Рейд Митробарзана

Тем временем до Лукулла дошли слухи о том, что Тигран и Митридат наконец-то договорились о совместных действиях и планируют вторжение в Киликию и Каппадокию. Возможно, что эти слухи были сильно раздуты и преувеличены, но, тем не менее, они появились. А вслед за ними появился и Аппий Клодий, рассказавший своему родственнику обо всём, что увидел и услышал при армянском дворе, поскольку занимался он там не только дипломатическими переговорами, но и активным шпионажем в пользу Рима.

Честно говоря, Лукулл удивился. Внимательно наблюдая за Тиграном, полководец отметил непоследовательность армянского царя во взаимоотношениях с Митридатом. И если Тигран не поддержал своего тестя в тот момент, когда царь Понта находился на вершине успехов, то шансы на то, что Великая Армения вступит в войну с Римом после разгрома Евпатора, по мнению проконсула, были минимальные. Лукулл пребывал в недоумении, на что и обратил внимание Плутарх: «Это заставило его подивиться армянскому царю: если уж тот имел намерение напасть на римлян, почему он не заключил союз с Митридатом, когда понтиец был в расцвете могущества, почему не соединил свои войска с его ратью, когда та еще была полна мощи, зачем дал ему пасть и обессилеть, а теперь начинает войну при ничтожных надеждах на успех, обрекая себя на погибель вместе с теми, кто уже не может оправиться и подняться?» В дальнейшем греческий историк снова заострит внимание на этом принципиальном моменте: «Тиграна же с Митридатом, пока последний был в зените славы, разобщали подозрения и зависть, но когда тот начал терпеть поражения, Тигран разделил с ним гибель».

Однако те сведения, которые сообщил Аппий Клодий, радикально меняли стратегическую обстановку в регионе. Луций Лициний быстро сообразил, к каким последствиям может в данный момент привести военный союз двух царей. Возвращение Митридата в Понт ставило римского полководца перед перспективой войны на два фронта – против Тиграна и Евпатора, а этого в данной ситуации он себе позволить не мог. Проблема заключалась в малочисленности римской армии, которая за несколько лет боев понесла тяжелые потери и была раскидана по гарнизонам, контролируя захваченную у врага территорию. Поэтому перед Лукуллом встала дилемма, как поступить в данной ситуации – либо идти против Митридата и вступить с ним в бой, либо идти против Тиграна.

Поколебавшись, проконсул остановился на втором варианте. Луций Лициний решил, что в данный момент Митридат силен не сам по себе, а поддержкой царя Великой Армении. Если выбить из войны Тиграна, то и Евпатор станет не опасен, поскольку лишится помощи зятя. Правда, сама операция представлялась Лукуллу очень рискованной, ведь римской армии придется действовать в отрыве от своих оперативных баз, в глубине вражеской территории. Тигран же будет воевать на своей земле, регулярно получая пополнение войсками и не испытывая проблем со снабжением. Армянские полководцы прекрасно знали свою страну, а римляне имели весьма смутное представление о той местности, где им предстояло вести боевые действия. Поэтому существовала большая вероятность того, что в случае поражения никто из квиритов домой не вернется. Одним словом, все преимущества были на стороне Тиграна.

И все-таки Лукулл решил рискнуть. Ставки в предстоящей борьбе были очень высоки, поскольку в случае победы римляне не только выбивали из войны Армению, но и лишали Митридата базы для дальнейшей борьбы. О перспективах сыновей волчицы в случае поражения говорилось выше.

Понимая, что залогом успеха является быстрота действий, Лукулл поднял войска и, оставив в Понте легата Сорнатия с легионом, выступил в поход на Великую Армению. Он хотел напасть на Армению раньше, чем Тигран подготовится к войне, а Митридат вторгнется в Понт. Согласно сообщению Плутарха, проконсул имел под своим командованием всего лишь 12 000 пехоты и меньше чем 3000 конницы. Аппиан приводит несколько иные цифры относительно кавалерии, хотя и сходится с Плутархом в численности тяжёлой пехоты. По мнению историка из Александрии, Лукулл вел против Тиграна два отборных легиона и 500 всадников. Фронтин отмечает, что Лукулл имел не больше 15 000 человек, а Евтропий говорит про 18 000 римских воинов.

Римская армия совершила марш-бросок до Евфрата, но дальше продвинуться не смогла. Проблема заключалась в том, что после зимних дождей река разлилась, и проконсулу пришлось думать над тем, как организовать переправу. Дело это представлялось Луцию Лицинию достаточно сложным, поскольку терялся темп наступления и соответственно пропадал фактор внезапности. Ведь пока легионеры будут строить переправу, Тигран может узнать о приближении врага!

Однако Лукуллу вновь повезло. Пока он предавался глубокомысленным размышлениям о том, что же делать в сложившейся ситуации, к вечеру вода в Евфрате стала спадать. За ночь река и вовсе обмелела, появилось множество мелких островков, и римский полководец без особого труда перебросил свои войска на противоположный берег. Это окончательно убедило Лукулла как в правильности выбранного решения, так и в том, что судьба ему благоприятствует. Почтив богов богатым жертвоприношением и дав легионам сутки на отдых, на следующий день проконсул повел армию дальше.

Римляне вступили в область Софены, располагавшуюся в верховьях Тигра и Евфрата. Здесь Лукулл строго-настрого запретил своим войскам терроризировать местных жителей. Как следствие, римляне продвигались вперед, не встречая сопротивления, и полководца это вполне устраивало. Даже когда легионеры обратились к командующему с предложением захватить крепость, где, по слухам, находились царские сокровища, проконсул ответил отказом. Согласно сообщению Плутарха, Луций Лициний ткнул пальцем в сторону горных отрогов Тавра и произнес: «Возьмите лучше вот ту крепость!.. – а это все и так достанется победителям». После чего легионы перешли через реку Тигр и вступили на земли Великой Армении.

* * *

У Плутарха есть интересное наблюдение по поводу того, как постоянные успехи отрицательно сказываются на людях и их самооценке: «Да, не всякий ум способен остаться непомраченным после великих удач, как не всякое тело в силах вынести много неразбавленного вина». Это было сказано им применительно к Тиграну Великому и его подготовке к войне с Римом. Пока Митридат томился от безделья во дворце, который предоставил зять, Тигран пребывал в уверенности, что римляне не посмеют на него напасть, и ровным счетом ничего не делал для отражения возможной вражеской агрессии. После того как они с Митридатом составили план действий и тесть отправился в Понт, Тигран снова успокоился, решив, что римляне в Армению не придут, а станут преследовать Евпатора. Поэтому, когда армянскому владыке донесли о приближении легионов Лукулла, он просто распорядился отрубить вестнику голову. И всё сразу же затихло, а грозного повелителя больше никто не тревожил, поскольку это было себе дороже. Что и было зафиксировано Плутархом: «Тигран продолжал пребывать в спокойном неведении, когда пламя войны уже подступало к нему со всех сторон».

Придворные всячески поддерживали царское заблуждение относительно того, что римляне никогда не посмеют напасть на Великую Армению, всячески поносили Лукулла и восхваляли полководческие таланты Тиграна. Но среди этой толпы подхалимов и лизоблюдов все же нашелся человек, который не побоялся открыть царю глаза на истинное положение дел. Звали его Митробарзан. Основываясь на данных лазутчиков и беглецов из тех районов, где проходили римляне, военачальник постарался донести до Тиграна всю величину надвигающийся опасности.

Но судя по всему, царь плохо слушал своего полководца, поскольку то решение, которое он принял, явно не отвечало складывающейся стратегической ситуации. Вместо того, чтобы собрать свою армию в один кулак и нанести сокрушительный удар по врагу, Тигран стал вводить свои войска в бой по частям. Это было чистой воды самоубийством, поскольку римляне были не тот противник, с которым можно было воевать таким образом. С другой стороны, царь отказался от тактики неожиданных нападений мобильными конными отрядами на вражеские колонны во время марша, что могло создать Лукуллу большие трудности при организации снабжения. Выделив в распоряжение Митробарзана 3000 панцирных кавалеристов и множество пехотинцев, Тигран велел Лукулла взять живым, «а остальных растоптать» (Плутарх). Именно растоптать, а не убить каким-то иным способом. Это может свидетельствовать только об одном – владыка Армении свято верил в непобедимость своей панцирной кавалерии. Царь изначально выбрал неправильную стратегию в борьбе с римлянами, и эта его ошибка имела печальные последствия.

С другой стороны, назначение Митробарзана командующим отряда выглядит вполне обоснованным, поскольку именно этот человек владел всей информацией относительно передвижений вражеской армии. Митробарзан рвался скрестить оружие с сыновьями волчицы, и это тоже побуждало Тиграна поставить именно его во главе войск. Мы не знаем, были ли у полководца свои идеи относительно войны с римлянами, или же он был полностью согласен с планом своего повелителя. По крайней мере, он действовал в соответствии с полученными инструкциями.

Между тем римская армия продолжала наступление. Видя, что его люди измотаны длительным переходом, Лукулл остановил движение легионов и велел разбивать лагерь. Легионеры взялись за лопаты и заступы, приступив к сооружению лагерных укреплений. Однако римская колонна сильно растянулась, и когда передовые части уже приступили к строительству, остальные ещё только подтягивались к месту работ. И в это самое время проконсулу донесли, что приближается вражеская армия.

Положение Лукулла было незавидным. Часть войск занималась строительством лагерных укреплений, которые ещё не были готовы, а другая часть только была на подходе. Однако римский полководец быстро нашел верное решение. Вызвав к себе легата Секстилия, он выделил в его распоряжение 1600 всадников и около 2000 пехотинцев, как легионеров, так и легковооружённых, и велел любой ценой задержать врага, если тот пойдет в атаку. В том случае, если этого не произойдет, легат должен будет в бой не вступать, а дождаться известия от Лукулла о том, что сооружение лагеря закончено, и только после этого отвести своих людей за линию укреплений. Сам же Луций Лициний бросился поторапливать легионеров, занимающихся возведением лагеря.

Секстилий вывел своих людей на позиции и развернул в боевой порядок, но активности не проявлял, следуя инструкциям своего начальника. Однако Митробарзан смотрел на ситуацию иначе. Очевидно, что через своих разведчиков он знал о том, что основные силы римлян к битве не готовы, а потому и принял решение атаковать. Полководцу Тиграна очень не хотелось упускать столь великолепный шанс на победу, и именно этим были продиктованы все его последующие действия. Митробарзан стал строить войска для битвы. По его замыслу, ударный клин панцирной армянской конницы должен был проломить римский строй, а вступившей в дело пехоте следовало довершить разгром врага. После чего Митробарзан собирался атаковать остальную римскую армию под командованием Лукулла.

Выстроив пехоту, армянский военачальник поставил впереди тяжёлую кавалерию и, заняв своё место на острие клина, указал копьем на врага. Катафракты медленно двинулись вперед, постепенно убыстряя бег своих могучих коней. Когда до вражеского строя оставалось совсем немного, закованная в железо лавина рванулась вперед и покатилась на римские когорты. Легионеры дождались, когда армяне приблизятся, и метнули в противника копья, а затем с лязгом вытащили из ножен мечи и закрылись большими щитами. Сраженный метким броском, Митробарзан вылетел из седла, упал под копыта бешено мчавшихся лошадей и моментально был растоптан. Клин тяжелой кавалерии врезался в римский строй.

Передние ряды были смяты, когорты попятились, но Сикстилий дал команду, и римская конница с флангов ударила по врагу. Одновременно пошли в атаку легковооруженные воины легата. Поскольку армянская пехота так и осталась стоять на месте, то велиты забросали её дротиками и привели в совершенное расстройство.

Гибель командующего самым негативным образом сказалась на действиях армянских войск. Клин катафрактов увяз в римских боевых порядках и, атакованный с трех сторон, начал разваливаться. Никто не подхватил командования, никто не организовал растерявшихся бойцов и не указал новое направление атаки. Сгрудившись большой неорганизованной массой, панцирная кавалерия Армении постепенно превращалась в охваченную паникой толпу.

Первыми, не выдержав атак римских велитов, побежали с поля боя пехотинцы. Видя бегство пехоты, стали разворачивать коней и катафракты, но тяжелые доспехи затрудняли им отступление. Всадники Секстилия без труда настигли беглецов и устроили им самую настоящую бойню. Практически всё войско Митробарзана было уничтожено, лишь немногим удалось убежать и скрыться за стенами Тигранокерты.

* * *

Ещё до разгрома отряда Митробарзана Тигран поручил своему военачальнику Манкею командование гарнизоном Тигранокерты. Царь по-прежнему оставался в городе, ожидая вестей от своего полководца, но вместо них появились первые беглецы. Катастрофа грянула словно гром среди ясного неба и застала Тиграна врасплох. Понимая, что ничего иного ему уже не остается, царь Великой Армении покинул свой любимый город и ушел к горам Тавра, где начал собирать войска.

Однако и Лукулл не дремал, он прекрасно понимал, чего добивается Тигран. И чтобы ему помешать, отправил в самостоятельный рейд легата Мурену с отрядом, велев ему нападать на подходившие к царю подкрепления. Мурена действовал достаточно успешно и в итоге подкараулил самого Тиграна. Когда армянские войска втянулись в узкое ущелье и растянулись в теснинах, то легат решил рискнуть и внезапно атаковал врага. Не имея возможности развернуть свои отряды в боевые порядки и просто задавить римлян числом, царь потерял много воинов убитыми и пленными, а также весь обоз.

Аналогично Мурене действовал и Секстилий, который неожиданно напал на большой отряд арабов, шедший на помощь Тиграну, и разгромил его наголову. По большому счёту, легаты Лукулла делали то, что должен был делать Тигран, они сумели навязать царю малую войну и наносили большие потери. Но владыка Великой Армении сделал ставку на генеральное сражение, и все остальные тонкости его уже не интересовали. Выбрав изначально порочную стратегию, он вел армию и страну к закономерной катастрофе.