Стрелочник выбран, валите всё на него, он ведь уже не встанет…

Еще одной стороной «заговора» стало модное сейчас сваливание на его последствия всего подряд. Начиная от арестов в деревне Зачумеловка и заканчивая травлей тараканов в пищеблоке Наркомата обороны.

Примером подобного передергивания и явного сваливания чужой вины на назначенного кем-то стрелочника М. Н. Тухачевского и расстрелянных вместе с ним высших военачальников является объяснение событий, происходивших в 1937–1938 годах в созданном М. Н. Тухачевским первом в мире Реактивном научно-исследовательском институте (с 1937 года – НИИ-3 НКОП).

Из статьи в статью их авторы пишут, что причинами арестов в этом институте является то, что его покровителем был М. Н. Тухачевский, а это значит, что и его директор И. Т. Клеймёнов, и главный инженер Г. Э. Лангемак, и главный конструктор ЖРД В. П. Глушко были обречены. Причем первых двух под расстрел подвели должности, а второго спасло, что он не был даже начальником отдела. Что же касается С. П. Королёва, то это случай особый, в его аресте виноваты аж двое из участников процесса 11 июня. К уже упомянутому М. Н. Тухачевскому приписывают еще и Р. П. Эйдемана, с которым С. П. Королёв был тесно связан по работе в Осоавиахиме.

Версия очень интересная и удобная для тех, кто, как обычно, хочет скрыть истинное положение вещей. За уши, конечно, можно притянуть все, что угодно. Да, конечно, создал, руководил, часто общался и с И. Т. Клеймёновым, и с Г. Э. Лангемаком, и с С. П. Королёвым. Что же касается В. П. Глушко, то в доносах, написанных на него в НКВД в январе 1938 года, его называли то родственником, то племянником маршала: «В отношении инженера ГЛУШКО Валентина Петровича мне известно со слов бывш. Глав. бухгалтера Ленинградского Отд. РНИИ ВИГДЕРГАУЗ Веры Семеновны, что он является племянником Тухачевского»⁷³. Естественно, вывод один: во всем виноваты М. Н. Тухачевский и Р. П. Эйдеман…

Только, к огромному сожалению тех, кто пытается выставить эту ситуацию подобным образом, ни М. Н. Тухачевский, ни Р. П. Эйдеман не имеют к этому никакого отношения.

Это очень хорошо видно при ознакомлении с материалами следственных дел всех шести подследственных. Мы более чем уверены, что в том случае, если бы в протоколах допросов и М. Н. Тухачевского, и Р. П. Эйдемана был хоть один вопрос, связанный с кем-то из этих четверых, то эти показания обязательно были бы подшиты к следственным делам как неопровержимое доказательство их участия в «военно-фашистском заговоре». Соответственно и этих подследственных обязательно бы допросили по этим «заговорщицким связям». Однако выписки отсутствуют, и вопросы об этих связях не задавались.

Один из авторов книги, изучивший следственные дела И. Т. Клеймёнова, Г. Э. Лангемака и В. П. Глушко, не обнаружил в них ни одного упоминания об этих связях. Кроме того, он же специально задавал эти вопросы дочери С. П. Королёва – Н. С. Королёвой, которая подтвердила отсутствие не только выписки из показаний Р. П. Эйдемана, но и вопросов по совместной работе ее отца с комкором.

Единственным исключением из этого списка является начальник ГДЛ в 1931–1932 годах Н. Я. Ильин, арестованный как помощник М. Н. Тухачевского и допрашивавшийся исключительно о совместной деятельности с маршалом. Что касается сотрудников НИИ-3 НКОП, то им инкриминировались совсем иные «заслуги» и участия в «военно-фашистском заговоре» среди них не было.

При анализе документов следственного дела И. Т. Клеймёнова создается впечатление, что его арестовали якобы в связи с работой в советском торгпредстве в Берлине, где он был заместителем начальника одного из отделов. По крайней мере, вопросы в протоколах допросов касались этого периода его деятельности. В конце протокола от 16 декабря 1937 года он признается, что «продолжил» свою «вредительскую деятельность» и после назначения на должность начальника ГДЛ. Там же он перечислил и тех, кого завербовал в эту организацию⁷⁴: Лангемак, Королёв, Глушко и др.

«Протокол допроса от 15 декабря 1937 года, подписанный Г. Э. Лангемаком, состоит из описания развития ракетной техники за рубежом, очень похожего на приведенное в статье А. Г. Костикова «Ракета», опубликованной в 1934 году, и рассказа о том, как все, во главе с ним самим (Г. Э. Лангемаком), только и занимались тем, что вредили и срывали сроки сдачи объектов на вооружение РККА. При этом если эти объекты (после «задержек», совершенных «вредителями») попадали в отдел инженера А. Г. Костикова, то они тут же начинали волшебным образом работать»⁷⁵.

Официально арестованный на основании показаний И. Т. Клеймёнова и Г. Э. Лангемака⁷⁶ В. П. Глушко в протоколе допроса от 5 июня⁷⁷ подписал показания о том, как конструировал «вредительский» двигатель ОРМ-66 и выставлял себя виновником всех неудач, беря всю вину на себя, при этом стараясь выгородить С. П. Королёва, понимая, что эти показания могут стать причиной ареста его товарища⁷⁸.

Кстати, каким бы странным это ни казалось, но в деле В. П. Глушко было собрано наибольшее количество доносов, первый из которых написан еще в 1930 году.

Когда составляли постановление на арест С. П. Королёва, то написали, что основанием к этому являются показания тех же забитых до полусмерти и уже расстрелянных к тому времени И. Т. Клеймёнова и Г. Э. Лангемака⁷⁹. В. П. Глушко смог дать такие показания, что их нельзя было использовать как доказательство вины арестовываемого. И выписку из них присоединили к делу скорее для проформы. Но в протоколе допроса уже подследственного С. П. Королёва показания, подписанные им, тоже имеют прямое отношение только к работе в НИИ-3.

Все это только доказывает, что ни М. Н. Тухачевский, ни Р. П. Эйдеман не имели к их арестам никакого отношения. Другое дело А. Г. Костиков, которые не только в конце марта – начале апреля 1937 года написал в ЦК ВКП(б) тот самый донос, с которого и началась травля руководства и разгром НИИ-3⁸⁰, но и признался в его написании, когда сам попал в НКВД, желая спасти свою шкуру в 1944 году за провал работ по созданию самолета-перехватчика⁸¹.

Кроме того, в 1938 году этот факт расправы над ними А. Г. Костикову был поставлен в заслугу и фигурировал при составлении характеристики при назначении его на должность и. о. главного инженера НИИ-3: «…Костиков является членом партии с 1922 г. За время работы его в НИИ-3, он вел активную борьбу по разоблачению вражеских действий врагов народа Клейменова и Лангемак…»⁸²

По аналогии с этим примером, невиновность М. Н. Тухачевского можно доказать и по многим другим вопросам. Мы более чем уверены, что как минимум в 40 процентах арестов военных и ученых вины расстрелянных 12 июня 1937 года нет и она свалена на них только потому, что кто-то негласно выбрал их стрелочниками и дал команду использовать это с целью сокрытия истинных причин арестов этих людей.