Базилевс Савмак

После разгрома Палака и подчинения Херсонеса Диофанту оставалось сделать самую малость – официально привести под руку Митридата Боспор Киммерийский. Вопрос этот был чисто дипломатический, а не военный, поэтому стратег оставил своё войско и с небольшой свитой отправился в Пантикапей. Как следует из текста «Декрета», миссия полководца увенчалась полным успехом: «Отправившись в Боспорские местности, он устроил тамошние дела прекрасно и полезно для царя Митридата Евпатора».

Большинство исследователей считает, что речь здесь идет о том, что Перисад V окончательно уступил власть над страной царю Понта. Вполне возможно, что и объявил об этом официально. О том, как это происходило, никаких сведений не сохранилось, но кое-что предположить можно. Ведь Митридат говорил, «что он единственный из всех царей владеет не только отцовским царством, но и чужеземными, приобретенными благодаря его широкой щедрости путем наследования, а именно – колхами, Пафлагонией, Боспором» (Юстин). А приобрести Боспорское царство путем наследования Евпатор мог только в одном случае – если его усыновил Перисад.

Однако у других античных авторов никаких сведений об этом усыновлении нет. Страбон просто отмечает сам факт добровольной передачи власти и не более того: «В то же самое время Митридату удалось всех их подчинить силой и стать владыкой Боспора, получив эту область добровольно от владевшего ею Парисада». В дальнейшем географ снова обратит на это внимание. Рассказывая о Пантикапее, он сообщит следующую информацию: «Долгое время городом, как и всеми соседними поселениями близ устья Меотиды по обеим сторонам, управляли властители, как Левкон, Сатир и Парисад, пока Парисад не передал свою власть Митридату. Этих властителей называли тиранами, хотя большинство их, начиная с Парисада и Левкона, были достойными правителями. Парисада даже почитали богом. Последний тиран также назывался Парисадом; он был не в силах противиться варварам, которые требовали большей прежнего дани, и поэтому передал свою власть Митридату Евпатору».

Ситуация представляется предельно ясной, и на основании этих сведений можно говорить о том, что царь Боспора Киммерийского Перисад V добровольно уступил власть над страной базилевсу Понта Митридату VI. Другое дело, кем в этом случае становился сам Перисад – то ли наместником Евпатора, то ли просто оставался у кормила власти до тех пор, пока новый владыка не пришлет ему замену. Вполне возможно, что бывший царь должен был получить какую-либо высокую должность при дворе Митридата.

Казалось, что дело сделано и Диофант может возвращаться в Херсонес, а оттуда с армией в Понт, но неожиданно ситуация резко осложнилась, а затем и вовсе вышла из-под контроля. На Боспоре не всем понравилось, что теперь во главе страны будет стоять иноземный правитель. В Пантикапее вспыхнуло восстание, Перисад V был убит, и на троне оказался новый базилевс, которого ни Диофант, ни Митридат не принимали в расчёт. Звали его Савмак.

* * *

О том, кто такой Савмак и какие цели он преследовал, существует масса самых различных версий, зачастую диаметрально противоположных. Например, С. А. Жебелев говорил о том, что Савмак – это «доморощенный царский раб». Напротив, А. К. Гаврилов писал о том, «что он стоит чуть ли не вровень с Палаком. Естественно, поэтому, предполагать у Савмака какую-нибудь форму семейной связи или приближенности к дому Скилура». Оба утверждения бездоказательны, с уверенностью можно говорить лишь о том, что Савмак был воспитанником боспорского царя Перисада V. О чем прямо говорится в «Декрете»: «Когда же скифы с Савмаком во главе подняли восстание и убили воспитавшего его боспорского царя Перисада». Иногда можно услышать мнение о том, что этим самым воспитанником был либо Диофант, либо Митридат. Однако подобные версии ничем не подтверждаются и выглядят достаточно сомнительно, в то время как предположение о том, что именно Савмак был воспитанником последнего Спартокида, достаточно логично.

Само имя нового базилевса Боспора говорит о том, что он был скиф по происхождению. Как мы помним, немалое количество скифских аристократов служило в рядах боспорской армии, и скорее всего, Савмак мог быть представителем одного из этих кланов. И то, что бездетный Перисад взял его на воспитание, тоже удивления не вызывает. Натиск сарматов и других варварских племен на восточные границы Боспорского царства становился всё сильнее, а скифы, как известно, оказывали в борьбе с ними военную помощь Пантикапею. Поэтому, беря к себе в дом на воспитание маленького скифа знатного рода, Перисад тем самым ещё больше укреплял дружеские связи с правителями Малой Скифии.

Мы не знаем, планировал ли базилевс сделать Савмака своим преемником на троне, но такой возможности исключать нельзя. В этом случае как раз и становится объяснимым тот факт, что во главе восставших оказался именно Савмак и ни кто другой. Молодой скиф уже считал себя будущим базилевсом, но передача власти Перисадом Митридату нарушила все его планы. Причем не только его, но всех скифов на Боспоре. Что случилось в дальнейшем, мы знаем.

Однако разногласия среди историков касались не только личности вождя восставших, но и самого характера движения. Снова приведу два абсолютно разных взгляда на проблему. А. К. Гаврилов выдвигает свою версию развития событий и действий Савмака: «Ворвавшись из скифских пределов в боспорскую столицу, он убивает последнего Спартокида, преследует и Диофанта, слишком рано после победы распустившего свои воинские контингенты». Но это совершенно недоказуемо. К тому же в «Декрете» четко говорится о том, что Савмак поднял восстание, а не организовал вторжение. Ведь в случае внешней угрозы эллины Боспора Киммерийского сплотилось бы вокруг Перисада для отражения вражеского нападения. К тому же не надо забывать, что совсем недавно Малая Скифия была наголову разгромлена Диофантом, и Савмаку там просто не у кого было искать поддержки. Претендент на трон мог рассчитывать только на свои силы.

С. А. Жебелев трактовал это выступление как классическое восстание рабов, ставя его в один ряд с рабской войной на Сицилии и движением Аристоника в Малой Азии. «Это – не дворцовый переворот, произведенный при помощи скифов раздосадованным на Перисада Савмаком; это и не борьба деревни с городом; это – восстание скифских рабов, объединившихся вокруг доморощенного царского раба». Однако никаких свидетельств письменных источников, которые могли бы подтвердить данную версию, нет. Но некоторые ученые, в частности В. Ф. Гайдукевич, решили привлечь для решения проблемы данные нумизматики.

В Государственном историческом музее, а также в музеях Берлина и Лондона находятся семь монет, которые, как считалось, были выпущены во время правления Савмака, поскольку надпись на них можно прочитать как «базилевс Савмак». Правда, существует иная точка зрения, согласно которой эти монеты были отчеканены царем Колхиды Савлаком. Но мы разберем только первую версию. На монете изображена голова в лучевой короне, что подразумевает либо изображение бога солнца Гелиоса, либо самого Савмака в виде этого бога. На данном основании В. Ф. Гайдукевич делает вывод об идейной близости между восстанием на Боспоре и народным движением в Малой Азии под предводительством Аристоника. Посмотрим, насколько это могло соответствовать реальности.

В 133 г. до н. э. Пергамское царство по завещанию царя Аттала III отходит Римской республике – ситуация очень схожа с ситуацией на Боспоре, где Перисад V передал власть Митридату. Но на этом, собственно, всё сходство и заканчивается. Дело в том, что у Аттала был брат Аристоник, который хоть и считался незаконнорождённым, поскольку его матерью была царская наложница, но тем не менее…

Будучи внебрачным сыном царя Эвмена II, Аристоник посчитал, что с ним обошлись несправедливо, и решил отстаивать свое право на трон с оружием в руках. С другой стороны, простой народ Пергамского царства был недоволен тем, что его просто взяли и подарили римлянам, которые на всю Ойкумену славились своей алчностью и жестокостью. Интересы претендента и большей части населения страны пересеклись в одной точке, и в итоге грянул такой мощный социальный взрыв, что содрогнулась вся Анатолия. Аристоник объявил себя базилевсом Эвменом III и при поддержке народа вступил в борьбу с Римом.

Победы сменились поражениями, и, потерпев неудачу в сражении на море, Аристоник отступил от побережья: «Он бежал из Смирны, скрылся на материке, где поспешно собрал толпу бедных людей и призванных к свободе рабов; назвал он их Гелиополитами». Иными словами, царь открыто провозгласил, что его подданные отныне свободные граждане города Солнца. Понятно, что как у рабов, так и у беднейших слоев населения Пергамского царства эта идея вызвала неподдельный энтузиазм, и у движения Аристоника открылось второе дыхание. Новые тысячи людей изъявили желание сражаться за своего царя. Апофеозом восстания стал разгром римской армии под командованием Публия Красса в 131 г. до н. э.

Обратим внимание вот на какой момент. Вряд ли Аристоник планировал столь радикально изменить государственную систему, как об этом заявлял публично. Скорее всего, демагогическая политика последнего пергамского базилевса преследовала вполне конкретную цель – получить дополнительные людские ресурсы для борьбы с Римом. И надо признать, что это ему удалось, ибо людям свойственно выдавать желаемое за действительное. Впрочем, Аристоник был далеко не первым и не последним, кто пошел таким путем. В Ольвии Понтийской, во время осады города македонским полководцем Зопирионом, рабам дали свободу, чтобы они с оружием в руках отстаивали независимость полиса. Так было на Сицилии при обороне города Моргантины от армии восставших рабов. Даже в Риме после катастрофы при Каннах из рабов сформировали два легиона и направили на войну с Ганнибалом.

Однако силы были неравными. Римский сенат привлек к участию в войне царей и династов Малой Азии, в том числе и отца Митридата Евпатора, Митридата V. Аристоник был разбит, осажден в городе Стратоникее и в итоге попал в плен к врагам. После этого прошло много лет, а потому вряд ли про идеи Аристоника могли вспомнить на Боспоре. Да и менталитет у скифов был другой, не им было думать о всеобщем равенстве и забивать себе голову разной идеологической чепухой.

Но с другой стороны, ничего не мешало Савмаку действовать подобно Аристонику и привлечь на свою сторону помимо скифской аристократии и оседлых скифов-земледельцев широкие народные массы и рабов. В канун решающей схватки с Митридатом за трон Боспора Савмак мог обещать своим подданным всё, что угодно. Потому что знал, с каким страшным противником предстоит сражаться. Примечательно, но судя по всему, нового базилевса поддержала и армия, поскольку в противном случае ему вряд ли бы удалось утвердиться на троне.

Как мы помним, в канун восстания на Боспоре существовало две партии – одна требовала передать бразды правления Митридату, другая же выступала против того, чтобы на троне в Пантикапее уселся чужеземец. Царь Понта всячески поощрял и поддерживал тех, содействовал его притязаниям, но вот на что могли рассчитывать его противники? Ответ может быть только один – на помощь правителей Малой Скифии. Здесь выгоды были обоюдные.

Если бы Савмак утвердился на троне Боспора, то тогда царь Палак, опираясь как на военные, так и на финансовые возможности надежного союзника, легко бы расправился с Херсонесом и вышел победителем в противостоянии с Диофантом. Имея такой мощнейший тыл, царь Скифии смог бы проводить гораздо более активную внешнюю политику в отношении соседних сарматских племен.

Но и Боспорскому царству такой расклад сулил несомненные выгоды. Используя военный потенциал скифов, Савмак мог запросто очистить государство от старой прогнившей элиты, которая свои собственные интересы ставила выше интересов страны. Мог задействовать войска своих верных союзников на территории Азиатского Боспора в борьбе против сарматов и других племен. Поэтому можно говорить о том, что если бы боспорские скифы сумели захватить и удержать власть, это пошло бы на пользу всему региону. Главной бедой для Савмака и его сторонников стало то, что Диофант разгромил Палака до того, как на Боспоре произошел государственный переворот. Молниеносные действия стратега Митридата позволили ему одолеть врагов поодиночке.

Ошибаясь относительно идеологической подоплеки восстания, В. Ф. Гайдукевич оказался прав в главном: «Во всяком случае, в тексте декрета государственный переворот на Боспоре представлен как результат восстания скифов, объединившихся вокруг Савмака, а не как заговор Савмака, привлекшего скифов для достижения своей личной цели». Как следует из текста «Декрета», Савмак лично убил Перисада, а был он после этого объявлен царем или же сам себя им провозгласил, история умалчивает. По крайней мере, в «Декрете» он царем не назван.

* * *

В тот момент, когда Савмаком был убит Перисад V, Диофант находился в Пантикапее. Но стратег никак не мог повлиять на ситуацию, поскольку не имел под рукой войск, а с другой стороны, он явно не был готов к такому повороту событий. Иначе он бы не оказался беззащитным перед лицом смертельной опасности. Но восставшие не расправились сразу с Диофантом, и это стало самой большой их ошибкой. Не желая сразу же демонстративно сориться с Митридатом, Савмак решил выждать какое-то время, а затем тихо убрать полководца. Недаром «Декрет» сообщает, что «против Диофанта составили заговор». Удивительно, но у стратега так и не получилось бежать из Пантикапея самостоятельно. Это может свидетельствовать только об одном – ни одно судно не решилось взять к себе на борт полководца Митридата. А произойти это могло только в том случае, если власть нового базилевса была крепкой и его волю боялись преступить. Бежать же из Пантикапея сушей было глупо, поскольку конные скифские отряды легко бы догнали стратега.

Спасли Диофанта херсонеситы. Они прислали за ним корабль, на котором прославленный военачальник и удрал в Херсонес. Этот город должен был стать базой понтийской армии для подготовки к грядущей войне. О том, как разворачивались боевые действия во время войны с Савмаком, можно говорить лишь предположительно. Поэтому то, о чем будет рассказано дальше, есть лишь моя реконструкция событий и не более того. Каждый волен принимать её или нет.

* * *

Диофант, сын Асклепиодота, готовился к войне с Боспорским царством. Стратег отдавал себе отчет в том, что эта война будет гораздо сложнее скифской. Ведь в распоряжении Савмака не варварские орды скифов и сарматов, а первоклассная армия, подготовленная ещё царем Перисадом. Греческие и фракийские наемники ни в чем не уступят ветеранам Диофанта, а скифские лучники запросто подавят критских стрелков, поскольку их значительно больше. Что же касается кавалерии, то и здесь у базилевса был подавляющий перевес. Но решающую роль могло сыграть то, что стратег будет действовать в отрыве от своей базы в Херсонесе, а Савмак сможет рассчитывать на ресурсы городов Боспора. Было над чем поломать голову полководцу Митридата.

Проблема заключалась в том, что у Диофанта не было времени. Чем дольше он не начнет боевые действия, тем сильнее укрепится Савмак на троне. Подтянет новые отряды земляков из Малой Скифии, окончательно склонит на свою сторону эллинское население городов Боспора, а затем подчинит Фанагорию и остальные земли по ту сторону пролива. Вот тогда Савмака из Пантикапея не выбить. И кто его знает, какие мысли после этого посетят сыновей Скилура. А союз между Боспором и Скифским царством в данной ситуации представлял для Диофанта смертельную опасность.

Поэтому стратег готовился к грядущей войне самым тщательным образом. Так, как никогда раньше. Понимая, что наличных сил может и не хватить, военачальник попросил у Митридата подкреплений. Ставки в предстоящем противостоянии были велики, и Диофант знал, что не имеет права на ошибку. Все его прошлые успехи не будут стоить и медного обола[21], если Боспор Киммерийский не признает власть Евпатора.

Полководец решил действовать исходя из сложившейся обстановки. Идти через всю Тавриду и атаковать Боспор с запада было безумием. Во-первых, потому что у Савмака было преимущество в коннице, и в этом случае он мог атаковать армию вторжения на марше, нанеся ей значительный урон ещё до решающего столкновения. А во-вторых, именно на западе была построена древняя система оборонительных сооружений Боспорского царства. Это прежде всего так называемые Тиритакский вал и Аккосов вал.

Как уже отмечалось, Тиритакский вал был построен в эпоху Археонактидов. Общая протяженность его была 25 км, и, начинаясь у Меотиды, он заканчивался у города Тиритака. Аккосов (или Киммерийский) вал был гораздо более мощным сооружением. Он проходил к западу от Тиритакского вала и достигал в длину до 40 км, протянувшись от Меотиды до Понта Эвксинского. Постройку этого мощнейшего оборонительного пояса относят к IV–III вв. до н. э. Высота валов, на которых стояли оборонительные башни, достигала восьми метров, а пятиметровый ров затруднял подступы к укреплениям. Портовый город Киммерик, находившийся за линией укреплений на побережье Понта Эвксинского, мог служить прекрасной военной базой для обороны региона. Поэтому Диофант и считал безумием атаковать границы Боспора с запада. А в том, что все свои войска Савмак отправит именно сюда, стратег не сомневался.

Можно было атаковать Пантикапей с моря, используя флот, но проблема заключалась в том, что от Киммерийского вала до Пантикапея было не так уж и далеко. Савмаку ничего не стоило перебросить войска на помощь столице, и вот тогда армия Митридата оказалась бы между молотом и наковальней. Со всеми из этого вытекающими последствиями требовалось иное решение, и Диофант его нашел.

Главный удар стратег решил нанести по Феодосии. В случае успеха, понтийский военачальник получал отличный плацдарм для дальнейшего наступления на Боспор. Окопавшись в городе и превратив его в свою базу, Диофант мог угрожать уже непосредственно Пантикапею. С другой стороны, если что-то пойдёт не так, то понтийская армия могла укрыться за стенами Феодосии и держать оборону, получая по морю снабжение из Понта и Херсонеса. Поэтому сын Асклепиодота решил все усилия сосредоточить на захвате Феодосии, а в дальнейшем действовать исходя из сложившейся стратегической ситуации.

* * *

В начале весны Диофант отдал приказ своей армии грузиться на корабли. Кроме понтийских ветеранов стратег мобилизовал и гражданское ополчение Херсонеса, бросив против восставшего Боспора все силы, которые можно было собрать в регионе. Надежда была только на победу, поскольку о том, что произойдет в случае поражения, никто даже думать не хотел. Диофант понимал, что Митридат запросто может снять с него голову за неудачу, а херсонеситы отдавали себе отчет в том, что если победит Савмак, то в самом ближайшем будущем их город падет перед варварами. И неважно, откуда они придут – из Неаполя Скифского или Пантикапея.

Флот покинул Херсонес и взял курс на Феодосию. Стратег знал, что главные силы базилевс Боспора выдвинул на запад, ожидая нападения с этой стороны, и молил богов, чтобы Савмак не изменил план обороны. Диофант надеялся, что движение его флота останется незамеченным, поскольку именно фактор внезапности был залогом успеха.

Навархи рассчитали время так, чтобы понтийские корабли появились в виду Феодосии ночью. На палубах толпились готовые к бою сариссофоры, лучники, гоплиты, метатели дротиков и копий. Кормчие подгоняли суда на мелководье, тысячи воинов спрыгивали с высоких бортов и по пояс в ледяной воде устремлялись к берегу, где командиры собирали людей в отряды. С кораблей сгружали длинные штурмовые лестницы, мотки веревок с железными крюками, связки стрел и дротиков. Когда войско изготовилось к бою, вперед вышел Диофант и указал рукой на город. Армия Митридата пошла в атаку.

Железная лавина вражеских войск накатывалась на Феодосию, а в городе не чуяли беды. Горожане спокойно спали в своих домах, дремали на стенах и башнях караульные, а командиру гарнизона даже в голову не могло прийти, что враг уже у ворот. Понтийцы же приближались без боевого клича и победных криков, лишь лязгало оружие в темноте, да земля гудела от топота тысяч ног. И когда их всё-таки заметили, то было уже поздно.

Десятки лестниц были приставлены к крепостным стенам, сотни верёвок с железными крюками вцепились в зубчатый гребень стены. Воины Диофанта как муравьи карабкались наверх, не обращая внимания на летевшие в них стрелы, копья и камни. Ревели боевые трубы, пробуждая ото сна воинов гарнизона и сея панику среди ничего не понимающих горожан. Хватая щиты, мечи и копья, скифы и фракийцы спешили к городским укреплениям, чтобы отразить вражеский натиск, но было уже поздно. Херсонесские гоплиты, изрубив немногочисленную стражу, спустились со стен в город и, сбив массивные засовы, распахнули тяжелые створки ворот. Армия Диофанта вступила в город.

Феодосия пала.

Но битва продолжалась на улицах и площадях обреченного города, наемники Савмака сражались отчаянно при свете факелов и сполохах пожаров. Противники рубились у домов и на ступенях храмов, на агоре и у дворца наместника. Группы защитников сшибались с отрядами Диофанта, звенели мечи, ломались копья, улицы были завалены телами убитых. Но враг наступал единым фронтом, а воины Савмака сражались неорганизованно, единое руководство в их рядах отсутствовало. Часть гарнизона вступила в бой с войсками стратега у городских ворот, надеясь остановить прорыв врага, а другая часть, наоборот, стала пробиваться из Феодосии. Упорные бои продолжались всю ночь и стихли лишь под утро, когда большинство защитников было перебито, а те, кому повезло, покинули город.

Ещё дымились обгорелые развалины, а на улицах не высохла кровь, как Диофант велел выгонять из домов и собирать на агоре горожан, чтобы объявить им волю победителя. Жители Феодосии всю ночь отсиживались по домам, закрывшись на крепкие запоры и прислушиваясь к грохоту сражения и треску пожаров, доносившихся с улицы. Теперь им предстояло узнать дальнейшую судьбу как города, так и свою собственную.

Стратег был краток. Он просто объявил горожанам о том, что отныне они являются подданными царя Митридата Евпатора. Со всеми вытекающими из этого последствиями. И измена монарху теперь будет караться по всей строгости военного времени. После чего Диофант покинул агору и отправился во дворец наместника, чтобы разработать план наступления на Пантикапей.

Полководец исходил из того, как бы поступил он сам, если бы был на месте Савмака. Ответ напрашивался один – бросил бы все наличные силы освобождать Феодосию. Это выглядело логично, и была большая вероятность того, что Савмак так и сделает. Но тогда у Диофанта появлялся шанс нанести удар там, где его никто не ожидает – по Пантикапею. Причем не по суше, где пришлось бы пробиваться с боем, а снова морем. Савмак просто не успеет вернуться назад. Знал Диофант и то, что многие эллины в Пантикапее недовольны господством скифов и в решающий момент окажут вооруженную поддержку понтийцам. А в случае падения столицы расклад на поле боя становился уже другим. Поэтому стратег принял решение дать войскам день отдыха, а морякам велел подготовить флот к новому походу. Надо было спешить, враг мог появиться у стен Феодосии в любой момент.

Когда разведчики донесли, что к городу движется армия Савмака, Диофант велел войскам грузиться на корабли.

* * *

Понтийская армия стояла у ворот Пантикапея. Прикрывая глаза рукой, Диофант изучал городские укрепления. Восходящее солнце ярко освещало крепостные стены, на которых толпилось множество воинов. В утренних лучах блестели шлемы фракийцев, сверкали клинки мечей и острия копий. На башне у городских ворот стояла группа людей в ярких одеждах и сверкающих доспехах, судя по всему, это они руководили обороной столицы. Застать врасплох гарнизон Пантикапея не удалось. Об этом наглядно свидетельствовал чёрный дым, который поднимался из-под котлов с кипятком и кипящим маслом. Предстоял лобовой штурм, но у стратега не было выбора, поскольку он не сомневался, что осажденные уже послали за помощью. Понтийцев было значительно больше, и это надо было использовать. Город необходимо было взять до того, как армия Савмака вернется от Феодосии назад.

Боевые трубы протрубили атаку, и армия Митридата пошла на приступ. Стоявшие на стенах и башнях скифы натянули луки, и тысячи стрел посыпались сверху на тяжелую пехоту Диофанта. Передние ряды атакующих повалились на землю, но новые бойцы устремились вперед, достигли подножия укреплений и, приставив осадные лестницы, стали карабкаться наверх. Со стен полетели камни, копья, полилось кипящее масло. На земле сразу же выросли кучи обожжённых и раздавленных тел, но понтийские ветераны и гоплиты Херсонеса продолжали упорно лезть на стены. Видя, что врага не остановить, скифские лучники ушли в башни и оттуда продолжили расстреливать пехотинцев Диофанта. Фракийские наемники вытащили из ножен мечи и приготовились к бою. В это время понтийцы и греки взобрались на гребень стены, и по укреплениям Пантикапея разлилась рукопашная схватка.

Фракийцы бились храбро и умело. Они были профессионалами и отлично знали свое дело. Воинов Митридата рубили фальксами и махайрами, кололи кинжалами, сбрасывали вниз ударами щитов. Но новые бойцы поднимались по лестницам, протискивались между зубцами и вступали в сражение. Железное кольцо битвы охватило Пантикапей, но перевеса пока не достигла ни одна из сторон – армия Диофанта не могла прорваться за линию укреплений, а у гарнизона не хватало сил отбросить врага от города.

Но судьба по-прежнему была благосклонной к стратегу. В решающий момент боя те из жителей Пантикапея, кто не желал господства скифов и держал сторону Митридата, с оружием в руках вышли на улицы города. Изрубив стражу, они распахнули городские ворота и впустили в столицу армию Диофанта. Поток вражеской тяжелой пехоты хлынул в город. Фракийцы и скифы ещё продолжали успешно отбивать вражеский натиск на стенах, а треть Пантикапея уже была захвачена противником.

Войдя в город, Диофант распорядился очистить стены от защитников, а также немедленно занять акрополь и гавань. От пленных он уже знал о том, что обороной города руководит сам Савмак, а потому хотел взять базилевса живым, перекрыв ему все пути отступления. Но и воины гарнизона, видя, что город фактически пал, массами покидали стены, прорываясь по направлению к акрополю и гавани. Одни хотели как можно скорей покинуть Пантикапей, другие же решили закрепиться на новых позициях и держаться до подхода армии.

Бои шли по всему городу, но бойцы Диофанта одолевали. Правда, в гавани скифам и фракийцам удалось захватить несколько кораблей и благополучно отплыть, но их никто не преследовал, поскольку стратег все силы бросил на штурм акрополя, где засел Савмак. Наемники едва успели затворить ворота крепости и разбежаться по стенам, как начался приступ. Гоплиты били бревном в ворота, а тяжеловооруженные пехотинцы Диофанта снова полезли на стены. Их сбивали стрелами, камнями и копьями, рубили мечами и боевыми топорами, но они продолжали взбираться наверх нескончаемым потоком.

Базилевс Савмак сражался как простой воин, отражая градом сыпавшиеся со всех сторон удары и одновременно отдавая приказания подчиненным. Защитники акрополя стояли насмерть, и в какой-то момент показалось, что им удастся отразить вражеский натиск. Но силы уже были не равны, отбитые в двух местах, понтийцы прорвались за линию укреплений в пяти других. Сражались у царского дворца, у подножия башен, но это была уже агония, шансов на успешный исход битвы у защитников не было.

Савмак вместе с телохранителями отступил к храму Аполлона и на его ступенях принял последний бой. Позолоченные доспехи базилевса были иссечены, шлем помят, щит изрублен, а клинок затупился. Но царь Боспора бился отчаянно, решив дорого продать свою жизнь. Однако Диофант дал своим воинам строжайший приказ брать Савмака живым, и понтийцы не посмели ослушаться своего полководца. Телохранителей базилевса фалангиты перекололи сариссами, а его самого сбили с ног и прижали к земле щитами. Затем, скрутив веревками, отвели к стратегу, а тот распорядился заковать пленника в цепи и под усиленной охраной отправить на корабль.

Последних защитников акрополя добили в царском дворце. Битва за Пантикапей закончилась.

* * *

Падение столицы и пленение Савмака оказались кульминацией войны на Боспоре. Другого лидера местные скифы выдвинуть не смогли, армия распалась, а воины просто разошлись в разные стороны. Кто подался в Малую Скифию, кто в Ольвию Понтийскую, а кто отправился во Фракию. Местные же крестьяне просто вернулись по домам.

Скупые строчки «Декрета» не донесли до нас подробностей штурма столицы Боспорского царства армией Диофанта. Но то, что он был ожесточенным, сомнений не вызывает. Дело в том, что система укреплений столицы очень удачно вписывались в ландшафт, и это отметил Страбон: «Пантикапей представляет собой холм, населенный со всех сторон в окружности на 20 стадий. На восточной стороне города находится гавань и верфи приблизительно на 30 кораблей; есть там и акрополь». Как видим, само местоположение города наводит на мысль о том, что решающая битва за Таврику стоила стратегу дорого.

В «Декрете» вся кампания против Боспора укладывается в несколько строк. Там просто сказано, что Диофант «взял Феодосию и Пантикапей, виновников восстания наказал, а Савмака, убийцу царя Перисада, захватив в свои руки, выслал в царство Митридата». Обратим внимание на то, что в тексте конкретно прописано, что стратег именно взял эти города. А это подразумевает либо штурм, либо осаду. Но на осаду у Диофанта времени не было.

Из этого же текста следует, что после взятия Пантикапея полководец Митридата обрушил репрессии на сторонников Савмака. Но в чем они заключались и насколько были жестоки, мы никогда не узнаем. То же самое можно сказать и о судьбе бывшего базилевса. О том, что он был казнен, нет никаких сведений, и здесь можно предполагать всё что угодно, поскольку Евпатор мог его убить, мог посадить до конца дней в темницу, а мог и оставить на свободе. Ведь путь Савмаку на Боспор после того, как все его сторонники были либо перебиты, либо разбежались, был заказан. А Митридат не отказался бы иметь среди своих приближенных умного и смелого человека. Другое дело, согласился ли бы на это Савмак.

Впрочем, можно предположить, что и судьба победителя была незавидной. После своего блестящего триумфа в Тавриде Диофант навсегда исчезает из поля зрения античных историков. Как будто и не было его. Здесь тоже много чего можно нафантазировать, но, скорее всего, прославленный полководец просто угодил в опалу у Митридата. Говорить о том, что Евпатор банально позавидовал славе своего военачальника, на мой взгляд, глупо, царь Понта такой ерундой никогда не занимался. Он уж если и наказывал своих полководцев, то наказывал действительно за дело. Тогда, когда они переступали грань дозволенного, выходили за пределы своих полномочий и их деятельность начинала идти вразрез с планами царя. Это мы увидим в дальнейшем.

Граждане Херсонеса не скупились на дифирамбы стратегу: «Диофант, сын Асклепиодора, синопеец, будучи нашим другом и благодетелем, а со стороны царя Митридата Евпатора пользуясь доверием и почетом не менее всякого другого, постоянно является виновником блага для каждого из нас, склоняя царя к прекраснейшим и славнейшим деяниям». В городе Диофанта увенчали золотым венком, а его медную статую в полном вооружении водрузили на акрополе у алтаря Девы. Было от чего закружиться голове у полководца! Скорее всего, пребывая на вершине успехов и купаясь в лучах заслуженной славы, Диофант утратил чувство меры и стал позволять себе гораздо больше, чем следовало. Что и было замечено Митридатом, который не терпел подобных вольностей.