ТЕТРАДЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ТЕТРАДЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Мы отступаем. Метель

Это было южнее Старого Оскола и в первых числах ноября месяца. Вся конница Буденного, тесня 4-й Донской казачий корпус, угрожала фронту 1-й Кавказской казачьей дивизии. Неожиданно, в ночь, приказано отступать.

2-му Хоперскому полку приказано идти левой, восточной, колонной. Лежал глубокий снег. Было очень холодно. С востока дул сильный ветер, неся с неба и земли мелкий сыпучий снег, пургу.

— Яжжайтя па-вяхам… а то заплутаитясь… вишь, какая пурга? — говорит мне хозяин-крестьянин, у которого стоял штаб полка.

Не обратив внимания на его слова, с темнотою с полком выступил на юг в село, отстоявшее в пятнадцати верстах.

От села до села у крестьян действительно были воткнуты хворостяные вехи, и по ним легко было знать направление дороги, занесенной снегом.

К ночи метель усилилась. Снег становился глубже на дороге, а вехи ниже. Потом вехи погнулись под давлением ветра, стали уменьшаться в своей высоте и, наконец, совершенно скрылись под снегом. Но это нас не тревожило. Полк прошел уже два часа похода, и следующее село за 15 верст, считалось, вот-вот покажется. Но прошло и еще два часа похода — села нет. Бредя по сыпучему снегу до животов лошадей, полк начал опускаться в низину и… завяз в снегу. Идти дальше было уже нельзя. Явно мы сбились с дороги и заблудились.

Мне стало страшно и… стыдно. Страшно потому, что заблудился весь полк, мы не знаем, куда идти? Не ночевать же в снежном буране! А стыдно потому, что как мог заблудиться полк?

Остановились, не слезая с коней. Вперед широкой лавой была выброшена 3-я сотня опытного офицера сотника Ковалева — во что бы то ни стало найти или дорогу, или село.

Сотня в 30 коней, утонув в снегу, скрылась в пурге. Закутавшись в бурки и башлыки и повернув своих лошадей хвостами на восток, против пурги, мы все ждем вестей от разведывательной сотни.

Где-то на юго-востоке послышался лай собак, показавшийся нам таким приятным, словно дуновение теплого ветерка. А через час появился казак с донесением (словесным), что село найдено и он проведет полк к нему.

Было уже глубоко за полночь, когда полк вошел в село и быстро разместился скученно в его западных окраинах.

Карт мы не имели. Где мы? как называется село? где противник? — ничего этого было не известно и самому командиру полка.

— Кто здесь в селе?., белые или красные? — спрашиваю я хозяина, довольно зажиточного и многодетного, с сыновьями наших лет.

— А хтой е-знае… сяло балыиая… на семь вярстов растянулась… можа хто там ий е, — отвечает мне не так уж пожилой мужик со столь диким выговором русских слов.

Не столько с этих слов, но по выражениям лиц всей семьи мне показалось, что хозяином что-то недоговорено. Допрашивать же было и некогда, и не время.

Казаки устали, промерзли, были голодны. Сказав командирам сотен, чтобы всем быть начеку, заснули мертвым сном. А наутро обнаружилось, что красная конница еще вечером вошла в это длинно растянувшееся село и ночевала в восточной окраине его.

На наше счастье, они не выставили сторожевого охранения в западном направлении, не знали, что в него вошли казаки ночью. Полк, отдохнув, с проводником двинулся в назначенное по заданию село.

Будь же красные по квартирам в нашей стороне, да еще без сторожевого охранения… казаки, искавшие крова и отдыха и натолкнувшиеся на них, спящих, — трудно представить, чем бы это все закончилось!