Кумжа

Если что-то заметил, присмотрись: шевелится — отдай честь, не шевелится — красить!

Одна из флотских истин

Мероприятие, о котором пойдет речь, имело место всегда, везде и в любых вооруженных силах всех времен и народов. Конечно, со временем оно сильно видоизменилось. И если Александр Невский, проверяя наточенность меча у дружинника, имел понятие, о чем идет речь, то согласитесь, авиатор, инспектирующий подводную лодку, вызывает некоторое недоумение. Невольно вспоминается случай, когда в наше училище приехал проверяющий. Генерал армии, танкист, заслуженнейший фронтовик, с первого до последнего дня прошедший Великую Отечественную, гулял со свитой по училищу. Состояние классов, аудиторий, технической базы ему понравилось, он остался очень доволен. Особенно чистотой и порядком. Под занавес его завели в музей училища, рассказать об истории и выпускниках. Там, рассматривая модели атомоходов, генерал заметно разволновался. Ему не давало покоя одно: а ну как в море враг на абордаж полезет? Чем отбиваться будете? То, что корабль мгновенно погрузится, бывалого вояку не устраивало. Привыкший бросать танковые клинья в прорыв, генерал бегства с поля боя не признавал. Ни на какие доводы не реагировал, и под конец в сердцах посоветовал установить на лодке хотя бы КПВТ. Начальник училища, вице-адмирал, член-корреспондент Академии наук, написавший десятки книг по ядерной физике, оказался в затруднении. Он понятия не имел, что такое КПВТ. После недолгого замешательства адмирал увел разговор в сторону. Невзначай напомнив о банкете, он сослался на проектные организации, что это их дело, а мы только готовим подводников, но соображения генерала обязательно будут рассмотрены. Генерала ответ удовлетворил, и он убыл на банкет. Окольными путями у адъютанта военачальника попытались узнать, что же это за штука такая — КПВТ? Удивлению того не было предела. Чтобы офицеры в таких высоких чинах, и не знали элементарного? Да ведь КПВТ — это крупнокалиберный пулемет Владимирова танковый! Реакцию ветеранов-подводников опустим.

Вернемся к теме. Мероприятие под чудным названием «Кумжа» — несколько иное. Больше показ товара лицом, чем отчет о проделанном. Но все равно интересно. Раз в год, весной, как правило в Западной Лицце, проводят смотрины на уровне Министерства обороны. К пирсам со всего Северного флота сгоняют лодки всех возможных проектов. От атомоходов до дизелюх. По одной из серии. Надводников готовят в Североморске. В назначенный день самолеты выбрасывают на Кольскую землю десант из выпускников Академии Генштаба. Заплесневевшим в кабинетах офицерам за трое суток предстоит познакомиться с флотом, хотя бы в общих чертах. Чтобы, достигнув маршальских звезд, иметь понятие, кого посылаешь в бой. У большинства выпускников знакомство с кораблями обычно ограничивается сериалами и рассказами друзей. Теперь же, кто с детским восторгом, кто с генеральским апломбом, они устремляются на показуху. Железные игрушки посмотреть, да и пользуясь флотским гостеприимством, пропустить стопарик-другой.

Для подводников среднего звена «Кумжа» — дело хлопотное, для командования — судьбоносное. Больших погонов на «Кумже» шастает много. Показать свой корабль в наивыгоднейшем свете — прямая дорога наверх. Пусть заметят и запомнят. Вот тут-то командование из штанов и выпрыгивает, кто во что горазд.

Драили корабль суток трое без передыха. Беспрецедентно, до кругов в глазах. Весь экипаж вымыли, постригли, переодели в новое РБ, пришили белые больничные воротнички и осмотрели, вплоть до ушей. Выкрасили и почистили все, на что может упасть взгляд. Вечером, осматривая РПК в последний раз, командир приметил недостаточно приемлемую покраску рубочного люка, и люков 1-го и 10-го отсеков. Возражений, что краска к утру не высохнет, командир не принял. Постановил: красить и точка! Загнанный экипаж бросился устранять замечание, удовлетворенный обходом командир лег спать.

Подъем произвели на час раньше. Спешно позавтракали. Две трети экипажа усадили в автобус и от греха подальше увезли в поселок. Чтобы не отсвечивали. Пусть погуляют и не путаются под ногами. На борту осталась инициативная команда по встрече, состоящая из группы «К», вахты, командиров отсеков и, естественно, службы снабжения.

В девять утра показуха началась. Экскурсантов было много, и шли они в три потока. Группы вели оба старпома и помощник. Первая компания состояла преимущественно из космонавтов и вел их большой старпом. Спустившись через рубочный люк в ЦП, поглазев на приборы и в перископ, поцокав языком, выпускники шли в первый отсек рассматривать торпеды. Насмотревшись на оружие, звездопроходцы через весь корабль шли в корму, и из десятого отсека поднимались наверх. Во втором отсеке командир приглашал наиболее выдающихся к себе в каюту на рюмку «чая». Холодильник в командирской каюте был загодя утрамбован гигантским количеством бутербродов, а в морозильнике штабелем охлаждалось литров десять разбавленного спирта. Остальных будущих стратегов тоже не обижали. По ходу осмотра их заводили в кают-компанию, где хлебосольный зам наливал, вручал традиционную воблину, банку компота и щедрой рукой раскидывал горы закуски. Стратеги потребляли горячительное с удовольствием, благо на «огненную воду» командир не поскупился. Многим этап прохождения через кают-компанию нравился так, что они возвращались раза по три, ссылаясь на запутанность коридоров.

Космонавты люди бывалые, удивить их трудно. Поток прошел без казусов, глупых вопросов не задавали, в общем, все достаточно цивилизованно. Омрачила общее впечатление одна незначительная неловкость. Краска в люках вопреки приказу командира осмелилась не высохнуть. Так что вышли покорители от нас с выкрашенными спинами, очистив своими мундирами дорогу следующим.

Дальше повалили авиаторы, танкисты и пехота. Казалось, предусмотрели все. В каждом отсеке вахта, всех входящих встречал донельзя заинструктированный командир отсека. В доступной для сухопутного понимания форме рассказывал, что располагается в отсеке, что можно трогать, что нельзя, куда идти, куда не стоит. Но природное любопытство академиков плюс разбавленное шило брали верх. Заблудившихся было не счесть (ума не приложу, как можно заблудиться на корабле: труба, она и есть труба). Один задраился в гальюне, не постигнув хитроумность корабельных кремальер, не смог открыться и полчаса молотил всеми конечностями по двери, пока его не освободили. Другой, задержавшись в каюте у командира подольше других, битый час метался по палубам в поисках выхода, пугая вахтенных грозным генеральским видом и остекленевшими глазами. А в восьмом турбинном отсеке один пехотных дел мастер увидел в тамбур-шлюзе люк, ведущий в машину (машинное отделение) и бесстрашно нырнул вниз. Отряд не заметил потери бойца. Группа перешла в следующий отсек. Старшина восьмого мичман Птушко вспомнил о незакрытом люке и, пока не нагрянула следующая экскурсия, быстренько его задраил и запер тамбур-шлюз. Генерал же, очутившись в машине, имел несчастье отдалиться от люка метра на три. Обилие клацающих и рычащих механизмов и клапанов, дичайшая жара, струи пара, льющаяся отовсюду вода и всеподавляющий рев турбины пехотинца утомили. Он повернул назад. Не тут-то было! Люк оказался намертво задраен. Вот здесь пехота и запаниковала. О втором выходе он, естественно, не знал. На тот момент вахтенный турбинист матрос Рий мирно дремал возле маневрового устройства. Справедливо полагая, что генералы в машину не сунутся, Рий с профессиональным пренебрежением к шуму посапывал на ватнике. Позднее он рассказывал, что проснулся от леденящих душу криков, перекрывающих шум всех механизмов. В поисках выхода из этой преисподней пехотинец курсировал до трюма и обратно.

Вымокший до нитки, покрывшийся слоем турбинного масла, насквозь прогретый паром, генерал после всех приключений окончательно впал в панику. Здесь и пригодился отработанный годами командный голос. Даже старшина клялся, что слышал незнакомые звуки, идущие снизу, но значения им не придал. Когда Рий отыскал бедолагу, тот умудрился застрять между горячими паропроводами, и с глазами, полными слез, корчился, не в силах освободиться. В состоянии полной прострации мокрого и полусваренного генерала проводили в кают-компанию. Общими усилиями влили вовнутрь дополнительную порцию спирта, дали отдышаться и под руки вывели на пирс. Даю голову на отсечение: даже в обмен на маршальский жезл пехотинец больше ногой не ступит на борт корабля.

Я тогда командовал десятым отсеком. Задницей корабля. Ничего особо интересного, кроме ВСУ, гальюна и токарного станка, в отсеке нет. Но сухопутные деятели очень радовались, узрев среди чуждого им железа что-то знакомое и родное. Токарный станок оказался единственным механизмом на корабле, понятным всем посетителям. Весь день мне пришлось метать бисер перед выходящими наверх генштабистами, повествуя о незаменимости токарного дела в море, походе и боевом дежурстве. Ни о чем другом ни один из них не спросил. Плюс ко всему мне пришлось поработать смывщиком в гальюне. Высоких гостей кто-то чересчур умный проинструктировал, что, мол, у подводников места общего пользования особенные, неправильно смыл и получи обратно, в лицо, все, что выдавил. Доля истины в этом утверждении есть. Но задачу забросать испражнениями звезд генштаба перед нами не ставили, гальюны работали в нормальном режиме, бояться было нечего. Сухопутные братья по оружию объяснениям не верили, очень конфузились, но в трусости признаться стыдились.

А если учесть, что корабль они покидали через мой отсек, наш гальюн превратился в своеобразную Мекку для подуставшего генералитета. Совершая по очереди акты вандализма над нержавеющим флотским унитазом, генералиссимусы будущих войн покидали отсек, потупив глаза и «забыв» нажать на педаль смыва. Я же в течение дня старательно смывал следы их пребывания. Поработал ассенизатором на славу. Столько генеральского дерьма сразу я не видел за всю оставшуюся службу!

Вечером итоги в ЦП подводил механик. Командир, оба старпома, замполит по причине оживленного общения с московскими гостями пластом лежали по каютам. Наутро приехал командир дивизии с мешками под глазами, но оживленно-радостный. Перед строем экипаж похвалили, обласкали и дали часа три на отдых. В грязь лицом, судя по всему, мы не ударили. В Североморске москвичи, посещая надводников, наперебой расхваливали наш ракетоносец, щедрость и широту наших душ и провизионок. Наверное, столько, сколько мы, им никто не наливал. Шутка ли, месячная норма спирта всего крейсера рассосалась в кровеносных сосудах экскурсантов за один день. Интенданты подвывая от обиды, несколько месяцев втихаря списывали проглоченное генштабистами продовольствие. Боцман охал и хватался за голову, пересчитывая оставшиеся после набега банки с краской. Командира начали расхваливать на каждом углу и велели тащить в приказном порядке на корабль кого ни попадя. От депутатов до артистов. Ну и высоких военных чинов, естественно. Ажиотаж постепенно стихал, но окончательно и бесповоротно от отрыжки «Кумжи» экипаж избавился только через полгода.

Я пережил три «Кумжи». Страна нищала, времена менялись, а порядок проведения показухи — ни на йоту. Изменения коснулись лишь цветовой гаммы мундиров посетителей. В советские времена была более пестрая подборка, после развала Союза все цвета постепенно вытеснились грачевской летно-десантной голубизной. Интересно, если министром обороны станет пожарный (что в нашей стране вполне возможно), на флот поедут брандмайоры в касках и с баграми? Вот потеха была бы!

А может, лучше главным военным страны назначить «нового» русского? Они парни широкие, денежные, море по колено, понаедут на «мерседесах» поглазеть на диковинку, глядишь, сами с барского стола подводников накормят и напоят. Чем черт не шутит? По крайней мере, эти мальчики в отличие от государственных мужей хорошо понимают: любое нажитое богатство кто-то должен защищать.