Морская душа

Вечером мы с Красниковым возвращались из штаба. Жили мы вместе в одной из квартир нефтегородка, оставленной эвакуированными жителями. Город был, как всегда, погружен в темноту. Фашисты продолжали его часто бомбить, и оставшиеся жители тщательно соблюдали светомаскировку. Я подумал о том, какое счастье придет в эти дома, когда можно будет убрать с окон черные непроницаемые занавески и без тревог смотреть в звездное небо… Но сколько еще усилий и жертв потребуется от нас ради этого!

Придя в свое не очень уютное жилище, мы с Дмитрием Васильевичем стали обсуждать планы на завтра. Вдруг раздался телефонный звонок. Красников снял трубку и, прикрыв ее рукой, шепнул мне: «Из штаба флота…» Потом я увидел на его лице улыбку. Он кого — то благодарил.

Повесив трубку, Дмитрий Васильевич сообщил, что ему присвоено сразу два звания.

— Про одно я знал: недавно представляли меня к званию подполковника. А вот второе — сюрприз: дали звание заслуженного мастера спорта СССР. Ни за что бы не подумал!

— Но это же замечательно! — воскликнул я. — Значит, следили в спортивном ведомстве и за успехами твоей «сборной флота». Она ведь и честь черноморцев, и славу спортсменов берегла и умножала. Поздравляю!

Утром к нам зашел Рыжов, принес записанную радистом сводку Совинформбюро. Вести были хорошие, как и в течение всего последнего месяца.

Гитлеровцы еще не могли прийти в себя после удара на Волге и Дону, и наши войска всюду развертывали активные наступательные операции. Решающие бои, теперь уже с явным перевесом на нашей стороне, продолжались на Кубани и Кавказе. После освобождения Кисловодска наши части нигде не давали врагу закрепиться. 21 января был освобожден от захватчиков Ставрополь, 23 января наши войска вступили в Армавир, 26 января — на станцию Кавказская, 30 января — в Тихорецк.

Северная группа войск Закавказского фронта в эти дни была преобразована в Северо — Кавказский фронт, развернувший бои на просторах Кубани. Войска нового фронта отрезали гитлеровцам путь отхода на Ростов.

Наша Черноморская группа войск, начавшая большое наступление 11 января, действуя на широком фронте, вела очень трудные бои. Перед нею оборонялась 17–я немецкая армия, в которую входили 17 дивизий, 5 отдельных полков и 12 отдельных батальонов. Гитлеровцы располагали огромным количеством боевой техники и сопротивлялись с отчаянным упорством.

Наступлению наших войск мешала и погода. Зима была мокрая. Почти непрерывно шли дожди. Их сменял сырой снег, сразу же таявший. Всюду — слякоть, бездорожье, самые невыгодные условия для наступающих. И все же черноморцы неудержимо двигались на врага. Главный удар по фашистским полчищам наносился на краснодарском направлении. К концу января наши войска, выйдя на левый берег реки Кубань, завязали бои на дальних подступах к Краснодару с юга.

Мы в Туапсе радовались успехам Черноморской группы, гнавшей врага на север, и думали: а вот тут, под боком у нас, осиное гнездо, из которого выбить врага пока не удается.

По очередной сводке Совинформбюро, в которой сообщалось, в частности, о боях за Тихорецк, мы с Рыжовым решили провести в подразделениях политинформации.

Направляясь в батальоны, я читал на домах и заборах, где размещались роты 16–го батальона, четко написанные на фанерных щитах лозунги. Один из них призывал: «Встретим 25–ю годовщину Красной Армии и Военно — Морского Флота образцовым выполнением боевого задания!» На других щитах было написано: «Бей фашистов так, как бьет их герой нашего батальона Григорий Менагаришвили!», «Фашистов меньше — к победе ближе!», «Фашист, убитый тобою под Новороссийском, не будет стрелять в тебя на Тамани».

Зайдя в один из домов, я увидел группу бойцов, окруживших сержанта Менагаришвили. Они сидели на краю нар, внимательно слушая агитатора. Менагаришвили говорил по — русски, иногда переходил на грузинский. Рассказывал он о боях под Шапсугской и на высоте Кочканово, Закончив рассказ, достал из кармана шинели аккуратно свернутую «Правду» и сказал:

— А теперь я почитаю вам, что пишет про моряков писатель Леонид Соболев.

Осторожно развернув газету, он начал читать:

«Морская душа. Шутливое и ласкательное это прозвище краснофлотской тельняшки, давно бытовавшее на флоте, приобрело в Великой Отечественной войне новый смысл, глубокий и героический…»

Агитатор читал медленно, поглядывая на слушателей и интонацией подчеркивая значительность слов:

— «…Веселая и отважная краснофлотская душа, готовая к отчаянному порой поступку, незнакомая с паникой и унынием, честная и верная душа большевика, комсомольца, преданного сына Родины».

Я стоял в сторонке и прислушивался к торжественно звучавшему голосу Менагаришвили. Подошел секретарь парторганизации батальона Лимарев. Улыбнувшись, кивнул на бойцов, слушавших агитатора, и тихо сказал:

— Нарасхват идет эта газета. Все агитаторы просят дать им «Правду» с Соболевым. У меня было всего три экземпляра. Теперь их уже зачитали и затаскали до основания.

Как бы подтверждая это, Менагаришвили запнулся, с трудом разбирая стертые буквы на сгибе газеты.

— «Морская душа… — произнес он и, расправив газету, начал фразу снова: — Морская душа — это решительность, находчивость, упрямая отвага и неколебимая стойкость. Это веселая удаль, презрение к смерти, давняя матросская ярость, лютая ненависть к врагу. Морская душа — это нелицемерная боевая дружба, готовность поддержать в бою товарища, спасти раненого, грудью защитить командира и комиссара…»

Я пошел в соседнее подразделение. Там тоже краснофлотцы сгрудились вокруг агитатора. Он читал:

— «…Если моряки идут в атаку, то с тем, чтобы опрокинуть врага во что бы то ни стало. Если они в обороне — они держатся до последнего, изумляя врага немыслимой, непонятной ему стойкостью. И когда моряки гибнут в бою, они гибнут так, что врагу становится страшно, потому что моряк захватывает с собой в смерть столько врагов, сколько он видит перед собой».

В подразделение вошел комбат Фишер. Мы обменялись приветствиями.

До сих пор как — то так получалось, что хотя я о Фишере слышал много хорошего, но встречался с ним реже, чем с другими командирами. Не довелось мне ни разу побывать и в бою там, где действовала его рота.

А Фишер недаром пользовался доброй славой в бригаде. Бывший учитель, скромный, вежливый, тихий, внешне он не производил впечатления боевого человека. Но в его твердом взгляде, веских фразах, четких манерах угадывалась сильная воля.

Прислушавшись к агитатору, Фишер сказал мне:

— Очень любят новички кавказцы читать о морской душе. Все заверяют, что будут действовать, как бывалые моряки. Я слышал, как один горец с чувством сказал: «Кровь у нас горячая, кавказская, а душа морская, и мы будем истреблять фашистов с моряцкой отвагой и яростью!»

Комбат помолчал, слушая глуховатый, взволнованный голос агитатора, и улыбнулся:

— Только вот какая встает проблема. Опять напоминают новички: раз мы морские пехотинцы — дайте нам морскую форму. И не для форса просят. Говорят, хотим в морской форме в бой идти, чтобы фашисты видели, что мы — «черная туча», и больше боялись…

В тот же день мы поговорили об этом с Красниковым, и я поехал к члену Военного совета Черноморского флота И. И. Азарову. Он выслушал меня и к просьбе отнесся серьезно, сразу стал выяснять, есть ли у хозяйственников на складах бушлаты, бескозырки, тельняшки. Запасы нашлись, и начальник тыла получил приказание выдать нам требуемое морское обмундирование. На прощание Азаров посмотрел мне в глаза, тепло и крепко пожал руку, попросил передать воинам 83–й бригады, что Военный совет верит в них, ждет от них большого подвига.

Вскоре в бригаду прибыли грузовики с тюками обмундирования. Молодые воины встретили их восторженно, дружно бросились разгружать, торопливо распаковывали и восхищенно разглядывали бескозырки, тельняшки.

Выдачу обмундирования мы решили обставить торжественно, соответственно настроению моряков. В клубе нефтяников устроили сначала встречу бывалых воинов с пополнением. Выступили комбриг, главстаршины Лимарев и Гуляев, старшина 1–й статьи Котов, сержант Менагаришвили. Говорили о традициях моряков, давали советы молодым воинам. Потом на сцену вышли с ответным словом представители нового пополнения — дагестанец Калантаров и грузин Рабакидзе. Они говорили о том, что сыны солнечного Кавказа не пожалеют ни сил своих, ни крови, ни жизни для достижения победы над врагом.

Рабакидзе заверил:

— Обещаем всем воинам нашей бригады, что морские пехотинцы — кавказцы оправдают высокое звание бойцов Краснознаменной бригады.

Началась веселая процедура примерки бескозырок и тельняшек. Я увидел, как молодой худощавый дагестанец, закончив свою экипировку, с гордым видом вытянулся перед товарищем. Тот с неподдельным восхищением произнес:

— Настоящий черный дьявол!

Это звучало как наилучший комплимент.