СКОМПРОМЕТИРУЙ МЕНЯ… ЕСЛИ СМОЖЕШЬ!
СКОМПРОМЕТИРУЙ МЕНЯ… ЕСЛИ СМОЖЕШЬ!
В 13.30 Миядзаки запарковал «тойоту» у магазина «Дары природы» и двинулся за очередным бочоночком своего лакомства
Узнав женщину, которая на приёме буквально не давала ему прохода, Миядзаки сначала опешил от неожиданности, но уже в следующее мгновение во весь опор мчался к оставленной на боковой дорожке машине.
Не тут-то было!
— Тосио-сан, дорогой, остановись, куда же ты! — закричала «Эдита» и ринулась вдогонку.
Любопытство замедливших шаг прохожих было вознаграждено сполна: пышнотелая красавица, будто сошедшая с полотен Кустодиева, гналась за воровато оглядывающимся мужичком с ноготок.
Едва только он юркнул в машину и включил зажигание, как был буквально вдавлен в сидение прыгнувшей к нему на колени женщиной. Свет в окошке заслонили пудовые гири её грудей.
— Тосио, я полюбила тебя с первого взгляда, а ты убегаешь от меня… Может, ты девственник?! — донеслось из распахнутой двери автомобиля.
Полку любопытствующих зевак прибыло. Невесть откуда появился репортёр «МК» и направил объектив фотокамеры на автомобиль.
Попытки японца вытолкнуть бесстыдницу из автомобиля натолкнулись на яростное сопротивление. Он почти справился с рехнувшейся от страсти нимфоманкой и сбросил её с колен, как вдруг она случайно нажала педаль газа. Взревев, «тойота» помчалась вперед и, преодолев бордюр, выскочила на тротуар. В последний момент японцу удалось дотянуться до руля, и он судорожно вращал им, пытаясь свернуть на проезжую часть улицы. Пока Миядзаки остервенело крутил баранку, чтобы избежать столкновения с пешеходами, «Эдита» стащила с себя платье, а спутнику разорвала ширинку на брюках.
Кульминация всей операции: агентесса зубами впилась в крайнюю плоть инородца! Брызнула кровь, раздался нечеловеческий вопль, и «тойота» врезалась в стоящий на обочине грузовик.
Подбежавшим сыщикам «наружки» — загримированные под алкашей, они сначала стояли у входа в магазин, а затем гнались за потерявшей управление иномаркой — едва удалось отодрать женщину от обезумевшего от боли иностранца. При этом они не могли отказать себе в удовольствии и отвесили этому влиятельному лицу пару увесистых оплеух по его, ставшей отнюдь не влиятельной, физиономии. Отлились объекту слёзы «наружки», сдерживаемые в течение полутора лет!
В милицейском протоколе, однако, было зафиксировано совсем другое:
«Японский дипломат, пытаясь изнасиловать гражданку Иванову, вошел в раж и в припадке садистского наслаждения детородным членом разорвал губы жертве своей патологической страсти».
Вот до чего доводит импортный секс!
Когда Миядзаки и женщину выволокли наружу, затвор фотокамеры репортёра из «МК» продолжал методично щёлкать, а прохожим предстояло стать зрителями бесплатного экстравагантного шоу…
* * *
Неславянской внешности господин стоял посреди улицы с приспущенными окровавленными штанами, слезно умоляя оградить его от посягательств сумасшедшей и оказать ему медицинскую помощь. Он уже не обращал внимания на «Эдиту». Откровенно голая, она одной рукой вытирала перепачканные кровью губы, а второй обнимала корчившегося от боли «партнёра» и ласково приговаривала:
— Ну, с кем не бывает, Тосио-сан… Сегодня не смог — не беда, завтра всё у тебя получится!
Лихих наездников доставили на 2-ю Фрунзенскую улицу в 107-е отделение милиции.
Миядзаки предъявил свою аккредитационную карточку дипломата и потребовал вызвать консула. Заявил, что на него совершено разбойное нападение.
— Как то есть нападение? — возмутился дежурный лейтенант. — Вы что, господин Мудакзаки, хотите сказать, что наши женщины вот так вот, среди бела дня, в центре Москвы бросаются на дипломатов? Может, они ещё и сами раздеваются?!
С этими словами милиционер указал на «Эдиту», которая, подбоченившись, стояла посредине дежурной комнаты… в одних туфлях.
— Да-да, именно так! Я не знать этот женщина, я первый раз видеть…
— Нет, вы только полюбуйтесь на этого негодяя! — закричала агентесса. — Позавчера он обещал жениться на мне, назначил свидание, а теперь, когда ему не удалось меня прилюдно изнасиловать, он уже меня не знает! Это что ж такое творится в Москве, товарищ лейтенант?!
Женщина щёлкнула замком случайно оказавшейся при ней сумочки и швырнула на стол две фотографии. Это были фотографии, сделанные во время приёма в посольстве скрытой камерой. Прижавшись друг к другу, улыбающиеся Миядзаки и «Эдита» свели бокалы, наполненные пенящимся шампанским. Снимки были маленького формата, окружающих не было видно, создавалось впечатление, что двое влюбленных увлеченно воркуют, даже не замечая присутствия фотографа…
— И вы, господин дипломат, утверждаете, что впервые видите эту гражданку?! Не ожидал, не ожидал от вас такого… Будем составлять протокол!
Миядзаки всё понял: плутни русской контрразведки.
С мольбой в глазах поверженного гладиатора он забился в угол и до приезда консула не проронил ни звука.
Через день Миядзаки улетел из Москвы, но не только из-за решительного протеста нашего МИДа, заявленного японскому послу по поводу инцидента, — а ещё и потому, что бедняге предстояла серьезная операция по оживлению бесчувственного органа.
Неизвестно, какие аргументы контрразведчик представил в своё оправдание начальству, но в Союз он больше не вернулся.
Не последнюю роль в компрометации псевдодипломата сыграли и фотографии, сделанные репортёром из «МК». Вместе с мидовским протестом они были вручены послу Японии в Москве.
Генерал Козлов, использовав свой последний аргумент — компрометацию объекта, — торжествовал: «Карфаген пал — с ненавистным разведчиком покончено раз и навсегда: за “аморалку” он выдворен из СССР!»
Данный текст является ознакомительным фрагментом.