Коалиционная стратегия союзников в 1944 г.

В. П. Зимонин (Москва)

В мировой военной истории было создано много различных альянсов, построенных на общих интересах. Однако самым необычным и в то же время достаточно действенным военным союзом явился союз, который часто называют «Большой тройкой», состоявший из государств с, казалось бы, непримиримыми политическими и идеологическими системами, почти единственным общим интересом которых было уничтожение фашизма.

Для стратегической ситуации и коалиционного взаимодействия рубежа 1943/1944 гг., вплоть до открытия союзниками 6 июня 1944 г. второго фронта на севере Франции, была характерна двойственность. С одной стороны, в результате успешных военных действий Вооруженных Сил СССР на главном, советско-германском фронте Второй мировой войны было очевидно, что Германия и ее союзники эту войну проиграли [1, с. 357].

С другой стороны, для достижения окончательной победы от ведущих государств антигитлеровской коалиции требовалось еще большое напряжение сил. Если первое обстоятельство вынуждало союзников СССР – США и Великобританию – серьезно задуматься о том, кто же будет доминировать при решении проблем послевоенного переустройства в Европе, то второе придавало огромную значимость конкретным шагам трех держав в определении коалиционной стратегии дальнейшего ведения войны. Это объясняется тем, что в то время и Г[резидента США Ф. Рузвельта, и особенно Премьер-министра Великобритании У. Черчилля тревожило быстрое продвижение советских армий на запад. Американский профессор М. Стол ер считает: «В 1943 г. было ясно, что дальнейшее участие Советского Союза в войне… приведет к его значительному усилению и в то же время ослаблению позиций Великобритании» [2, с. 140].

Именно это определяло значение осени-зимы 1943 г. – периода проведения Тегеранской конференции (с 28 ноября по 1 декабря 1943 г.) – как «поворотной точки» [3] в коалиционном взаимодействии, в дипломатической и военной истории Второй мировой войны. От решений, принятых на этой первой встрече лидеров «Большой тройки» СССР, США и Великобритании, напрямую зависели не только военная стратегия антигитлеровской коалиции в 1944 г., но также сроки окончания войны и контуры послевоенного мира.

Следует отметить, что до этого «Большая тройка» была скорее политическим, но не реальным военным союзом. Коалиционное сотрудничество ограничивалось дружескими посланиями лидеров «Большой тройки», политическими декларациями, а военное взаимодействие сводилось в основном к взаимной информации о ходе военных действий, обмену опытом ведения войны и некоторыми данными разведки, к урегулированию вопросов контроля за поставками по программе ленд-лиз в обмен на советские стратегическое сырье и товары и проливаемую воинами Красной Армии кровь на самом сложном участке Второй мировой войны, а также в связи с этим к совместным действиям по защите морских коммуникаций. Такая двусторонняя помощь в какой-то мере способствовала достижению общей цели – борьбе с фашистской агрессией. Взаимодействие вооруженных сил государств антигитлеровской коалиции до второй половины 1944 г. было, однако, относительным, так как союзники не вели на территории Европы операций большого размаха, напрямую влиявшего на положение на советско-германском фронте.

В рамках антигитлеровской коалиции ведущую роль играл Советский Союз. Героическая, самоотверженная борьба советского народа против нашествия гитлеровских и союзных им войск, победа Вооруженных Сил СССР над Вермахтом способствовали консолидации стран и народов. Если до нападения Германии на Советский Союз противниками фашистского блока были 18 государств, то к концу войны их насчитывалось более 50 [4, с. 128].

Непосредственным исполнителем всех принятых решений военно-политического руководства СССР совместно с Народным комиссариатом иностранных дел был Генеральный штаб Красной Армии – рабочий орган Ставки Верховного Главнокомандования.

Внешнеполитическая деятельность Генерального штаба осуществлялась через Управление внешних сношений (до сентября 1944 г. – отдел), которое выполняло все специальные задания, связанные с договорными обязательствами перед союзниками, и осуществляло руководство советскими военными миссиями в этих странах. Оно подчинялось Ставке Верховного Главнокомандования через Генеральный штаб, выполняло оперативные задания по организации военных поставок в Советский Союз из США и Великобритании и контролю за ними, согласовывало проводки конвоев с грузами в советские порты, участвовало в координации действий союзной авиации по военным объектам фашистской Германии. Кроме того, в Генеральном штабе решались некоторые задачи практического взаимодействия с вооруженными силами других участников антигитлеровской коалиции: обмен данными о противнике, боевом опыте, согласование рубежей, времени и порядка действий войск и сил флотов. Согласованные при этом вопросы выносились на решение Ставки Верховного Главнокомандования.

В этот период при Генеральном штабе Красной Армии также были аккредитованы военные миссии союзников: США – генерал Дж. Дин, Великобритании – генерал Берроуз, Франции – генерал Делатр де Тассиньи и др.

В то время как Советский Союз в упорных сражениях решал очень важную для союзников задачу уничтожения основных сил фашистского блока на главном, советско-германском фронте, где было задействовано 4/5 боевых формирований вермахта и где обеспечивалось до 95 % всех потерь немецко-фашистского блока [5, с. 287], Соединенные Штаты и Великобритания, вопреки настойчивым призывам советского руководства сконцентрировать их усилия на стратегически важном для ускорения разгрома гитлеровской коалиции северофранцузском направлении, сочли для себя возможным использовать благоприятные условия для постепенного наращивания своей военной мощи и применения стратегии «непрямых действий» и «распыления сил» на второстепенных направлениях и с ограниченными целями. Эта стратегия явилась наглядным примером подтверждения классической формулы К. Клаузевица о том, что война – это продолжение политики. По этой формуле, насколько решительными и последовательными являются политические цели, настолько решительными и последовательными могут быть и военные действия. Принципы, лежавшие в основе стратегии «непрямых действий» союзников до 1944 г., принятые на Вашингтонской конференции «Аркадия» (22 декабря 1941 г. – 14 января 1942 г.) были следующими: реализация программы создания и производства вооружений (до 1943 г.); обеспечение жизненно важных коммуникаций; наращивание потенциала наступательных действий против Германии; изматывание сил Германии и подрыв ее сопротивления; создание и сжатие кольца вокруг Германии; удержание на Дальнем Востоке позиций, которые обеспечивают жизненные интересы США и Великобритании. Германия при этом признавалась союзниками главным противником в войне. Позднее, на конференции Президента США Ф. Рузвельта и Премьер-министра Великобритании У. Черчилля в Касабланке (Северо-Западная Африка) 14–24 января 1943 г. союзники объявили о принципе безоговорочной капитуляции в отношении Германии и других стран «оси». Это была американская инициатива, поддержанная и У. Черчиллем, хотя он впоследствии пытался дистанцироваться от этого решения, усиливавшего, по его мнению, силу немецкого сопротивления. Главным мотивом Ф. Рузвельта было заверить Москву в решимости англо-американцев довести борьбу с фашизмом до победного конца, ослабить советские подозрения насчет возможности их сговора с Германией, а заодно – исключить возможность заключения сепаратного мира между ней и Советским Союзом, которого тогда еще опасались на Западе [6, с. 485–490]. Дополнительным мотивом служило стремление хоть как-то компенсировать Москве отсутствие второго фронта, притом что Рузвельт и Черчилль, как отмечает американский историк У. Кимболл, понимали, что «цель безоговорочной капитуляции для англо-американцев недостижима без Красной Армии» [7, с. 190]. Советское руководство в целом позитивно отнеслось к этой инициативе и впоследствии не раз ссылалось на этот принцип в своей политике. Так, в приказе Верховного Главнокомандующего от 1 мая 1943 г. И. В. Сталин заявил о борьбе «до полного разгрома гитлеровских армий и безоговорочной капитуляции Германии» [8, с. 100].

В то же время переход к «прямым» военным действиям предусматривался союзниками только «после создания соответствующих[политических] условий». Политические же цели их, в первую очередь Великобритании, в борьбе с европейскими агрессорами заключались в восстановлении имперских позиций Лондона в бассейне Средиземноморья и обеспечении их контроля над Суэцким каналом и ближневосточными нефтяными ресурсами. В этих целях и были развернуты сначала британо-американские военные операции на Севере Африки, а в июле 1943 г. – Итальянская кампания союзников, обеспечившая свержение режима Б. Муссолини, но не исключившая территорию Северной Италии, которую тут же оккупировали немецкие войска, с арены вооруженной борьбы вплоть до 25 апреля 1945 г.

Проведя Итальянскую кампанию, союзнические войска, конечно же, внесли свой вклад в достижение общей победы над фашизмом. И значение этого вклада никто не оспаривает. Однако периферийное место и масштабы этих военных действий не позволяли сыграть должной роли в сокрушении главных сил фашистской Германии и не заставили ее снять необходимые для отпора британо-американцам силы с советско-германского фронта (тем самым они не повлияли существенно на ход борьбы Вооруженных Сил СССР, а Советский Союз, напротив, стал реально помогать союзникам уже с событий в Северной Африке, позволяя им свободно выбирать направления развертывания военных действий).

Характерными чертами ведения операций союзниками при этом являлись длительность и тщательность подготовки, обеспечение значительного превосходства в людских и материальных ресурсах, достижение стратегического превосходства в воздухе и на море, надежное огневое поражение обороны противника при ведущей роли ВВС, чрезмерный методизм и низкие темпы наступления…

Нерациональное, крайне медленное использование на второстепенных направлениях во имя достижения политических целей значительного количества вооруженных сил не только не способствовало достижению главной цели антигитлеровской коалиции – решительному разгрому Германии, но и существенно затруднило открытие второго фронта и проведение Нормандской и последующих операций союзников в Западной Европе. Например, на время первой, самой сложной фазы операции по высадке войск и сил союзников на Севере Франции в Италии находилось превышавшее их численность количество военнослужащих – 1 млн 339 тыс. человек с соответствующим вооружением в составе 27 дивизий против около 441 тыс. человек в составе 20 не самых оснащенных и боеспособных дивизий Германии [9, с. 21; 10, с. 442].

За более чем 1,5 года Итальянской кампании союзниками не было уничтожено ни одной дивизии немцев, в то время как только в зимне-весенней кампании 1944 г. Советские Вооруженные Силы разгромили 175 дивизий противника, при этом Вермахт лишился более 1 млн солдат и офицеров, 20 тыс. орудий и минометов, 4,2 тыс. танков и штурмовых орудий и около 5 тыс. самолетов. В летне-осенней кампании Красная Армия разгромила 314 дивизий и 47 бригад противника, из них 96 дивизий и 24 бригады были уничтожены или пленены, а людские потери составили 1,6 млн человек [1, с. 361; 11, с. 637; 12, с. 714]. На Западном фронте общие потери противника составили за весь 1944 г. 634 тыс. человек [13, с. 40]. «Мы впустую растрачиваем ресурсы… и что еще хуже… теряем время», – признавал генерал Д. Эйзенхауэр, предлагая как можно скорее перейти к десантной операции в Западной Европе, которую он впоследствии и возглавил в качестве главнокомандующего войсками союзников [14, с. 41].

Перед ведущими государствами антигитлеровской коалиции в 1944 г. вставали серьезные вопросы, касавшиеся эффективности их военного взаимодействия и требовавшие скорейшего разрешения. Они были общими для СССР, США и Великобритании, однако каждая из трех великих держав подходила к ним по-своему. Попытка найти общие подходы и была предпринята лидерами «Большой тройки» на Тегеранской конференции в конце ноября-начале декабря 1943 г. Тянуть было больше нельзя. Президент США Ф. Рузвельт, сторонник быстрейшего открытия второго фронта, незадолго до Тегеранской конференции заметил: «…Если дела в России пойдут и дальше так, то, возможно, будущей весной второй фронт и не понадобится» [15, с. 141]. Однако переломить высадки противников в Северной Франции, в первую очередь У. Черчилля, ему долго не удавалось.

Первый вопрос, витавший в атмосфере встреч лидеров «Большой тройки» в Тегеране, заключался в том, насколько союзники могут доверять друг другу, поскольку без определенного минимума доверия их взаимодействие было крайне затруднительным. Для СССР принципиальное значение имел фактор второго фронта: действительно ли политика США и Великобритании достойна доверия, учитывая то, что ключевой вопрос – открытие военных действий в Северной Франции – ими, несмотря на многочисленные заверения, не решался [16, с. 138]. Так, еще в июне 1942 г. между СССР и США было подписано Соглашение о принципах взаимной помощи в ведении войны. В опубликованных совместных официальных коммюнике (советско-американском и советско-английском) указывалось, что «достигнута полная договоренность в отношении неотложных задач создания второго фронта в 1942 г.» [17, с. 265].

Затягивание союзниками открытия второго фронта в СССР воспринималось крайне негативно, так как в этом очевидно просматривалось их стремление к «максимальному истощению и изнашиванию сил Советского Союза для уменьшения его роли при разрешении послевоенных проблем» [18, с. 670]. В написанном в резких тонах ответном послании И. В. Сталина от 24 июня 1943 г. У. Черчиллю, в котором с цитатами перечислялись все предыдущие обещания премьера на счет второго фронта, с сарказмом говорилось: «…Это Ваше ответственное решение об отмене предыдущих Ваших решений насчет вторжения в Западную Европу принято Вами и Президентом без участия Советского Правительства… хотя Вы не можете не знать, что в войне с Германией роль Советского Союза и его заинтересованность в вопросах второго фронта достаточно велики.

Нечего и говорить, что Советское Правительство не может примириться с подобным игнорированием коренных интересов Советского Союза в войне против общего врага. Вы пишете мне, что Вы полностью понимаете мое разочарование. Должен Вам заявить, что дело идет здесь не просто о разочаровании Советского Правительства, а о сохранении его доверия к союзникам, подвергаемого тяжелым испытаниям. Нельзя забывать того, что речь идет о сохранении миллионов жизней в оккупированных районах Западной Европы и России и о сокращении колоссальных жертв советских армий, в сравнении с которыми жертвы англо-американских войск составляют небольшую величину» [16, с. 138]. Советскому руководству было тем не менее ясно, что и в 1943 г. в войне с Германией придется рассчитывать лишь на собственные силы.

Что касается встречи на высшем уровне, то Ф. Рузвельт и У. Черчилль и ранее пытались пригласить И. В. Сталина на встречу втроем, скорее для того, чтобы смягчить его представления о коалиционной стратегии союзников [19, с. 37–38]. Однако обстановка на фронте не позволяла Верховному Главнокомандующему покинуть страну. Только теперь, после коренного перелома в ходе войны, советский лидер почувствовал себя достаточно уверенным, чтобы принять это приглашение. За ним уже стояли крупные военные победы, возросшая мощь и авторитет Советского государства, позволявшие рассчитывать на успешное отстаивание интересов СССР. Ему же принадлежало и предложение о Тегеране как месте созыва конференции.

Поэтому для советской делегации и спустя 1,5 года главным вопросом на Тегеранской конференции было подтверждение обещания открытия союзниками второго фронта. Хотя американские и британские представители в период предшествовавшей встрече в Тегеране Московской конференции союзных государств на уровне руководителей их дипломатических и военных (британские и американский военные представители, генерал-лейтенант Г. Исмей и генерал-майор Дж. Дин) ведомств подтвердили решение об открытии второго фронта «весной 1944 г.» [20, с. 92–106], это, ввиду того что все обещанные до этого сроки его открытия были сорваны, еще не гарантировало точного соблюдения и этого нового срока. Даже когда 30 ноября Ф. Рузвельт сообщил в Тегеране «маршалу Сталину приятную для него новость» о том, что «Оверлорд» намечен на май 1944 г. и будет проведен «при поддержке десанта в Южной Франции», в окончательность этого решения верилось с трудом. И. В. Сталин, выразив, конечно, свое удовлетворение данным решением, для укрепления решимости союзников даже заверил Ф. Рузвельта и У. Черчилля, что «к моменту начала десантных операций во Франции русские подготовят сильный удар по немцам» [21, с. 141].

В определенной степени «подталкиванию» союзников к этому решению было призвано способствовать и заявление уже в первый день работы конференции в Тегеране главы советского правительства о том, что вступление СССР в войну с Японией, о котором неоднократно просили союзники, «может иметь место, когда мы (т. е. все вместе. – В. 3.) заставим Германию капитулировать». Это заявление У. Черчилль при личной встрече с И. В. Сталиным 30 ноября назвал «историческим» – такая реакция премьер-министра в немалой степени была связана с тем, что британское руководство не ожидало, что Москва сама поднимет в Тегеране вопрос о войне с Японией [21, с. 95; 137; 22]. Для президента США и его окружения отношение к вопросу о втором фронте определялось оценкой СССР как могущественного военного союзника для разгрома не только Германии, но впоследствии и Японии [23, с. 270 – 290; 24; 25; 26]. Генерал Дж. Дин, глава американской военной миссии в Москве в 1943–1945 гг., писал, что «почти с начала нападения Японии на США и фактически почти до окончательной катастрофы Японии президент и начальники штабов придавали величайшую важность советскому участию в Тихоокеанской войне» [27, с. 110]. Поэтому, предпринимая этот шаг, советская делегация учитывала его большую политическую значимость. Тем самым СССР продемонстрировал союзникам свое стремление к военному сотрудничеству не только в Европе, но и в Азии. Вместе с тем упоминание о том, что вступление СССР в войну против Японии может иметь место лишь после капитуляции Германии, подчеркивало связь развития дальневосточных событий с быстрейшим открытием второго фронта в Европе. При этом И. В. Сталин развеял опасения союзников о последствиях для послевоенного переустройства в Азии, заявив на заседании 30 ноября о своем согласии с тем, «чтобы была создана независимая Корея и чтобы Формоза и Маньчжурия были возвращены Китаю» [21, с. 143].

Решения Тегеранской конференции имели огромное значение. Договоренность об одновременном проведении «Оверлорда» на западе Европы и советских наступательных действий на востоке, да еще и подкрепленная заверением СССР о готовности оказать помощь союзникам в войне против Японии после завершения разгрома Германии, говорила о том, что отношения в рамках «Большой тройки» наполнились «новым содержанием – согласованием планов их военных операций» [28, с. 187]. По сути, речь шла о новом этапе коалиционной войны с более тесной, чем прежде, координацией военных действий трех государств до конца мировой войны.

Тем не менее масштабы планировавшихся и фактически проводимых союзниками операций в Европе в 1944 г. ни в какое сравнение не входят с развернутым грандиозным наступлением Вооруженных Сил СССР по всему советско-германскому фронту (знаменитые 1 °Cталинских ударов). Сердцевиной этого мощного натиска на гитлеровскую военную машину являлось наступление Красной Армии в Беларуси (Белорусская стратегическая наступательная операция «Багратион»), которое осуществлялось по заранее достигнутой договоренности с союзниками [19, с. 146–147].

В результате к сентябрю 1944 г. Вооруженные Силы СССР освободили часть Румынии и Польши и подошли вплотную к границе Германии, до чего союзникам было еще далеко.

И все же нельзя не отметить с удовлетворением, что в результате решения о приоритете операции «Оверлорд» – этой без преувеличения наиболее грандиозной стратегической десантной операции союзников в годы мировой войны – открывался путь к скорейшей победе над Германией, к реальной возможности «сломать ей хребет», по выражению Главнокомандующего ВМС США адмирала Э. Кинга [29, с. 562].

В конце мая 1944 г. союзники накопили в Англии для высадки в Нормандии порядка 80 дивизий. Только в составе первой волны они насчитывали 156 тыс. человек, поддерживаемых армадой в более 10,8 тыс. боевых самолетов. Всего же до начала августа планировалось перевезти более 2,8 млн человек войск и служб обеспечения [30, с. 459; 31, с. 341; 32, с. 21; 33, с. 30; 1, с. 358–359].

Численность немецких войск в Нормандии составляла от 415 до 490 тыс. человек. Помимо этого, на остальной территории Франции находились 900 тыс. военнослужащих Вермахта, 2200 танков и 2300 самолетов [34, с. 192]. На побережье Северной Франции, Бельгии и Голландии немцы имели 36 дивизий оккупационных войск, а всего здесь дислоцировалось 58 дивизий Вермахта [1, с. 358–359; 35, с. 172]. Немцами была выстроена оборонительная линия – так называемый Атлантический вал. К началу высадки союзников на Западном побережье были возведены более 12 тыс. укреплений, а в районе французского Средиземноморья – 943 оборонительных сооружения [30, с. 467;

1, с. 358–359]. Для воспрепятствования массовой высадке десанта и для изменения главного направления удара союзников в выгодных для немцев направлениях были установлены около 0,5 млн береговых препятствий и заложены 6,5 млн мин [30, с. 467].

Однако немцам, располагавшим малоопытными и плохо оснащенными войсками, так и не удалось создать непреодолимую оборону. Американские военные историки в 1945 г. отмечали: «Система укреплений была совершенно недостаточна», а из средств обороны подавляющее число составляли пулеметы и легкие орудия [36, с. 24–27], поэтому высадка прошла вполне успешно.

Успеху союзников с самого начала способствовали также действия сил движения Сопротивления во Франции, чьи удары синхронизировались с высадкой десанта. Верховный главнокомандующий союзными экспедиционными силами Д. Эйзенхауэр не без основания рассчитывал на серьезное участие в операции «Оверлорд» французского движения Сопротивления. Перед вторжением участники Сопротивления информировали союзное командование о передвижениях частей оккупантов и всячески препятствовали их перемещениям в Нормандии. Союзное командование также ввело в действие несколько планов дезорганизации ко «дню Д» тыла немцев во Франции: план «Грюн» еще перед вторжением предусматривал разрушить 570 железнодорожных узлов и станций на 30 главных направлениях, план «Шильдкротен» – нарушение линий связи, подрыв мостов и виадуков [37, с. 127; 1, с. 362]. Важную роль сыграла и дезинформация, запущенная британо-американским командованием, о месте высадки (Па-де-Кале) и ее командующем (Дж. Паттон) [38, с. 375–376, 390; 39, с. 4–8; 40, с. 45]. Как бы то ни было, успешная высадка союзных войск и их неожиданно для противника скорое продвижение в глубь французской территории явились важнейшими слагаемыми успеха Нормандской операции. Но самым опасным для немецких войск было то, что А. Гитлер не мог снять для усиления позиций на севере Франции никаких подкреплений, кроме небоеготовых территориальных оккупационных войск с других французских и соседних территорий.

Высадка союзных войск началась 6 июня 1944 г. на 5 основных участках: «Омаха», «Юта», «Джуно», «Суорд», «Голд». Для проведения операции в общей сложности использовались 6939 кораблей и судов, в том числе 4126 (3261 британский и 865 американских) десантных кораблей и 1092 (890 британских и 150 американских) военных кораблей всех видов и классов, 1360 транспортных самолетов и около 3000 планеров. Наземной высадке предшествовал воздушный десант в составе 101-й и 82-й воздушно-десантных дивизий США и 6-й – Великобритании [30, с. 540; 13, с. 23].

К концу 6 июня, несмотря на проблемы, возникшие на участке «Омаха», союзникам удалось закрепиться на всех пяти участках высадки морского десанта и доставить на побережье более 155 тыс. солдат и 16 тыс. единиц боевых машин и автотранспорта, в том числе 900 танков и бронетранспортеров, и 600 тыс. орудий. Вопреки ожиданиям, потери союзников оказались относительно незначительны: 6 тыс. американцев, 3 тыс. англичан и канадцев. К исходу 12 июня союзники создали на французском берегу плацдарм протяженностью 80 км по фронту и в 13–18 км в глубину. В течение последующих шести недель десант вел тяжелую борьбу за расширение плацдарма, обеспечение транспортировки и сосредоточение крупных группировок войск для создания решительного превосходства в силах и средствах на восточном и южном направлениях. Только к концу июня плацдарм союзников достиг 100 км по фронту и от 20 до 40 км в глубину. Там были оборудованы 23 аэродрома; численность британо-американских войск составляла 875 тыс. человек [37, с. 144–146].

В ходе подготовки и проведения операции «Оверлорд» и особенно после переноса военных действий Вооруженных Сил СССР на территорию Германии координация взаимодействия шла по линии Генерального штаба Красной Армии, центральных и главных управлений Наркомата обороны с представителями американской и британской военных миссий. Проводился обмен оперативной и другой информацией, согласовывались вопросы по боевому применению и взаимодействию ВМФ, ВВС, артиллерии, инженерных войск и других видов и родов войск как в стратегическом, так в оперативном и тактическом плане. Координировались планы стратегической дезинформации противника и планы пропаганды в связи с операциями по сквозным бомбардировкам. Проводился обмен информацией о состоянии и положении войск с приложением, как правило, оперативных карт, схем и расчетов. Генеральный штаб Красной Армии регулярно информировал союзников об обстановке на фронтах и в зависимости от продвижения войск уточнял рубежи и объекты огневого поражения противника.

Для англо-американской авиации, действовавшей с аэродромов Италии и Англии, было выделено несколько аэродромов на Украине (в районе Полтавы и Миргорода), с использованием которых проводились сквозные челночные операции по бомбардировке военных объектов на территории Германии [41, л. 59].

Хотя противником из других районов Франции в Нормандию и перебрасывались некоторые подкрепления, это происходило с такой медлительностью, что накопление его сил в районе боев в течение первых шести недель кампании составляло в среднем всего около половины дивизии в сутки. Причинами тому являлись мощное наступление Красной Армии в Беларуси и на Украине и активные действия французских партизан на немецких транспортных коммуникациях.

Уже 10 июня 1944 г., т. е. через 4 дня после высадки союзников в Нормандии, развернули наступление войска Ленинградского и Карельского фронтов, а 23 июня началось советское наступление в Беларуси – одно из крупнейших во Второй мировой войне (операция «Багратион»). Успех, достигнутый в этих операциях, в ходе которых 17 дивизий и 3 бригады Вермахта были уничтожены, а 50 – лишились половины состава, был использован для расширения фронта стратегического наступления советских войск от Балтики до Карпат и не позволил немецкому командованию снять часть сил и средств с Восточного фронта для усиления войск на западе, тем самым были созданы благоприятные условия для развития успеха союзным войскам [42, с. 76]. Оценивая влияние мощного удара Красной Армии, вышедшей к границам Третьего рейха, на советско-германском фронте летом 1944 г., американский дипломат Ч. Болен писал: «Советы честно выполнили свои обязательства в соответствии с договоренностью и начали свое наступление тогда, когда оно оказало реальную помощь союзникам» [43, с. 26].

На фоне успешного наступления советских войск действия союзников вызывали огромную озабоченность. Неудовлетворительное завершение осенью 1944 г. операции в Голландии «Маркет-Гарден» («Огород»), предпринятой по инициативе амбициозного британского фельдмаршала Б. Монтгомери с заявленной целью стремительно вырваться к Берлину и опередить русских, имело тяжелые последствия для Западного ТВД. «…Мы продвигались к Рейну несколькими фронтами, – признавал впоследствии Монтгомери, – причем не скоординированными между собой. И чем ответили нам немцы? Одним скоординированным ударом в Арденнах, когда мы утратили равновесие сил и чрезмерно растянули фронт. Вот нас и застали врасплох» [44, с. 302].

Ситуация, связанная с Арденнами, служит классическим примером коалиционного взаимодействия и оказания помощи союзникам на ТВД. 16 декабря американским войскам (1-яА) был нанесен внезапный мощный удар на северном фланге. Гитлеровское руководство рассчитывало таким образом добиться решающего поворота в войне на Западе. Беспорядочное отступление американцев удалось приостановить только в начале января 1945 г., но положение на этом направлении оставалось очень тяжелым. В ночь на 1 января

1945 г. немецкая авиация осуществила массированный налет на аэродромы союзников. В это же время гитлеровцы провели успешное наступление в Северном Эльзасе и развернули подготовку наступления на южном фасе Арденнского выступа.

В это тяжелое для союзников время на советско-германском фронте Красная Армия завершила окружение будапештской группировки противника. С 12 по 14 января началось новое крупное наступление (Восточно-Прусская и Висло-Одерская стратегические наступательные операции), в перенесенные И. В. Сталиным на более ранние сроки по личным просьбам Ф. Рузвельта и У. Черчилля [16, с. 348–349; 19, с. 187]. Кризисная обстановка в Арденнах была ликвидирована. Создались благоприятные условия для последующего наступления британо-американских войск в глубь Германии, завершившегося их встречей с советскими войсками на Эльбе 25 апреля 1945 г. [45, л. 294].

Берлин же был взят советскими войсками во взаимодействии с воинами Войска Польского. А 9 мая представители военного командования союзников под председательством Маршала Советского Союза Г. К. Жукова подписали в пригороде Берлина Карлсхорсте Акт о безоговорочной капитуляции Германии.

Во взаимодействии с местными вооруженными силами и отрядами движения Сопротивления советские войска полностью или частично освободили от фашистского гнета 11 стран Европы. Но на этом коалиционное взаимодействие СССР с союзниками не закончилось – впереди была война против Японии. Решение об участии СССР в этой войне окончательно оформилось к лету 1944 г. По этому поводу Маршал Советского Союза А. М. Василевский писал в своих воспоминаниях: «То, что мне придется ехать на Дальний Восток, я впервые узнал летом 1944 года. После окончания Белорусской операции И. В. Сталин в беседе со мной сказал, что мне будет поручено командование войсками Дальнего Востока в войне с милитаристской Японией» [46, с. 238–239]. Последующее развитие событий подтвердило правильность решения об оказании помощи союзникам на Дальнем Востоке. Дело в том, что на рубеже конца 1944 – начала 1945 г. явно тупиковой оказалась стратегическая ситуация на Азиатско-Тихоокеанском театре Второй мировой войны.

Капитуляция нацистской Германии в мае 1945 г. ознаменовала окончание войны в Европе. Но на Дальнем Востоке и Тихом океане продолжала упорную борьбу против США, Великобритании, Китая и их союзников в Азиатско-Тихоокеанском регионе милитаристская Япония.

Союзникам удалось изгнать японские войска со значительной части территорий, которые они захватили в начале войны. Общими усилиями они заставили Японию отойти на «внутреннюю линию обороны», но периметр ее был еще огромен. Серьезные поражения японского флота в ряде морских боев и сражений с американским флотом на Тихом океане и выход американских вооруженных сил на ближние подступы к Японской метрополии не создали, однако, условий для перехода их в решительное наступление. Морская блокада и бомбардировки японских городов, предпринятые американцами, явно не давали скорого эффекта. Для доведения Японии до полного истощения требовались огромные силы, средства и длительное время. К тому же с началом массированных бомбардировок японцы стали рассредоточивать свою промышленность, строить подземные заводы, усиливать противовоздушную и береговую оборону. В этих условиях планы принудить Японию к капитуляции действиями только флота и авиации, которых ранее придерживалось практически все политическое и военное руководство США, были квалифицированы как «стратегия ограниченных целей», и им была отведена лишь вспомогательная роль. «Эта стратегия, – говорилось в документе ОКНШ, – не дает гарантий в том, что она приведет к безоговорочной капитуляции или разгрому» [47, с. 63].

Япония по-прежнему не помышляла о безоговорочном прекращении военных действий и, продолжая сопротивление силами пяти стратегических группировок [48, с. 538], развернула подготовку для решительного отпора американо-британскому наступлению непосредственно на Японских островах, а также к обороне в Корее и на северо-востоке Китая. Японская армия была в состоянии затянуть войну против Китая, США и Великобритании на длительный срок. Вооруженные силы Японии насчитывали более 7 млн человек, в том числе более 3,5 млн на Японских островах, против менее 2,5 млн войск союзников в зоне Тихого океана. Кроме того, у Японии имелась возможность мобилизовать в действующую армию еще 1,5 млн человек, создавалось многомиллионное ополчение, армия смертников. Американо-британское командование не без оснований считало, что только высадка на островах Японской метрополии будет стоить союзникам больше жизней, чем за всю Тихоокеанскую войну. Кроме того, подготовка и проведение десантных операций были сопряжены с громадными трудностями, а сами операции могли начаться не ранее ноября 1945 г. на второстепенном острове Кюсю [49, с. 395]. Но у США и Великобритании не было уверенности, что даже после того, как их десантные операции увенчаются успехом и Япония капитулирует, ее стратегические группировки на Азиатском субматерике также сложат оружие. По оценкам союзников, война на Востоке могла затянуться в целом еще на 1,5–2 года (более того, главнокомандующий вооруженными силами союзников в войне против Японии Д. Макартур, исходя из своего опыта, считал, что без участия СССР японское сопротивление может продлиться 5–7 лет) и унести с собой жизни по крайней мере 1,5 млн солдат и офицеров американской и британской армий, а также около 10 млн жизней японцев [50, с. VIII; 51; 52, с. 619; 53, с. 545; 54, с. 108]. Этим далеко не исчерпывалось число бед, которые несла бы война народам АТР в случае ее продолжения.

Позиция Китая, потерявшего, по современным китайским оценкам, в результате преступной агрессии Японии более 35 млн своих граждан, по вопросам определения перспектив войны против Японии была аналогичной. Согласно меморандуму Чан Кайши, обсуждавшемуся союзниками 22 ноября 1943 г., лишь в мае 1945 г. было возможным завершение операций по освобождению Кантона и Гонконга; в мае – ноябре 1945 г. – бомбардировки Тайваня; в ноябре 1945 г. – наступление на Шанхай. Вторжение же на территорию собственно Японии считалось возможным только после 1947 г. [29, с. 370–371].

В войне на Тихом океане создалась ситуация, при которой ни та, ни другая воюющие стороны не находили, опираясь только на участвовавшие в вооруженной борьбе в то время силы, быстрого, не связанного с огромными потерями и эффективного решения, ведущего к окончанию военных действий. По мнению многих военных авторитетов союзников, заставить японцев капитулировать в короткий срок можно было только путем нанесения решительного поражения наиболее крупной, сильной, стратегически важной группировке японских войск на материке. Этим параметрам соответствовал Маньчжуро-Корейский район с его более чем миллионной группировкой войск, значительной промышленной и сырьевой базой и крупными стратегическими запасами. Этот район играл роль связующего звена Японской метрополии с континентом. Союзники хорошо понимали, что, потеряв этот важнейший стратегический район, Япония лишится большинства необходимых средств продолжения войны и неизбежно «запросит пощады». Решить эту задачу в короткии срок могли только имевшие колоссальный опыт ведения сухопутных операций советские войска. Поэтому ряд видных военачальников союзников связывали свои планы с обязательным вступлением в войну против Японии Советского Союза [55, с. 552–553]. С другой стороны, руководители США и Великобритании хорошо понимали, что, «если бы Россия все еще оставалась нейтральной», то «огромная японская армия в Маньчжурии могла бы быть брошена на защиту самой Японии» [53, с. 333]. Генерал Д. Макартур был убежден, что американские войска «не должны высаживаться на острова собственно Японии, пока русская армия не начнет военные действия в Маньчжурии» [56, с. 51].

Все это требовало от руководства союзных держав принятия судьбоносных решений, и они были, как уже отмечалось, предварительно обговорены лидерами «Большой тройки» еще на Тегеранской конференции и тщательно проработаны, в том числе на уровне военных штабов, на Ялтинской и Потсдамской конференциях руководителей СССР, США и Великобритании в феврале и июле 1945 г., результатом чего стало вступление 9 августа в военные действия против Японии для оказания помощи союзникам Советского Союза, который имел для этого и собственные основания.

Война против Японии явилась для СССР логическим продолжением Великой Отечественной войны советского народа против фашистского нашествия, за освобождение от нацистского гнета народов ряда стран Европы. Вынеся основную тяжесть кровопролитной борьбы на Европейском театре военных действий, сковывая на протяжении всей Второй мировой войны постоянным присутствием на востоке страны около трети численности Вооруженных Сил СССР (что никогда не снижалось ниже уровня в 1 млн военнослужащих [57, с. 394]), а затем и разгромив костяк японской армии – миллионную Квантунскую группировку войск и часть сил японского 5-го фронта на Сахалине и Курилах, Советский Союз внес существенный вклад в достижение общей победы. И Ф. Рузвельт, и У. Черчилль не раз свидетельствовали о колоссальном значении побед Красной Армии в крупнейших в военной истории битвах, особенно за Сталинград, Кавказ и под Курском, для их борьбы с японской агрессией. Ведь все это решающее для хода и исхода Второй мировой войны время они могли концентрировать свои главные усилия в зоне Тихого океана, постепенно добиваясь перелома в военных действиях на Азиатско-Тихоокеанском театре войны, вплоть до июня 1944 г. оттягивая открытие второго фронта в войне против Германии. Вступление СССР в ответ на настойчивые многочисленные просьбы союзников по антифашистской коалиции в войну против Японии не только обеспечило благоприятное для России решение накопившихся за десятилетия проблем и споров между двумя странами, повысило позитивную роль Советского Союза в делах Азиатско-Тихоокеанского региона и мира в целом, но и значительно приблизило день наступления долгожданного мира, спасло человечеству многие миллионы жизней. В том, что и временные параметры, и число жертв были кардинально сокращены, заключается великое гуманистическое значение вклада СССР в победу на Востоке. Итак, весна и лето 1945 г. вошли в историю как время полного разгрома нацистской Германии и краха милитаристской Японии. Особой гордостью для народов нашего Отечества всегда будет то, что и на Западе, и на Востоке последние победные точки в вооруженной борьбе с главными зачинщиками этой войны были поставлены воинами Вооруженных Сил СССР. И этот факт не дано оспорить никому.

Вместе с тем победа над общим врагом еще долгое время не была бы достигнута ни на Западе, ни на Востоке, если бы не существовало прошедшего испытание суровой войной союза антифашистских государств. Уроки Второй мировой войны вновь и вновь подтверждают важность коалиционных демократических начал в мировом сообществе, проявившихся в действиях союзных держав против общего врага, только уже в целях недопущения новых мировых войн.

Источники и литература

1. Великая Отечественная война 1941–1945 годов: в 12 т. – М., 2011. – T. 1: Основные события войны.

2. Stoler, М. Allies in War. Britain and America Against the Axis Powers 1940–1945 / M. Stolen – London, 2005.

3. Sainsury, K. The Turning Point: Roosevelt, Stalin, Churchill, and Chiang-Kai-Shek, 1943 / K. Sainsury. – Oxford, 1986.

4. Духовная основа и стимул. – М., 2013.

5. Великая Отечественная война 1941–1945 годов: в 12 т. – М., 2012. – T. 3: Битвы и сражения, изменившие ход войны.

6. Foreign Relations of the United States (FRUS). The Conferences at Washington, 1941–1942 and Casablanca, 1943. – Washington, 1943.

7. Kimball, W. Forged in War. Roosevelt, Churchill, and The Second World War / W. Kimball. -Chicago, 1997.

8. Сталин, И. В. О Великой Отечественной войне Советского Союза / И. В. Сталин. – 5-е изд. – М., 1946.

9. Clark, L. Anzio: The Friction of War. Italy and the Battle for Rome 1944 / L. Clark. – London, 2006.

10. Самсонов, A. M. Крах фашистской агрессии 1939–1945 / A. M. Самсонов. – М., 1980.

11. См.: Великая Отечественная война 1941–1945 годов: в 12 т. – М., 2012. – T. 4: Освобождение территории СССР. 1944 год.

12. Стратегический очерк Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. – М., 1961.

13. Великая Отечественная война 1941–1945 годов: в 12 т. – М., 2013. – T. 5: Победный финал. Завершающие операции Великой Отечественной войны в Европе. Война с Японией.

14. Цит. по: Фейс, Г. Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились / Г. Фейс; пер. с англ. – М., 2003.

15. Цит. по: Рузвельт, Э. Его глазами / Э. Рузвельт; пер. с англ. – М., 1947.

16. Переписка Председателя Совета Министров СССР с президентами США и премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. (далее – Переписка). – М., 1958. – Т. 1.

17. История дипломатии. – М., 1975. – Т. 4.

18. СССР и германский вопрос. – М., 1996. – Т. 1. – Прим. 90.

19. Переписка. – М., 1986; Т. 2. – М., 1958.

20. Советский Союз на международных конференциях периода Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Московская конференция министров иностранных дел СССР, США и Великобритании (19–30 окт. 1943 г.): сб. док. (далее – Московская конференция). – М., 1984.

21. Советский Союз на международных конференциях периода Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.: сб. док. (далее – Тегеранская конференция). – М., 1978. – Т. 2: Тегеранская конференция руководителей трех союзных держав – СССР, США и Великобритании; 28 нояб. -1 дек. 1943 г.

22. С. О. S. (Sextant), Nov. 26, 1943 // TNA, CAB/99/25.

23. Зимонин, В. П. Принуждение Японии к миру / В. П. Зимонин // Партитура Второй мировой: гроза на Востоке / авт. – сост. А. А. Кошкин. – М., 2010.

24. Зимонин, В. П. Канун и финал Второй мировой: Советский Союз и принуждение дальневосточного агрессора к миру: историограф, анализ / В. П. Зимонин. – М., 2010.

25. Зимонин, В. П. Регион в огне: узловые проблемы войны на Тихом океане / В. П. Зимонин.-М., 1993.

26. Зимонин, В. П. Последний очаг Второй мировой / В. П. Зимонин. – М., 2002.

27. Дин, Дж. Странный союз / Дж. Дин. – М., 2005.

28. Сиполс, В. Я. Великая Победа и дипломатия / В. Я. Сиполс. – М., 2000.

29. FRUS: The Conferences at Cairo and Tehran, 1943. – Washington, 1961.

30. Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg (далее – Das Deutsche Reich).– Stuttgart; Mtinchen, 2001. – Bd. 7.

31. Zetterling, N. Normandy 1944: German Military Organization, Combat Power and Organizational Effectiveness. – New York, 2000.

32. Report by the Supreme Commander to the Combined Chiefs of Staff on the Operations in Europe of the Allied Expeditionary Force. 6 June 1944 to 8 May 1945. – Washington, 1946.

33. Atkinson, R. The Guns at Last Light. The Warin Western Europe, 1944–1945 / R. Atkinson. -New York, 2013.

34. Shulman, M. Defeat in the West / M. Shulman. – New York, 2007.

35. Мировые войны XX века: в 4 кн. – 2-е. изд. – М., 2005. – Кн. 3: Вторая мировая война: ист. очерк.

36. Omaha Beachhead. Center of Military History. – Washington, 1945.

37. Золотарев, В. А. Второй фронт против Третьего рейха / В. А. Золотарев. – 2-е изд. – М., 2005.

38. Брэдли, О. Записки солдата / О. Брэдли; пер. с англ. – М., 1957.

39. D-Day 1944 Air Power Overthe Normandy Beaches and Beyond. – Washington, 1994.

40. Morgan, E. Overture to OVERLORD / E. Morgan. – New York, 1950.

41. Центральный архив Министерства обороны РФ (далее – ЦАМО). – Ф. 40. – Оп. 11549. – Д– 266.

42. Великая Отечественная война 1941–1945. Военно-исторические очерки: в 4 кн. – М., 1999. – Кн. 3: Освобождение.

43. Bohlen, Ch. The Transformation of American Foreign Policy / Ch. Bohlen. – New York, 1969.

44. Монтгомери, Б. Мемуары фельдмаршала. – M., 2006.

45. ЦАМО. – Ф. 40. – Оп. 11549. – Д. 295.

46. Василевский, А. М. Дело всей жизни / А. М. Василевский. – М., 1989. – Кн. 2.

47. The Entry of the Soviet Union into the War Against Japan: Military Plans. 1941–1945. – Washington, 1955.

48. Хаттори, T. Япония в войне 1941–1945 / T. Хаттори; сокр. пер. с яп. – М., 1973.

49. Reports of General MacArthur: Japanese Operations in South-West Pacific Area. – Washington, 1966.-Vol. 1.

50. Relations with China: reference to the Period 1944–1945. – Washington, 1949.

51. The Japan Times. – 1984. – 15 August.

52. Stimson, H. On Active Service in Peace and War / H. Stimson, M. Bundy. – New York, 1948.

53. Churchill, W. The Second World War / W. Churchill. – New York, 1974. – Vol. 6.

54. Зимонин, В. П. Принуждение агрессора к миру: Советский Союз и победная точка во Второй мировой войне / В. П. Зимонин. – М., 2011.

55. Spector, R. Eagle Against the Sun. The American War with Japan / R. Spector. – New York, 1985.

56. The Entry of the Soviet Union into the War Against Japan: Military Plans. 1941–1945. -Washington, 1955.

57. Военная история Отечества с древних времен до наших дней: в 3 т. – М., 1995. – Т. 2.