Война

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Война

Война не свалилась, как снег на голову, этот нарыв назревал давно и точно не стал неожиданностью для Франклина Рузвельта. Не успели еще засохнуть чернила на декларациях об объявлении войны, а президент уже говорил, что Америка останется нейтральной. Но в его речи проскочила серьезная оговорка: «...я не прошу каждого американца оставаться также нейтральным в мыслях». Он сам даже и не собирался оставаться нейтральным, причем не только в мыслях, но и в делах, но не сейчас, а потом, когда наступит время. Однако сейчас, в публичном выступлении, он оставался в легитимном поле, заявлял, что США «не позволят и не пострадают от превращения их территории или территориальных вод пригодными для целей войны». Он объявлял о введении эмбарго на экспорт вооружений и вступлении в действие закона о нейтралитете[312].

Произнося эту речь 3 сентября 1939 г., Рузвельт был уверен, что Гитлер в военном отношении значительно превосходит Англию и Францию. Он отдавал себе отчет, что позиция, которую в соответствии с конституцией и законодательством о нейтралитете теперь займет его страна, будет помогать Гитлеру, а не западным демократиям. Но в тот момент, в сентябре 1939 г., он не мог ничего изменить, у него просто не было конституционных возможностей это сделать. Атмосферу, царившую в Белом доме, отношение администрации и президента к происходящему прекрасно иллюстрирует запись в дневнике Г. Икеса: «Пока эмбарго остается в силе, мы на деле бросаем свою гирю на чашу весов Гитлера против Англии и Франции»[313].

Ситуация менялась с калейдоскопической быстротой, уже через несколько дней после начала войны стало ясно, что Польша долго не протянет. Война втягивала в свою орбиту все новые страны — 17 сентября советские войска перешли восточную границу Польши. Еще одним государством на политической карте мира стало меньше. Но это было еще далеко не самым страшным, страшнее было то, что у Гитлера появился новый союзник. Союзник, который мог полностью обеспечить рейх всем необходимым. Теперь возможность экономического удушения Германии, как это было в Первую мировую войну, исчезла. Акции англо-французского альянса резко пошли вниз. Ситуация если не была катастрофой, то явно грозила ей. Рузвельт видел, что Лондон и Париж отчаянно нуждаются в помощи, и делал все, чтобы ее оказать. 21 сентября он заявил Конгрессу: «При отмене эмбарго Соединенные Штаты более вероятно будут в мире, нежели если закон останется в настоящем виде»[314], Рузвельт настаивал на пересмотре закона о нейтралитете. Ему нужна была свобода рук, законодательные возможности для помощи антигитлеровской коалиции, но ни того, ни другого не было. 4 ноября президент воспользовался единственной лазейкой в законодательстве и объявил о введении принципа «кэш энд керри» — «плати и вези». Акт о нейтралитете в принципе не запрещал продажу вооружений воюющим странам, но за живые деньги и при условии самовывоза[315]. Конечно, это был сомнительный выход, помощь, оказываемая по принципу «кэш энд керри», не могла быть достаточной и уж тем паче решающей. Но это было уже что-то. Самое главное США точно обозначили свою позицию — тотальное эмбарго для Германии и Италии и вся возможная помощь союзникам. Это был первый шажок в сторону от нейтралитета.

Тем временем в Европе ситуация несколько стабилизировалась. Гитлер поглотил Польшу и остановился, сил для войны с англо-французской коалицией у него пока не было. В Старом Свете началась «странная война». Французы и англичане закрепились на линии Мажино, а немцы на Западном вале[316] — даже выстрелы в этой войне были редкостью. На какой-то момент многим стало казаться, что настоящей войны не будет. Но Рузвельт был не из их числа, он пришел к выводу, что начинается процесс резких геополитических изменений. Он усматривает новые перспективы для своей страны, он хочет, чтобы в результате этой войны Америка наконец заняла подобающее ей место в мировой иерархии — место лидера.

В Овальном кабинете больше не видят возможности для мирного урегулирования европейского конфликта. Президент уже ни на йоту не верит в миролюбивые заверения нацистского лидера. Рузвельт оставляет без ответа предложение Гитлера о мире и американском посредничестве. Президент и слышать не хочет об умиротворении. Он совершенно безучастен к призывам Кеннеди стать спасителем мира. Рузвельту просто была нужна эта война, и он не собирался ее завершать. Точнее, он собирался ее завершить, но так, как сочтет нужным. Франклин Делано все чаще декларировал свое желание раздавить нацизм. В октябре 1939 г. Икес, ближайший помощник Рузвельта, записал в дневнике: «Я все более убеждаюсь в том, что... он... уничтожит, в свою очередь, Гитлера, даже если ему удастся уничтожить Францию и Великобританию»[317].

Рузвельт понимал, что война приобретает глобальный характер, а коль скоро так, то и последствия ее будут глобальными. Он видел, что бывшие мировые центры силы сойдут на нет и на их место должны прийти новые. Собственно, его задача теперь заключается в том, чтобы занять освободившееся место. Рузвельт начинает действовать в данном направлении. В декабре 1939 г. при администрации создается «Консультативный комитет по вопросам международных отношений», его основной задачей является исследование принципов, которые должны лечь в основу желательного мирового порядка после войны. Рузвельт оказался куда большим прагматиком, чем его бывший босс В. Вильсон, президент стремился определить цели еще до вступления в войну, во время войны он собирался их достичь. Ему необходимо было четко видеть пути, посредством которых он сможет вывести США в мировые лидеры.

В 1939 г. США начинают оказывать помощь союзникам, тем не менее назвать эту помощь активной нельзя, т.к. ее размеры были малы, а торговый флот США в соответствии с актом от 4 ноября для Парижа и Лондона был «потоплен». Практически замерла и дальневосточная политика, оба соперника на Тихом океане ждали, как разрешится противостояние в Европе. Первой обозначила свою позицию Америка 19 октября 1939 г., выступая с речью в Японо-Американском обществе в Токио, посол Грю резко высказался о японской политике, т.к. «американский народ был глубоко шокирован широким применением бомбовых ударов в Китае, не только из соображений гуманизма, но и из-за прямой угрозы жизни американцев и собственности, сопровождающейся потерями американских жизней, уроном американским гражданам...», — в речи содержался прямой намек на уничтожение американских кораблей год назад. Однако в целом его выступление носило скорее примирительный характер. Японию призывали успокоиться и соблюдать ранее подписанные договоры[318].

Японский кабинет оказался в условиях всевозрастающей зависимости страны от американских поставок — начало войны в Европе привело к нарушению торговли с Германией и другими европейскими странами, — что привело к росту американского импорта на треть в конце 1939 г. В этих условиях премьер Н. Абэ стремился наладить отношения с США и сгладить противоречия[319]. Рузвельт понимал, в каком положении оказалась Япония, и продолжал усиливать давление. 5 октября он отдал приказ перебазировать часть кораблей Тихоокеанского флота на Пёрл-Харбор, тем самым давая понять, что Америка может начать действовать. Президент стремился заставить Империю отказаться от сотрудничества с Германией и ее союзниками и следовать американским курсом. В Токио поняли, что Вашингтон вступит в войну на стороне Лондона и Парижа.

Стремясь хоть как-то вылезти из этого болота, японская дипломатия попыталась активизировать свои действия на фронте американо-японского торгового договора. Осенью 1939 г. прошли кратковременные консультации между послом Грю и министром иностранных дел адмиралом Номура, однако к положительному для Японии результату они не привели — американская администрация не желала заключать новый торговый договор. Имперское правительство всячески попыталось дать понять Вашингтону, что готово идти на определенные уступки. 24 октября Токио заявил о выходе из стерлингового блока и переходе в долларовый, открыто декларируя свою экономическую зависимость и заинтересованность в США. В декабре Номура заявил о готовности Японии отменить запрет навигации иностранных судов по р. Янцзы, введенный в 1938 г. Однако Вашингтон хранил молчание, японские ухаживания явно были недостаточными.

Не справившись с задачей урегулирования отношений с США, кабинет Абэ подал в отставку 14 января 1940 г. Новое правительство было поручено сформировать адмиралу в отставке М. Ёнаи, чьей приоритетной задачей также спало урегулирование с Вашингтоном. Министерская чехарда в Токио была следствием отсутствия в правящих кругах Японии единства по вопросам внешней политики. Японская элита просто не понимала, в каком направлении двигаться. Страна фактически находилась во внешнеполитической изоляции. С одной стороны, США, Англия и Франция, которые не признавали захватов в Китае, с другой — Германия, заключившая союз со злейшим врагом Империи — СССР. Казавшийся еще недавно огромным спектр альтернатив теперь улетучился, Япония оказалась в одиночестве среди враждебного мира.

1 февраля 1940 г. министр иностранных дел Японии Арита предложил третьим странам принять активное участие в создании «нового порядка» в Азии, а также заявил, что Япония «стремится увидеть развитие китайской торговли и приветствует иностранные инвестиции в Китай, до тех пор пока они носят чисто экономический характер....это... также желание нового Центрального правительства Китая, которое уже практически сформировано»[320]. Очередное заискивание перед Вашингтоном, в Токио продолжали думать, что Соединенные Штаты стремятся отстоять только экономические интересы в регионе. Но мир катастрофически быстро менялся, и японское правительство просто не успевало за этими изменениями — официального ответа на предложения не последовало. 30 марта было объявлено о создании правительства Ван Цзивэя в Нанкине, США ответили отказам его признать и объявили о поддержке Чан Кайши, за которого было «большинство китайского народа»[321]. Это был ответ на все японские предложения — США соглашались сотрудничать только при условии отказа Токио от всех завоеваний тридцатых годов. Но это было слишком для Японии.

26 января 1940 г. истек срок действия американо-японского торгового договора. А вопрос о пролонгации по-прежнему продолжал висеть в воздухе. В подобных условиях Имперское правительство пришло к выводу, что экономические интересы страны и прежде всего сырьевые трудности необходимо решить за счет давления на богатую каучуком, оловом и нефтью Голландскую Восточную Индию (Индонезия)[322]. Планы японского правительства быстро стали достоянием Вашингтона. В конце 30-х гг. американская разведка и криптология сделали значительный прорыв и смогли полностью расшифровать японские дипломатические коды. Пока Токио пребывал в блаженном неведении, Рузвельт каждое утро читал важнейшие депеши японского МИД. 23 февраля 1940 г. Рузвельту стало известно о японских планах оказать дипломатическое давление на португальский Тимор и Голландскую Восточную Индию с целью получения приоритетных прав на экспорт нефти. Кроме того, японская военщина собиралась послать «советника» в Боливию, богатую оловом, необходимым для японского военно-промышленного комплекса[323]. В конце февраля Япония перешла к действиям, потребовав от Индонезии отменить ограничения на ввоз японских товаров и предоставить Манчжоу-го возможности для капиталовложений в Восточной Индии.

9 апреля 1940 г. вермахт начал норвежскую компанию. Германские войска вторглись в Данию и Норвегию. Новый виток войны в Европе отвечал японским планам захвата Индонезии. Для Токио захват голландских колоний был крайне перспективен и решал значительную часть экономических трудностей страны, в особенности в вопросе обеспечения страны нефтью. Однако, не будучи окончательно уверенным в исходе боев в Европе, кабинет Енаи предпринял попытку лавирования, заявив 15 апреля, что Япония заинтересована в сохранении статус-кво в Голландской Восточной Индии, то же повторил посол в США К. Хориноути в беседе с Хэллом 16 апреля[324] .

США не собирались допустить усиления позиций Токио в Индонезии. Попытки японской стороны решить вопрос о включении Голландской Восточной Индии в зону «нового порядка» через переговоры между Хориноути и Хэллом провалились. 17 апреля госсекретарь заявил, что вмешательства во внутренние дела Индонезии со стороны Японии или изменение статус-кво в регионе нанесут ущерб стабильности. Он призвал японскую сторону воздержаться от применения силы и решить все спорные вопросы на основе действующих договоров — «законным» порядком[325]. В качестве подтверждения серьезности намерений Вашингтона весь Тихоокеанский флот США в апреле был перебазирован на Гавайи. Соединенные Штаты подкрепляли свои просьбы жерлами пушек.

10 мая 1939 г. германские войска приступили к операции против Франции и вторглись в пределы Бельгии, Люксембурга и Нидерландов. Уже 22 июня 1940 г. было подписано перемирие между Францией и Германией, означавшее захват Гитлером всей Западной Европы. Коалиции стран «оси» теперь противостояла только Великобритания. Успехи немецкого оружия резко изменили расстановку сил в мире. Завязшая в войне с Китаем Япония, не видевшая перспектив ни военной, ни политической победы, получила возможность подчинить себе азиатские колонии Нидерландов, Франции и Великобритании. Аппетиты правящей верхушки росли, поэтому Ёнаи, не видевший перспектив в заключении военного союза с Германией, был вынужден подать в отставку.

Рузвельт отреагировал на события в Европе обращением к Конгрессу 16 и 31 мая, требуя расширения военных и военно-морских программ и увеличения их финансирования[326]. Доведения производства самолетов до 50 000 машин в год — фантастическая цифра. В этой связи следует отметить, что несмотря на то, что военное и военно-морское министерства были «запуганы мощью изоляционистских настроений в Капитолии»[327], большинство изоляционистов были патриотами-американцами и средств на оборону не жалели. В течение 1937—1941 гг. Конгресс (за исключением одного случая в 1938 г.) ассигновал на оборону каждый раз суммы большие, чем те, которые запрашивало правительство[328]. Теперь же, летом 1940 г., весь мир был шокирован военной слабостью Франции, ведь до того она считалась сильнейшим государством Европы. Американцы срочно стали наращивать свою военную мощь. 14 июня 1940 г. Конгресс принял закон об 11%-ном увеличении флота, а 19 июля еще один закон о 70%-ном увеличении флота. Американские ВМС должны был пополниться 18 авианосцами, 7 линкорами, 27 крейсерами, 115 эсминцами и 43 подводными лодками.

Таким образом, президент приступил к полномасштабной подготовке страны к войне. Заодно решая проблему стимулирования собственной экономики за счет увеличения военных заказов. В то же время США всеми силами стремились укрепить свое положение в Западном полушарии, проведя в течение сентября 1939—1940 гг. ряд совместных конференций с латиноамериканскими странами. В результате этих саммитов было принято решение о трехсотмильной зоне безопасности вокруг обеих Америк. Вашингтон добился того, чтобы из Латинской Америки были выдворены военные миссии стран «оси», их попросту заменили на американские. В Южной Америке начали, как грибы, расти штатовские военные базы. Рузвельт стремился не дать ни единого шанса Гитлеру получить плацдарм на американской территории. Он укреплял тылы.

В США все сильнее росло беспокойство за собственную безопасность, уже 26 мая 1940 г. в одной из радиотрансляций «У камина» — вечерние передачи по радио, которые вел сам президент, Рузвельт заявил: «Рухнули упования на то, что мы удалены и изолированы от остального мира и тем самым будто бы застрахованы от опасностей, угрожающих другим странам»[329]. Теперь стратегов Вашингтона больше всего заботил «вероятный переход в руки» Гитлера английского и французского флотов[330]. Атлантический океан переставал быть надежной стеной для США, он «был защитой для Соединенных Штатов, скорее всего потому, что британский флот патрулировал его»[331]. А если королевского флота вдруг не станет? Для Соединенных Штатов стало жизненно важным, безусловно, необходимым, чтобы Англия продолжала борьбу. Но Британия, сражаясь в одиночку, быстро слабела, финансовая система страны трещала по швам, отчаянно не хватало всех видов вооружений, даже знаменитый британский флот испытывал жестокую нужду в кораблях. Казалось, еще немного, и Альбион станет еще одним гау Третьего рейха.Однако действительной помощи США могли оказать немного, американская промышленность еще не набрала необходимых оборотов и не могла поставлять много современного оружия. Англия была бы согласна и на устаревшее, но и его не было — военные запасы в США были крайне скудными. Зачем большие запасы, когда армии практически нет, а вероятных противников нет вообще. В 1940 г. численность сухопутной армии США не достигала и двухсот тысяч человек. Только сентябре 1940 г., через год после начала Второй мировой войны, через Конгресс приняли закон о 10%-ном увеличении армии и о включении в состав вооруженных сил США Национальной гвардии (241 600 человек). Только к июню 1941 г. планировалось довести личный состав до 1, 4 млн. человек[332]. А еще были проблемы с законодательством и изоляционистами в Конгрессе.

Падение правительства Н. Чемберлена и приход к власти в Великобритании У. Черчилля 10 мая 1940 г. несколько разрядили напряженность в Белом доме, стало ясно, что политика «умиротворения» не продолжится. Но радость омрачалась тем, что Великобритания была крайне слаба. Жизнь Альбиона висела на волоске, не имевший собственных ресурсов остров питался за счет морской торговли. Но жизненные артерии морских перевозок перерезались немецкими субмаринами. «Волчьи стаи» германских подлодок грозили поставить страну на колени. 2 сентября 1940 г. Рузвельт удовлетворил неоднократные просьбы Черчилля о передаче эсминцев, в которых Англия остро нуждалась для борьбы с немецкими субмаринами. В соответствии с договором между двумя странами США передавали 50 устаревших (времен Первой мировой) эсминцев в обмен на аренду баз в Западном полушарии на 99 лет[333].

К концу 1940 г. стало ясно, что продолжать помощь Англии на прежней основе «плати и вези» невозможно, Великобритания была истощена, остро нуждалась в коммерческом тоннаже и практически исчерпала свои финансовые резервы. Но вплоть до поздней осени президент не мог предпринимать активных действий, он даже не пытался разрабатывать долгосрочную стратегию. Лишь выиграв очередные выборы, в Белом доме приступили к обсуждению дальнейшей линии поведения.