«Больничная койка меня убьет»

«Больничная койка меня убьет»

Здоровье Вали ухудшилось. Лицо осунулось, заострилось. Она старательно скрывала от друзей головные боли, а те делали вид, что ничего не замечают.

Завистливым взглядом провожала Валя агентурщиков, уходивших в Брянск с заданием, томительно ждала их возвращения.

В один из августовских дней ее вызвали в штаб.

— Собирайся, Валентина, в дорогу, — сказал Дука, не подымая на Валю взгляда.

Она решила, что ее посылают в Брянск, и обрадовалась.

— Самолет прилетит через три часа, — еще глуше проговорил он.

— Какой самолет?.. — нахмурилась Валя.

— Полетишь на Большую землю. — Дука явно нервничал.

— Не полечу, — запротестовала Валя. — Лечиться буду после войны.

— Да не об этом речь. — Он откашлялся. — Понимаешь, Верховное Командование заинтересовалось нашими донесениями. Требуются кое-какие пояснения. А кто лучше тебя знает расположение военных объектов в городе?

Дука кривил душой. Валю надо было во что бы то ни стало отправить на лечение.

…Дуглас, в котором летела Валя, приземлился в Ельце. Там ее уже ждал чекист Суровягин. Прямо с аэродрома поехали к Матвееву. Секретарь обкома принял тепло. Долго расспрашивал об отряде.

— А в столице-то не робей. Даже если потребуют к самому маршалу. Держи повыше голову, брянская партизанка.

— Буду держать, товарищ секретарь.

На прощание Матвеев спросил:

— Кажется, ты еще кандидат партии?

— Нет, я уже коммунистка. Три дня назад товарищи приняли в партию.

— Поздравляю, — Матвеев пожал ей руку.

И в Москве, на аэродроме, Валю тоже встретили. Двое с иголочки одетых военных откозыряли, посадили ее в легковую автомашину и увезли в гостиницу «Европа». Вручили ей целый ворох талонов: на одежду, в столовую, в концертный зал Чайковского…

Герой Советского Союза Михаил Ильич Дука. Он возглавлял Брянский городской партизанский отряд после гибели Д. Е. Кравцова.

Вечером Валя и Золотихина (она приехала тоже на лечение) бродили по Москве. Город был волшебно красив.

— Я сегодня такая счастливая, — откровенничала Валя. — Даже боюсь, что слишком.

Валя, обычно скрытная и сдержанная, говорила без умолку. Она впервые рассказывала о себе. Изумленная подруга «открывала» в Вале нового человека. Оказывается, она даже стихи пишет… И еще Золотихина услышала новость: незадолго до войны Валя вышла замуж, хорошим человеком был муж. Но любви, как выяснилось, не было.

Потом сидели в переполненном концертном зале имени Чайковского. Валя плохо улавливала музыку и все время тянулась вперед, нервничала, крепко сжимала руку Золотихиной. Болезнь давала о себе знать.

Весь следующий день Валя работала в Центральном штабе партизанского движения. Вместе с полковником Галицким и подполковником Серых уточняла расположение фашистских объектов в Брянске, проходимость эшелонов в южном направлении через железнодорожный узел. Несколько раз к ним заходил начальник разведотдела штаба генерал Аргунов.

Оказалось, что в столице она действительно нужна буквально всем: разведчикам, чекистам, интендантам, даже известному художнику Ф. Модорову. Он терпеливо дожидался Валю в гостинице и писал с нее портрет.

Сперва она отказывалась позировать.

— Для чего это?

— Для победы, — обиделся Модоров. — Ваш образ будет звать других быть смелыми и мужественными.

Валю начали лечить. Но она работала в аппарате ЦК ВЛКСМ. Вместе с инструктором Борисом Щербиной разъезжала по московским предприятиям, выступала перед молодежью, рассказывала о боевой жизни партизан и разведчиков. Суток не хватало. Здоровье не улучшалось.

— Ложитесь в госпиталь, — советовали товарищи.

Валя наотрез отказывалась:

— Больничная койка меня убьет.