«Мы тоже ожесточились…»

«Мы тоже ожесточились…»

Как разворачивались боевые действия, что сохранилось в памяти солдат, на чьи неокрепшие мальчишеские плечи легли физические и моральные тяготы первого года войны?

Андрей Лагунов, рядовой: В середине апреля полк передислоцировался в Джелалабад. Добавили нам десантников. Стали ходить на перехват банд. Во время наступления мы поддерживали ребят огнем «Шилок» — многоствольных зенитных установок. Помню случай. Уже лето было. При прочесывании гор троих наших ранило. «Духи» в горах хорошо маскировались, поди найди их, зато они все прекрасно видели. Командир взвода приказал двоим парням снести раненых вниз. Тут минометный обстрел начался сильный. Парни не смогли помочь раненым.

— Где раненые? — спросил командир, когда обстрел кончился и взвод спустился с горы.

— Там, наверху.

Пошли искать и увидели жуткую картину. У них кожа с рук снята, у одного звезда вырезана, у другого грудь распорота, и сердце еще бьется…

Однажды перед Пули-Хумри обстреляли нашу колонну с двух сторон из близлежащих кишлаков. Мы, понятно, в ответ — из всех стволов. Кто уж там жив остался, а кто нет — не ведаю. Еще помню. Недалеко от Кабула происходило. Стреляли по нам из кишлака, в ответ начал бить наш БТР. Из дома женщина в парандже выбежала. Побежала, петляя, от дувала к дувалу. Уложили ее. Разведка туда пошла. Оказалось, под паранджой мужчина был. Но стреляли-то в женщину…

Валерий Сергеев, рядовой: Я это не могу вспоминать… Это сидит во мне и всю оставшуюся жизнь сидеть будет. Самая первая моя боевая операция в Кунаре. Я убил женщину. Ну, как убил? Наша десантная рота обстреливала здание, где засели «духи». Потом подожгли помещение. Начали выбегать люди с оружием. Мы стреляли по ним. Последней выбежала женщина с ребенком. В пылу боя я не успел снять палец со спускового крючка автомата…

Потом, в других операциях, я уже старался меньше использовать оружие. Только в тех случаях, когда это было совершенно необходимо…

Сергей Елкин, рядовой: Я в отдельном разведбате служил, механиком-водителем танка Т-55. Хорошая техника у нас была — танки, БМП, БТР, радиотехнические средства. В рейды ходили, естественно, без танков. Взял автомат, сел в боевую машину пехоты — и в путь. А что тебя там ждет?..

Скажу так: наука воевать тяжело давалась. Все приходилось постигать в бою, на собственной шкуре пробовать. Те, кто за нами пришел в Афганистан, наш опыт уже мало-мальски использовали…

В провинции Фарах летом 80-го натерпелся я страху. Поехали в горы «погонять «духов». Меня и еще двоих в дозор отправили. Поднялись вверх по горе, и тут нас отсекли огнем от основной группы. Слава богу, рядом — козырек скалы, мы за него спрятались. Огонь кошмарный, высунуться невозможно. Часа полтора за выступом простояли в полной беспомощности. Наша группа вызвала на подмогу вертолеты, те НУРСами — неуправляемыми реактивными снарядами — поутюжили горы. НУРСы падают, ударяясь, как деньги о камень, — динь, динь, такой звук у них. Помогли вертолетчики нам освободиться, но могли и в нас попасть. Снаряды-то неуправляемые.

Вышли мы из-за скалы в мокрых хэбэ — хоть выжимай.

К маю 1981-го, когда я службу заканчивал, в батальоне нашем примерно треть личного состава поменялась. Многих убитых заменили. Неопытные, неподготовленные мы были.

Вот эпизод. В горах пулеметное гнездо обнаружили. Солдату одному приказано было подавить огневую точку гранатами. Поднялся он выше гнезда и решил посмотреть, куда кидать гранату. Высунулся и тут же пулю получил.

Бывало, к сожалению, и другое. БМП зашла в ущелье и застряла. Группа солдат пошла вперед разведать обстановку и наткнулась на засаду. А офицер бросил их и залез в БМП. Все погибли, а он отсиделся. Когда его спросили, как получилЬсь, он в ответ: «Я за боеприпасами пошел». Его от нас убрали, по слухам, судил его трибунал.

Я намеренно так жестко об этом рассказываю. На войне как на войне, всякое случается. Рядом с геройством — трусость, с отвагой — дурь и головотяпство. Но если правду писать, надо и этой стороны касаться.

Алексей Прилип, сержант: Как обычно действовали, в боевых операциях? Окружали кишлак техникой: БТР, БМП, танками, неподалеку артиллерия располагалась. Подъезжала машина с громкоговорителем, наш переводчик или кто-то из афганцев кричал: «Население, уходите, ничего вам не будет!» После ухода начиналась артподготовка. И только затем мы входили. Тут уж пуля ждала каждого, кто попадется. И наоборот: сами теряли товарищей.

Сергей Елкин, рядовой: В тот момент, когда крестьяне начинали покидать окруженный кишлак, в нашу бээмпэшку сажали местного жителя — опознавателя. Он смотрел через триплекс и определял, кто «дух», а кто в самом деле мирный. Иначе бы все «духи» ускользнули. Однако не все мирные жители уходили. Я, например, не помню случая, чтобы кишлак все до одного покинули. Пушки, танки, вертолеты — а они оставались.

Виктор Овсиенко, рядовой: Кишлаки прочесывать — самое опасное. В любую минуту из-за дувала выстрелить могли. И не увидишь, откуда. Однажды брали кишлак. Оказался я на перекрестке улочек и сердцем почуял — сейчас произойдет. И тут душман выскочил. Прямо на меня. У него винтовка, у меня автомат. И оба рты раскрыли от неожиданности. Все же я первый начал стрелять. А через несколько минут меня ранило осколком гранаты.

В операциях на прочесывание особенно важно было локоть товарища чувствовать. И командира слушать. Если толковый, хладнокровный взводный или ротный, хорошо ориентирующийся на местности, то потерь меньше. Таких командиров, думаю, большинство было. Не зря у нас говорили: «Слушайся командира, если хочешь жить». И добавляли в шутку: «Командир остановился — все сели, командир сел — все легли»…

Игорь Грошенков, старший сержант: По весне начались боевые операции. Погибло наших немало. Не знали местности, плохо маскировались, а главное — не владели тактикой ведения войны в горных условиях. Чуствовал ли я страх? Как-то не думал о нем. Помню, подранило нашего парня, я и еще двое поднялись к нему под пулями. Смог, видно, перебороть что-то в себе. Мы ведь десантники, нас готовили по-особому, доказывали нам нашу исключительность. Кто знает, может, это и неплохо.

7 июля — второй мой день рождения. Воскрес, можно сказать. Дело так было. Соседнее подразделение прочесывало низ долины, мы шли поверху. В одном из домов засел снайпер. Выстрелил по мне. Как кувалдой долбануло — и темнота. Шок. Ранение неопасным оказалось — спас бронежилет, иначе хана. Награжден медалью «За отвагу».

Сергей Горбачев, сержант: Награды тогда давали солдатам скупо. Кто ранен был — тем поголовно, а другим как повезет.

Как я «Звездочку» получил? Замполит роты решил в соседний кишлак зайти. Кишлак мирный. На всякий случай взялся я его подстраховывать. Стали углубляться. Что-то меня толкнуло: надо возвращаться. А замполит уверенно так, беспечно идет. Ну, я за ним. Дорожка, справа — высокий дувал, слева — арык, деревья. Впереди мелькнули двое и скрылись. И вдруг фонтанчики глины брызнули — пули в дувал попали. Падаю в арык. Мой старший лейтенант тоже упал как подкошенный. Я стрелять начал в том направлении, откуда в нас метили. Расстрелял один рожок. А у старшего лейтенанта лицо в крови. Я с колена продолжаю отстреливаться, не даю тем двоим приблизиться. И тут у меня автомат клинит. Болью обожгло руки — попали, гады. Кое-как исправляю автомат и продолжаю вести огонь. Начал стрелять и старший лейтенант — ранения у него по сути не было, упал неловко. В общем, уложили мы тех двоих. А меня сразу в госпиталь.

Владимир Демьяненко, рядовой: В начальный период гибло немало солдат. В основном, из-за отсутствия опыта. Я, например, в считанных боевых операциях участвовал. А опыт, он только в бою рождается. Однажды захватили мы семерых пленных. У них насечки на оружии — сколько наших уложили. Немало было насечек. Стреляли они хорошо…

Николай Петухов, рядовой: Ну, положим, и некоторые из наших насечки тоже делали. Малый у нас был в роте, откуда-то из Якутии. С малолетства охотник. Он тоже царапинки на автомате делал. Таких больше, вроде, не было.

Николай Ковтун, младший сержант: В карауле было дело, ранней весной. Двое наших стояли на посту и вдруг исчезли. У подножия горы нашли их, в арыке. Истерзанных, изуродованных, уши отрезаны, глаза выколоты. Разве такое бесследно может пройти? Мы тоже ожесточились…

Алексей Мякинький, младший сержант: Попасть в плен к «духам» — не приведи господь. Промеж себя мы говорили: лучше уж погибнуть. Под Гератом случай был. Одна наша группа выдвинулась в ущелье, мы следом. И тут нас отсекли два пулемета. Голову высунуть нельзя. Два часа лежали, пока «вертушка» не прилетела — мы ее по рации вызвали. Забросала НУРСами пулеметное гнездо, мы смогли подняться. А первая группа, зашедшая в ущелье, вся погибла. Один солдат только остался, раненый. Сказал: «Если бы вы не подоспели, я бы застрелился».