«У меня впечатление, что все пойдет гладко»
«У меня впечатление, что все пойдет гладко»
К главному летнему наступлению 1942 года сухопутные войска Германии оказались подготовлены гораздо хуже, чем люфтваффе. Несмотря на то что к маю на Восточный фронт прибыло пополнений общей численностью 1 100 000 человек, некомплект дивизий все равно составлял 625 000 солдат. И хотя большая часть пополнений направлялась в группу армий «Юг», даже там численность подразделений едва достигала 50 процентов от уровня 1941 года. В ходе кампании этот показатель удалось увеличить до 70 процентов, в то время как в группах армий «Север» и «Центр» он упал до 35 процентов.
Группа армий «Юг» также получила львиную долю всех танков и штурмовых орудий, отправленных на Восточный фронт, включая новые модели с пушками, способными на равных бороться с Т-34 и КВ-1. Всего к моменту начала операции «Блау» в ее состав входили 46 пехотных, 9 танковых, 4 легкие, 5 моторизованных пехотных, 2 горные и 2 дивизии СС. Также группе армий «Юг» были приданы 25 дивизий союзников Третьего рейха. Всего 1 300 000 солдат и офицеров.
По состоянию на 20 июня на Восточном фронте насчитывалось 2644 самолета, то есть почти на 1000 больше, чем к началу операции «Барбаросса»! При этом 60 процентов авиации было сосредоточено в полосе 4-го воздушного флота. Неудивительно, что фон Бок и Лёр были просто-таки уверены, что смогут выполнить поставленные перед ними масштабные задачи. То есть завоевать нефтяные месторождения Кавказа.
Согласно первоначальному плану, операция «Блау» была разделена на три этапа. На первом предполагалось броском из района Курска и Белгорода нанести мощный удар по войскам советского Юго-Западного фронта и захватить Воронеж – важный железнодорожный узел и промышленный центр. После этого группа армий «Юг» разделяется на две новые группы: «А» под командованием генерал-фельдмаршала Вильгельма Листа и «Б» – под командованием Бока. Затем в ходе второго этапа («Блау II») немецкие войска поворачивают на юго-восток и, продвигаясь вдоль Дона, отрезают советские войска, обороняющиеся вдоль Северского Донца. Ну и в ходе третьего этапа («Блау III») танковые клинья групп армий «А» и «Б» окружают все советские войска в большой излучине Дона. После этого должно было начаться наступление непосредственно на Кавказ.
Утром 24 июня в штаб 4-го воздушного флота в Курске прибыл Вольфрам фон Рихтхофен. У него было всего четыре дня на то, чтобы изучить новый театр боевых действий и провести соответствующие встречи и совещания. Ну и традиционно полетать на своем «Шторьхе» вдоль линии фронта.
Один из таких полетов едва не закончился трагически. Когда Fi-156 Рихтхофена пролетал на малой высоте над позициями 387-й пехотной дивизии, ее солдаты ошибочно открыли огонь по нему. В результате был ранен второй пилот, пробит топливный бак, а плоскости получили множество пробоин. После аварийной посадки Рихтхофен послал командиру дивизии «благодарность», в которой указал, что ему приятно видеть, как восстанавливается боевой дух немецких сухопутных войск. «Я прошу эти войска направлять их боевой дух против красных военно-воздушных сил, – написал он. – Видимость была отличной, а самолет имел четкие обозначения, возможно, обстрел был призван оказать приветствие. В таком случае командир VIII авиакорпуса выражает свою благодарность за это и в то же время желает, чтобы аналогичные поздравления в будущем осуществлялись холостыми патронами». В своем дневнике Рихтхофен был менее тактичен: «Проклятые собаки! Они стреляют не в русских, а в мой «Шторьх!»[75]
Рихтхофен был неимоверно возбужден, наконец-то опять предстояла не какая-то короткая тактическая операция или штурм, а полномасштабное наступление в духе стратегии блицкрига. И он поведет в бой целый воздушный флот, на тот момент самый мощный в люфтваффе. Жаркая летняя погода, огромное количество самолетов на аэродромах, рокот сотен танков, выдвигающихся на исходные позиции, – все это напоминало события годичной давности, когда немецкие войска начали свой поход против Советского Союза. Да, его не удалось сокрушить в ходе одной военной кампании, да, был страшный зимний кризис, а местами даже отступление. Но немецкая армия выдержала удар. А последние успешные операции в Крыму и на Дону внушали оптимизм.
Рихтхофен встал с постели в 1.45 28 июня, за полтора часа до начала операции «Блау». А в 3.00 его «Шторьх» уже рассекал утреннее небо. А вскоре тишину нарушил вой сирен «Штук» и грохот артиллерийской канонады. Как и в июне 1941 года, штурмовики атаковали аэродромы, позиции артиллерии, склады и нефтехранилища, всюду вызывая пожары и разрушения. Затем, поднимая большие клубы пыли, бронированные машины XLVIII танкового корпуса устремились в глубь советской территории. Прорвав оборону на стыке 13-й и 40-й армий, уже в первой половине дня передовые части захватили неповрежденным мост через реку Тим и в полдень переправились на противоположный берег. Рихтхофен, видевший все это с воздуха, почувствовал себя оптимистически: «У меня впечатление, что все пойдет гладко».
В то время как «Мессершмитты» патрулировали все воздушное пространство над фронтом наступления, двухмоторные бомбардировщики бомбили железные дороги, базы снабжения и сосредоточения резервов на правом берегу Дона.
Немецкие войска продвигались так быстро, что это привело к «дружественному огню». Ju-87 несколько раз бомбили свои войска, убив 16 солдат и повредив несколько танков и бронетранспортеров.
«Теперь наше летнее наступление распространяется на весь Южный фронт от Курска до Азовского моря, которое мы должны поддерживать как летающая артиллерия, – писал Ханс Райф, чье подразделение теперь базировалось в Курске. – В воскресенье 28 июня мы были разбужены в 1.00… В 3.25 мы впервые поднялись в воздух и закончили в 20.12, вернувшись после пятого вылета. Фронт находился всего в 20–30 км от нашего аэродрома, в начале этого наступления, а затем стал быстро смещаться на восток. Во время этих миссий мы стали свидетелями быстрого продвижения наших войск. И все же мы были не удовлетворены. Русские быстро бежали от нас, но по нашей инициативе или по своей собственной воле? Нигде больше не было котлов»[76].
На следующую ночь прошел ливень, затем осел туман. Из-за этого на второй день наступления авиационная поддержка была не столь мощной. «Постоянные грозы сделали дороги, по которым мы двигались, скользкими, как мыло», – писал генерал-майор Вольфганг Пиккерт, недавно назначенный командиром 9-й зенитной дивизии. Тем не менее продвижение немецких войск не замедлилось. А вечером 1 июля «Штуки», «Хеншели», а также зенитчики VIII авиакорпуса отразили плохо организованную контратаку советского III танкового корпуса в 70 километрах к западу от Воронежа. В степи танки Т-34 и Т-60 стали легкой добычей для новых штурмовиков Hs-129. Заходя с тыла, они без труда расстреливали их из пушек, целясь в моторные отсеки, которые почти не имели бронирования.
Ну a 1-я эскадрилья KG27 начала охоту за советскими поездами вокруг Воронежа. Об одной из таких атак на перегоне Кшень – Воронеж рассказывал лейтенант Айхнер, для которого служба в люфтваффе началась как раз с операции «Блау»: «На высоте 200 м Не-111 летит вдоль Восточного фронта, который проходит в непосредственной близости от железнодорожной линии. Там мы начали нашу атаку. Мы рыщем вдоль железной дороги из Кшеня в Воронеж, это важный транспортный узел, потому что здесь проходит один из последних маршрутов русских из Москвы на Кавказ. На маршруте было достаточно работы. Станции были забиты грузовыми вагонами, часть которых была выгружена или, наоборот, загружена, часть стояла в ожидании паровозов, масса целей для бомб Не-111».
Углубившись в тыл противника, «1G+LH» развернулся и пошел над ней с востока на запад. При этом буквально из каждой деревни раздавались выстрелы зениток и пулеметные очереди, повсюду имелась сильная противовоздушная оборона. «Мы пошли к следующей станции, – продолжал свой рассказ Айхлер. – Но там было пусто! Где поезда? Которые мы до этого видели в избытке. Между тем раздается очередной выстрел и около нас появляется облако взрыва. На фюзеляже и хвосте появились несколько отверстий, которые были безвредны. Мы гонимся за поездом впереди. Мы обрадовались, когда снова поймали «парня». Унтер-офицер Вайс лежал на прицеле, сказал, что все готово для бомбардировки».
Вскоре бомбы со свистом устремились вниз, и вокруг эшелона прогремела серия взрывов. Однако почти сразу летчики почувствовали удар, после чего левый двигатель начал резко вибрировать. Его пришлось остановить. Осмотр показал, что в фюзеляже множество пробоин. По всей вероятности, бомбы попали в вагоны с боеприпасами, вследствие чего ударная волна и осколки накрыли и сам «Хейнкель». Айхлеру удалось некоторое время тянуть в сторону линии фронта, а затем совершить вынужденную посадку на брюхо на кукурузное поле.
«Прочь из машины! Это была единственная мысль после посадки на живот! – вспоминал летчик. – Два человека остались с раненым бортстрелком вблизи машины». Пилот и штурман Йозеф Вайс, взяв пистолет и пулемет, отправились исследовать окрестности. Летчики очень боялись оказаться на советской территории, ибо все были наслышаны об убийствах пленных, а также тяжелых условиях жизни в плену. И это после первых же боевых вылетов! Поле было огромным, дорог не было, а в нескольких километрах к западу виднелось несколько домов. Через некоторое время Айхлер и Вайс услышали шум двигателей. Соблюдая осторожность, они медленно пошли навстречу, оглядываясь по сторонам. Какова же была радость летчиков, когда вскоре они увидели серые силуэты танков с белыми крестами. Это были передовые части 24-й танковой дивизии.
20-летнему Айхлеру и его экипажу очень повезло. Ведь еще в первый день операции во время налета на Кочетковку пропал без вести Не-111 «1G+HN» из 5-й эскадрильи, а 29 июня, когда он разгуливал по кукурузному полю, в районе Кшень – Касторное погиб весь экипаж «1G+HH» лейтенанта Дитриха Фухрманна из той же 1-й эскадрильи.
А следующий день также стал тяжелым для этого подразделения. Во время налета на район Озерки советские истребители (по утверждению немцев, «Спитфайры») сбили Не-111Н-6 «1G+GH» унтер-офицера Йозефа Геберла, и весь его экипаж погиб. А во время налета на Волово так же якобы «Спитфайрами» был подбит «1G+BH» гауптмана Вильгельма Берлина. При этом на самолете был убит штурман, а радист и бортстрелок получили ранения. Однако опытному Берлину удалось вернуться обратно в Курск. В том же районе, но уже час спустя истребителями был поврежден и Не-111 «1G+DN» оберлейтенанта Херцога. Последнему пришлось совершить вынужденную посадку на брюхо в расположении своих войск. При этом были ранены бортмеханик и бортстрелок[77].
Тем временем 30 июня южнее перешла в наступление и 6-я армия генерал-оберста Паулюса. Прорвав оборону на 35-километровой ширине, уже к вечеру следующего дня ее части захватили плацдармы на восточном берегу реки Оскол. IV авиакорпус Пфлюгбейля также оказывал войскам сильную поддержку. На линии обороны советских войск обрушились сотни тонн осколочных, фугасных бомб и тысячи «дьявольских яиц» SD2. Ударами штурмовиков и пикирующих бомбардировщиков были разрушены штабы, системы связи и пути снабжения. Кроме того, бомбардировщики произвели налеты на железнодорожные узлы в Воронеже, Мичуринске и Валуйках.
В полдень 1 июля 4-я танковая армия отправила 16-ю моторизованную пехотную дивизию на юго-восток к Старому Осколу, в то время как 100-я легкая пехотная дивизия 6-й армии повернула на север вдоль реки Оскол. По замыслу фон Бока они должны были окружить основные силы советской 40-й армии.
Однако замысел на сей раз удался лишь частично. 16-я дивизия вскоре наткнулась на советские танковые части и запросила помощи с воздуха. Однако Рихтхофен обвинил мотопехоту в трусости: мол, испугалась «сильного врага», который «просто выехал навстречу на трех грузовиках!». Когда же штурмовики и бомбардировщики все-таки появились в районе Старого Оскола, большей части 40-й армии уже удалось отойти. В результате котел, к разочарованию фон Бока, оказался почти пустым.
Советское командование все-таки сделало вывод из катастроф в Керчи и под Харьковом. При малейшей угрозе охвата и окружения войска сразу получали добро на отход.
Так или иначе, утром 4 июля 24-я танковая дивизия захватила мост через Дон и создала плацдарм на восточном берегу. В тот же день свой плацдарм захватила и дивизия «Гроссдойчланд». Впереди находился Воронеж. Согласно первоначальному плану, немецкие войска не должны были ввязываться в бои за город, а сразу поворачивали на юг. Однако, доверившись оптимистическим докладам военных, Гитлер в итоге принял компромиссное решение, а именно все танковые дивизии отправить вдоль Дона, а пехоте продолжать наступление на Воронеж.
5 июля люфтваффе совершили первый массированный налет на город, на следующий день «Штуки» разбомбили мосты через Дон. 8 июля авиация наносила удары по советским танкам, складам боеприпасов и аэродромам к северу и северо-востоку от Воронежа.
Зенитные подразделения люфтваффе также действовали успешно. К примеру, 10-я зенитная дивизия с 28 июня и 6 июля помимо 30 сбитых самолетов записала на свой счет 50 танков, а также многочисленные артиллерийские батареи и разрушенные полевые укрепления[78].
После захвата большей части Воронежа Главное командование вермахта расформировало группу армий «Юг», заменив ее двумя отдельными группами армий «А» и «Б». Последнюю, вопреки первоначальным планам, возглавил фельдмаршал фон Вайхс. Фон Боку же неожиданно пришла телеграмма от фюрера со словами: «Поздравляю вас с выходом на пенсию».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.