2-й Кубанский конный корпус

2-й Кубанский конный корпус

Он все же пополнялся казаками, но мы совершенно не знали, что делается на фронте и в формировании Кубанской армии, для чего нас и вызвали с фронта.

Из Екатеринодара вернулся командир корпуса генерал Науменко. Выслушать его доклад приказано собраться в местной школе всем офицерам и казакам.

Мы в школе. Офицеров немного, но казаков полная зала. Из старших офицеров присутствовали только три полковника — Кравченко, я и Тарарыкин. Видимо, больше их не было при корпусе.

В грязных сапогах, в кожухах, в потертых папахах, но при шашках и кинжалах — общий вид казаков был довольно будничный. Непогода и грязь словно придавила и унизила всех этих храбрых молодецких казаков, видавших Царицын, Камышин, подступы к Саратову, бравших Воронеж и видавших много раз и победную славу своих полков, и видавших много раз близко смерть в глаза.

Своими костюмами немногим отличались от них и офицеры. Вид всех был глубоко серый.

Офицеры разместились на передних лавках, а казаки позади, где кто попало, заполнив все помещение.

Генерал Науменко был встречен по-воински. Он громко поздоровался с казаками, и те ответили ему бодро.

В овчинном романовском полушубке в талию, и на нем кавказское оружие в скромной серебряной отделке. Он также в грязных сапогах, так как в станице — сплошная грязь на улицах.

Он говорил о недостающем обмундировании для полков и невозможности получить больше того, что уже получено. Просил казаков «потерпеть». Говорил о пособиях за убитых в боях лошадей и вообще говорил о материях, но не о формировании Кубанской армии и фронте.

Закончив короткий доклад, разрешил «задавать ему вопросы с мест». И начались нудные вопросы «с мест», начинавшиеся обыкновенно словом «а почему?». И оказалось, что этих «а почему?» у казаков было очень много, главным образом экономических. Видимо желая успокоить казаков, он, мягко улыбаясь, предложил послать делегацию из казаков в Екатеринодар, в войсковой штаб, чтобы они на месте убедились бы: все, что он говорит о пособиях, есть чистейшая правда.

За этими материальными вопросами стали поступать и политические. И когда кто-то запросил генерала о разгоне краевой рады и казни священника Кулабухова, в толпе наступила напряженная тишина. Масса, видимо, хотела знать, как все это произошло?

Мы, офицеры, воспитанные в военных училищах «быть вне политики», в корне оставались таковыми. Но казачья масса, как видно, ближе принимала к сердцу происшедшее в Екатеринодаре. Нам, трем полковникам, сидевшим рядом и впереди всех, почувствовалась недопустимость здесь подобных вопросов в массе строевых казаков.

— Ты какого полка? — вскочив на ноги, громко спросил Кравченко казака в полушубке и при шашке, выступившего со своими вопросами вперед.

— 1-го Кубанского, господин полковник, — отвечает он спокойно, повернувшись к нему лицом.

— Ну, так и садись!.. И вначале с этими вопросами обратись ко мне, к твоему командиру полка, а не к командиру корпуса, — произнес он коротко при полной тишине и просил Науменко закрыть собрание.

На удивление, масса ничем не реагировала на это, и командир корпуса предложил казакам успокоиться и разойтись.