Переворот

Если бы царь не бредил походом в Италию, а решил остаться на Боспоре, то возможно, что его дальнейшая судьба сложилась бы иначе. Митридату надо было укрепить свою власть, вложить в экономику страны привезённые сокровища и заняться внутренними проблемами региона. И тогда отношение к нему со стороны местного населения осталось бы неизменным. От Северного Причерноморья до Рима очень далеко, и отражать вражеские экспедиции Митридату было вполне по силам. Ведь помимо военных ресурсов собственно Боспорского царства он мог теперь рассчитывать на помощь скифов и сарматов. Зато римлянам пришлось бы действовать в отрыве от своих баз и рассчитывать на переброску войск и их снабжение только по морю, поскольку путь через Кавказ был для них закрыт. Поход Помпея это наглядно продемонстрировал. Поэтому у Евпатора были шансы закрепиться на Боспоре Киммерийском.

Трудно сказать, почему такой реалист как Митридат оказался в плену иллюзий. Похоже, что всепоглощающая ненависть к Риму завладела всеми его мыслями. Царь просто не представлял своей дальнейшей жизни без борьбы с ненавистным врагом, который отнял у него всё. Однако Митридат по-прежнему был начеку и сумел своевременно узнать о заговоре своего сына Фарнака. Ответные меры со стороны царя не заставили себя долго ждать, заговорщиков схватили, пытали и казнили. За исключением Фарнака. Причины, побудившие любимого сына Евпатора, которого царь провозгласил своим наследником, пойти против отца, Аппиан обозначает несколько невнятно. Это страх похода в Италию, страх перед римлянами и возможность потерять власть в случае поражения Митридата. Однако, перечисляя все вышеизложенные обстоятельства, подтолкнувшие Фарнака на путь измены, историк делает многозначительное замечание: «Или же потому, что у него были другие мотивы и соображения».

Действительно, были гораздо более серьёзные причины, которые могли побудить наследника встать на путь предательства. Прежде всего, это желание самому стать царем. Видя, что отец потерял опору в войсках и не пользуется больше доверием в стране, сын мысленно примерил на себя диадему и пришёл к выводу, что ему она подходит больше. Момент для переворота был на редкость удачный. Популярность Митридата, как это не невероятно прозвучит, из-за его одержимости грядущей войной с Римом упала настолько низко, что свалить царя не представлялось сложным делом. Взвесив все за и против, Фарнак решился.

Но царевичу не повезло, он был схвачен и заключён в темницу. Шансов выбраться оттуда живым у него было немного, о том, как отец карает изменников-сыновей, Фарнак знал не понаслышке. Но дальше произошло неожиданное. За обреченного Фарнака заступился стратег Менофан. Рассказ об этом сохранился у Аппиана: «Менофан убедил Митридата, что не следует, собираясь уже в поход, казнить еще так недавно столь ценимого им сына; он сказал, что подобные перемены – результат войны, с прекращением которой и все остальное придет в порядок. Убежденный им, Митридат согласился на прощение сына».

Как видим, Менофан открытым текстом говорит о прекращении войны, идеей которой в последнее время был одержим Митридат. Причем говорит так, как будто не опасается последствий за свои дерзкие речи. Скорее всего, это могло произойти потому, что стратег конкретно знал о том, что в ближайшее время никакого похода против Рима не будет. Знал о намерении Митридата остаться пока в Пантикапее и заняться внутренними проблемами, без решения которых движение в Италию было невозможным. Судя по всему, Евпатор потому и согласился со стратегом, что понял всю бессмысленность новой войны с Римом в данной ситуации. Но о том, что похода не будет, знал пока только очень ограниченный круг лиц. И это имело роковые последствия.

* * *

О Фарнаке, сыне Митридата, Аппиан отозвался довольно нелицеприятно: «Так низкая душа, получив прощение, оказывается неблагодарной». Действительно, получив прощение отца, царевич вместо того, чтобы зажить спокойной жизнью и постараться восстановить прежние отношения с Митридатом, решил продолжить интригу. Только теперь вместо борьбы за власть его подстегивал страх за собственную шкуру. Фарнак побежал в лагерь римских эмигрантов и стал запугивать их походом в Италию. Именно эти люди и были в данной момент той силой, на которую мог рассчитывать Митридат. Они полностью зависели от царя, потому что больше им было некуда и не к кому идти. Все это понимал и Фарнак. Вот царевич и распинался перед римлянами, давая массу различных гарантий и обещаний. Запугивая походом в Италию. И в итоге ему удалось склонить перебежчиков на свою сторону. Судьба Митридата была решена.

После того как Фарнаку удалось договориться с римлянами, верные люди наследника разбежались по всем военным лагерям подготавливать выступление. Наутро толпы вооруженных солдат двинулись к Пантикапею, где их поджидали другие участники заговора. Городские ворота были распахнуты настежь, сопротивления никто не оказывал. С победными криками войска нескончаемым потоком вливались на улицы столицы и двигались к акрополю. Пламя мятежа распространилось по всему городу, восставших поддержал флот, и моряки присоединились к колоннам пехоты. Причём многие из тех, кто маршировал по улицам Пантикапея, не имели о заговоре никакого понятия. Они просто стихийно оказались в одном строю со своими товарищами по оружию, а те в свою очередь не спешили вводить в курс дела непосвященных.

Возникает закономерный вопрос – что в это время делал царь и какие он принимал меры, чтобы спасти ситуацию? Как это не покажется странным, но Митридат не делал ровным счетом ничего. Он мирно спал и не чуял беды, а когда его разбудили крики мятежников, то было уже поздно, поскольку большинство гвардейцев к этому времени перешло на сторону Фарнака. Но Евпатор всю свою жизнь ходил по лезвию бритвы и страх был ему неведом. Вскочив на коня, он поехал прямо в ряды восставших, надеясь переговорить с ними, узнать, чего они хотят, и урегулировать все вопросы. Однако пожар бунта разбушевался настолько, что его было не потушить. Митридату кричали, что царем должен стать Фарнак: «Молодой вместо старого, отдавшегося на волю евнухам, убившего уже многих своих сыновей, предводителей и друзей» (Аппиан). Евпатор попытался успокоить толпу, но солдаты с мечами в руках ринулись на него. Под их ударами пал царский конь, однако Митридат сумел отбиться от нападавших и прорваться на акрополь. Немногие оставшиеся ему верными воины личной охраны закрыли ворота и заняли позиции на укреплениях.

Царь поднялся на стену и остался там, смотря на бушующую внизу толпу. Несколько раз он посылал вестников к сыну, требуя себе право безопасного выхода, но Фарнак хранил молчание. И тогда Митридат понял, что его жизнь и царствование подошли к концу. Он не сомневался, что сын-предатель выдаст его римлянам на позор и поношение. И знал, что за этим последует. Потому что помнил, как по приказу сената после издевательств и унижений были задушены в Мамертинской тюрьме Аристоник Пергамский и царь Нумидии Югурта. Но Митридат не доставит такой радости сыновьям волчицы и уйдет из жизни как подобает царю. Поблагодарив своих телохранителей за верную службу, Евпатор их отпустил, а сам, достав из рукоятки меча яд, приготовился свести счёты с жизнью. Пожалуй, вряд ли бы нашёлся в это время в Ойкумене человек, который разбирался в ядах лучше Митридата. Как мы помним, царь был не только практиком, но и теоретиком науки об отравляющих веществах, лично написав несколько работ по этой теме.

Две царские дочери, Нисса и Митридатис, просватанные за царей Кипра и Египта, заявили Евпатору, что хотят умереть раньше его. Митридат взял чашу, разбавил яд и дал дочерям. Зелье моментально подействовало на Ниссу и Митридатис, и они скончались на глазах у отца.

Убедившись в смерти дочерей, Митридат осушил кубок до дна и, чтобы отрава подействовала быстрее, принялся быстро ходить по тронному залу. Но время шло, шум сражения постепенно приближался к дворцу, а с царем ничего не происходило, Евпатор по-прежнему был жив и здоров. Случилось то, чего не ожидал даже Митридат – яд не действовал! В течение многих лет, принимая противоядия, царь сделал свой организм невосприимчивым к ядам. Или же, поделившись зельем с дочерями, оставил себе слишком малую дозу. И теперь, расхаживая по покою, он пребывал в некоторой растерянности – как быть дальше? Выручил командир галльских телохранителей Битоит, который оказался рядом и по приказу Митридата пронзил царя мечом. То, что его повелитель предпочёл смерть позору, было понятно кельту Битоиту и вызывало у него уважение, поскольку так поступали доблестные галльские воины, не желавшие оказаться в руках своих врагов.

Как свидетельствует Аппиан, перед смертью Митридат произнес следующие слова: «Самого же страшного и столь обычного в жизни царей яда – неверности войска, детей и друзей – я не предвидел, я, который предвидел все яды при принятии пищи и от них сумел уберечься».

* * *

«Так умер Митридат, в шестнадцатом колене потомок персидского царя Дария Гистаспа, в восьмом – того самого Митридата, который отпал от македонян и захватил власть над понтийским царством. Он прожил 68 или 69 лет, из них 57 лет он был царем. Власть перешла к нему, когда он был сиротой. Он подчинил себе соседние варварские народы, и из скифов ему повиновались многие; с римлянами он упорно вел 40 лет войну, в течение которой он часто овладевал Вифинией и Каппадокией; он сделал вторжение в Азию, Фригию, Пафлагонию, Галатию и в Македонию; напав на Элладу, он совершил много великих деяний; над морем он властвовал от Киликии до Ионийского моря, пока, наконец, Сулла не запер его опять в его родовом царстве, после того как Митридат потерял войско в 160 000 человек. Испытав даже столь жестокое поражение, он без большого труда вновь был готов к войне. Он вступал в сражения с лучшими из предводителей; хотя он потерпел поражение от Суллы, Лукулла и Помпея, но часто он и над ними имел большие преимущества и победы. Люция Кассия, Квинта Оппия и Мания Аквилия он взял в плен, возил с собою по всем городам, пока, наконец, первого он не казнил, так как он был виновником войны, а двух последних вернул Сулле. Он одержал победы над Фимбрией, Муреной, консулом Коттой, Фабием и Триарием. Духом он, даже в несчастиях, был велик и не поддавался отчаянию. Он не оставлял ни одного пути, чтобы не попытаться напасть на римлян, даже будучи побежденным. Он вступал в соглашения с самнитами и кельтами, отправлял посольства и к Серторию в Иберию. Раненный часто врагами или по злому умыслу кем-либо другим, он даже в этом случае не прекращал (предприятия), хотя и был уже стариком. Действительно, ни один из заговоров от него не скрылся, даже последний, но, по собственной воле оставив его без внимания, он погиб от него: так низкая душа, получив прощение, оказывается неблагодарной. Он был склонен к убийству и свиреп по отношению ко всем; он убил свою мать и брата и из своих детей трех сыновей и трех дочерей» (Аппиан).

* * *

Смерть своего самого страшного врага со времён Ганнибала в Риме встретили с ликованием. Не меньшая радость была и в ставке Помпея. Когда в лагерь примчался гонец на взмыленной лошади и скрылся в палатке командующего, легионеры поняли, что произошло нечто экстраординарное. Поскольку для полководца ещё не успели соорудить возвышение, то воины набросали в кучу сёдла и стали ждать, когда Помпей к ним выйдет. Вскоре из палатки вышел военачальник и, пройдя сквозь расступившуюся толпу, вскарабкался на импровизированную трибуну. Стоя на куче из седел, Великий сообщил легионам о гибели Митридата. Также он известил войско о том, как это произошло, и что сын Евпатора Фарнак отныне друг и союзник римского народа. «Эта весть, как и следовало ожидать, чрезвычайно обрадовала войско; воины приносили жертвы и устраивали угощения, как будто в лице Митридата погибли десятки тысяч врагов» (Плутарх).

Тем временем новоявленный союзник Рима Фарнак продолжал делать своё подлое дело. Вместо того чтобы похоронить Митридата, он отправил тело отца в Понт к Помпею, а также выдал тех, кто был наиболее последовательным противником республики. Когда Помпей прибыл в Амис, то сразу отправился посмотреть на труп злейшего врага своей страны. Однако римский полководец так и не рискнул взглянуть на него. Дело в том, что когда Митридата бальзамировали, то забыли удалить мозг, и теперь вряд ли это зрелище могло доставить удовольствие Помпею. Евпатора сумели опознать лишь благодаря шрамам. По приказу Помпея тело Митридата доставили в Синопу. Там непримиримый враг Рима был торжественно погребен в царской усыпальнице, как и подобает правителю великой державы. По свидетельству Аппиана, Помпей Великий с большим уважением относился к своему врагу, «восхищаясь его великими подвигами, считая его лучшим из царей своего времени».

Что же касается Фарнака, то возмездие за предательство его настигло. Щедро одарив отца, природа отдохнула на сыне. У Фарнака не было ни харизмы, ни талантов Митридата, и неправильно просчитав ситуацию, он сделал роковой шаг. Решив, что настало время вернуть земли отца, он забыл все договоры с Римом и вторгся в Понт. Имея вначале успех, впоследствии Фарнак был разгромлен легионами Цезаря (пришёл, увидел, победил – это про него), бежал на Боспор, где и погиб в борьбе за власть.

Подводя итоги, о Митридате можно сказать следующее. Он был последним ВЕЛИКИМ эллинистическим царём, который встретился с римлянами на поле боя. Евпатор знал взлёты и падения, великие победы и великие поражения – «но он вновь подымался на бой, еще более могучий и славный, становясь после неудач еще более грозным» (Юстин). Будучи неплохим стратегом и тактиком, Митридат использовал в борьбе с врагами самые разнообразные способы ведения войны. От прямого столкновения на поле боя, когда всё решается одним сражением, до скифской тактики изматывания и затягивания боевых действий. Был очень подозрителен, но постоянно страдал от предательства близких людей. Мог быть беспредельно жестоким и безмерно великодушным. Не щадил себя и не щадил других. Был сыном своего времени, страшного и кровавого. «Муж был весьма благоразумный и энергичный» (Евтропий).

Борьбу с Римом Новый Дионис проиграл, поскольку возможности республики значительно превосходили возможности его недавно созданной державы. Хотя при определённом раскладе он имел шансы на успех. Однако сама личность Евпатора, который стал легендой ещё при жизни, произвела неизгладимое впечатление даже на его врагов и вызывала неподдельный интерес у римских историков. Ведь именно благодаря им мы знаем о ратных подвигах неукротимого царя и из глубины веков слышим грозное имя Великого Воителя древности – Митридат!