными судами, часть из которых находилась в ремонте.

В результате подобной недооценки, в ночь с 23 на 24 июня 1941 г., ввиду тяжелой ситуации на сухопутном фронте, в гавани Лиепаи пришлось взорвать эсминец «Ленин» и 5 подводных лодок, ряд вспомогательных судов, а также большой флотский склад с минами, торпедами и глубинными бомбами. Крайне неудачно прошла эвакуация сил флота из базы Виндава, где был брошен целый ряд вспомогательных судов и большое количество боеприпасов, продовольствия и материальных ценностей флота. Аналогичная ситуация складывалась и в Риге, и лишь экстренные меры командования флота по эвакуации кораблей, находившихся в Прибалтийской военно-морской базе (Отряд легких сил и 1-я бригада подлодок, несколько десятков транспортов), предотвратили массовую потерю ценных боевых кораблей. Однако в Риге на морских складах остались большие запасы боеприпасов и продовольствия[2401].

Естественно, что никто всерьез и не думал о возможности потери Главной военно-морской базы в Таллине. Считалось, что она находится в таком глубоком и безопасном тылу, что о возможности её потери беспокоиться не стоит. В немалой степени, именно этим опасным заблуждением объяснялась столь поздняя и не вполне удачно проведенная эвакуация кораблей из Таллина, имевшая столь печальные последствия для КБФ. По последним данным, общие потери Балтийского флота в ходе «Таллинского перехода» составили 62 боевых корабля и вспомогательных судна и более 15 тыс. человек[2402].

Будет весьма не лишним выслушать мнение двух высших командиров Советского ВМФ. Бывший нарком ВМФ адмирал флота Советского Союза Н. Г. Кузнецов в своей неопубликованной рукописи воспоминаний говорил следующее: «Нужно со всей откровенностью признать, что война, особенно в первые два года, велась распорядительным порядком, а не по планам, разработанным накануне»[2403]. Данная мысль наркома была более подробно и откровенно была развита в письме бывшего начальника Штаба КБФ адмирала Ю. А. Пантелеева. Как мы понимаем, Пантелеев как никто другой имел прямое отношение к составлению оперативных планов Балтийского флота и мог судить об их достоинствах и недостатках не понаслышке. Поэтому стоит привести пространную цитату из его письма, направленного Н. Г. Кузнецову: «… Судьба поставила КБФ на одно из важнейших стратегических направлений фашистов: Пруссия-Ленинград через Прибалтику. Оно намечалось гитлеровцами как сухопутное или приморское, но не морское. Флот же готовился годами к войне на море, прежде всего: а) к действиям на коммуникациях; б) к бою на минноартиллерийской позиции в устье Финского залива; в) к обороне военно-морских баз с моря; г) к противодесантной обороне островов Моонзунд».

По признанию того же Ю. А. Пантелеева, на самом деле получилось «всё наоборот и по вариантам, которые никогда не рассматривались ни в Академии, ни в Главморштабе, ни на флоте: а) Гитлер в первые месяцы 1941 г. прекратил сознательно торговое судоходство по открытой части моря… Наши подводные лодки не имели целей. Да и вообще о “колоссальном ” значении коммуникаций для немцев больше мы сами кричали и собирались их громить. Стратегического значения они для Германии не имели; б) фашистский флот не собирался вторгаться в Финский залив. Наоборот, он намеревался нас в нем блокировать. Мы же выставили “историческую ” минно-артиллерийскую позицию и на этой позиции потеряли нос крейсера “Максим Горький” и один эсминец; в) противник ни одну военно-морскую базу не собирался брать с моря, а брал их с тыла. Сухопутная оборона берегов поручена была армии, но армия в Прибалтике к этому не была готова…; г) десанты в тыл фашисты не собирались высаживать, и вся наша противодесантная оборона флота тоже оказалась ненужной. Таким образом, проблема морской войны на Балтике решалась фашистами на суше… Флот остался как бы без противника на море, начав последовательно терять все свои базы, занимаемые фашистами с суши…»[2404].

Развивая данную мысль, бывший командующий дважды Краснознаменным Балтийским флотом адмирал В. Г. Егоров в своем докладе на военно-научной конференции, посвященной 50-летию Победы, совершенно справедливо отметил, что в отличие от предвоенных планов, основными задачами КБФ в начальном периоде Великой Отечественной войны стали оборонительные действия морской пехоты на суше, поддержка действий армии огнем корабельной артиллерии, удары морской авиации по сухопутным объектам и эвакуационные мероприятия[2405]. Причем эти боевые задачи стали для КБФ основными на протяжении трех лет войны, и лишь с лета-осени 1944 года Балтийский флот смог постепенно перейти к ведению активных, наступательных морских операций.

Советское высшее военное командование было твердо уверено в том, что Красная Армия с первого дня войны будет успешно наступать вглубь территории Польши и Германии, а Краснознаменный Балтийский флот тем временем окажет необходимую поддержку её действиям с моря и параллельно займется проведением минно-заградительных и набеговых операций. Подобная односторонность планирования впоследствии дорого обошлось не только РККА, но и самому Балтийскому флоту. В итоге, оперативный план КБФ накануне Великой Отечественной войны носил весьма односторонний характер, будучи ориентированным лишь на благоприятную для Советского Союза оперативно-стратегическую обстановку в начале войны. Предполагалось, что при любом развитии ситуации на фронте ничто не будет угрожать стабильному положению приморских флангов РККА. Соответственно, и Военно-Морской Флот должен был исходить из тех же предпосылок. Это было характерной чертой всего предвоенного советского оперативного планирования.

На наш взгляд, в сложившейся ситуации оперативный план КБФ следовало больше ориентировать на выполнение оборонительных задач, делая особый упор на устойчивости обороны военно-морских баз. Но именно с организацией сухопутной обороны военно-морских баз накануне войны возникла большая проблема, объяснявшаяся позицией руководства Наркомата обороны СССР и Генерального штаба РККА. Поэтому вопрос об обороне баз КБФ в случае войны оказался нерешенным из-за нежелания армейского командования заниматься флотскими вопросами и излишне оптимистического взгляда на начальный этап войны.

Но командованию флотом, естественно, не хотелось ограничиваться лишь оборонительными задачами (тем более что у руководства ВМФ имелись свои амбиции). В результате, возникло явное расхождение между желаемым и действительным, что в последующем не могло не привести к печальным результатам. Забегая же несколько вперед, приходится констатировать, что в условиях реальных боевых действий на Балтике летом и осенью 1941-го года КБФ оказался не силах завоевать и удержать господство в Финском заливе. Более того, Балтийский флот не смог даже надежно прикрыть свою основную коммуникацию Таллин-Кронштадт, чем и объяснялись успешные минные постановки и другие действия немцев и финнов в устье Финского залива в начале войны, что привело к большим потерям во время печально известного «Таллинского перехода».

Подводя итоги рассмотрению оперативных планов КБФ, следует заметить, что командованию ВМФ оказалось очень сложно предугадать реальный ход событий начала войны. Нельзя было предвидеть всех масштабов той катастрофы, которая постигла Вооруженные Силы СССР в начале Великой Отечественной войны. Вряд ли кто-либо из высшего командования ВМФ в мирное время мог всерьез подумать о том, что линия фронта сможет приблизиться вплотную к Ленинграду, а Балтийский флот будет находиться на грани уничтожения. К сожалению, общая направленность всех планов армейского командования в 1940–1941 годах носила исключительно наступательный характер и способствовала формированию такой же стратегии и у Военно-Морского Флота. Тем не менее, высшим командованием ВМФ и КБФ накануне Великой Отечественной войны был допущен определенный просчет в составлении плана будущей войны, в силу чего не удалось предусмотреть даже примерный характер действий флота в начальный период войны. А это в свою очередь привело к крайне неудачному для Краснознаменного Балтийского флота развитию событий на Балтике летом – осенью 1941-го года.