Торпеда упала при погрузке

24 июля 2000 года крейсер «Курск» ушел в губу Западная Лица и сразу же встал под загрузку. Тактические учения были назначены на 12 августа. Через торпедный люк в лодку загрузили 24 ракеты «Гранит» и 22 ракеты-торпеды, одна из которых была экспериментальной. Ее положили по левому борту.

Специалисты завода «Дагдизель» из Каспийска заменили керосин и перекись водорода аккумуляторами. Взрывчатых веществ в «толстой» практической торпеде не было, а вместо них в боевую часть был заложен хлористый калий с парафином. Торпеду сопровождал представитель завода Мамед Гаджиев и представитель военной приемки Арнольд Борисов.

Через год после трагедии, на открытии памятника дочь Мамеда — Индиана рыдала над плитой:

— Как он не хотел идти в море с этой недоделанной торпедой!

ЧП случилось 3 августа на погрузочной площадке. У одного из кранов, не прошедших проверку ГОСТа, оборвалась цепь, и торпеда (другая) упала на металлический настил. Ее подняли и погрузили в четвертый торпедный аппарат.

Не исключено, что погрузка проводилась опасным способом — сразу на оба борта, что уменьшает время работы. На «Курске» подобная практика проводилась и раньше, к примеру, перед последней «автономкой», за что была объявлена благодарность старшему мичману Абдулкадыру Ильдарову.

7 августа лодка вернулась в Видяево. Упавшая торпеда начала «травить» уже в то время. Торпедист Олег Сухарев (один из шести членов экипажа, оставшихся в живых) осмотрел торпеду, сделал запись в судовом журнале и… ушел в запой. Именно поэтому он остался жив — вопреки заявлениям некоторых журналистов в подводную лодку не грузят пьяных, дескать, они в море придут в себя.

После взрыва контрразведка обвинила Олега Сухарева в теракте, и встретиться с ним было невозможно, настолько он был запуган.

8 августа начальник штаба Седьиой дивизии Владимир Багрянцев, который шел старшим по борту, подал рапорт на имя исполняющего обязанности командира дивизии Виктора Кобелева о том, что торпеда неисправна. Тот в свою очередь — на имя командира Первой флотилии Олега Бурцева. Дальнейший путь сей бумаги неизвестен, исчез он в дебрях флотской бюрократии.

8 августа вечером я видела Геннадия Лячина в своем дворе, пристально на него смотрела из окна, как он был непохож на обычно уверенного к себе командира — почему-то в черном пиджаке, я всегда видела его в форме или в спортивном костюме, они с женой часто гуляли вместе с собачкой вокруг соседних домов, выходивших на пойму местной речки. Лячин как-то неопределенно смотрел по сторонам, словно не знал, что делать.

10 августа 2000 года корабль ушел в Лицу. В в заданный район прибыл к 10 часам следующего дня и совершил одну ракетную стрельбу крылатой ракетой «Гранит».

12 августа К-141 должен был произвести две атаки практическими торпедами 65-76А и УСЭТ-80. Напомню, что обе торпеды были практическими, в них не было боевого заряда, то есть, они не представляли опасности. Но аккумуляторные батареи обеих торпед в некоторой степени несли в себе потенциальную угрозу.

УСЭТ-80 была укомплектована аккумуляторной батареей новой разработки, и стрельбы приравнивались к контрольно-серийным испытаниям.

Торпеда 65-76А — та самая, упавшая при загрузке, универсальная, электрическая, самонаводящаяся, калибр 533 мм, поисковая скорость — 18 уз, максимальная — 50 уз, дальность хода 15 км, масса — 1800 кг, длина — 7,8 м, вес — 290 кг.