«Язык» Вити Чаленко

Наступила тишина. Краснофлотцы пользуясь передышкой, приводили в порядок оружие. Вдруг из — за горы, с левого фланга роты Куницына, опять раздалась стрельба. Короткие автоматные очереди — одна, другая, третья, потом дружный залп с вершины горы.

— Что такое? — недоумевающе воскликнул Востриков и кинулся к телефону.

Ему сообщили, что это Витя Чаленко ходил к речке за водой и его там обстреляли.

— Чаленко?! — закричал в трубку комбат. — Вот сорванец! Ну — жив?.. Кто же его обстрелял?.. Стой, сейчас сам приду.

Я пошел в роту вместе с Востриковым. На левом фланге из блиндажа доносился дружный хохот. Спустившись туда, мы увидели юного питомца батальона, окруженного моряками. Витя сидел, распахнув ворот мешковато висевшей на нем гимнастерки, и смущенно отбивался от шуток.

— Что у вас тут произошло? — спросил комбат у моряков.

Дело, оказывается, было так. Погода стояла солнечная, припекало, всех мучила жажда, особенно после боя. Во флягах оставались последние глотки. Бойцы с утра посматривали на речку, сверкавшую у подножия горы.

Больше всех томился Витя Чаленко. Наконец решился:

— Пойду на добычу!

Он взял брезентовое ведро и ползком, прячась в зарослях и расщелинах, спустился к речке. Предприятие казалось не очень рискованным. Правда, речушка протекала на ничейной земле, за скатом, обращенным к противнику, но позиции гитлеровцев были далеко.

Витя уже зачерпнул ведром воду и повернул назад, как вдруг с противоположного берега раздалась стрельба и засвистели пули. Паренек припал к земле, укрывшись за валуном. Гитлеровцы решили, видимо, что подстрелили бойца. Несколько солдат побежали вброд через речку.

«Надеются, что ранен, хотят захватить», — догадался Витя и полоснул по фашистам из автомата. Один из них упал, уткнувшись в берег, другие повернули назад. Витя перебежками и ползком пустился вверх по склону. Фашисты снова обстреляли его. Наши моряки, увидев, в чем дело, открыли по ним дружный огонь. Фашисты затаились в укрытии, а Чаленко благополучно достиг блиндажа и передал друзьям студеную чистую воду. Витю хвалили, обнимали.

Было неясно, что делали за речкой вражеские солдаты и сколько их там.

Востриков поднес к глазам бинокль, осмотрел берега речушки.

— Живой, шевелится! — воскликнул он, указывая на солдата, подстреленного Витей Чаленко.

Остальные или притаились, или ушли. За речкой не было видно никого.

— Взять раненого! — приказал Востриков.

Несколько краснофлотцев, пройдя густым кустарником, под прикрытием пулеметного огня спустились с горы к речке и вскоре благополучно вернулись, притащив пленного.

Пока ему делали перевязку, Востриков вызвал Николая Богатого.

Глядя на этого симпатичного моряка с пухлыми губами и светлыми пучками бровей над ясными глазами, трудно было предположить, что это один из самых дерзких и грозных для врага разведчиков.

Николай Богатый юношей добровольно пошел на фронт. Зачисленный в 144–й батальон, после первых же боев он попросился в разведку. Даже бывалые воины удивлялись тому, как искусно пробирался Богатый сквозь любой вражеский заслон, действовал буквально под носом у гитлеровцев и добывал ценные сведения, оставаясь неуязвимым. Обычно Николай отправлялся в разведку с двумя — тремя товарищами, и эта маленькая группа смельчаков непременно совершала что — нибудь такое, о чем потом долго шли разговоры в батальоне. Однажды он с друзьями вернулся из разведки на автомашине, захваченной у врага. В другой раз горстка разведчиков с ним во главе проникла в расположение немцев, затеяла там настоящий бой, перебила десятки фашистов, захватила трофеи и без потерь вернулась в батальон.

В боях под Шапсугской, где мы столкнулись с румынами, выяснилось, что он знает румынский язык, и его сделали переводчиком.

— А ну — ка, порасспроси его! — приказал Востриков Николаю, указывая на захваченного румына.

Тот оказался сапером и с готовностью рассказал, что их было за речкой 16 человек, они установили там минное поле и, заметив нашего бойца, захотели отличиться, захватив его в плен. А отличился наш юный смельчак. Благодаря его вылазке батальон добыл «языка».

Пленного доставили в штаб бригады. Он подтвердил имевшиеся уже в нашей разведке сведения о том, что гитлеровцы подтягивают в этот район свежие резервы и собираются возобновить наступление. Фашистское командование было очень обескуражено потерей своих позиций под Шапсугской. Захватив их, мы далеко просматривали долину реки Абин, дороги, горные тропы, лесные просеки. Враг намеревался любой ценой вернуть эти позиции.

Кравченко приказал командирам частей быть начеку, укрепить оборону. Командиры тщательнее изучили все подступы к обороняемой высоте, по — новому расставили огневые точки.

Атаку противник начал на следующий же день, подтянув силы, чтобы захватить не отдельные позиции, а разгромить нашу оборону на всем фронте 83–й и 255–й бригад. У него было большое превосходство в численности войск и вооружении.

Но не напрасно поработали накануне командиры, вдумчиво организуя систему огня. Не напрасно политработники разъясняли бойцам обстановку и их новые задачи, призывая к бдительности и стойкости. Наступающие гитлеровцы всюду попадали под перекрестный огонь. Краснофлотцы били метко, расчетливо. Отпор был настолько сильный, что фашистская атака сразу же захлебнулась. Противник снова и снова поднимался, бросался вперед, но каждый раз его прижимал к земле плотный огонь.

И тут на помощь нам подоспели три «катюши». Их мощные залпы вызвали у врага панику. Поредели, перемешались боевые порядки фашистов. Наши подразделения сами перешли в контратаку.

Особенно жарко стало на участке 144–го батальона, куда противник наносил главный удар. Он направил интенсивный огонь в стык между позициями рот младшего лейтенанта П. Мурашкевича и лейтенанта Г. Унтершляха.

Положение востриковцев было тяжелое. Во время одного из артиллерийских налетов вышел из строя командир роты Унтершлях — ему оторвало ногу. Комбат Востриков сам прибежал в эту роту и организовал отпор наседавшему врагу.

В разгар боя Вострикова ранило в руку, но он не обратил на это внимания и продолжал командовать. Рядом с комбатом появилась Клава Неделько. С силой, неведомо откуда у нее появившейся, девушка решительно пригнула комбата к земле, оттащила в ближайшую воронку, перевязала рану и скомандовала:

— А теперь в тыл!

Востриков удивленно посмотрел на нее:

— Здесь кто командир: ты или я?

Схватив здоровой рукой автомат, он поднялся и вернулся на командный пункт.

В этом бою востриковцы уничтожили до батальона гитлеровцев и заставили их отказаться от наступления. С таким же результатом закончили бой и остальные батальоны. Враг, понеся большие потери, отступил.

Идя в штаб бригады после боя под Шапсугской, я встретил на лесной тропинке знакомую коренастую фигуру — Михаил Апостолов. На груди у него висел новенький немецкий автомат.

— Добыл — таки! — заметил я.

— А как же! Задумано — сделано! — довольным тоном ответил моряк.

Оказывается, он после прорыва фашистской обороны под Скаженной Бабой сгоряча сильно забежал вперед. Его окружили гитлеровцы, но Апостолов не растерялся. Укрываясь за пнями и стволами деревьев, он косил фашистов из винтовки одного за другим. Их оставалось еще трое, когда у Михаила кончились патроны. Не колеблясь, он кинулся в рукопашную. Силач, богатырь, он свалил двоих прикладом, а третьего приколол штыком и забрал у него автомат.

В результате трехдневных боев под Шапсугской 83–я и 255–я бригады морской пехоты срезали фашистский клин, вбитый в нашу оборону, и продвинулись вперед на 15 километров, заняв ряд высот и очистив от вражеских войск много населенных пунктов. Мы разгромили 3–ю горнострелковую дивизию гитлеровцев. Пленные фашистские офицеры показали, что за три дня их дивизия потеряла 1970 солдат и офицеров убитыми и 4640 ранеными. Мы захватили много трофеев.