§ 4. Участие КБФ в войне с Финляндией зимой 1939–1940 гг. и уроки боевых действий

После того, как политическое руководство СССР быстро разобралось с проблемой Прибалтийских государств, наступила очередь более крупного северного соседа – Финляндии. Здесь советские руководители решили первоначально пойти привычным путем, поэтому 5 октября 1939 г. нарком по иностранным делам СССР В. М. Молотов сделал предложение правительству Финляндии немедленно начать переговоры по ряду политических вопросов[2185]. (Прекрасно понимая, чего хочет руководство Советского Союза, председатель финского Совета обороны маршал К. Г. Маннергейм информировал английский кабинет министров, что Финляндию ожидают требования о предоставлении военно-морских баз и аэродромов на островах, на которые им придется пойти[2186].)

Чтобы подстраховать переговоры с военной стороны, в тот же день нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов направил Военному совету КБФ директиву № 10142сс/ов, где потребовал немедленно разработать операцию «по захвату острова Биеркэ с расчетом одновременного выполнения её с операцией по расширению оперативного плацдарма (захват островов Готланд, Лавенсаари, Сескар, Б. и М. Потере)». И хотя в директиве напрямую не говорилось о возможности войны с Финляндией, всё же нарком попутно уточнил, что задача уничтожения боевого ядра флота прибалтийских государств целиком относится «к флоту Финляндии». При разработке операции необходимо было учитывать условия базирования КБФ в портах Эстонии[2187]. Таким образом, началась постепенная проработка основных задач флота, поставленных Военным советом ЛВО еще в директиве от 4 сентября 1939 года.

К концу октября 1939 г. советско-финские переговоры в Москве стали заходить в тупик, поскольку обе стороны не хотели уступать друг другу по ряду важнейших, с их точки зрения, вопросов государственной безопасности. Советская сторона наставила на передаче в аренду полуострова Ханко или близлежащих островов, для устройства там своей военно-морской базы, а также переносе линии границы на Карельском перешейке от Ленинграда на безопасное расстояние. Финское правительство оказалось неготовым к столь масштабному размену территориями, поскольку этот вопрос мог решить только сейм, и делегация финнов ответила решительным отказом на советские требования. Обстановка стала быстро накаляться, и финское руководство, с целью подстраховки на случай срыва переговоров и ухудшения отношений с СССР, предприняло меры оборонительного характера (проведение скрытой мобилизации армии, развертывание войск у границы, эвакуация мирного населения из приграничной зоны[2188]). 25 октября, в связи с постановкой морских мин в Финском заливе (от меридиана Стирсудден до меридиана маяка Утэ)[2189]и в зоне Аландских островов, правительство Финляндии объявило свои территориальные воды опасными для плавания. Командование Краснознаменным Балтийским флотом, посчитав эти мероприятия агрессивными, сразу же предприняло ответные меры.

26 октября Военный совет флота составил в рукописном виде «Предварительное решение командующего КБФ»[2190], которое было направлено в Главный морской штаб ВМФ. Данное «Решение» фактически представляло собой план боевых действий с неприятельской коалицией. Давая оценку сложившейся обстановке, Военный совет КБФ сделал основополагающий вывод, что «при продолжении войны Германии с Англией и Францией, основным противником на Балтийском театре будет являться флот Финляндии»[2191]. В то же время, не исключалась и такая возможность, что под влиянием Англии «Швеция не сохранит нейтралитета и будет втянута в войну на стороне Финляндии».

Соответственно, Военным советом КБФ делались и разные выводы из предполагаемых вариантов развития обстановки. Считалось, что одна Финляндия, без поддержки Англии и Швеции и переброски извне вооружения, в войне с Советским Союзом «не представляет реальной угрозы нашему флоту». Но если в войну вступит Швеция, картина существенно изменится, поскольку «объединенный флот Финляндии и Швеции может помешать проведению операций нашим флотом в западной части Финского залива и в Балтийском море» постановкой минных заграждений возле баз и на путях движения, активными действиями подлодок на коммуникациях и совместными ударами авиации и надводных кораблей по советским передовым базам и кораблям. Допускалось также, что ввиду резкого изменения политической обстановки на Балтике могут появиться таинственные «линейные силы противника», для чего надо будет подготовиться к установке минного заграждения в устье Финского залива[2192].

Военный совет флота поставил перед Краснознаменным Балтийским флотом целый ряд боевых задач, сводившихся к следующему: 1) Прикрывшись от шведского флота подлодками, найти и уничтожить флот

Финляндии[2193] в его базе силами ВВС КБФ, а при его попытке уйти в Швецию – совместными действиями легких сил и авиации уничтожить в море; 2) Установить систематическое наблюдение подлодками и ВВС за базами Финляндии и Швеции, имея постоянный дозор у своих баз; 3) Нанести Военно-воздушными силами КБФ удары по финским морским базам Хельсинки, Котка, Виипури и подавить береговые батареи на острове Биерке; 4) Силами Отдельной специальной стрелковой бригады КБФ захватить и вооружить острова в восточной части Финского залива (Гогланд, Сескар, Лавенсари, Б. Тютерс); 5) Вести наблюдение за островами в Финском заливе, не допуская их вооружения, путем воздействия ВВС и корабельной артиллерии; 6) Оказать огневое содействие флангу армии на Карельском перешейке, по требованию командующего ЛВО, силами 3-го дивизиона эсминцев и канонерской лодки «Красное знамя»; 7) Подготовиться к постановке минного заграждения в устье Финского залива и на подходах к Ганге (Ханко), против линейных сил противника; 8) При попытке шведского флота оказать поддержку флоту Финляндии и угрожать базированию КБФ, действиями подводных лодок, ВВС Балтфлота и Северо-Западного фронта уничтожить его по частям, не допуская прихода в Финский залив[2194].

Из данного «Решения» видно, что все основные задачи из предшествовавших планов боевых действий КБФ претерпели незначительные изменения. В то же время существенно изменилась такая важная компонента плана, как состав вероятных противников. Ранее, как уже говорилось, неприятельскую коалицию составляли Германия и Польша, при поддержке Финляндии, Эстонии и Латвии. Теперь же политическая ситуация в регионе кардинально изменилась: Германия стала дружественной СССР державой, Польша была ликвидирована, а Эстония и Латвия после подписания договоров о ненападении фактически перешли под негласный контроль Советского Союза. Таким образом, из числа прежних противников на Балтике осталась лишь одна Финляндия. Поэтому, требовалось как-то компенсировать возникшие «пустоты», заменив их подходящими странами. В качестве своего рода дополнения и усиления Финляндии, Штабом КБФ была сразу предложена нейтральная Швеция, которая на протяжении предшествовавших четырех лет почему-то не вызывала сомнений у советского командования. (Скорее всего, тогда и без Швеции противников для СССР на северо-западном направлении хватало, поэтому её не брали в расчет, чтобы не усложнять ситуацию. Но теперь, когда ситуация для СССР упростилась, решили использовать и этот фактор.)

Поскольку из числа прежних врагов исчезла крупная, промышленно развитая держава (Германия), её требовалось заменить каким-то равноценным противником. В данном случае, был сразу же предложен старый противник СССР – Англия. В то же время, представляется крайне сомнительной возможность прорыва английской эскадры в Балтийское море[2195]. (Вероятно, данная идея была навеяна ещё опытом Гражданской войны, когда в 1919-м году английская эскадра под командованием контр-адмирала У. Коуэна вошла в Финский залив и предприняла активные действия против советского Балтийского флота[2196].) Во-первых, это повлекло бы за собой значительные потери Королевского ВМФ при форсировании Датских проливов от ударов немецких ВМС. И, во-вторых, и это самое главное, какую задачу могло поставить британское Адмиралтейство перед своим флотом на Балтике? Если в качестве таковой определить нарушение морских коммуникаций между СССР и Германией, то это было бы совершенно расточительным и ненужным мероприятием. Вряд ли нужно доказывать, что основной грузопоток между двумя странами шел через сухопутную границу, по железным дорогам, а морские перевозки носили второстепенный характер. Если же задачей ставилось уничтожение советского Балтийского флота, то и это было бы слишком затратной операцией.

Если же объективно посмотреть на данную ситуацию с советской стороны, то она также вызовет одни лишь вопросы. С большой долей условности можно было предположить, что Англия является нашим противником на море, но что тогда КБФ мог реально противопоставить английским тяжелым кораблям (линкорам и крейсерам)? Краснознаменный Балтийский флот имел в своем распоряжении два устаревших линкора, которые значительно уступали английским линейным кораблям по всем тактико-техническим характеристикам, один современный легкий крейсер с хорошей артиллерией, но слабым бронированием, и небольшое количество новых, но практически ещё не освоенных личным составом лидеров и эсминцев.

И в количественном, и, главное, в качественном отношении эскадра Королевского ВМФ была бы значительно сильнее Эскадры КБФ. Нетрудно догадаться, во что вылился бы артиллерийский бой между советскими и английскими кораблями. Вероятно, это напоминало бы операцию английского флота во фьордах Нарвика в апреле 1940 года. Надеяться же на одни подлодки и авиацию, которая была слабо подготовлена для ударов по морским целям, было, по крайней мере, несерьезно. Таким образом, характеристика Англии, как нашего противника на Балтике, и её соответствующее обозначение в записке командующего КБФ носила достаточно формальный характер, не подкрепляясь никакими расчетами. Реального, продуманного плана боевых действий на случай столкновения с силами Королевского ВМФ на Балтийском море у Военного совета КБФ всё равно не имелось.

Кроме того, 26 октября 1939 г. Военный совет КБФ издал директиву № 1оп/575сс, где, ссылаясь на минные постановки финнов, приказывал командиру 2-й бригады подлодок капитану 1-го ранга Д. М. Косьмину выслать подводные лодки его бригады на позиции, поставив им задачей «ведение неограниченной подводной войны против Финляндии», а заодно и разведку за развёртыванием и деятельностью шведского флота. Примечательно, что в самом начале данной директивы было сказано, что с ее получением следует «считать Советский Союз в состоянии войны с Финляндией»[2197]. Указание Военного Совета флота, содержавшееся в директиве, являлось логическим продолжением реализации указаний Военного совета ЛВО от 4 сентября 1939 г., правда, уже с более решительными целями. Впрочем, до исполнения данного намерения дело тогда не дошло, поскольку советским военно-политическим руководством ещё не была потеряна надежда получить требуемые от финнов территории дипломатическим путём.

29 октября 1939 г. Военный совет Ленинградского военного округа представил на утверждение наркома обороны СССР маршала К. Е. Ворошилова разработанный им «План операции по разгрому сухопутных и морских сил финской армии»[2198]. Согласно этому плану, перед Краснознаменным Балтийским флотом были поставлены следующие боевые задачи: «захватить флот Финляндии и не допустить его ухода в нейтральные воды; подавить береговые батареи в районе Койвисто (Биэркэ); захватить и вооружить острова Гогланд, Лавенсаари, Сескар и Б. Тютерс; прекратить морские сообщения между портами Швеции и Финляндии в Финском и Ботническом заливах; военно-воздушным силам КБФ нанести удары по морским базам Хельсинки, Котка, Виипури»[2199].

В начале ноября 1939 г. последовал новый виток напряжённости в отношениях между СССР и Финляндией. С 3 ноября начался третий тур советско-финских дипломатических переговоров в Москве, которые проходили уже в атмосфере всеобщей напряжённости и подозрительности. Обе стороны так и не смогли достичь компромисса по важнейшим вопросам. Советская сторона настаивала на непременном получении полуострова Ханко или островов поблизости от него для устройства там своей военно-морской базы. Финская делегация, проявившая невиданное упорство, отказывала советской стороне в аренде любых своих территорий, считая, что этим будет нарушена территориальная целостность самой Финляндии. После решительного отказа финнов на все советские предложения, секретарь ЦК ВКП(б) И. В. Сталин в начале третьего тура переговоров сделал окончательный выбор в пользу военного решения данной проблемы.

В период с 1 по 3 ноября 1939 года в Кремле состоялось несколько встреч И. В. Сталина с высшим командованием РККА и РККФ. 1 ноября Сталина посетили наркомы обороны СССР К. Е. Ворошилов и Военно-Морского Флота Н. Г. Кузнецов, а также представители командования Ленинградского военного округа и Краснознаменного Балтийского флота в лице К. А. Мерецкова, ?. Н. Вашугина и В. Ф. Трибуца. Наиболее представительным было совещание с военными, проходившее в Кремле 3 ноября. На нём присутствовали нарком обороны СССР К. Е. Ворошилов, начальник Главного политического управления РККА Л. 3. Мехлис, заместитель наркома обороны и начальник Главного артиллерийского управления РККА Г. И. Кулик, нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов, командующий Северным флотом В. П. Дрозд и ряд других высших командиров[2200]. Непосредственным результатом данных совещаний стало принятие окончательного решения о начале войны с Финляндией, поскольку 3 ноября нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов направил Военному совету КБФ директиву № 10254сс/ов, где приказывал Балтийскому флоту быть в полной готовности для выполнения боевых задач[2201].

Действуя в соответствии с данной директивой, Военный совет КБФ составил и 5 ноября 1939 г. утвердил «Общий план боевых действий КБФ». Согласно плану, перед Балтийским флотом были поставлены следующие боевые задачи: 1) Найти и уничтожить броненосцы береговой обороны Финляндии, не допустив их ухода в Швецию; 2) Действиями подлодок и авиации у берегов Финляндии прекратить подвоз морем войск, боеприпасов и сырья; 3) С началом военных действий захватить, вооружить и удержать острова Гогланд, Б. Тютерс, Лавенсаари, Сескар и Пенисаари; 4) Быть готовым к высадке оперативного десанта, по требованию командующего ЛВО, к высадке тактического десанта во фланг армии на Карельском перешейке (Хумалийоки) и огневой поддержке войск ЛВО при захвате рубежа Хумалийоки-остров Коневец; 5) Быть готовым, по требованию командующего ЛВО, к высадке тактического десанта и огневой поддержке с Ладожского озера войск округа при захвате левого фланга финского укрепленного рубежа[2202]. В окончательном виде, боевые задачи КБФ были уточнены и распределены между соединениями в приказе по флоту № 5/оп от 23 ноября 1939 г[2203]. Как показали последующие боевые действия, перед Краснознаменным Балтийским флотом было поставлено больше задач, чем он мог реально выполнить.

В боевых действиях последовавшей советско-финляндской войны 1939–1940 годов[2204] приняли активное участие надводные, подводные и военно-воздушные силы, а также береговая оборона и части только что сформированной морской пехоты КБФ. Перед надводными силами Балтийского флота стояло четыре основные задачи: 1) Уничтожение финского флота; 2) Прикрытие десантной операции на островах в восточной части Финского залива; 3) Осуществление блокады финского побережья путём организации дозоров в северной части Балтийского моря; 4) Оказание огневой поддержки левому флангу Красной Армии в районе Биёркэ[2205]. Из этих задач, Балтийский флот успешно выполнил только одну – захват островов в Финском заливе (с 30 ноября по 3 декабря). Что касается блокадных действий флота, то они были обречены на неудачу, так как все перевозки морем в ходе войны осуществлялись финнами по внутренним шхерным фарватерам, а само Балтийское море оставалось практически пустым. Также не удалось уничтожить ни одного крупного боевого корабля противника, поскольку с началом войны финское командование увело свои корабли в Аландские шхеры, где они были тщательно замаскированы и находились под надежной защитой зенитных батарей.

Всего надводными кораблями из состава Эскадры и Отряда легких сил КБФ было проведено с 30 ноября 1939 г. по 1 января 1940 г. 28 боевых операций и боев, а с 1 по 18 января 1940 г. – еще 3 операции. Кроме того, Дивизион канонерских лодок в декабре 1939 г. провел 15 боевых операций по обстрелу финского побережья[2206]. Из 43 боевых операций надводных кораблей, имевших место в декабре 1939-го года, 9 были разведки боем, 24 – обстрелы береговых батарей противника, 5 – разведывательные траления, 2 – атаки и поиски неприятельских подлодок, 1 – обстрел транспорта, 1 – захват моторной шхуны, 1 – отражение налета самолетов противника. Из трех боевых операций и столкновений надводных кораблей, имевших место в январе 1940-го года, 1 была траление опасного района, 1 – отражение атаки финского ледокола и 1 – отражение налета авиации противника[2207]. Кроме того, за время несения конвойной службы кораблями 3-го дивизиона эсминцев Эскадры и Отряда легких сил КБФ было проведено в Ленинград 514 иностранных судов и выведено 547 судов[2208]. В ходе боевых операций, советский сторожевой корабль «Снег» в р-не острова Сомери (Соммерс) 30 ноября 1939 г. потопил артиллерийским огнем финский моторный катер «шюцкора» «V-14»[2209].

Одной из самых важных задач, которую надводные силы КБФ (и в первую очередь, Эскадра) пытались решить, но так и не решили, было оказание огневого содействия левому флангу 7-й Армии, а конкретно – уничтожение финской 6-ти орудийной 254-мм береговой батареи Сааренпя на острове Койвистонсаари (Биёрке). На подавление этой тяжелой финской батареи корабли Эскадры КБФ выходили шесть раз (10, 13, 14, 18, 19 и 30 декабря), причём в двух случаях обстрел сорвался по причине плохой погоды. В ходе этих боевых операций, в которых принимали участие 2 линкора («Марат» и «Октябрьская революция»), 2 лидера («Минск» и «Ленинград»), 6 эсминцев («Стерегущий», «Карл Маркс», «Энгельс», «Ленин», «Володарский» и «Артем»), а также канонерские лодки, сторожевые корабли и тральщики, по финской береговой батарее Сааренпя было выпущено в общей сложности 417 305-мм и 596 130-мм снарядов[2210]. Однако, финская 254-мм береговая батарея Сааренпя почти не пострадала от стрельбы кораблей Краснознаменного Балтийского флота. Прямых попаданий в орудия так и не было достигнуто, хотя были попадания в командный пункт и убежище личного состава. Как справедливо заметил Н. Г. Кузнецов по этому поводу, «снаряды падали куда угодно, но только не на батарею»[2211].

Лидеры и эсминцы из состава Эскадры и Отряда легких сил КБФ также подвергали артиллерийскому обстрелу финские береговые батареи Руссарэ, Лильхару, Кильписаари, Кирккомансаари, Пуккионсаари и Торсаари, которые также не получили повреждений[2212]. Таким образом, обстрелы кораблями Эскадры финских батарей имели, скорее, лишь моральнопсихологическое воздействие на противника. Деятельность надводных сил КБФ в войне прекратилась в начале 20-х чисел января 1940 года, в связи с сильным обледенением Финского залива и Балтийского моря[2213]. Единственной потерей надводных сил КБФ в ходе «зимней войны» был сторожевой катер «МО-111», раздавленный льдами при выходе их Таллинской гавани[2214].

Что касается надводных сил финского ВМФ, то их броненосцы береговой обороны «Vainamoinen» и «Ilmarinen» всю войну находились в Або-Аландском шхерном районе, обеспечивая его противовоздушную оборону. Канонерские лодки, сторожевые корабли и тральщики финнов постоянно участвовали в конвоировании судов в Аландском море. В ходе конвоирования было потерян сторожевой корабль «Aura II», на котором погибло 26 человек[2215].

Подводные лодки Краснознаменного Балтийского флота в ходе войны обслуживали 19 позиций, из них 5 – в Финском заливе, 6 – в Балтийском море, 3 – в Аландском море и 5 – в Ботническом заливе. Основной задачей подводных сил КБФ было осуществление блокады финского побережья, которая была объявлена Советским правительством 8 декабря 1939 г.[2216]. Немного позже, 16 декабря, зона блокада финского побережья была распространена и на Аландский архипелаг[2217]. Однако, несмотря на приложенные усилия, действия подводных лодок КБФ оказались малоэффективными. Причиной тому было то, что торговые суда ходили в Финляндию через Аландское море в составе хорошо охраняемых конвоев, в основном, в ночное время. Практически все суда доходили до мест назначения без потерь. В начале февраля 1940 г. операции советских субмарин в Балтийском море были свёрнуты, из-за усилившегося обледенения[2218].

Всего подводниками Балтики было проведено не менее 68 боевых походов (29 походов были сорваны по причине аварий и повреждений), в ходе которых было истрачено более 600 снарядов и 11 торпед. Из 27 субмарин, участвовавших в боевых действиях, оружие применили лишь 8 лодок. За время войны советскими подводниками было проведено 11 торпедных атак судов, из которых лишь 5 увенчались успехом[2219]. Боевые достижения балтийских подводников оказались более чем скромными: было потоплено всего 5 транспортов общим тоннажем 7766 брутто-тонн (из них 1 финский, 1 шведский, 2 немецких и 1 эстонский) и повреждён 1 финский танкер. Учитывая, что в Финляндию во время войны прошло примерно 200–250 судов в составе конвоев и поодиночке, то реальный ущерб финскому судоходству составил не более 0,005 %. При этом балтийские подводники потеряли при этом 1 подводную лодку («С-2») с экипажем в 50 человек[2220]. Во время атаки советской субмарины «Щ-324» погиб от взрыва своих глубинных бомб финский сторожевой корабль «Aura II»[2221]. Справедливости ради, стоит заметить, что финским субмаринам в ходе войны так и не удалось провести торпедных или артиллерийских атак по боевым кораблям и вспомогательным судам КБФ, несмотря на ряд возможностей[2222].

Очень большие надежды Военный совет КБФ возлагал на морскую авиацию. Перед ВВС КБФ было поставлено 4 основные задачи: 1) Уничтожение финского военно-морского флота; 2) Уничтожение береговых батарей; 3) Обеспечение десантной операции на островах Финского залива; 4) Прикрытие с воздуха Ленинграда, Кронштадта и Лужской губы. Из них, успешно были выполнены лишь две последние задачи – наиболее простые. Что касается уничтожения финских броненосцев или береговых батарей, то здесь командование КБФ постигло полное разочарование. Все удары морской авиации по финским броненосцам береговой обороны обошлись в 65 тонн сброшенных авиабомб, но сами корабли остались целыми и невредимыми. На финские береговые батареи (Сааренпя, Ристиниеми, Тиуринсаари, Пуккио и пр.) было потрачено во много раз больше бомб, но результат был тем же самым – ни одного прямого попадания. В среднем, на каждую из финских батарей было потрачено около 200 тонн авиабомб без особого успеха. Так, например, на одни лишь батареи острова Биёрке было сброшено 5719 авиабомб общим весом 519,5 тонн, но при этом не было достигнуто ни одного прямого попадания в орудия[2223]. Причинами тому были неудовлетворительная подготовка лётного состава, бесприцельная бомбардировка, отсутствие предварительной аэрофоторазведки и хорошая маскировка финских батарей. Кроме того, морской авиации удалось нанести некоторый ущерб финским портам. Некоторые из них (Турку, Раумо, Мантилуото) имели серьезные повреждения[2224], но, тем не менее, продолжали функционировать до окончания войны.

В целом за войну авиацией КБФ было совершено свыше 16663 боевых вылета (в том числе 881 ночной), в ходе которых было истрачено 2600 тонн авиабомб. Кроме того, самолетами морской авиации было сделано 12637 аэрофотоснимков, переброшено 68,5 тонн разных грузов на острова в Финском заливе. В портах и в открытом море авиацией флота было уничтожено 7 финских и нейтральных судов. Но зато безвозвратные потери ВВС КБФ в ходе боевых действий оказались достаточно велики – 90 самолётов и 110 лётчиков[2225]. Одной из основных причин столь низкой эффективности действий и больших потерь ВВС КБФ была совершенно неудовлетворительная боевая подготовка летного состава перед «зимней войной», который в основном был обучен полетам лишь в простейших метеорологических условиях. Недопустимо высоким являлся уровень аварийности в авиационных частях морской авиации[2226].

В боевых действиях на Балтике приняла участие также морская пехота. В период с 30 ноября по 3 декабря 1939 г. отряды особого назначения №№ 1 и 2 и Отдельная специальная стрелковая бригада (ОССБ) КБФ провели захват островов в восточной части Финского залива – Суурсаари (Гогланд), Сейскаари (Сескар), Лавенсаари, Суур-Тютерсаари (Большой Тютерс) и Пиен-Тютерсаари (Малый Тютерс), Нарви (Нерва) и Соммери (Соммерс). В ходе этой операции финны не оказали сопротивления морякам-балтийцам, заблаговременно эвакуировав свои гарнизоны[2227]. Потери десантников при захвате островов носили незначительный характер – 11 командиров и бойцов получили ранения от неосторожного обращения с оружием и обстрела собственной авиацией.

Кроме того, были разбиты штормом 1 моторный катер и 1 шлюпка. Также от столкновений были временно выведены из строя лидер «Ленинград» и два сторожевых катера типа «МО-4»[2228]. После этого, морские пехотинцы стали активно готовиться к захвату острова Биёркэ, где находилась финская 254-мм береговая батарея Сааренпя, но в конце декабря 1939 г. эта операция была отменена Ставкой Главного командования[2229].

На завершающем этапе войны морская пехота Балтийского флота вновь получила возможность проявить себя. 4 марта 1940 г., с целью отвлечения внимания противника от наступления частей Красной Армии на выборгском направлении Карельского перешейка, Отдельная специальная стрелковая бригада, 50-й и 111-й стрелковые батальоны и особый батальон моряков предприняли наступление по льду на северное побережье Финского залива, на участке Ристиниеми-Хаапасаари. В итоге, финское командование было вынуждено усилить прибрежную группировку своих войск, чтобы не допустить прорыва линии фронта. Потери морской пехоты при этом составили 51 человек убитыми, 149 ранеными и 108 обмороженными[2230].

В целом, безвозвратные потери Краснознаменного Балтийского флота в ходе советско-финляндской войны составили 323 человека убитыми, умершими от ран и пропавшими без вести. Из них Военно-воздушные силы КБФ потеряли 110 человек, подводные силы – 50 человек (экипаж подлодки «С-2»), Береговой отряд сопровождения – 67 человек, Особая специальная стрелковая бригада – 33 человека, особый лыжный отряд – 21 человек, батальон особого назначения – 6 человек, Островной укрепленный район – 13 человек, Ладожская военная флотилия – 8 человек и вольнонаемный состав КБФ (с буксира «КП-5») – 15 человек[2231]. Если учесть, что среднемесячный состав КБФ равнялся более чем 60 тысячам матросов и офицеров, то потери составили 2,6 % от общей численности личного состава флота.

В ходе боевых действий частями РККА и морской пехотой КБФ были захвачены в Выборгском заливе и Биеркском архипелаге ряд финских береговых батарей из состава 2-го берегового артиллерийского полка, в том числе 305-мм батарея на мысе Ристиниеми, 254-мм батарея Сааренпя на о-ве Биеркэ (Койвистонсаари), 152-мм береговые батареи на о-вах Тиуринсаари, Уурансаари, Койвистонсаари, в Хумалийоки, на п-ове Койвисто и мысе Сатаманиеми. Кроме того, в качестве трофеев в заливах о-ва Биеркэ (Койвистонсаари) было захвачено около 30 паровых и парусных судов, часть которых оказались «в вполне исправном состоянии»[2232].

Завершая разговор об итогах боевой деятельности Краснознамённого Балтийского флота, невозможно не ответить на следующий основной вопрос: так справился ли КБФ со своими боевыми задачами в ходе войны или нет? Это довольно непростой вопрос, ибо посмотреть на эту проблему можно с разных сторон. Многие командиры КБФ, говоря об общих итогах военных действий, исходили из различных соображений. Всё зависит от того, как расставить приоритеты в решении боевых задач и, вообще, какие именно задачи следует считать главными.

Оценив выполнение плана боевых действий флота – приказа № 5/ оп от 23 ноября 1939 года, складывается следующая картина. Из семи основных задач, поставленных перед КБФ (уничтожение финского флота; блокада побережья Финляндии; поддержка войск 7-й армии огнём корабельной артиллерии; захват островов в восточной части Финского залива; обеспечение собственных морских коммуникаций и развёртывания флота; недопущение подхода иностранных судов к Аландам для высадки там войск; десантная операция в Финском заливе) первые три так и не были выполнены, четвёртая и пятая – решены, а две последние – отпали за ненадобностью. За такое выполнение плана можно поставить с большой натяжкой лишь «удовлетворительно» и то если руководствоваться тем соображением, что все задачи были абсолютно равноценны и одинаково сложны. Но если учитывать, что три первые задачи носили первостепенный характер, были основными, то выходит, что Краснознаменный Балтийский флот вообще не справился со своими задачами.

Нельзя также забывать то обстоятельство, что охрана собственных коммуникаций от малочисленного и слабого финского ВМФ (который даже не предпринимал попыток ударов по ним) не представляла больших трудностей, а захват островов в восточной части Финского залива протекал в исключительно благоприятных (почти учебных) для советской стороны условиях. Таким образом, три наиболее важные и трудные задачи были не выполнены, а две наиболее простые – решены. Из всего этого получается, что Балтийский флот не выполнил своих задач по оперативному плану.

Естественно, что согласиться с тем, что самый сильный флот страны – Краснознамённый Балтийский, располагавший огромными силами и средствами (по сравнению с финским флотом), так и не смог справиться с большинством возложенных на него задач, для командования РККФ и КБФ было очень тяжело, да, к тому же, и невыгодно. Но факты свидетельствуют о том, что КБФ действовал крайне неудачно в ходе советско-финляндской войны. Поэтому назвать результаты его боевой деятельности успешными нельзя ни в коей мере.

В то же время, никто не станет отрицать того очевидного факта, что флот оказывал эффективную помощь Красной Армии (особенно, на заключительном этапе войны), обеспечивая стабильное положение её приморских флангов. Тем самым, Краснознаменный Балтийский флот оказал частям 7-й Армии Северо-Западного фронта необходимую поддержку, в оперативном масштабе, что от него и требовалось. Именно так и оценивал деятельность Военно-морского флота в период советско-финляндской войны сам нарком обороны СССР маршал К. Е. Ворошилов, в своём докладе на Пленуме ЦК ВКП(б) в марте 1940 г.: «…Военно-морской флот Балтики и Севера всеми своими надводными и подводными кораблями, а также авиацией принимал самое активное участие в военных действиях и оказывал посильную помощь сухопутным войскам»[2233].

В ходе боевых действий с Финляндией зимой 1939–1940 гг. неоднократно отмечались многочисленные недостатки в планировании, управлении боевыми действиями и боевой подготовке Краснознаменного Балтийского флота, что не могло остаться без внимания высшего командования РККФ. 16 февраля 1940 г., на заседании Главного военного совета ВМФ пунктом № 3 повестки дня значился следующий – «О выводах из опыта операций на КБФ и СФ». Слово сразу же взял сам нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов, который призвал все центральные управления флота учесть опыт боевых действий на Балтике и перенести его «на другие моря». Далее он приказал начальникам управлений коротко доложить ГВС о том, «какие поправки нужно внести в наши документы, положения, что нового дали боевые действия»[2234].

Начальники управлений ВМФ (артиллерийского, кораблестроения, связи и др.) изложили основные недостатки в конструкции, вооружении и оснащении боевых кораблей, выявленные в ходе боевых действий (недостаточная прочность корпусов кораблей (особенно эсминцев проекта 7), отсутствие специальных дальнобойных снарядов на вооружении линкоров, недостаточная начальная скорость снарядов, слабое артиллерийское вооружение подлодок типа «Щ», отсутствие специального самолета-корректировщика, перегрузка радиосвязи кораблей и подлодок переговорами, отсутствие хороших радиопеленгаторов и гидроакустики на кораблях и др.). Однако прозвучавшие доклады начальников управлений не понравились Н. Г. Кузнецову, охарактеризовавшему их как «общие и ровненькие»[2235]. Нарком заметил, что все высказанные пожелания ему давно известны, и сделал вывод, что центральные управления пока еще серьезно не подошли к вопросу изучения опыта боевых действий. Поэтому, как решил нарком ВМФ, по данному вопросу никакого решения выноситься не будет, а начальникам управлений ВМФ он приказал проанализировать свою работу[2236].

В дальнейшем, народный комиссар ВМФ Кузнецов в своём приказе № 020 от 3 января и директивах №№ 446 и 16015сс от 3 и 14 февраля 1940 года[2237] дал четкие указания, от которых теперь и следовало отталкиваться при дальнейшем изучении опыта боевых действий на Балтике. С этой целью 13–14 марта 1940 г. в Ленинграде было проведено совещание командиров и политработников КБФ, посвященное итогам и урокам боевой деятельности флота[2238]. Следует сказать, что работа мартовского совещания дала очень значительный фактический материал для осмысления и последующего практического применения полученного в ходе войны с Финляндией боевого опыта. Но на совещании 13–14 марта 1940 года были подведены лишь самые первые итоги и сделаны предварительные выводы, которые были одобрены и взяты «на заметку» наркомом ВМФ, хотя сам он не присутствовал на совещании.

Поэтому 8 апреля 1940 г. на заседании Военного совета КБФ присутствовавший там нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов сделал доклад, специально посвящённый боевым действиям Краснознамённого Балтийского флота зимой 1939–1940 гг. Кузнецов не стал говорить о боевой деятельности флота в подробностях, а лишь акцентировал своё внимание на основных выводах «по отдельным крупным принципиальным вопросам, которые сейчас всплыли»[2239]. Вначале им была дана общая оценка выполнения Краснознаменным Балтийским флотом своих боевых задач. Надо сказать, что нарком сместил акценты в расстановке боевых задач, попутно сократив их число. Например, одну из первостепенных задач (уничтожение финского флота) Кузнецов вообще опустил. В итоге, получилась следующая картина: две задачи (обеспечение судоходства и обеспечение своего побережья от нападений противника) были решены Балтийским флотом успешно, а две другие (содействие флангу 7-й армии на Карельском перешейке и блокада финского побережья) – «неудовлетворительно»[2240].

Кузнецов в своем докладе объяснил, почему две боевые задачи КБФ остались невыполненными. Самым главным упущением при организации блокады побережья Финляндии, по мнению наркома ВМФ, была полнейшая несогласованность и медлительность действий всех сил флота. Например, подводные лодки были посланы в Ботнический залив со значительным опозданием. Морская авиация очень поздно подключилась к организации бомбардировочных ударов по финским портам, а также к минным постановкам с воздуха. Это дало возможность противнику осуществлять перевозку грузов без значительных затруднений. Как результат, блокадные действия КБФ не имели никакого успеха. Нарком сделал на этот счет следующее красноречивое признание: «…У нас вместо сосредоточенных действий по противнику – лодками, авиацией и минами – получили удар растопыренными пальцами, т. е. сначала действовали подводные лодки, затем из-за ледовых условий лодки должны были прекратить действие. К этому времени начали только налаживаться действия авиации и значительно позднее, потом в эту операцию были применены минные заграждения. Вот почему коммуникации противника, по сути дела, до конца войны так и существовали, и… мы приостановить поток оружия не смогли»[2241].

Относительно другой невыполненной задачи – действий надводных сил и авиации КБФ против финской береговой батареи Сааренпя на острове Биерке (Койвистонсаари) – нарком ВМФ также высказал свое мнение. Кузнецов сразу же заметил, что «полностью эта задача, так, как она перед нами была поставлена, – уничтожение всех укреплений на острове Биерке и главным образом артиллерийских точек крупной артиллерии – она нами в полной мере выполнена не была». Причиной неудачных действий флота против финской береговой обороны было то, что первоначально «мы воевали как вообще, так и в этом районе довольно некультурно, неграмотно». Далее Кузнецов изложил присутствующим, в чем именно заключалась эта неграмотность. Во-первых, авиация КБФ начала свои бомбардировочные действия по батарее Сааренпя, даже не располагая её фотоснимками. Во-вторых, представления командования флота по поводу расположения орудий неприятельской батареи носили, как полагал нарком, элементарный характер. Командирами была положена в основу определенная нехитрая схема («слишком по-детски и не критически,»), не предусматривающая со стороны финнов никаких элементов маскировки и военной хитрости. По этой причине, все действия надводных кораблей по этому району «происходили при ложном представлении об обороне этого острова»[2242].

Помимо общей оценки выполнения боевых задач, нарком ВМФ Кузнецов остановился также на рассмотрении конкретных недостатков в боевой деятельности КБФ в период войны с Финляндией. В качестве таковых, им были отмечены медлительность в развертывании действий, бесплановость и боязнь потерь при проведении операций. Медлительность сказывалась в том, что «мы очень медленно реагировали на обстановку и за все время войны втягивались в события постепенно, медленно, с опозданием». При этом, организуя ту или иную операцию против финской береговой обороны, как считал Кузнецов, командование КБФ стремилось избежать потерь в корабельном составе, всячески перестраховывалось и поэтому «охотно проводили операции там, где вероятность потерь была ничтожной и считали операцию невозможной там, где риск был значительно больше». Любопытным представляется и следующее утверждение Кузнецова о том, что у командования флота не имелось какого-либо целеустремленного плана и из-за этого «начали пробовать щипать противника понемножку»[2243].

Доклад Кузнецова на Военном совете КБФ сыграл важную роль. Своим авторитетом Н. Г. Кузнецов утвердил всё то, что было сказано до него, подвёл своеобразный итог обсуждениям и дал импульс дальнейшему процессу изучения боевого опыта. Именно так и выразился Н. Г. Кузнецов в начале своей речи: «Разборы с тактической точки зрения войны с Финляндией у нас проведены. В основном, выводы, которые делает Военный совет, которые сделаны заместителем народного комиссара, правильны, сомнений не вызывают, сейчас стоит вопрос об их реализации»[2244].

В наиболее полном виде, выводы из опыта боевых действий 1939–1940 гг. на Балтике были обобщены в отчете начальника Главного морского штаба ВМФ флагмана флота 2-го ранга Л. М. Галлера от 15 мая 1940 г., где говорилось, что «боевые действия позволили накопить значительный опыт во всех отраслях боевого флотского организма, позволили провернуть новую боевую технику и оперативно-технические формы её использования, методы взаимодействия с армией, организацию боевого управления, материально-технического обеспечения»[2245]. В отчете было указано на целый ряд крупных недостатков, значительно снижавших боеготовность флотов, их возможности при выполнении боевых задач и тормозящих дальнейшее их совершенствование.

По части оперативного планирования, начальник ГМШ Л. М. Галлер согласился с мнением наркома ВМФ Н. Г. Кузнецова, отметив отсутствие глубины и перспективности планирования. До начала войны с Финляндией не были проработаны операции против неприятельских военно-морских баз (артиллерийские и авиационные удары, блокадные действия, минные постановки ВВС), что привело к потере темпов и перспектив дальнейших действий. Это привело на начальном этапе боевых действий к распылению сил, выразившемся в нанесении слабых ударов одновременно по большому количеству объектов противника. Фактически, эти удары были призваны лишь демонстрировать активность КБФ и являлись «бесцельными, безрезультатными и даже вредными». Вместе с тем, не были продуманы некоторые важнейшие операции, в частности, по уничтожению узла сопротивления на фланге Выборгского укрепрайона противника[2246].

Боевая подготовка флота также подверглась серьезным нареканиям со стороны начальника штаба. Подготовка мирного времени страдала большой оторванностью от оперативного плана, поскольку Краснознаменный Балтийский флот в целом не готовился к решению боевых задач в тех районах, которые были определены оперативным планом, а также в зимних условиях. Это стало причиной того, что соединения и корабли КБФ оказались неготовыми к решению следующих задач: 1) Борьба кораблей с береговыми батареями; 2) Действия в шхерах; 3) Уничтожение береговых батарей силами ВВС; 4) Ведение аэрофоторазведки. Обнаружилась слабая артиллерийская и торпедная подготовка соединений, а также плохая подготовка ВВС к борьбе с морскими целями противника[2247].

Были отмечены значительные недочеты в изучении и оборудовании театра военных действий. Командный состав соединений и кораблей слабо знал театр военных действий, поскольку в мирное время этому не уделялось достаточно внимания. Мобилизационной работы в мирное время по подготовке театра военных действий не проводилось. В начале войны КБФ столкнулся с фактом отсутствия таких важнейших материалов, как лоция Ботнического залива, карты шхер этого залива, атласы льдов Ботнического и Рижского заливов, Балтийского моря. Имевшиеся карты оказались настолько неточными и устаревшими, что плавание по ним было просто опасным[2248].

Состояние разведывательной работы во всей системе ВМФ было оценено Л. М. Галлером как «совершенно неудовлетворительное». Самым большим недостатком являлась оторванность морской разведки от вопросов непосредственного обеспечения боевой деятельности соединений, частей и кораблей, а также отсутствие нацеленности разведывательной работы применительно к тем задачам, которые приходится решать флоту, и к тем районам ТВД, где придется действовать данным соединениям. Разведывательные материалы в мирное время в штабах соединений не накапливались, не систематизировались и не изучались должным образом. Агентурная разведка была поставлена крайне плохо. Отсутствие точных и надежных разведданных о противнике приводило к тому, что большинство операций имели отрицательный результат[2249].

К действиям авиации КБФ у Л. М. Галлера также возникло немало претензий. В качестве основных им были определены следующие: 1) Решение боевых задач достигалось не комбинацией тактических приемов, а лишь механическим увеличением количества самолетов и сброшенных бомб; 2) Действия ВВС устремлялись не на 2–3 главных объекта, а одновременно на большое количество второстепенных целей; 3) Нерешенность главной задачи первого периода – уничтожение броненосцев противника; 4) Крайне низкая результативность бомбовых ударов по морским и береговым целям; 5) Неудовлетворительный уровень боевой подготовки экипажей самолетов[2250]; 6) Недопустимо высокий уровень аварийности в частях морской авиации; 7) Плохо налаженное взаимодействие ВВС с флотом и сухопутными войсками[2251].

Отчет начальника ГМШ Л. М. Галлера, сыграл хотя и важную, но всё же промежуточную роль. Он подтвердил и обосновал все основные выводы по боевой деятельности ВМФ СССР в войне с Финляндией, высказанные в директивах наркома ВМФ и на совещаниях командного состава КБФ. Это уже были выводы, закрепленные на уровне Наркомата ВМФ и ГМШ, которые следовало прорабатывать отдельно по каждому вопросу. Следующим важным этапом, в деле внедрения опыта боевых действий в боевую подготовку флотов и разработки руководящих документов ВМФ, стали совещания Главного военного совета ВМФ, проведенные в апреле-июне 1940 года[2252]. На данном этапе изучение опыта, полученного в ходе войны с Финляндией, было поставлено на качественно новый уровень: теперь систематизацией и анализом опыта боевых действий стали заниматься не только военные советы флотов, но и центральные органы управления ВМФ.

В ходе боевых действий советско-финляндской войны проявилась очень низкая подготовка флотских штабов всех уровней, начиная от штабов частей и кончая самим Штабом КБФ. Ещё в своём приказе № 020 от 3 января 1940 г. нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов отметил основную неудовлетворительную черту штабной службы на флоте – «недостаточный уровень и культура боевого управления, особенно в области организации, обеспечения и проведения операций в сложных условиях»[2253]. В дальнейшем критика была продолжена его заместителем, адмиралом И. С. Исаковым, который в марте 1941 г. в своём докладе «Состояние штабной службы в Наркомате ВМФ и предложения по её улучшению» наметил целый ряд направлений её дальнейшего совершенствования[2254]. Общий вывод делался заместителем наркома весьма неутешительный: «Штабы не являются еще культурными центрами для формирования военно-морской мысли, объединяющей весь личный состав НКВМФ»[2255].

Неудивительно, что 18 июля 1940 г., приказом № 395 наркома ВМФ адмирала Н. Г. Кузнецова, было введено в действие «Наставление по боевой деятельности штабов соединений Военно-морского флота». В нём были чётко регламентированы организация и основные положения о штабах соединений, их задачи, функциональные обязанности должностных лиц и порядок взаимоотношений штабов между собой и с другими органами флота. В наставлении давались рекомендации по сбору и изучению сведений об обстановке и работе штабов при подготовке и принятии решения. Кроме того, в наставлении приводился перечень необходимых документов, которые должны разрабатываться штабами на каждую боевую операцию. Всё это позволило штабам соединений надводных кораблей, подводных лодок, авиации и береговой обороны, а также штабам военно-морских баз, флотов и флотилий улучшить организацию и выполнение трёх основных функций – оперативной, разведывательной и организационной[2256].

Для того, чтобы органы боевого управления работали должным образом, нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов в своем приказе № 3130 от 23 июля 1940 г. вновь напомнил всем Военным советам флотов, командирам соединений и частей флотов о необходимости постоянного повышения уровня оперативно-тактической подготовки командно-начальствующего состава, которая «отстает от роста флота и не ликвидируется тот разнобой в оперативно-тактических взглядах, который существует среди начальствующего состава»[2257]. Для решения данной задачи, Кузнецов приказал Военным советам, а также командирам соединений и частей флотов посвящать большую часть своего служебного времени вопросам боевой подготовки частей, а старшим начальникам – чаще лично заниматься подготовкой со своими подчиненными по оперативно-тактическим вопросам, в том числе установить практику выдачи заданий командирам для индивидуального решения[2258].

Очередной этап в подведении итогов советско-финляндской войны наступил осенью 1940-го года, когда Главный морской штаб ВМФ решил провести совещание командного состава флота, с целью изучения текущего опыта боевых действий на море в 1939–1940 годах, в том числе опыта советско-финляндской войны. В период с 7 по 14 октября 1940 года, в Ленинграде, в Военно-морской академии им. К. Е. Ворошилова, под председательством заместителя наркома ВМФ адмирала И. С. Исакова, проходило совещание представителей Главного морского штаба, Управления морской авиации и Военно-морской академии. Основная цель совещания заключалась в том, чтобы поделиться мнениями и дать предложения руководству с тем, чтобы можно было в повседневной работе, в боевой подготовке, в разработке вопросов техники и создании базы и организации для ведения войны, «найти те звенья, которые у нас либо отстают, либо отсутствуют, либо на них недостаточно взят упор»[2259].

23 октября 1940 г. нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов в своем приказе № 4365сс, адресованном Военным советам флотов и флотилий, сообщил о прошедшем в Военно-морской академии совещании и переслал стенограмму данного совещания. По мнению наркома ВМФ, доклады, прозвучавшие на совещании, представляли собой «материал исключительной для нас ценности». Кузнецов призвал командующих и флагманов внимательно изучить материалы совещания, с целью подготовки к предстоящему сбору военных советов флотов[2260]. Кроме того, доклады и предложения, прозвучавшие на совещании в Военно-морской академии 7-14 октября 1940 г., были в значительной степени учтены при разработке чрезвычайно важного руководящего документа – «Временного наставления по ведению морских операций».

По итогам проделанной работы, 26 ноября 1940 г. приказом № 0893 наркома ВМФ было введено в действие «Временное наставление по ведению морских операций»[2261]. Это был первый официальный документ, в котором наиболее полно были отражены принципы ведения морских операций для достижения как оперативных, так и стратегических целей. Во введении было написано, что наставление «создано с учётом опыта последних войн и содержит в себе основные положения для ведения операций в условиях современной войны, применительно к задачам и характеру операций ВМФ СССР»[2262]. Наставлением предусматривались новая, довольно гибкая система классификации боевых операций (по повторяемости; по характеру задачи; по времени и месту проведения; по направлению действий). Исходя из повторяемости, операции делились на систематические и эпизодические; из характера задачи – на наступательные, оборонительные и встречные; из места и времени проведения – на последовательные и параллельные; из главного направления действии – на самостоятельные, совместные и обеспечивающие[2263].

Самостоятельные боевые операции флота теперь подразделялись на: 1) Совместные операции военно-морского флота и сухопутных войск (десантные, противодесантные, по поддержке фланга армии, по захвату шхерных районов); 2) Операции, связанные с борьбой на морских коммуникациях (на морских сообщениях противника, по обеспечению своих сообщений, блокада портов противника и т. д.); 3) Операции против береговых объектов (набеговые операции); 4) Операции по уравниванию сил и созданию благоприятных условий для ведения вышеупомянутых операций (операции по уничтожению сил противника в море, миннозаградительные операции и по уничтожению сил противника в базах)[2264]. Кроме того, в качестве отдельных операций, были выделены оперативная разведка и разведывательные операции.

Достаточно легко можно заметить, что при разработке данной классификации морских операций явно был учтен опыт боевых действий с Финляндией: Краснознамённый Балтийский флот выполнял все эти операции без исключения, или же готовился к их проведению. В целом, данное Наставление впервые обобщило оперативно-тактические взгляды командования РККФ на использование сил флота в современной войне. Нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов предписал положить его «в основу всей как оперативной подготовки, так и фактической боевой деятельности Военно-морского флота»[2265]. Соответственно, командно-начальствующему составу КБФ было предписано сдать зачет по знанию нового «Временного наставления по ведению морских операций» в конце апреля 1941 г. По итогам проверки было зафиксировано хорошее знание большинством командиров соединений и военно-морских баз КБФ нового наставления[2266].

Теоретическое творчество, получившее значительное развитие после окончания советско-финляндской войны, выразилось не только в разработке Наставления по боевой деятельности штабов ВМФ и Временного наставления по ведению морских операций, но также и в составлении других руководящих документов. Например, опыт действий флота в шхерных районах Финского залива в период войны с Финляндией (в том числе, опыт формирования Шхерного отряда КБФ в феврале-марте 1940 г.) подтолкнули военно-морских теоретиков к разработке сразу нескольких важных руководящих документов, в которых явно ощущалась необходимость, – «Временного наставления для плавания в шхерных районах», «Временных общих положений о боевой подготовке шхерной флотилии» и «Временного краткого руководства по тактике шхерных флотилий»[2267]. Эти наставления были призваны ликвидировать тот пробел, который существовал до того момента в отечественном военно-морском искусстве.

Весьма примечательным представляется тот факт, что лишь 11 января 1941 г., т. е. спустя 10 месяцев после окончания войны с Финляндией (!), Военный совет КБФ утвердил «Выводы по боевым действиям Краснознаменного Балтийского флота в войне с белофиннами за период с 30.11.39 по 13.03.40»[2268]. Подобная неторопливость и откровенное невнимание к изучению своего боевого опыта, проявленные командованием Краснознаменного Балтийского флота, объяснялись не слишком впечатляющими итогами боевой деятельности флота в советско-финляндской войне. Отсюда проистекает и явное нежелание многих представителей командования КБФ представить необходимые документы по боевым действиям соединений и кораблей флота для Исторической комиссии ВМФ, занятой составлением труда по боевым действиям флота в «зимней войне»[2269].

Начальник Штаба КБФ контр-адмирал Ю. А. Пантелеев, составлявший указанный отчет, пошел по наиболее удобному пути. Исходя из тезисов доклада наркома ВМФ Кузнецова, он сократил количество боевых задач флота в войне с Финляндией, сведя их к четырем: 1) Обеспечение наших коммуникаций в Балтийском море и Финском заливе; 2) Обеспечение нашего побережья от действия кораблей противника; 3) Блокада финского побережья; 4) Содействие продвижению фланга Красной Армии действиями кораблей и авиации противника против берега противника и острова Биеркэ[2270]. Соответственно, первые две задачи были решены удовлетворительно, а две последние – неудовлетворительно.

Наиболее слабым участком, по мнению Ю. А. Пантелеева, являлась разведывательная работа на флоте. Во-первых, большим недостатком было то, что Разведывательный отдел КБФ оказался оторванным от вопросов обеспечения боевой деятельности соединений и кораблей. Вопросами организации войсковой разведки никто не занимался. В штабах соединений в мирное время разведывательные материалы плохо накапливались, мало систематизировались и изучались. Большая часть данных, имевшихся в РО КБФ, оказалась неверной, да и возможности их получения всей системой работы разведки были сведены к минимуму. Недоверие к имевшимся разведданным, добытым морской разведкой, приводило к ложной оценке обстановки и неправильным решениям командования при проведении операций (в частности, при захвате островов в восточной части Финского залива)[2271].

Другим важным недостатком в действиях КБФ было отсутствие оперативного взаимодействия между разными родами сил флота. Например, в ходе проведения блокады побережья Финляндии, подводные лодки не имели взаимодействия с морской авиацией. Более того, имели место атаки боевых кораблей и вспомогательных судов своими самолетами. Авиация КБФ и ПВО даже не выдерживала отведенных ей коридоров полетов, что приводило к их обстрелам зенитными средствами и кораблями[2272]. Значительно лучше было налажено взаимодействие сил флота и Красной Армии в ходе обстрелов неприятельского побережья. В то же время, отсутствовало взаимодействие линкоров и морской авиации во время действий против береговых батарей противника. Большие упущения обнаружились в действиях подводных лодок. Использование квитанционного метода приводило к тому, что лодки обнаруживали себя, однако, по мнению Пантелеева, это оправдывалось сложностью условий плавания в Ботническом заливе и неопытностью командиров субмарин. Допускался крайне значительный радиообмен между штабом флота и подлодками, что, безусловно, являлось большим недостатком боевого управления[2273].

Много недостатков Ю. А. Пантелеев отмечал в боевом управлении силами флота. Он указывал на увлечение ряда штабов (в частности, Отряда особого назначения) разработкой массы документов, которая отнимала много времени. Исполнители не всегда понимали свою задачу и место в операции. Узким местом боевого управления для всех командиров соединений и штабов являлось осуществление контроля того, как выполняется полученная задача. Штабы зачастую не располагали достоверной информацией об обстановке и о противнике. Радиоэфир часто перегружался ненужной перепиской, свидетельствующей о плохой подготовке командиров соединений в вопросах использования связи, как средства боевого управления. (Во время боевых действий каждые 5 минут в Штаб КБФ приходила радиограмма – явление совершенно ненормальное[2274].)

В вопросах планирования боевых операций отсутствовала глубина и перспективность. Имело место проведение операций, не вызываемых обстановкой (обстрелы батарей противника в устье Финского залива), что приводило лишь к распылению сил и средств. Зачастую боевые операции излишне упрощались. Со стороны многих командиров имело место стремление решить боевую задачу не комбинацией тактических приемов, а лишь количеством выброшенного израсходованного боезапаса. Театр военных действий изучался явно недостаточно, а Ботнический залив и Ладожское озеро не изучались вообще[2275].

Вся система боевой подготовки мирного времени была оторвана от оперативных задач флота и порочна по своей сути, так как каждый год боевая подготовка начиналась заново, с подготовки одиночного бойца. Из-за этого флот мог быть готов к боевым действиям в полном объеме лишь на короткий период осенью, и так до очередной мобилизации. В результате, флот оказывался неподготовленным к решению ряда важных задач (борьба с береговой обороной противника, организация тактического взаимодействия сил для блокадных действий). В процессе боевой подготовки имела место чрезмерная боязнь аварий, приводившая к значительному упрощенчеству при постановке и решении боевых задач частями. Обнаружилась недостаточная оперативно-тактическая подготовка командного состава КБФ, у которого к тому же плохо была развита требовательность и дисциплина[2276].

Также Пантелеев сделал выводы и по отдельным операциям флота, проведенным в период советско-финляндской войны. В части организации конвойной и дозорной службы был отмечен недостаток эсминцев и сторожевых кораблей, что не давало возможности организовать непрерывные дозоры в северной части Балтийского моря, около Палдиски и на Сескарском плесе. Серьезным недостатком являлось отсутствие тактического взаимодействия корабельных дозоров с разведывательной авиацией. В отношении разведывательных операций было указано на необходимость иметь для тральной разведки быстроходные тральщики, поскольку приходилось применять неприспособленные для этой цели эскадренные миноносцы[2277].

Опыт проведения десантных операций на Балтике показал, что необходимо еще в мирное время иметь штаты типовых десантных соединений – бригады морской пехоты и стрелковой дивизии РККА вместе со средствами перевозки и высадки. В связи с этим, было признано целесообразным переформирование Отдельной специальной стрелковой бригады в бригаду морской пехоты, для чего вся её боевая подготовка была целенаправлена на проведение десантных операций, и ей были приданы соответствующие плавучие средства[2278].

Действия КБФ против самых крупных и ценных боевых кораблей ВМС Финляндии – броненосцев береговой обороны оказались неудачными и показали всю трудность уничтожения кораблей этого класса. Прежде всего, неуспешными оказались действия морской авиации против данных кораблей ввиду их сильной зенитной обороны, а также удаленности от собственных аэродромов и плохих метеоусловий. Сказалось также и отсутствие в составе ВВС флота специальных самолетов – пикирующих бомбардировщиков, а также отсутствие специальной тактики для проведения бомбардировочных операций по кораблям противника[2279].

Полным разочарованием для командования КБФ стали действия флота по блокаде побережья Финляндии. Было замечено, что блокада могла быть значительно успешнее, если бы осуществлялось тактическое взаимодействие всех сил Балтийского флота, осуществлявших блокадные действия. Несмотря на отдельные успехи, в целом задача блокады побережья противника была решена неудовлетворительно, «ибо основная артерия питания Финляндии через Ботнику не была прервана». Такими же безуспешными оказались и действия КБФ по уничтожению финских береговых батарей, в целях содействия продвижению фланга 7-й Армии. В первую очередь, осталась неподавленной финская 254-мм батарея Сааренпя на острове Биеркэ. Для проведения подобных операций впредь было рекомендовано иметь канонерские лодки специальной постройки и Береговой отряд сопровождения, предназначенные для действий в шхерных районах[2280].

Помимо указанного отчета об опыте военных действий зимой 1939–1940 гг., начальник Штаба КБФ Ю.А. Пантелеев также представил отдельный отчет, посвященный основным выводам по боевому управлению в период советско-финляндской войны[2281]. Причем Пантелеев особо подчеркнул, что работа Штаба флота в 1940-м году была неразрывно связана с тем опытом и выводами, которые были сделаны из прошедшей войны с Финляндией. Отдельно были подведены итоги деятельности Разведывательного отдела КБФ, с учетом полученного боевого опыта. В частности, начальник РО КБФ капитан 2-го ранга А. А. Филипповский особо отметил возможности войсковой разведки, в полной мере востребованные лишь в период советско-финляндской войны[2282].

Война на море с Финляндией зимой 1939–1940 годов дала Советскому ВМФ в преддверии большой войны весьма ценный боевой опыт, который до этого отсутствовал. И хотя опыт боевых действий носил ограниченный и немного односторонний характер (каких-либо боевых столкновений с финским ВМФ не было), недооценивать его было ни в коем случае нельзя. Во-первых, война показала важность отработки в мирное время артиллерийских стрельб кораблей по береговым целям. Во-вторых, подводные лодки смогли отрабатывать блокадные действия против судоходства неприятеля. В-третьих, была продемонстрирована эффективность действий морской пехоты в прибрежных районах. В-четвертых, морская авиация получила практику бомбардировочных действий по портам противника, а также впервые осуществила минные постановки с воздуха. В процессе боевых действий обнаружилось немало серьезных недостатков в боевом управлении, организации разведки, боевой подготовке личного состава КБФ, на необходимость устранения которых обратило внимание руководство Наркомата ВМФ и Главного морского штаба ВМФ.

Извлечение уроков из боевого опыта советско-финляндской войны прошло несколько этапов, и оно вряд ли могло быть осуществлено силами одного лишь Военного совета КБФ. Важную роль в этом деле сыграли вышестоящие инстанции, и прежде всего нарком ВМФ и начальник Главного морского штаба ВМФ, которые своими приказами, директивами и выступлениями всячески стимулировали процесс изучения опыта боевых действий Краснознаменного Балтийского флота в войне с Финляндией. Боевой опыт прошедшей кампании изучался на нескольких совещаниях с привлечением значительного количества командного состава РККФ и на заседаниях Главного военного совета ВМФ, где были приняты важные решения по боевой подготовке, тактике применения и вооружению Военно-Морского Флота.