Тринадцатого декабря

Тринадцатого декабря

По тому, как дрогнуло и засветилось лицо Кравцова, Валя поняла: разноса за вынужденную задержку в городе не будет. Она поспешно выложила план аэродрома и рисунок шасси «мессершмитта». Кравцов долго и сосредоточенно рассматривал добытые сведения.

— А ведь ругаться хотел, — сказал он. Потом, помолчав немного, добавил: — В город тебя пускать не следует.

Валя сникла.

— Но… — Кравцов опять сделал большую паузу. — Обстоятельства вынуждают меня взять свое слово обратно. Пойдешь, только это уж в последний раз. Больше ни за что не отпущу. И не проси. А сейчас кликни ко мне радиста. Надо вызвать с Большой земли самолет, чтобы отправить твои сведения командованию фронтом.

Вечером Кравцов позвал к себе разведчиков и связных. Кроме Вали, пришли Вера Фомина, Зина Голованова, Анатолий Кожевников.

— Подпольная организация военнопленных и подпольщики Брянска-первого готовят к побегу группу офицеров Красной Армии, — начал Кравцов. — Операция чертовски трудная. Одному из вас придется пробраться в лагерь.

— Я с Урицкого, мне легче будет пройти, — вызвалась Зина.

— Нет, в лагерь пойду я. — Валя решительно приподнялась с места. — Зина пусть подготовит явочные квартиры и встретит военнопленных.

Когда план операции был детально обсужден и разведчики стали расходиться, Кравцов протянул Вале листок бумаги:

— Рекомендацию написал. Хватит тебе в комсомолках ходить. Выросла.

— Что вы! Я ж еще ничего…

— Позволь уж мне судить.

— Спасибо, Дмитрий Ефимович.

— Ладно, сочтемся. Иди-ка, Валюша, отдыхай. Завтрашний день у тебя будет трудным.

Ранним утром маленькая группа тронулась в путь. Стоял сильный мороз, сухо потрескивали деревья. До Брянска-первого дошли без приключений. А там разделились: Кожевников и Зина направились к Михаилу Ивановичу Васильеву, Валя и Фомина — к Люции Адамовне Добрик.

С этой женщиной Валя познакомилась недавно. Она шла тогда к садовнику Степанюку, а попала по ошибке к соседу Степанчуку. Они жили в одном доме. Пришлось спасаться бегством. Люция Адамовна спрятала тогда Валю от преследовавших ее полицаев. Теперь Валя с Фоминой шли в дом Люции Адамовны смело.

Фомина взглянула на Валю.

— Ой, да ты же щеку отморозила!

Несколько минут оттирали щеку. Потом вошли в дом. В тепле одеревеневшая щека покрылась багровыми пятнами.

Люция Адамовна, обнимая девушек, шепнула:

— У меня поселился офицер. Вы мои кузины.

И тут же, распахнув дверь в соседнюю комнату, крикнула:

— Гер Оскар Тах, познакомьтесь с моими кузинами.

Пожилой сумрачный офицер проговорил по-немецки слова приветствия. Посмотрел на Валину щеку, покачал головой, потом сказал, что сейчас принесет лекарство, и куда-то ушел.

Девушки настороженно ждали возвращения офицера. Скрипнула дверь, и он появился. В руках тюбик ихтиоловой мази. Сам густо помазал Валину щеку. Та поблагодарила его.

Поужинав, сели играть в шестьдесят шесть. Карты были лощеные, красивые. Валя все время подшучивала над Оскаром. Ребятишки, следившие за игрой, хохотали вместе с ними.

Фомина решила устроить импровизированный концерт. Остроносая, невзрачная, с блеклыми водянистыми глазами, она обладала удивительно красивым голосом.

Крутится, вертится шар голубой,

Крутится, вертится над головой…

Утром разведчицы попрощались с хозяйкой. Оскар спутал им все планы: дом Люции Адамовны не мог приютить пленных офицеров.

— Пойдем к Лене Федюшиной, — предложила Фомина.

Лена Федюшина была бойцом истребительного батальона, но перед самым уходом в лес заболела. Партизаны отправили ее домой. Разведчики часто бывали у Лены, оставляли листовки, забирали разведывательные данные. Вместе с Феней Рыбкиной, Михаилом Прудниковым, Марией Веселовой, Марией Лукашевой Лена входила в группу, которой руководил Михаил Иванович Васильев, бывший мастер цеха ширпотреба.

Узнав, зачем пришли Валя и Фомина, Лена сказала:

— Ну, конечно, приводите. У нас безопасное место.

В полдень, прихватив с собой узелок с продуктами, Валя подошла к главному входу лагеря. У массивных железных ворот стоял часовой. Пальцами он машинально ласкал гашетку автомата. Валя начала объяснять ему, что хочет отнести жениху еду, и для убедительности развернула сверток, в нем лежал кусок хлеба и маленький ломтик сала.

— Цурюк! Назад! — заорал часовой, сорвав с плеча автомат. У него были ошалелые глаза.

Валя отпрянула в сторону. Второй раз просить часового она не рискнула. Такой и выстрелить может. Лагерь, мрачный, недоступный, был рядом, но путь туда преграждали кирпичные стены, обвитые колючей проволокой.

Вдруг вспомнила об Оскаре. Может, к нему обратиться?

С трудом отыскала офицера. С наигранным почтением рассыпалась в благодарностях. Обмороженная щека спасена, но болит сердце. В лагере жених, ему надо отнести еду. Господин так добр, она надеется, что и на сей раз он поможет.

Оскар тут же вызвал машину, подвез Валю к воротам лагеря и попросил часового пропустить.

Валя вступила на территорию лагеря. Справа и слева тянулись полуразрушенные заводские корпуса. На сенниках, тесно прижавшись друг к другу, лежали люди. В нос ударил тошнотворный запах гноя. Увидев раненых с искаженными болью и отчаянием лицами, Валя невольно ускорила шаг, будто шла она не по снегу, а по раскаленным углям.

Возле госпиталя стоял Кремянский. Валя узнала его по приметам, сообщенным Кравцовым.

— Проходите в этот загон, — Кремянский кивнул в сторону цеха, — и вызовите оттуда Маркова.

Поборов волнение, Валя решительным шагом подошла к цеху и грубым голосом прокричала:

— Эй, который из вас Марков? Давай за мной, на работу.

Из вороха человеческих тел поднялся тоненький парень, с бледным, будто намазанным белилами лицом.

— И еще одного прихвати, который смыслит в столярном деле.

— Давай, Егоров, — позвал кого-то он.

Рядом с Марковым встал высокий, смуглый парень с широкими мощными плечами. Опухшие ноги были обернуты тряпками.

Втроем они вышли из цеха. Теперь только бы пересечь заводской двор. Валя ловила каждый звук. Пленные тяжело шлепали за ее спиной.

Возле кухни Валю остановил часовой. Резким скрипучим голосом спросил:

— Вохин геен зи?

Валя объяснила, что господин мастер послал ее за этими людьми, что они должны сегодня работать в мастерской. Небрежно вытащив из кармана пропуск, прикрикнула на пленных:

— А ну, шевелитесь!

Часовой отвернулся. У всех троих на сердце сразу отлегло.

Мастерская была расположена на территории лагеря, но имела выход в город. Знали о нем единицы. Валя завела пленных в помещение…

…Вечером она бессильно опустилась на табурет, прижалась лбом к холодному оконному стеклу. Было такое ощущение, как будто вырвалась из душегубки. Единственное, что ей хотелось, — еще и еще воздуха, столько, сколько могли вместить легкие.

В тот день подпольщики вывели из лагеря тридцать советских офицеров, снабдили их необходимыми документами и отправили на явочные квартиры.

Ночевать Валя пошла к Лене. Там остановился Марков и его широкоплечий друг.

В доме было тепло. В кровати блаженно растянулись недавние пленные. Они, кажется, спали. Валя присела возле них. Марков, прежде чем она успела опомниться, схватил ее руки и прижался к ним губами.

— Спасибо, — голос его срывался. — Ты такая… ты даже не знаешь, какая ты…

Успокоившись, пленные начали рассказывать о себе. Валя узнала, что Марков родом из Грозного, он окончил Борисоглебское военное училище, а Егоров — уроженец Саратова.

— Повоевать нам почти не удалось, — грустно признался Марков.

— Еще навоюетесь, — подбодрила парней Валя. — А делать-то что вы умеете?

Она имела в виду их военные специальности. Марков, не поняв вопроса, поспешил сказать, что он акробат.

— Акробат?.. — удивилась Валя. — Постойте. Я слышала, что городской театр ищет артистов…

Офицеры посмотрели на нее с недоумением.

— Нам на фронт надо.

— И в театре фронт.

На следующий день разведчики встретились в условленном месте — за поселком Урицкого. Зина целовала всех подряд.

— Тринадцатое декабря — и такая удача, — несколько раз повторила она.

— Уже четырнадцатое, — поправила Валя. — Хочется, чтобы и оно было удачным. Ведь сегодня Кравцов с группой сам пошел в разведку. Дело-то у них очень рискованное.