Неудача у Южной Озерейки

Враг отступал на северо — запад. Преследуя его, части Северо — Кавказского фронта за 30 дней прошли с боями от реки Терек до Азовского моря. Это около 700 километров.

В середине февраля фашисты были выбиты из Краснодара и отброшены на запад к морю. Тамань и Новороссийск стали их последней надеждой. Они подготовили укрепленные позиции и назвали их «Голубая линия».

Левый фланг ее упирался восточнее Темрюка в Азовское море, правый — в Черное море у Новороссийска. Не теряя надежды поправить свои дела и вновь овладеть стратегической инициативой, гитлеровцы мечтали использовать этот плацдарм для нового наступления.

Чтобы окончательно похоронить замыслы врага, нужно было прежде всего отнять у него Новороссийск.

Разведчикам Черноморской группы войск и партизанам удавалось иногда проникать в этот опутанный колючей проволокой, полуразрушенный город. Красивый и оживленный когда — то, Новороссийск теперь словно вымер. Многие жители ушли из города сами, других угнали фашисты, боявшиеся местного населения.

В листовке, выпущенной в те дни новороссийскими партизанами, говорилось: «Вот уже три месяца, как немецкие захватчики хозяйничают в нашем городе и наводят свой так называемый «новый порядок». Они нарушили нашу счастливую и радостную жизнь, превратив ее в сплошной кошмар. Тысячи жителей города под угрозой расстрела, кнута и палки, угоняются на работы. Сотни советских активистов узнали застенки гестапо и после мучительных пыток убиты…»

Но город не вымер: среди руин раздавались взрывы гранат, выстрелы, разлетались на куски фашистские машины, загорались склады, падали подстреленные партизанской пулей гестаповцы. В районе Новороссийска действовало пять партизанских отрядов, доставлявших немало хлопот создателям «Голубой линии».

Перед войсками Черноморской группы войск Закавказского фронта и Черноморским флотом стояла задача — нанести врагу комбинированный удар: северо — восточнее Новороссийска с суши и юго — западнее — с моря. После разгрома фашистов здесь нам предстояло выйти к Таманскому полуострову и отрезать им пути отхода с Кубани в Крым.

Для подготовки и высадки десанта приказом командующего Черноморской группой войск была создана Группа особого назначения. Командиром ее стал бывший командир 255–й бригады морской пехоты полковник Д. В. Гордеев.

2 февраля радио принесло весть о завершении разгрома гитлеровцев на берегах Волги. Небывалое воодушевление охватило всех. Всюду горячо обсуждалась замечательная победа. У каждого росло желание ответить на нее новыми ударами по врагу.

В этот момент мы и получили приказ о высадке десанта под Новороссийском.

Приказ гласил: «Десант в составе 83–й и 255–й бригад, усиленных батальоном танков и пулеметным батальоном, высаживается в ночь на 4 февраля в районе села Южная Озерейка, в 35 километрах юго — западнее Новороссийска. Одновременно высаживается демонстративный десант в районе Суджукской косы и поселка Станички». Кораблям Черноморского флота было приказано произвести демонстрацию высадки десанта в двух точках побережья — от станицы Благовещенской до мыса Железный Рог.

3 февраля с утра во всех наших подразделениях проверяли оружие, чинили обмундирование, писали письма.

Погода не радовала. Порывистый ветер дул с гор, гнал низко нависшие тучи, будоражил море. Грозно шумел прибой. Днем хлынул дождь, тяжелый, холодный.

В четыре часа дня морские пехотинцы подошли к Туапсинскому порту. У берега качались на темных волнах с белыми гребнями транспорты и тральщики. На них нам предстояло добраться до берега, занятого врагом.

Посадка прошла быстро. Суда один за другим снимались с якоря, и, разбрызгивая набегавшие валы, уходили в море.

Штаб и политотдел бригады разместились на транспорте «Тракторист». Мы с Красниковым не уходили с палубы, следили за берегом, беседовали с краснофлотцами.

Штормило и сильно качало, в лицо хлестала соленая вода. Кое — кого из новичков, непривычных к морю, быстро укачало. Чтобы не видеть бушующей стихии, они спускались в трюм и машинное отделение, но там чувствовали себя еще хуже. Неутомимые санинструкторы Панна Козлова и Шура Парталоха вытаскивали сплоховавших бойцов на верхнюю палубу.

Мы миновали невидимый в темноте Геленджик, прибрежную Кабардинку, Цемесскую бухту и уже огибали Мысхако, когда впереди послышалась артиллерийская стрельба.

Первым к Южной Озерейке подходил отряд кораблей с батальоном 255–й бригады морской пехоты. Нам предстояло высаживаться вслед за ним. Но что же означала перестрелка, ставшая сразу ожесточенной?

Обогнув прибрежную гору, мы увидели шарящие по морю лучи прожекторов и корабли, подходящие к берегу. По ним вела огонь фашистская артиллерия. Значит, десант был обнаружен прежде, чем началась высадка. Это очень усложняло положение.

На наших глазах загорались подожженные снарядами суда. Однако десантники продолжали свой путь. Корабли один за другим подходили к берегу, освещенному прожекторами, трассирующими снарядами, осветительными ракетами.

Подойдя ближе к ориентировочным буям в районе высадки, мы стали свидетелями разыгравшейся здесь трагедии.

Высаживаясь, десантники сразу попадали под ураганный огонь. Прожекторы освещали фигурки бойцов, мечущиеся, перебегающие среди разрывов в глубь берега. Танки, успевшие сойти на берег, замерли, подбитые вражескими снарядами, некоторые горели. Пылали танки и на палубах болиндеров, накрытых артиллерийским огнем у самых причалов. Пристань была вся запружена, и к ней уже не могли подходить другие суда.

Пушки и пулеметы врага били с южных скатов гор, упиравшихся в берег моря. Но почему молчала наша артиллерия, где были корабли прикрытия и поддержки десанта? Мы с Красниковым недоумевали и с тревогой ждали приказа о высадке нашей бригады. Все шло не так, как было задумано.

Ждали около часа. Бушевал шторм. Огромные валы с пенящимися гребнями накатывались на суда, швыряли их вверх и вниз, окатывали нас солеными брызгами. Крепчал ветер. Холод пронизывал до костей. Бойцы то жались друг к другу, то вскакивали и толпились у борта, выдавая свое волнение и нетерпение. Досадовали, что нельзя курить.

Близился рассвет. И тут неожиданно получаем приказ о прекращении высадки. Приказано возвращаться в Туапсе.

Больно было сознавать, что десант не удался. Что же произошло, почему нам пришлось отступить от Южной Озерейки?

Главная причина неудачи состояла в том, что не было проявлено заботы о скрытности подготовки к десанту. Мы тренировали бойцов в посадке на корабли, в высадке на берег. Хотя тренировки проводились в другом районе Кавказа, но наша разведка неоднократно прощупывала намеченный район высадки. Заметившим это гитлеровцам нетрудно было догадаться, что готовится десант. И они во всеоружии встретили нас именно там, куда мы задумали нанести главный удар. Они подтянули туда артиллерию, шестиствольные минометы, крупнокалиберные пулеметы.

Наша же разведка, а потом и артподготовка оказались не на высоте. Важнейшие огневые точки врага не были заранее засечены и подавлены. Десантники, отработавшие, казалось, все приемы внезапного и стремительного налета на берег, вдруг сами оказались под внезапным огнем. Артиллерия наших кораблей ответила, но била недостаточно эффективно, а когда геройский передовой отряд моряков высадился на берег и там все смешалось в жаркой схватке, корабли умолкли.

Надо сказать, подвели нас и десантные средства. Не было плоскодонных самоходных барж и мотоботов, которые могли бы подойти к берегу по мелководью, и высаживаться приходилось на небольшом пятачке, под огнем противника. Когда стала ясна невыгодность нашего положения, самым разумным было, конечно, прекратить высадку.