Ночное совещание в Главном штабе армии

Со смертью президента наступил час Багосоры. Начальник ГША погиб, министр обороны и два руководителя ГША Алоис Нтивирагабо (начальник отдела G-2[231]) и Грасьен Кабилиги (начальник отдела G-3[232]) находились за пределами страны. Сразу же после катастрофы «Фалькона-50» Багосора на правах самого старшего функционера МО созвал в здании ГША собрание 16 высших офицеров «для обсуждения вопросов военно-политического характера», которое продолжалось с 21:00 до 4:00 следующего дня[233]. В нем участвовали глава ГШЖ Ндиндилийимана, командир батальона разведки Франсуа-Ксавье Нзувонемейе, начальник управления финансовых служб МО Сиприен Кайюмба, начальники отделов G-1[234]и G-4 ГША[235] Жозеф Мурасампонго и Огюстэн Рваманюва, начальники отделов ГШЖ Теофиль Гакара и Поль Рваракабиже, командир базы Кигали-Каномбе Жан-Мари Ндахимана, ответственный за связь МО с МООНПР Ефрем Рвабалинда и др.[236] На встрече, однако, отсутствовали самые влиятельные союзники Багосоры в военном руководстве – Протэ Мпиранья и Алоис Нтабакузе. В то же время на него были приглашены Даллэр и Маршал; первый появился в 22:00, второй – около полуночи.

Багосора в гражданской одежде играл на собрании ведущую роль. «Во время совещания, – вспоминает Бальтазар Нденгейинка, советник министра обороны по техническим делам, – телефон звонил беспрестанно. Багосора попросил перенести его в другую комнату. С этого момента он выходил каждый раз, когда там звонил телефон. <…> Как только гибель президента и начальника Главного штаба были официально подтверждены, полковник Багосора предложил, чтобы армия взяла все в свои руки, однако другие офицеры, не принадлежавшие к близкому окружению президента, придерживались иного мнения. Кайюмба же согласился с Багосорой, получив телефонные сообщения от офицеров»[237].

Судя по свидетельствам участников, решающую роль в провале плана передачи власти военным сыграл Даллэр, что подтверждается многими. «Когда Даллэр прибыл к 22:00, – рассказывает Ндиндилийимана, – Багосора объяснил ему ситуацию. Подтвердив, что президент действительно погиб в авиакатастрофе, он сказал ему, что мы создадим кризисный комитет, чтобы контролировать ситуацию. На вопрос Даллера, что конкретно мы намереваемся предпринять, Багосора не дал ясного ответа. Тут вмешался я и объяснил, что если речь идет о захвате власти военными, то нужно сначала измерить температуру международного сообщества, чтобы знать, поддержит ли оно нас в наших проектах. Все сразу согласились с моим предложением»[238]. Даллэр же высказался вполне определенно; по словам Нденгейинки, он заявил, что «если мы примем предложение Багосоры, ООН уйдет из страны»[239].

Вопрос о власти обсуждался в крайне жестком ключе. Спор велся в основном между Багосорой и Даллэром. Перед совещанием у Даллэра состоялся телефонный разговор с Агатой Увилингийиманой, которая сообщила ему, что не может связаться с частью министров, в том числе с министрами от правящей партии («некоторые, может быть, были убиты»); она сказал, что должна приложить все силы для недопущения гражданской войны[240]. Даллэр был убежден, что Увилингийимана имела все основания занять пост первого лица в государстве. Багосора думал иначе. Он заявил, что «во имя страны и во имя мира» власть должна перейти к присутствующим здесь представителям армии и жандармерии и попросил Даллэра поддержать его предложение[241]. Тот не согласился с ним, ссылаясь на то, что погиб лишь глава государства, но осталось легитимное правительство под руководством премьер-министра Агаты. «Ответ последовал незамедлительно, – вспоминает Даллэр. – В нем сквозила враждебность, смешанная с нетерпимостью». Багосора упрекал «госпожу Агату» в том, что с 1 января она фактически не находилась у власти, что «она не тот человек, который должен принимать решения», что у нее не было никакого авторитета, что «нация не признавала ее как руководителя» и что невозможно даже представить ее в этой роли[242]. Правительства, по словам Багосоры, просто не существовало, о чем он прямо сказал Даллэру[243].

На совещании никто не поднял вопроса о возможности передачи полномочий другим высшим должностным лицам – председателям ПНС, Конституционного суда или Верховного суда. Значит, идея о вакууме верховной власти уже глубоко проникла в среду военных; лишним доказательством этого стала грубая реплика в адрес Агаты Увилингийиманы, оброненная одним из офицеров. Тем не менее Даллэр продолжал настаивать на легитимности правительства Руанды, возглавляемого премьер-министром, а его оппонент – утверждать, что такого правительства нет. Когда зашла речь о том, кто должен обратиться к народу, Даллэр назвал Агату, но Багосора отверг ее кандидатуру, заявив, что она «не пользуется никаким доверием». Даллэр попытался убедить Багосору собрать политических руководителей и выслушать их мнение, но тот отказался звонить премьер-министру[244].

Другим важным вопросом был вопрос о назначении временного начальника ГША. Багосора предложил кандидатуру полковника Огюстэна Бизимунгу, командующего оперативным сектором Рухенгери, однако она была отклонена, ибо по выслуге лет и званию он занимал лишь девятую позицию в военной иерархии; первая была у полковника Леонидаса Русатиры, вторая у Ндиндилийиманы, третья у Марселя Гацинзи[245]. Кандидатура Русатиры не была поддержана из-за противодействия Багосоры, который опасался его авторитета в военных кругах, Ндиндилийимана являлся главой ГШЖ, и поэтому было решено назначить на этот пост Гацинзи, не столь сильного конкурента для «северной клики», хотя он и не был дружен с Багосорой[246]; тем не менее он был близок к руководству НРДДД и особенно к ее председателю Матье Нгирумпаце[247]. «Выходец из Кигали, – объясняет Филип Рейнтьенс, – он не принадлежал к внутреннему кругу могущественных офицеров с северо-запада и едва ли мог получить поддержку, достаточную, чтобы бросить вызов Багосоре и его группе»[248].

В 23:00 Багосора, Даллэр и Рвабалинда прервали заседание и отправились за рекомендациями к специальному представителю Генерального секретаря ООН[249]. «Он [Багосора], – вспоминает об этой встрече Бо-Бо, – сказал, что они выбрали главу[250] и что их целью было поддерживать порядок и успокоить население, а МООНПР вместе с политиками займется выполнением мирного соглашения. Тут я его сразу же прервал: “Так это означает, что вы совершили государственный переворот?” Он мне ответил: “Никоим образом, мы не совершали государственного переворота, это не входит в наши планы, однако необходимо иметь людей, которые успокоят население”. Я заявил ему, что огорчен. Присутствие МООНПР в Руанде не соответствует этой схеме. Мы пришли, чтобы работать с гражданскими, с политиками. Так что его слова, что они собираются создать какой-то комитет или что-то в этом роде, нас не интересуют. Меня поддержал генерал Даллэр: “В демократической стране, – сказал он, – управляют гражданские. Военные же у них на службе и подчиняются приказам гражданских”. <…> Я рекомендовал <Багосоре> встретиться с премьер-министром, потому что, по моему мнению, согласно и старой конституции, и новой конституции, выработанной в Аруше, она обладала легитимностью. Я им сказал также, что нужно, как мне представляется, установить контакты со всеми. Я имел в виду НРДДР, потому что президент должны был быть избран от этой партии. Мирное соглашение предусмотрело случай исчезновения президента. Кроме того, я заявил ему, что, с моей точки зрения, и РПФ должен участвовать в разрешении этой трудной ситуации. Полковник ответил мне, что не исключает никакие контакты, но открыто продемонстрировал, что официально отказывается иметь дело с госпожой Агатой. Он сказал, что не хочет. Эта женщина была, по его словам, отвергнута ее собственным правительством, ее народом и вооруженными силами. Он дал понять, что армия ее не хочет. <…> Я сказал себе: “Если военные не примут мою идею контакта с политиками, с премьер-министром, то, возможно, после разговора с западными послами они изменят свою позицию”. <…> И я позвонил послу США, быстро объяснил ему сложившееся положение и предложил организовать у него встречу. Он дал согласие и обещал связаться со всеми послами: Франции, Бельгии и Германии. <…> Я сообщил об этом полковнику; тот мне ответил, что согласен и что придет в американское посольство вместе с другими офицерами, которых не было на ночном заседании. <…> Я рекомендовал ему сохранять контроль над событиями, не совершать шагов, которые сделали бы ситуацию неуправляемой, и не принимать решений, которые могут взорвать ее, до нашей встречи у американского посла»[251].

При таких обстоятельствах Бо-Бо и выдвинул идею назначения главы государства из числа членов НРДДР, но только в рамках Арушских соглашений, установившего порядок замещения поста президента, если он окажется вакантным (ст. 48): факт вакантности должен подтвердить Верховный суд (ст. 48 п. 1), и тогда временное исполнение обязанностей главы государства передается председателю ПНС (ст. 48 п. 2); в случае, если до окончания Переходного периода остается более трех месяцев, ПНС вместе с ППШО через месяц избирают нового главу государства из двух кандидатов, выдвинутых партией бывшего президента (ст. 48 п. 3. А – В); если эта партия отказывается сделать это, тогда по одному кандидату могут выдвинуть другие партии, представленные в Собрании (ст. 48 п. 3. С)[252]. Багосора согласился с этим предложением.

После полуночи Багосора, Даллэр и Рвабалинда вернулись в ГША и информировали высокое собрание об итогах переговоров с Бо-Бо. Присутствующие поддержали инициативу представителя Генерального секретаря ООН организовать встречу с дипломатами в американском посольстве; участвовать в ней выразили желание Багосора, Рвабалинда и Ндиндилийимана. Багосоре было поручено связаться с высшими функционерами НРДДР по поводу выборов нового президента из числа его чле нов, как это следовало из рекомендаций Бо-Бо»[253].

Даллэр заявил, что «войска ВСР должны оставаться в своих казармах, солдаты президентской гвардии – в предназначенных для них казармах»[254]; он также считал необходимым, чтобы представители МООНПР участвовали во всех совещаниях по вопросу военных операций в стране. Было решено проводить в Кигали совместное патрулирование сил МООНПР и национальной жандармерии. Багосора обещал обеспечить «все необходимое сотрудничество» и просил МООНПР усилить наблюдение за отрядом РПА, размещенном в здании парламента[255]. Поэтому полной неожиданностью стало его предложение о необходимости вывода из страны бельгийских «голубых касок». «Багосора попросил меня, – пишет Даллэр, – ссылаясь на слухи о виновности бельгийцев в крушении президентского самолета, подумать над тем, не будет ли разумнее, если они покинут МООНПР и Руанду. <…> Надеялся ли он, что лучшее подразделение МООНПР оставит свое поле деятельности? Во всяком случае, впервые я услышал из уст одного из руководителей правительства Хабьяриманы, что присутствие бельгийцев было нежелательным»[256]. На совещании также было принято решение организовать в 10:00 собрание высшего руководства ВСР с участием командующих оперативными секторами.

После ночного совещания Багосора в сопровождении Ндиндилийиманы, Рвабалинды и Кайюмбы отправился на встречу с четырьмя руководителями правящей партии: ее председателем Нгирумпаце, его заместителями Эдуардом Каремерой и Фердинандом Кабагемой и генеральным секретарем Жозефом Нзирорерой. Оно началось в 7:30 и проходило в здании МО. Багосора сообщил руководству НРДДР, что военные хотели взять на себя ответственность за безопасность в стране и приостановить деятельность политических партий, но представители ООН выразили опасение, что международное сообщество негативно отнесется к этой идее и что необходимо оставаться в рамках Арушских соглашений; по мнению Багосоры, Бо-Бо «нашел решение», позволяющее МООНПР остаться в стране, – нового президента должно назначить НРДДР[257]. Однако руководители НРДДР высказались против[258] и предложили два варианта действий: или ВСР берет власть в свои руки, или для поиска решения созывается совещание партий, входящих в правительство[259]. При этом они не упомянули о возможном участии действующего правительства и премьер-министра[260]. Багосора никак не отреагировал на эти предложения и прервал заседание (было 8:30), поскольку спешил на встречу в посольстве США[261].

«Я помню, – свидетельствует Ндендейинка, – что слышал, как Багосора говорил, несомненно, до собрания командующих оперативными секторами, что НРДДР было проинформировано о рекомендациях Бо-Бо, но проявляет некоторые колебания, и у меня сложилось впечатление, что оно тянет с ответом. После убийства Агаты НРДДР приняло предложенный вариант»[262].