«Я чувствую, что меня использовали»

«Я чувствую, что меня использовали»

В канун двухсотлетнего юбилея страны, 4 июля 1976 года, Буш готовился к встрече с губернатором Джорджии в одном из отелей в Херши, штат Пенсильвания. Он весьма быстро среагировал на запрос Джимми Картера, который попросил предоставить ему краткую сводку разведданных от ЦРУ, хотя упомянутый запрос поступил еще до того, как сам Картер был выдвинут в кандидаты на пост президента от Демократической партии. Ни один кандидат никогда не обращался с подобной просьбой на столь раннем этапе. Буш и его заместитель по национальной разведке Дик Леман – который в свое время с возрастающим раздражением наблюдал, как Аллен Даллес взвешивал на руке поступающие к нему разведсводки, вместо того чтобы читать их, – посчитал личность Картера чрезвычайно интересной. Темы их бесед охватывали весьма широкий спектр вопросов – от спутников-шпионов до правила белого меньшинства в Африке. Они договорились об очередной встрече в июле, в доме Картера в районе Великих Равнин, в штате Джорджия.

Добраться туда оказалось непросто. Самолет ЦРУ не мог совершить посадку на грунтовой взлетно-посадочной полосе. Агентство обратилось за помощью в Пентагон и выяснило, что Бушу придется взять вертолет и лететь к Петерсон-Филд. Летный экипаж ЦРУ проверил свои карты. Где, черт побери, этот Петерсон-Филд? Еще один телефонный звонок прояснил дело: «Поле Петерсона» представляло собой участок площадью 40 акров, принадлежащий какому-то фермеру на самой окраине городка.

В шестичасовой беседе затронули Ливан, Ирак, Сирию, Египет, Ливию, Родезию и Анголу. Полчаса было уделено Китаю. Советскому Союзу – в десять раз больше времени. Они беседовали весь день и весь вечер. Картер, который раньше работал инженером-атомщиком в военно-морском флоте, хорошо разбирался в деталях американского стратегического арсенала. Он особенно заинтересовался данными, полученными спутниками-шпионами, о советских вооружениях и понял, что в контроле над вооружениями разведка будет играть жизненно важную роль. Он понял, что Советы никогда не раскроют свои карты и не сообщат точные размеры своих ядерных арсеналов; американской стороне придется-таки сесть за стол переговоров и сообщить Советам, сколько ракет имеется у них и сколько – у нас. Это сначала вызвало у Картера недоумение: тот факт, что Советы постоянно скрывают правду, был для него откровением.

Буш заверил его, что фотографии, сделанные первым поколением спутников-шпионов, предоставили в распоряжение президентов Никсона и Форда информацию, которая была им необходима для обсуждения с Советами Соглашения об ограничении стратегических вооружений, и заодно чтобы проследить, будут ли Советы соблюдать все достигнутые договоренности. Новое поколение спутников ожидалось к поступлению летом того же года. Под кодовым названием «Замочная скважина» эти спутники давали телевизионную картинку в режиме реального времени, в отличие от прежнего метода, основанного на проявлении фотографий, что само по себе отнимало много времени. Научно-технический отдел ЦРУ работал над «Замочной скважиной» в течение многих лет, и этот проект представлялся крупным технологическим прорывом.

Кандидат на пост вице-президента, сенатор Уолтер Мондейл из Миннесоты, справлялся о секретных операциях и связях агентства с иностранными разведывательными службами. Мондейл являлся членом Комиссии Черча[34] – сенатской комиссии, которая занималась расследованием деятельности ЦРУ. Ее заключительное сообщение было составлено за два месяца до этого. Упомянутая комиссия осталась в памяти в основном благодаря утверждению его председателя, который сравнил агентство с «непослушным слоном». Это заявление оказалось не совсем кстати, поскольку упускало из виду президентов страны, которые, собственно, являлись погонщиками упомянутого «слона». Буш, приведенный в бешенство самым существованием Комиссии Черча, отказался отвечать на вопросы Мондейла.

Две недели спустя к Бушу на Великих Равнинах присоединились еще восемь сотрудников ЦРУ. Все они уселись кругом в гостиной у Картера, а его дочь и кошка расхаживали по комнате, с интересом разглядывая необычную компанию. К всеобщему удивлению, Картер, как оказалось, проявил весьма глубокое понимание текущих мировых процессов. Когда Картер и Форд впервые со времен Кеннеди и Никсона схлестнулись в телевизионных дебатах, губернатор сосредоточился на внешней политике. Он также нанес твердый и решительный удар по агентству, заявив: «Наша система управления государством, несмотря на Вьетнам, Камбоджу, ЦРУ и Уотергейт, – все же лучшая на планете».

19 ноября 1976 года состоялась еще одна заключительная и довольно неуклюжая встреча Буша с избранным президентом Картером на Равнинах. «Буш хотел сохранить свои позиции» в ЦРУ, вспоминал Картер. «Если бы я согласился на это, то он никогда бы не стал президентом. Его карьера пошла бы совершенно другим путем!»

Из записей Буша по итогам этого совещания следует, что он передал информацию о части текущих операций избранному президенту, в том числе и о финансовой поддержке ЦРУ глав государств, таких как король Иордании Хусейн и президент Конго Мобуту, а также крепких лидеров вроде Мануэля Норьеги, будущего диктатора Панамы. Буш заметил, что Картер выглядел каким-то отрешенным. Его впечатление оказалось правильным. Субсидии ЦРУ для иностранных лидеров избранный президент счел достойными порицания…

К концу 1976 года Буш оказался на плохом счету у некоторых из его прежних сторонников в агентстве. Ранее он принял смелое политическое решение позволить группе неоконсервативных идеологов – «воющим консерваторам», как окрестил их Дик Леман, – произвести переоценку советского военного потенциала.

Уильям Дж. Кейси, самый крикливый член Президентского консультативного совета по иностранной разведке, провел беседы с некоторыми из своих друзей и партнеров в сообществе разведки. Они были убеждены, что ЦРУ серьезно недооценивает советский ядерный потенциал. Кейси и поддерживающие его члены Консультативного совета давили на президента Форда, чтобы тот разрешил сделать оценку советской ядерной мощи внешней группе. Эта группа, участники которой были весьма разочарованы процессом разрядки и были специально отобраны правыми членами Республиканской партии, включала в себя генерала Дэниела O. Грэма, главного поборника ракетной обороны, и Пола Волфовица, разочаровавшегося участника переговорного процесса по контролю над вооружениями и будущего заместителя министра обороны. В мае 1976 года Буш одобрил состав «Команды B», небрежно набросав на списке: «Полный вперед! O. K. Г. Б.».

Дебаты получились весьма формальными, но в итоге свелись к единственному вопросу: что задумали Советы, что у них на уме? «Команда B» изображала Советский Союз посреди гигантского процесса наращивания вооружений, хотя фактически СССР урезал собственные военные расходы. Эти американские «эксперты» чересчур завышали точность советских межконтинентальных баллистических ракет. Они удвоили количество бомбардировщиков ответного удара, которые строил Советский Союз. Они неоднократно предупреждали об опасностях, которых так ни разу и не воплотились в реальность, о несуществующих угрозах, о технологии, которые никогда не были созданы, – и, что самое ужасное, – о советской секретной стратегии непременно выиграть войну с применением ядерного оружия. Затем, в декабре 1976 года, они выборочно поделились своими «открытиями» с сочувствующими репортерами и ведущими постоянных рубрик. «Команду B» никто не контролировал, – сказал Леман, – поэтому они стали источником постоянных утечек».

Шум, который подняла «Команда B», продолжался еще в течение нескольких лет. Он подпитывался огромным увеличением военных расходов Пентагона, что непосредственно и привело к выдвижению Рональда Рейгана кандидатом на пост очередного президента США от Республиканской партии в 1980 году. После того как холодная война была закончена, ЦРУ решило проверить результаты работы «Команды В». Все они оказались ошибочными. И снова речь шла о кардинальных расхождениях с действительностью в количестве бомбардировщиков и ядерных ракет.

«Такое чувство, что мной воспользовались», – заявил Буш Форду, Киссинджеру и Рамсфельду на последнем совещании Совета национальной безопасности уходящего в отставку правительства.

Искаженная разведаналитика превратилась еще в один инструмент извлечения политической выгоды, и с тех пор ей уже не суждено было возвратить былую честность. Оценки ЦРУ были явно политизированы с 1969 года, когда президент Никсон вынудил агентство изменить свои взгляды относительно способностей Советов нанести первый ядерный удар. «Я рассматриваю это как почти поворотный момент, с которого все и началось, – заявил в интервью для историков ЦРУ Эббот Смит, который при Никсоне руководил Управлением национальных оценок. – Администрация Никсона действительно стала первой, в которой разведка являлась лишь иной формой политики. Такой подход был пагубным, и в этом я твердо убежден». Джон Хейзинг, который сменил Смита на его посту в 1971 году, сделал еще более резкое заявление историкам ЦРУ, и его мысли звонко отозвались десятилетия спустя, уже в XXI столетии: «Видите ли, в ретроспективе я на самом деле не верю, чтобы организация разведки в этом правительстве была в состоянии дать честный и достоверный аналитический продукт, без риска политических разногласий. Вообще-то говоря, я считаю, что тенденция рассматривать разведку в политическом аспекте за эти годы усилилась. И все это главным образом из-за событий в Юго-Восточной Азии и роста советских стратегических сил, которые вызывали чрезвычайно интенсивные политические распри. Думаю, что в ретроспективе было бы наивно полагать, что большинство из нас когда-либо верили… что можно предложить честный аналитический продукт и принимать его за чистую монету… Думаю, разведка оказала относительно небольшое влияние на нашу политику за эти годы. Можно даже сказать, почти никакого. При определенных специфических обстоятельствах некоторые сведения и факты, которые были предоставлены, оказали влияние на то, что делали мы. Но это только в очень узком спектре обстоятельств. Вообще-то говоря, усилия, предпринимаемые в разведке, не изменяли тех предпосылок, с которыми пришло к власти нынешнее политическое руководство. Они принесли свой багаж и хорошо ли, плохо ли, но продвигали его вперед. В идеале предполагалось, конечно… что серьезная аналитика… поможет политикам пересмотреть свои предпосылки и формировать политику более тонко и изощренно, ближе к мировым реалиям. Но это были лишь амбиции, которые, я думаю, так и не были реализованы».

Эти мысли совершенно не обеспокоили директора Центральной разведки и будущего президента Соединенных Штатов.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.