«Черные тюльпаны»
«Черные тюльпаны»
Была еще одна служба в 40-й армии, где могли работать только люди с нервами-канатами. Но и они порой не выдерживали.
Кто придумал это словосочетание — «черный тюльпан»? Теперь уже вряд ли можно установить. Прижилось, пошло гулять, леденя души отцов, матерей, жен, чьи близкие воевали в Афганистане.
«Черным тюльпаном» называли самолет, как правило, АН-12, доставлявший в Союз цинковые гробы с погибшими. Свозились они с четырех точек — Кабула, Кандагара, Кундуза и Шинданда. Требование Генштаба было жестким — хоронить погибших на Родине не позднее чем через семь дней после гибели. Но как вывезти трупы с места боев в нелетную погоду? Как опознать погибшего, если от него остались кровавые обрубки или клочья одежды? Как, как, как…
С самого начала в этом деле не было должной четкости. Может, потому, что не ожидали такого количества жертв? А может, потому, что учет, статистика, отчетность всегда у нас хромали, вызывали нарекания — и в мирные, и в военные дни… Но ведь «потолочные» сведения здесь не могли пройти — речь-то велась о живых, ставших мертвыми. Сия суровая материя требовала абсолютной достоверности и точности.
Еще в 1983 году начальник Генштаба Н. В. Огарков «потребовал навести строжайший порядок в учете личного состава и безвозвратных потерь». Основывался он на результатах проверки, осуществленной комиссией Генштаба.
Из документа:
«…Основные учетные документы ведутся крайне небрежно… Большинство донесений не отражают фактические потери за истекшие сутки, в них включаются безвозвратные потери, имевшие место 5 и более суток с момента гибели (смерти) военнослужащих. На 44 военнослужащих, погибших (умерших) еще в 1980–1982 гг., именные списки до сих пор не представлены. 70 % погибших (умерших) в 1983 году отправлены к месту захоронения из Ташкента в срок от 7 до 10 и более суток.
В результате длительных сроков отправки тел погибших (умерших) к местам захоронения, плохой обработки трупов (не производится бальзамирование и охлаждение) на всех гробах делается надпись «Вскрытию не подлежит», а смотровое окно закрашивается. Это приводит к тому, что родственники погибших (умерших) лишены возможности удостовериться в личности, подлежащей захоронению.
В оперативных сводках показывается только количество убитых и раненых при проведении засад, плановых и внеплановых операций. Военнослужащие, погибшие от ран, полученных в бою, в результате катастроф, неосторожного обращения с оружием и других несчастных случаев, в сводки не включаются.
Донесения о военнослужащих, пропавших без вести и самовольно оставивших часть, как правило, представляются с опозданием от 5 суток до одного года. Имеются случаи, когда о некоторых военнослужащих, самовольно оставивших часть, докладывают как о без вести пропавших…»
Многое ли изменилось за последующие после проверки шесть лет? Трудно сказать. Конечно, документы стали оформляться строже, четче. Ввели должность фотографа, он делал снимки солдат и офицеров, окончивших свой путь в Афганистане. Снимки шли в архив и давались сопровождающим, летевшим вместе с гробом в Союз. А вот смотровое окно вообще ликвидировали. Близкие окончательно лишились возможности взглянуть в лицо сына, брата, мужа.
…Гробы доставлялись из Ташкента, где над их изготовлением трудилась целая мастерская. Пайку производили на месте, силами спецподразделений, куда входило от 8 до 12 солдат. Брали туда по желанию, в основном тех, кто мыслил поступать в медицинские вузы, и кого не отпугивали морги. Некоторые не выдерживали, просились обратно в части, некоторые начинали сходить с ума, и их немедленно заменяли.
Тяжело приходилось и сопровождающим, обязанным уложиться в десятидневный срок. Многажды оставались они в райцентрах один на один с тяжеленным гробом и кое-как на перекладных, по непролазной грязи или сквозь снежные заносы, добирались до глухих деревенек.
Сколько же душевных сил надо иметь, чтобы добровольно стать «гонцом горя», смотреть в глаза матери, вышептывающей: «За что?..» Впрочем, находились и «энтузиасты», с охотой бравшиеся за сопровождение печального груза. Их тоже можно было понять: десять суток в Союзе, среди мирных людей, не представляющих, что где-то идет настоящая кровопролитная война, выглядели подарком судьбы.